Кофе Георг выпил, а от яичницы отказался. Челюсть болела так, что он не мог жевать, хотя никаких следов не было. Марта, во всяком случае, не заметила. Что касается

Джорджи, то у него голова была забита своими железками. Что-то они там в своем детском клубе постоянно сверлили, привинчивали и присобачивали. В комнате у него тоже все время что-то жужжало и вращалось. Похоже, что в клубе решили своими руками повторить все созданное человечеством — от водяного колеса и парового двигателя Уатта до ульмотронов, стеллеров и краттов. На пакости вместе с приятелями Джорджи еще хватало, но посмотреть внимательно на отца ему было уже абсолютно некогда.

С озабоченным видом Георг глянул на таймер блок-универсала, торопливо поднялся и вышел, помахав Марте рукой на прощание. В мастерской он с удовольствием узнал, что заказов сегодня мало, что команда Южного промышленного района по регби опять не вышла в финал и что Милорадович, похоже, все-таки женится на Лене Самусевич. Самого Милорадовича сегодня не было, шутки в его адрес иссякли сами собой, Георг набрал запасных частей и поехал по вызовам.

Освободился он часа через полтора и сразу вызвал по блок-универсалу Юлию. Лицо ее на крошечном экранчике аппарата казалось старинной эмалевой миниатюрой — Георг в последнее время стал благодаря Юлии неплохо разбираться в истории искусства. Все это, конечно, давно отмерло — он имел в виду миниатюру, — а жаль…

Юлия была дома одна и пыталась работать, но безуспешно. «Ничего у меня сегодня не получается!» — с досадой сказала она. Георг осторожно предложил ей поехать куда-нибудь, развеяться… Она отрицательно покачала головой и вдруг предложила:

— Прилетай сюда! — и добавила, уловив его замешательство: — Стивена нет, он на Островах и явится, самое малое, через неделю.

Нельзя сказать, что замешательство Георга от этого сообщения уменьшилось. Он полетел к ней в полной растерянности.

Юлия была в саду. Она быстро пошла навстречу, улыбаясь ему робкой, неуверенной улыбкой. Черемуха разрослась вокруг, живой стеной отгораживая их от мира. Георгу показалось вдруг, что они одни в городе, на планете, во Вселенной. Где-то есть люди, машины, заводы и стадионы, но все это в другом измерении, а здесь только солнце, и тишина, и негромкая песенка одинокого чилибрика в траве, и радость в глазах и голосе Юлии.

Георг бережно взял Юлию под руку — вольность, которая дозволялась лишь мужу. Юлия на мгновение коснулась его плечом. Они вошли в беседку, не размыкая рук. Из пола выросли, разворачиваясь, полупрозрачные кресла. Юлия опустилась в свое. Георг быстро сел, потянулся к ней, кресло послушно повторило его движение, сдвинулось со вторым креслом. Юлия подняла на Георга взгляд, в глазах стыла тоска.

— Ну что ты, глупенькая? — нежно спросил он, опять беря ее за руку.

Она покачала головой, не отнимая руки:

— Не знаю… Меня что-то гнетет… Не то мы с тобой делаем…

Близость ее пьянила Георга, шумным током крови отдавалась в ушах, перехватывала дыхание. А Юлия продолжала:

— Хотя… Мы с тобой ничего и не сделали. Если уж так говорить, то нас и упрекнуть не в чем. Ну встречались, ну разговаривали…

Она напряженно смотрела на него, ожидая подтверждения; ей трудно было преступить законы общепринятой морали. Она не могла уже отказаться от Георга, ей все время нужно было видеть его, разговаривать с ним, и в то же время хотелось оставить все как есть — наивная и трогательная попытка уйти от решения вопроса, который в общем-то уже решен, и она сама это чувствовала, и изо всех сил закрывала на это глаза. И Георг мягко сказал:

— Ты ведь понимаешь, миленькая, что мы с тобой уже преступили все моральные нормы… То, что у нас…

что мы не были… ничего не меняет. Мы любим друг друга, и это значит так много, что все остальное уже не важно. И для нас, и, к сожалению, для окружающих…

Юлия спрятала лицо в ладонях. Георг мягко отвел ее руки от залитого краской лица.

— Не надо, милая… Я тоже сейчас только понял все это… Но куда уж тут денешься, видно, судьба… — И он осторожно поцеловал ее в полуоткрытые губы.

