Пушкарев был не в духе. То же самое можно было сказать и о Греге, и об остальных. Правда, причины у всех были разные. «Команда Бэтмэнов», как назвал ее Эл, поспала всего часа три. Дженни вдобавок ко всему еще не оправилась от воздействия наркотиков и то и дело с трудом подавляла зевок.

Наконец Пушкарев не выдержал:

— И долго еще в молчанку будем играть? Григорий поднял меня с постели, рассказал невероятные вещи. Вы натворили черт-те что, потребовали от меня срочного созыва Совета специалистов, обставили это всяческими, весьма странными, условиями… Кто-нибудь, в конце концов, может ясно и внятно объяснить, что к чему?

Элмер завозился, вздохнул нетерпеливо, но промолчал. Виктор и Майкл переводили встревоженные взгляды с одного на другого, Сергей сосредоточенно рассматривал ногти на руках. Дженни зевала, прикрывая рот ладошкой. В результате всех событий и переживаний прошедшей ночи лицо ее осунулось и, как ни странно, похорошело.

Грег вздохнул и скучным голосом сказал:

— Вы ведь все знаете, ничего нового по существу дела не добавилось. Так, мелкие уточнения. В деталях. Например, что общее количество зомбированных достигает десяти тысяч человек. Что они представляют собой организованную силу, готовящуюся к захвату власти…

— Кстати, почему он назвал срок — полтора года? Почему именно полтора? — Сергей оторвался на мгновение от созерцания ногтей, исподлобья уставился на Грега.

Ему ответил — тем же брюзгливым тоном — Пушкарев:

— Выборы. Через полтора года пройдут очередные выборы в Верховный Совет Земли. Видимо, у них есть шансы сформировать в Совете большинство. Или достаточно крупную фракцию…

— Судя по самому Сванидзе, а также по выходкам других зомбированных, у них к этому времени припасены какие-то грязные трюки. На волю судьбы они полагаться не станут, не тот случай, — прокомментировал Грег.

Сергей молча кивнул. Пушкарев задумчиво проговорил:

— Ну хорошо, сейчас мы Проведем совещание Совета специалистов. Решим, что нам делать. Может быть. И наверное, надо будет составить сообщение на Землю от имени Совета? Правильно его сформулировать… Но мы этим там займемся.

Дженни встрепенулась и даже перестала бороться со сном. Грег извиняющимся тоном сказал:

— Прошу прощения, что забыл сразу сказать, но этот вопрос, по-видимому, отпадает. На Землю я уже сообщил. Без каких-либо особенно правильных формулировок — как есть, так и сообщил.

Пушкарев крякнул и сосредоточенно принялся смахивать невидимые соринки с полированного пластика стола. Грег смягчил впечатление, произведенное его словами:

— Вы же знаете, что меня за этим сюда и прислали. Так что я просто обязан был выполнить свои служебные обязанности, проинформировать Землю.

— А где, кстати, Сванидзе? Что с ним будет? — полюбопытствовала, отчасти искренне, Дженни.

— Лежит у Грега в мастерской, — подал голос Майк. — Мы его станнером обездвижили, так что ничего он больше не натворит. Грег говорит, что его будут лечить. На Земле.

— Самый лучший курс лечения — поместить в шлюзовую камеру и врубить продувку! — буркнул Виктор. Хотя руку ему уже вправили, видимо, она еще болела. Во всяком случае, она была у него на перевязи, и он старался ее не беспокоить.

— Давайте вернемся к нашим делам, — сказал Грег. — Дежурство в шлюзовых камерах, на энергостанции, на пульте управления… Вы дежурных сами назначили?

— Сам. Этим вашим приборчиком людей проверял, хоть и давно их знаю, — буркнул Пушкарев.

— Этого недостаточно. Добавим к дежурным своих людей. Эл, Вик, Майк, слышите? Держите станнеры и глядите там в оба. Примите стимуляторы, чтобы не уснуть. Дженни, проследи. И сама прими, а то спишь на ходу, смотреть противно.

— Не смотри! — огрызнулась Дженни.

— Ух ты! — Эл разглядывал станнеры. — Откуда? Это же Z-станнеры!

