Книга: Пространство для человечества (сборник)
Назад: Часть первая НОС ЛЮБОПЫТНОЙ ВАРВАРЫ
Дальше: Глава десятая

Часть вторая
РОБИНЗОНУ БЫЛО ЛЕГЧЕ

Глава первая

Сверху лес был похож на зеленую неровную пену; собираясь в плотные красно-бурые комки возвышенностей и узлы густых зарослей, лес вдруг резко обрывался, и начинался светло-желтый берег, за которым открывалась голубая ровная и бесконечная поверхность Большого озера.
— Еще один квадрат обойдем, — сказал Симонов, — и домой.
Небольшой, полненький, чем-то похожий на колобок, он сидел на своем месте в светлых брюках и такой же рубашке с закатанными рукавами. Круглое лицо его лоснилось от пота. В такой жаре спасала короткая стрижка, почти под ноль.
— Ты щелкай, щелкай, — недовольный вниманием, сказал Симонов.
Вот уже неделю они вели аэрофотосъемку Района. Работа не слишком трудная; но утомляющая своей монотонностью. И еще донимала жара. Удивительно, едва началась вторая половина мая, а жара стояла, как в разгар лета. Хотелось нырнуть в зеленую чащу, спланировать к какому-нибудь небольшому озерку и искупаться в прозрачной теплой воде. Но это категорически запрещалось всеми летными инструкциями. На инструкции можно было, впрочем, наплевать, но Симонов не хотел рисковать жизнью и здоровьем своих подчиненных.
Район был совершенно не изучен, ас опасностями люди столкнулись еще при постройке Поселка.
— Ты щелкай, щелкай, — снова сказал Симонов. Съемка велась автоматически, и сам Симонов об этом прекрасно знал.
Вертолет неторопливо шел над лесом, видно было, как плавно изгибаются длинные тонкие стволы деревьев, как они переплетаются между собой» образуя зеленую непроходимую чащу, в глубине которой таились чудовища и загадки. Это был мир, который им только предстояло узнать, загадочная страна, которую предстояло исследовать и покорить. Рева двигателей почти не было слышно, эта машина выгодно отличалась от всех остальных земных машин такого класса именно пониженным уровнем шума.
— Слушай, Симонов, — сказал вертолетчик, — Когда же у нас будет достаточно машин? Было бы семь-восемь машин, мы бы съемку за неделю закончили, да что съемка, мы бы весь Район уже маячками обозначили, по всей территории транспортные и посадочные площадки обозначили.
— Машины будут, — хмуро сказал Симонов, — но не скоро. Это же ручная сборка, почти ювелирная работа. Знаешь, сколько времени отнимает изготовление каждой? То-то и оно! Это тебе не конвейер.
— А правда, что для исследования Большого озера заложено сразу пять подлодок? — спросил второй вертолетчик. Был он черняв, молод, весел и белозуб. Поглядывая вниз, он постоянно что-то мурлыкал себе под нос, вертел головой, пытаясь увидеть все сразу, и Симонов его понимал — такой мир открывался внизу, что дух захватывало от перспектив и предчувствия будущих приключений. А второй вертолетчик был молод, совсем еще мальчишка. О чем же ему думать, если не о приключениях? Молодые всегда думают о приключениях. Об опасностях они начинают думать позже, когда с этими опасностями столкнутся. И ничего не поделать с этим, такова молодость, хмуро подумал Симонов, она прежде всего думает о веселых приключениях, а когда эти приключения вдруг оборачиваются своей страшной половиной, они теряют лицо, начинают нервничать, впадают в панику. Самому Симонову исполнилось тридцать пять лет, но он считал себя много пожившим, а главное — много повидавшим человеком. И еще он считал себя незаурядным психологом.
Молодого вертолетчика звали Виталий Новиков, ему было двадцать три года. В Район он попал сразу же после окончания военного училища, поэтому ничего не боялся, разве что если забарахлит двигатель, а он не сможет его починить в полевых условиях. К Симонову он относился с некоторым высокомерием, присущим молодости. Нет, он уважал Симонова как специалиста, считал его профессионалом в своей области, но вместе с тем Новикова раздражало вечное брюзжание Симонова. В отличие от Симонова, считавшего его зеленым юнцом, он своего начальника стариком не считал, поэтому Виталия удивляла и раздражала осторожность, с которой Симонов подходил к любому новому делу.