Губы дрогнули, ответили. Не открывая глаз, она обхватила его за шею и прижала с неожиданной силой. Кресла, расправляясь, слились и вытянулись в одно широкое ложе.

Волны мягко накатывали на песок и тихо исчезали в нем. Прибрежная полоса темнела, но вода просачивалась вглубь, и ровная, выглаженная волной песчаная полоска светлела на глазах — до следующей волны. Георг подгреб валик горячего песка и улегся на него грудью. Чуть скосив глаза, он наблюдал за Юлией. Капли воды блестели на загорелой коже; скрестив на песке руки, она положила на них подбородок и задумчиво смотрела вдаль. Глаза ее словно вобрали синеву моря.

«Как немного женщине надо, — подумал Георг. — Еще неделю назад она была сплошной сгусток нервов, а теперь успокоилась, привыкла, принимает все как должное, словно так и надо. И как бы ни было шатким статус-кво, она спокойна, словно впереди у нас целая вечность…» Георг отнюдь не был настроен так безмятежно. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Это не было каким-то осознанным чувством вины, просто его ни на минуту не оставляло смутное ощущение душевного дискомфорта. В отличие от Юлии он отчетливо понимал, что вечно так продолжаться не может.

Подошли Стивен и Марта. Стивен был весел, оживлен и словно налит упругой силой. Он не садился, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Грудь его вздымалась, он широко дышал после заплыва. Он встряхнул руками, мышцы мягко перекатились под кожей; капли воды сорвались наземь, блестящими шариками прокатились по песку и замерли, на глазах одевшись в тусклую пленку мелкой серой пыли. Марта беспокойно оборачивалась — на мелководье барахтался Джорджи, наотрез отказавшийся выйти из воды.

Георг закрыл глаза, продолжая видеть залитый солнцем пляж, фигурки купальщиков в белых бурунчиках взбудораженной ими воды, великолепного Стивена, робкую Марту и, конечно же, Юлию… Он всех сейчас любил — и Марту, и Стивена, и неведомых купальщиков. У него стеснило сердце, и он задержал дыхание, справляясь с волнением.

— Лентяи! — сказал Стивен глубоким сильным голосом, и Георг живо представил его мужественное сухое лицо и смеющиеся глаза. — Лежебоки и лентяи! Юлька хоть окунулась, а вы, Георг, по-моему, как легли, так еще и глаз не открывали! Лентяй! Вы лентяй, Георг!

— Странный лентяй. И странный лежебока, — сказал Георг, не пошевелившись и не открывая глаз.

Стивен захохотал, откинув голову. Отсмеявшись, он неожиданно серьезно сказал:

— Все хорошо, что хорошо кончается. — Он повернулся к жене, пошевелившейся нетерпеливо, но ничего не сказавшей. — Чувствуешь иногда, как что-то происходит, а сделать ничего не можешь… И облегчение, когда все вроде уладилось. Как нарыв — зрел, зрел — и лопнул… И облегчение. Всеобщее…

Георг не шелохнулся, не вымолвил ни слова. «Интересно, почему мне не совестно? — подумал он. — Ведь должно бы… Видимо, мы уже так далеко зашли, что все понятия сместились… И к Стивену ни неприязни, ни раздражения. Может быть, сочувствие, да и то не сильное — себя мне жальче. Ведь никто же не виноват, что так все получилось…»

— Джорджи, — слабым на открытом пространстве голосом позвала Марта. — Джорджи, пора на берег!

Марту было тоже жалко. Георг затаил дыхание — так вдруг навалились на него жалость и любовь. «Нет, хватит, — тоскливо подумал он. — Я становлюсь неврастеником. Да и вообще это же невозможно — любить сразу двух женщин…»

— А вот сейчас я его из воды!.. — мужественным голосом объявил Стивен и решительно направился к морю.