— Все оттуда же, — отозвался Грег, — из запасов нашего друга Сванидзе. Дженни, возьми-ка тоже станнер. На совещании будешь следить, как бы чего не вышло. Думаю, до рукопашной дело не дойдет, но все же держи ушки на макушке.

— А попадешь? — неожиданно с любопытством спросил Пушкарев. Он даже брюзжать забыл.

— У нее там такие заклятые друзья есть — в темноте, с завязанными глазами не промахнется! — захохотал Майк.

Дженни покраснела.

— Ну ладно, — оборвал разговоры Грег. — Пора начинать. И не забывайте, как договорились, трансляцию заседания Совета включить. И чтобы все присутствующие об этом знали,

— Э-э-э… минутку… — нерешительно сказал Пушкарев. — Дело прошлое — вы мне доверились, и оказались правы. Я-то знал, что я не зомбирован, а вам пришлось рискнуть… Словом, мне непонятно, почему он меня не превратил в «оборотня»? Ведь, судя по всем данным, остальные руководители все поголовно подверглись зомбированию!

Грег смущенно глянул на него:

— Я могу только Предполагать… Возможно, он хотел иметь перед собой контрольный экземпляр…

Бесцеремонный Элмер захохотал:

— Он перепутал — думал, что вас давно уже прооперировал!

Пушкарев глянул на него исподлобья и надулся.

— Удивительно, что все мирно обошлось. Я почему-то ожидала заварушки. — Дженни набирала в горсть песок и струйкой давала ему стечь на землю. Она старалась попасть на верхушку образовавшейся кучки. Грег лениво следил за ней, словно ожидал, что угол откоса кучки изменится, но угол оставался прежним, хотя кучка росла.

— Это тебе пострелять охота было, вот ты й ожидала, — кровожадным голосом сказал Элмер. Дженни резко откинулась на бок, пытаясь дотянуться и ударить Эла по лбу. Он отклонился, и она промахнулась.

Они лежали на пляже, как когда-то, перед началом событий. Хотя с тех пор прошло меньше месяца, у Грега было ощущение, что происходило это давным-давно. Здесь ничего не изменилось, правда, дорогу проложили до самого озера, так что теперь не приходилось тащиться пешком, да народу стало побольше.

— А все же, — опять вернулась к той же теме Дженни, — как-то все… спокойно, буднично происходило…

— Так ведь они же не дураки. Очень даже не дураки. Они прекрасно знают, когда нужно признать себя проигравшими, — отозвался Грег. — Я ведь не напрасно настаивал на трансляции заседания Совета. Они моментально все просчитали. И можешь быть уверена, если бы у них оставался хоть малейший шанс все сделать втихую, они бы им воспользовались!

— Вот тогда бы ты постреляла! — встрял Элмер. Дженни опять попыталась ударить его и опять промахнулась. Прогнувшееся тело ее замерло на секунду, затем вернулось в прежнее положение — тоже на секунду. Дженни легко, одним движением, встала. «Словно кинопленка — серия отдельных кадров-поз, и она из одной в другую переливается, не задерживаясь надолго», — подумал Грег.

В руке Дженни, неизвестно откуда, появилось зеркальце. Она одним глазом внимательно осмотрела свое лицо и удрученно воскликнула:

— Ну все не как у людей! Чем больше нервничаю, тем морда шире становится! Ну хоть бы раз от волнений похудеть!

— Так есть меньше надо, — ехидно подсказал Эл.

— У меня же аппетит от нервов, — виновато сказала Дженни. — Все от расстройства теряют аппетит, а я умираю — есть хочу!

Грег перевернулся на спину и закурил, глядя в скрытый световой завесой свод гигантской пещеры. Если слегка прищуриться, можно было себе представить, что лежишь на обычном земном пляже в жаркий безветренный летний день. Грег слегка улыбался, слушая шутливую перебранку Эла и Дженни. А Дженни, похоже, всерьез расстроилась, непонятно только из-за чего. Не из-за того же, что набрала вес… Грег, кстати, этого не заметил.

Дженни еще раз внимательно оглядела себя в зеркальце и огорченно опустила руки. Взгляд ее упал на Грега, и она обрадованно, оттого что нашла наконец-то, на кого вылить накопившееся раздражение, вспылила:

— И нечего ухмыляться! Тебе смешно, а мне не до смеха! — Она бросила в Грега зажатым в руке зеркалом и побежала к воде.

