Книга: Гравилет «Цесаревич»
Назад: 4
Дальше: Тюратам

5

Гудок. Гудок. Гудок. Еще гудок. Неужели успела куда-то уйти? Мутное марево сотен приглушенных разговоров и сотен шаркающих шагов висел в громадном зале, время от времени его продавливал шкворчащий голос громкоговорителей, объявляющих рейсы. Невозмутимый доктор Круус, свесив в длинной руке строгий чемоданчик, стоял поодаль и все посматривал на часы. Шалишь, до посадки еще восемь минут. Климов и Григорович из группы «Веди», азартно жестикулируя, что-то доказывали друг другу, присев прямо на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж.
Щелчок.
— Стасенька, алло! Доброе утро!
— Саша! — голос измученный, больной. — Господи, ну нельзя же так! Я всю ночь не спала, ждала, когда ты позвонишь…
Вот тебе.
— А я, наоборот, боялся разбудить, думал — отдыхаешь.
— Да уж, отдохнула, поверь. Врагу не пожелаешь. Ты где?
— В аэропорту. Улетаем сейчас по делам.
— Надолго?
— Точно не знаю, На несколько дней, не больше.
— Ты успел поспать?
— Да, конечно.
— Домой забежал? — вопросы заботливые, а тон чужой. «Повинность исполняю… от сердца улетаю…» Может, это она уже исполняет повинность? При таком тоне можно отвечать лишь, что все в порядке.
— Все в прядке. Забежал, конечно.
— Тебя покормили? В сухое переоделся?
— Все-все в порядке. Ты-то как?
— Да пустяки.
Это могло значить и что сырость опять ударила по бронхам. И что какой нибудь журнал опять задерживает с выплатой, и в доме нет денег. И что угодно. Очень значимое слово «пустяки», когда его произносят так. Но пытать о подробностях бесполезно — не скажет нипочем. Остается либо бессильно гадать до зуда под черепом, либо махнуть рукой, дескать все равно сейчас ничем помочь не могу. Но так вот раз махнешь, два махнешь, три махнешь — и близкий человек становится чужим. А раз погадаешь, два погадаешь, три погадаешь — и сбрендишь. Широкий выбор.
— Стасик, я как только вернусь — сразу позвоню.
— Звони.
— Знаешь, ужасно хотелось забежать прямо посреди ночи…
— Ну и забежал бы.
Я глотнул воздуха.
— Стасик, но ты так ушла в порту…
— Обычно ушла, ногами. Саша, тебе, наверное, уже пора, — она словно разглядела со своего Каменноостровского, что Круус опять отследил время и, тактично не глядя в мою сторону, сделал знак сыскарям, те поднялись, Климов набросил на плечо ремень яркой молодежной сумки с нарисованными на раздутом боку пальмами и девицами в купальниках, Григорович, прядая плечами, поудобнее упокоил на спине старомодный рюкзак. Конспираторы.
Я и не знал, что сказать. От беспомощности слезы наворачивались.
— Береги себя, Сашенька, умоляю, — глухо сказала Стася и повесила трубку.
Назад: 4
Дальше: Тюратам