Имманен-младший восторженно завизжал и, вздымая тучи брызг, кинулся бежать по мелководью. Марта всплеснула руками и поспешила за своим чадом. Георг приоткрыл глаза и посмотрел вслед. Конечно, Марта слегка отяжелела в последние годы, но все еще могла нравиться мужчинам. Странно, но лишь теперь, сию минуту, Георг по-настоящему почувствовал вину перед ней. Он повернулся к Юлии — тут было совсем другое. Оно медленно заполняло его — всего, полностью, вытесняя все рефлексии, все страхи, всю неуверенность. Юлия ответила ему полным любви взглядом. Теперь, когда все определилось, она отбросила сомнения. Она ни о чем не жалела, ничего не хотела изменить, не боялась ничего в будущем. Раз и навсегда решив и решившись, она больше ни о чем таком не думала.

— Я ведь нашел того парня, — сказал ей Георг. — Его зовут Джерри Ковач, работает он на заводе летательных аппаратов. За тобой он следил явно по собственной инициативе. В одиночку…

— Не знаю, что ему нужно, — помрачнела Юлия.

— Он либо великий артист, либо у него есть двойник, — похоже, что этот Ковач ни сном ни духом не подозревает о нашем с тобой существовании…

— То есть как? — широко открыла глаза Юлия.

— А вот так… — невесело усмехнулся Георг. — Если бы у меня челюсть все еще не болела, я бы так и решил, что мне все показалось… Но я не сказал еще самого главного…

Он приподнялся, повернулся к Юлии и сел, опираясь на руку:

— Я познакомился с «друзьями порядка». Ну, не совсем познакомился, но убедился, что они существуют на самом деле. Короче, я решил последить за Ковачем — не поверил я ни в то, что он о нас не знает, ни в то, что у него есть двойник!

— Ну и?..

— Ну и тут же обнаружил слежку. За ним. Следили несколько человек, непрерывно сменяясь…

— Георг, ты понимаешь, что говоришь? — тихо спросила Юлия. — Этого же не может быть! Это же… Это… видеофильм какой-то! Слежки, погони, тайные организации… Чушь какая-то!

— Ты думаешь? — криво улыбнулся Георг. — Они ведь и меня засекли. Один из них пошел за мной…

Юлия в испуге прижала руки к щекам. Георг мрачно продолжил:

— Наш общий знакомый Ковач в прошлый раз наглядно показал, что в таких случаях надо делать…

Он покосился на ободранные костяшки правой руки. Юлия проследила за его взглядом и ахнула:

— Георг, ты его… ударил? Ты ударил человека?

— Он, по-моему, так и не понял, что произошло… — Георг проглотил чуть не сорвавшиеся с языка слова о том, что назад уже все равно хода нет. Снявши голову, по волосам не плачут.

— Но ведь так же нельзя… — в ужасе сказала Юлия.

— Можно, — убежденно заявил Георг, потрогав машинально челюсть. Она уже не болела. Запнувшись, он поколебался и все же добавил: — Кроме того, ты ведь представляешь, что будет, если о нас с тобой станет известно?

Она представляла. Да что там представлять — она знала точно. Остракизм, гнет всеобщего презрения… И это еще не самое страшное — шепотком передавались истории, как таких вот возмутителей общественного спокойствия направляли в Центр здоровья для восстановления психического равновесия. Оно, конечно, правильно — нормальный человек разве станет нагло бросать вызов обществу? Но с другой стороны — а мы? Мы что, тоже психически неуравновешенные люди? Логически вроде бы так, ведь нарушена одна из основных заповедей — семейная. С другой стороны, Юлия не чувствовала себя ненормальной или вконец испорченной. Скорее — несчастной, что так все сложилось… Тут же Юлия мысленно поправила себя — счастливой. Она чувствовала себя счастливой, несмотря ни на что, несмотря на ожидавшие ее — она фаталистически была уверена, что возмездие неминуемо, — злоключения. Что ж, Юлия не считала эту цену за счастье чрезмерной…

Она потянулась, сжала на мгновение ладонь Георга и тут же отдернула руку — конечно, будь что будет, но осторожность все-таки не помешает.

Там, в воде, Стивен поймал посиневшего, несмотря на жаркий день и теплую воду, Джорджи. Мальчишка отбивался и хохотал. Развеселившаяся наконец Марта брызгала водой ему в лицо. Вот она выпрямилась и направилась сюда, через плечо сказав что-то идущему следом Стивену с ребенком на руках. Солнце золотило мокрую кожу, обрисовывало рельеф ее зрелой фигуры. Георг перевел взгляд на Юлию — ее тоже нельзя было назвать худышкой. Если поставить их с Мартой рядом, трудно было бы сказать, у кого более женственная фигура, каждая из них была по-своему хороша. Но вот в одежде они являли собой полную противоположность — грузная Марта и тоненькая, хрупкая Юлия…

— Ну и что теперь будет? — торопливо спросила Юлия, потому что Марта и Стивен с Джорджи были уже близко.