Грег ленивым движением, словно нехотя, поймал зеркальце, когда оно уже было около его лица. Затем он сел и, бережно положив зеркало на подстилку рядом с сумочкой Дженни, принялся разглядывать водную гладь, и Дженни, ровным кролем удаляющуюся от берега, и Элмера, бултыхающегося на мелководье. На душе у него было тоскливо, и не покидало томительное ощущение, словно что-то осталось недоделанным.

На Япете было тихо, спокойно и как-то… захолустно, что ли…

Планетарный челнок открыл грузовые люки, пилот челнока быстро облачился в скафандр и стоял, поджидая Беккера, у тамбура шлюза. Беккер ничего не сказал, но пилот счел необходимым пояснить:

— Отбивные у них здесь… м-м-м… Кто у них кухню программирует, хотел бы я знать?

Беккер знал, вернее, знал, что никто не программирует, просто напрямую управляют. Вручную. Ведь здесь это не в тягость, а наоборот, в радость, поскольку, кроме редких гостей, кормить тут некого, исключая мелкую живность — белочек, громадного кота и старого хитрого ворона. Ворон неплохо умел разговаривать, но постоянно делал вид, что скрывает это — ему нравилось, что его уговаривают. Почему-то именно такое отношение к ручным животным было характерно для коллективов Станций на чужих планетах, экипажей космических кораблей и прочая — не просто потому, что они живые, как в данном случае.

Они медленно удалялись от челнока, так и стоявшего, разинув люки. Видимо, Беккер покосился на них, потому что пилот беззаботно сказал:

— Выгрузят и сами закроют.

Люди здесь действительно бывали редко. Ни дорожки с искусственной тяжестью, ни просто металлической полосы, чтобы воспользоваться магнитными подковками, здесь не было, и Беккер с пилотом двигались, как под водой, — замедленно и чуть покачиваясь, словно опасаясь всплыть. К счастью, идти было недалеко, шлюз оказался рядом.

Внутри было тепло, чисто и хорошо пахло. Скафандры сразу покрылись изморозью, они оставили их в нише шлюза. В коридоре к ним подбежал кот Пират и, выгнув горбом спину и подняв трубой хвост, принялся путаться под ногами, урча, как вибромассажер. Вошедший следом за ним андроид подхватил кота на руки и радушно предложил:

— Проходите в гостиную, располагайтесь.

— А Боучек, э-э-э… — нерешительно спросил Беккер.

— В лаборатории, скоро тоже подойдет. А можете к нему туда пройти: прямо, на уровень вниз и направо.

Беккер прошел прямо, вниз и направо. Боучек, вернее, андроид, который в данный момент был Боучеком, сидел в кресле у камина, вытянув ноги и глядя на разваливающиеся, подернутые тонкой кожицей пепла, угли — в камине горело настоящее пламя, и Беккер подумал: «Одна-ако…» В дальнем углу комнаты на столах стояли какие-то вскрытые блоки, выставляя наружу свою электронную начинку.

— Ментоусилитель? — кивнул на них Беккер, подтаскивая к камину еще одно кресло.

— Он, родимый, — с отвращением сказал Боучек. — Никак стабильности получить не можем…

— Чего же удивительного? Толстых до сих пор доказывает, что эта штука в принципе не работоспособна.

— Но ведь до Марса она дотягивает. Правда, во время парада планет…

Беккер молча пожал плечами. До сих пор все помещенные в Мозг Стабульского люди могли пользоваться искусственными телами только в непосредственной близости от Мозга — в пределах дальности ментосвязи. Мозг и Вайтуленис рассчитали, что в принципе с использованием ментоусилителя дальность можно увеличить до пределов всей Системы, что делало жизнь заключенных в Мозг людей практически такой же полноценной, как и всех остальных. Пока, к сожалению, что-то в этом не вытанцовывалось, но Беккер убежден был, что еще год-два, и все наладится. Мощный толчок в этом направлении дало Мозгу пребывание на Пасторали, как все давно уже стали называть планету с уникальной двухступенчатой цивилизацией. Настоящее ее название мало кто и помнил. Мозг тоже не смог установить связь с надсознанием, но зато сумел достоверно доказать сам факт его наличия. Беккеру было, конечно, приятно знать, что его догадки оказались верны, но всего важнее для него был вывод Мозга, что в данном случае ни о каком вмешательстве «чужих» речи не идет. Это было важнейшим, на взгляд Беккера, достижением, и уж на втором месте оказалось то, что Мозг сумел положить конец загадочным исчезновениям, из-за которых в свое время и заварилась вся каша. Предположение Мозга, что на надсознание можно воздействовать через сознание живущих на Пасторали людей оказалось верным. Целых три года понадобилось для того, чтобы внедрить в общественное сознание мысль о недопустимости психокоррекции или любого иного ментовоздействия, ведь просто объявить об этом и ждать, что все изменится, было бы наивно. Пришлось действовать медленно, но верно, через традиционные средства массовой информации. Тут очень кстати оказалось, что в Мозге «квартировали» столько писателей, художников и вообще людей творческого труда. И когда по прошествии шести лет с начала «кампании» оказалось, что ни одного случая смены психоматрицы не отмечалось уже почти два года, Мозг счел, что его задача выполнена и вернулся в Солнечную систему.

— Ну а как ты? — сменил тему Боучек. — Мы тут наслышаны о твоих подвигах…

— А ты щеголем стал! — вместо ответа сказал Беккер Боучеку. — Опять у тебя новое тело!

Он имел в виду андроида, оболочку Боучека. Как всегда в начале встречи он не воспринимал (хотя и делал усилие, чтобы воспринимать) сидящего рядом андроида как Иржи Боучека, с которым его многое связывало как при жизни, так и после смерти Боучека. «Нет, каково? После смерти!» — восхитился Беккер формой, в какую облек свои мысли.

Боучек поднял к глазам руки и повертел их, рассматривая, словно видел впервые.

— Шарль одно время носился с идеей, — наконец сказал он, — выращивать тела для нас методами биопластики. К счастью, сам в конце концов понял, что нельзя этого делать. Чем-то это на каннибализм смахивает: полностью вырастить человеческое тело, а потом арендовать его…

Помолчали. Первым нарушил молчание Беккер:

— Устал я, Иржи. В очередной раз пустышку вытянули, — вздохнул он.

— Пустышку? Не сказал бы, ведь Сванидзе и его рать вовсе не твои придумки. Верховному Совету еще на несколько лет хватит работы по преодолению последствий внедрения деловитых, энергичных и абсолютно аморальных… э-э-э… «протеже» Сванидзе, а также выработке мер недопущения впредь аналогичных ситуаций.

— Ладно тебе! Я ведь не это имел в виду, и ты прекрасно все понимаешь…

— А может, это и хорошо? Ну зачем нам дополнительная головная боль? Найдешь ты следы пришельцев, пусть даже свежие следы, и что дальше? Они же не такие дураки, чтобы дать себя поймать. Если бы они были на одном уровне с человечеством, мы бы уже давно их вычислили — если они, конечно, есть. А если они ушли от нас далеко вперед — никогда нам их не обнаружить. Да если и найдем, ничего от такого контакта, кроме комплекса неполноценности, не получим!

— Не знаю… — задумчиво сказал Беккер. — Как-то уже привыкли опасаться: «Чужие! Чужие!» Твоя, между прочим, концепция!

Боучек наклонился, взял кочергу и помешал в камине. Притухшие было угли снова разгорелись, выбросив облачко искр, подхваченных движением воздуха и втянутых в дымоход. На поверхности углей заплясали синеватые язычки. Наконец он сказал:

— Знаешь, Беккер, у меня тут было время подумать. Вот на их месте я бы ни за что не стал засылать на Землю разведчиков или, как там… прогрессоров… Я бы повел дело значительно тоньше. Контролировал бы и направлял процесс руками самих землян. Причем поиски чужих ни в коем случае не стал бы сворачивать, а еще и расширил бы.

— Ну, положим, в первой части твоего утверждения здравое зерно есть. Но почему расширил бы?

— О! Вот хороший вопрос! А если не я один такой умный? Если есть и еще кто-то, чужой не только вам, но и мне? Нет, сворачивать поиски странного нельзя ни в коем случае!