— Не знаю… — ответил Георг. — Ждать будем, что дальше. Все равно ничего больше не придумаешь…

Георг сидел в закусочной и играл в триктрак, когда зажужжал браслет блок-универсала. Георг не стал, включать изображение и приложил аппарат к уху. «Георг, Георг, ты меня слышишь? — бился в аппаратике голосок Юлии. — Георг, он здесь, тот парень…»

— Не выходи из дома! — Он отвечал уже на ходу, провожаемый удивленными взглядами партнеров. — Я буду через несколько минут!

Звука мотора не было слышно, его заглушал гул рассекаемого воздуха. Блок безопасности Георг снял неделю назад и сейчас задним числом порадовался этому. На подлете к дому он снизил высоту и скорость. На площадке стоял одинокий птерокар, Георг посадил флайер рядом с ним. Он долетел за три минуты, и хотя ему не терпелось бежать к Юлии, он метнулся к птерокару. Вскрыть защитный кожух и выдрать активатор было делом нескольких секунд. Георг бросил активатор в багажник своего флайера, подумал и заблокировал управление. Мало ли что — вдруг этому длинному взбредет в голову полетать на флайере…

Вдоль живой изгороди он шел согнувшись, потому что у земли она была пореже и в просветы можно было надеяться что-нибудь разглядеть. Наконец сквозь путаницу стеблей и листьев он увидел ноги. В брюках. Ноги принадлежали мужчине. Высокому. Георг замер. Ноги осторожно переступили, потом еще. Георг беззвучно прошел чуть дальше — здесь в изгороди был замаскированный лаз. Подняв блок-универсал к самому лицу, он шепотом вызвал Юлию и велел ей выйти на террасу. Ноги за изгородью почти сразу двинулись к дому. Георг, не теряя времени, встал на четвереньки и полез сквозь кусты. Протиснувшись наполовину, он увидел спину человека, не скрываясь идущего к дому. Георг почувствовал свои предосторожности смешными, быстро выполз из кустов и пошел следом, стараясь все же не шуметь.

Юлия на террасе опустила библиотон и без удивления смотрела на приближающихся мужчин. Георг так и шел сзади непрошеного визитера, не догоняя его, но и не отставая. Мужчина поднялся по ступеням и остановился. Юлия встала, держа библиотон в руке. Кресло шевельнулось было за Ней следом, затем чуть опустилось — спрятаться, — но передумало и замерло. От светлого, почти белого платья на лицо Юлии ложился снизу ровный матовый отблеск, и оно от этого казалось совсем молодым.

— Вера… — сказал мужчина. — Вера, ты меня не узнаешь?

Он говорил с каким-то странным, мягким акцентом, так что понять его можно было с трудом. Георг приблизился, не подходя, впрочем, вплотную. Юлия медленно покачала головой.

— Вы ошиблись. Перепутали меня с кем-то, — с сожалением сказала она.

— А голос? Ведь и голос твой. — Мужчина усмехнулся. — Ты меня не бойся, я не маньяк. И скажи своему другу, чтобы не стоял за спиной, меня это раздражает…

Георг медленно поднялся на веранду и остановился между Юлией и незнакомцем, чуть в стороне.

— Послушайте, — страстно, чуть не с отчаянием сказал вдруг незваный посетитель, переводя взгляд темно-серых живых глаз с Юлии на Георга. — Послушайте! Так же нельзя! Вы должны меня выслушать! В конце концов, это и в ваших интересах — они ведь уже и за вами начали следить!

Георг переглянулся с Юлией и быстро спросил:

— Кто — они?

— Да эти, оборотни! Это вообще какая-то планета оборотней! Вы уж не обижайтесь, но и вы — оборотни. Я только надеюсь, что не совсем, потому к вам и пришел. Да мне, собственно, ничего другого и не оставалось…

Он беспомощно замолчал. Георг, внезапно решившись, предложил:

— Ладно. Поднимайтесь сюда и садитесь. Расскажите по порядку. Кстати, что это у вас за акцент?