Некоторое время в лаборатории царила тишина, в которой слышалось лишь чуть слышное потрескивание углей в камине. Наконец Беккер нехотя сказал:

— Самое печальное, что похожие мысли появлялись и у меня, я просто не формулировал их с такой категоричностью. Кроме того, после включения Комкона в штаты УОП усиление его растянулось на годы и годы, так что кто теперь разберет, естественный это процесс или стимулированный извне! К тому же, если принять за основу твой же постулат, определить это никак и не удастся…

— Беккер, — тихо сказал Боучек. — Беккер… ты ведь старше меня, Беккер. А ты не задумывался, что из всех, кто начинал работу в наше с тобой время, ты один и остался? Я не в счет, у меня вторая попытка. Остальные тихо состарились и умерли, и не помогла никакая юнизация, тем более что это, по сути, лишь косметическая операция. А ведь на Венере ты, если я правильно понимаю, был в роли молодого человека? И если я не ошибаюсь, ты действительно достаточно молод для такой роли? Как прикажешь понимать это? А может, кто-то, кого ты устраиваешь в этой твоей роли «искателя странного», по чьему мнению ты весьма эффективно со своей работой справляешься, с тебя, фигурально выражаясь, пылинки сдувает?

Беккер продолжал молчать, и Боучек поднялся:

— Пойдем, там уже Канэко заждался. Отбивные его знаменитые готовы, пилот уже слюни пускает.

Они вышли, в молчании поднялись по лестнице, и, когда уже входили в дверь столовой, Боучек придержал Беккера за локоть и вполголоса сказал:

— Я не знаю, что ожидал ты от меня услышать. Уж конечно, не то, что услышал. Но больше мне тебе сказать нечего, так что положись на тех, кто оберегает тебя, кто, может быть, слышит и этот наш разговор…

— Иржи, но ведь это же я, понимаешь — я! Беккер, а не какой-нибудь пришелец!

— Вот об этом я и говорю. Все должно делаться руками самих людей. Ладно, пошли.

Пилот и в самом деле извелся в ожидании: в столовой умопомрачительно пахло жареным мясом. Когда Беккер уселся за стол — Боучек устроился в стороне, держа в руке бокал, словно собирался выпить пива, — пилот с набитым ртом сообщил Беккеру, что к концу обеда выгрузка будет закончена и можно будет лететь, как только он, Беккер, освободится.

Беккер ответил, что он в принципе освободился, и переключил свое внимание на отбивные. Они действительно были превосходны.

…Внизу, в опустевшей лаборатории, прямо сквозь стену вошла в помещение невысокая тоненькая женщина. Лица ее невозможно было разобрать в приглушенном свете, даже если бы здесь и был наблюдатель. Она задумчиво пересекла лабораторию и остановилась у все еще стоящих рядом кресел, легко положив руку на спинку одного из них. Пламя в камине уже погасло. Затем, постояв немного, она так же задумчиво, не поднимая головы, прошла дальше, к наружной стене помещения, за которой, после стальной рубашки и слоя термоизоляции, находился только грунт планетки, и все так же не задерживаясь, даже не замедляя шага, ушла в стену и дальше — в камень Япета. Спустя несколько минут она, словно поднимаясь по невидимой лестнице, вышла из почвы планеты на поле космодрома, вблизи челнока. Выглядело это со стороны так, словно она выходит из воды: вначале появилась голова, потом плечи, потом она стала видна по пояс, затем она вышла наружу да колен, и было даже странно, что почва не вспенивается бурунчиками, как вода, когда по ней идешь вброд. Дико в холодном блеске звезд и слабом на излете свете Солнца выглядело ее легкое невесомое платьице. В безвоздушном пространстве его не могло даже легонько поколебать дуновение отсутствующего воздуха, лишь от ее собственных движений оно колыхалось, обвиваясь при каждом шаге вокруг ног. Все так же, лишь на секунду равнодушно повернув голову в сторону замерших в отдалении погрузочных киберов, она достигла планетарного челнока, навылет, не задержавшись, прошла сквозь него; все тем же прогулочным шагом, чуть заметно отмахивая левой рукой, дошла до группы скал, ограничивающих дальний конец посадочного поля, и ушла в них…