Гораздо понятнее ему был первый пилот — невысокий и Широкоплечий Дмитрий Дронов, едва разменявший тридцатник, но еще не обремененный семьей, а потому державшийся так, словно он был одногодком Новикова. Дронов вел вертолет легко и красиво, такая легкость дается постоянной летной практикой, но, разумеется, к этому примешивался талант. Как говаривал инструктор Новикова по Подольской авиашколе: вертолетом управлять — это вам не на пони кататься. Новиков Дронову завидовал, но не слишком, он надеялся, что в скором времени будет управлять машиной не хуже.
— Ты что, собираешься из летунов переквалифицироваться в подводники? — покосился на него Симонов и вновь принялся внимательно наблюдать за несущимся под вертолетом зеленым массивом.
— Интересно же, — сказал второй пилот.
— Там не пять подлодок потребуется, а сорок пять, — вмешался в. разговор Дронов, продолжая управлять вертолетом. — Мы почти три недели потратили на облет Большого озера, оно ведь половину всего Района занимает.
— Видно будет, — подумал вслух Симонов. По сути дела, изучение Района только начиналось, все предыдущее было детской игрой, хотя и шло все на государственном уровне, но вяло шло, безынициативно, о благоустройстве и спокойной жизни вообще говорить пока не приходилось. И это понятно, сложностей в освоении незнакомых территорий всегда бывает достаточно. Но ведь надо с чего-то начинать. Поселок — это только первая ласточка, таких поселков в Районе надо поставить тысячи, но их мало поставить, их надо благоустроить, надо обязательно гарантировать людям, которые в них будут жить, полную безопасность. Нужна подробная карта Района. Пусть даже отдельные участки местности постоянно изменяются, это еще не означает, что карта вообще не понадобится. Любая карта, пусть даже неточная, всегда лучше, чем ничего. А аэрофотосъемка, конечно, всех проблем не решит, нужна комплексная экспедиция, которая в достаточной степени изучит территорию Района. В конце концов, здесь придется жить. Это сначала будут строиться поселки, потом придется возводить города, и тут уж будет важна и жизненно необходима всякая информация — и о рельефе местности, и о фунтовых водах, и о временных руслах водопотоков, да и структура почвы Района пока известна лишь в самых общих чертах. Симонов никогда не думал, что ему вот так неожиданно придется стать первооткрывателем. Даже само предложение отправиться сюда он поначалу встретил с недоверием и долго думал, соглашаться ли ему или отказаться, ведь работа у него была интересная, и ее хватало, этой работы, некогда было отдыхать. Но чем больше он задумывался над предложением, тем заманчивей оно ему казалось. Так он оказался в Районе.
— Работу закончил, — сообщил Дронов. — Идем на Базу?
— Пора уже и отдохнуть, — с некоторым облегчением отозвался Симонов. — Четвертый час в воздухе болтаемся. Разворачивайся, Дима, идем домой.
— Ребята, — сказал Новиков, — А вон еще чей-то вертолет! Симонов поднял голову. Неужели Райсман все-таки решил сегодня вылететь? Но в любом случае ему в этом квадрате Района делать было нечего. Или на Базе что-то случилось? Впрочем, если бы что-то случилось на Базе, вряд ли их стали бы искать вертолетом, проще было связаться по рации.
Он поискал взглядом чужой вертолет, но успел увидеть только стремительно надвигающееся чернот блестящее пятно, а потом на вертолет обрушился тяжелый удар. Двигатель взревел и запнулся, послышался звон разбитого стекла, Симонову показалось, что рядом кто-то тоненько закричал, а потом опустилась слепящая тьма, закружила в стремительной карусели, и Симонов, прежде чем погрузиться в беспамятство, успел подумать, что глупо все получилось, невероятно глупо. Говорят, что такое возможно лишь в одном случае из тысячи или даже больше.
Вертолет столкнулся с эремитом.

Глава вторая

Погода стояла летная. И все вокруг изменилось, словно природа тоже торопилась жить. Раньше времени начались перелеты веспов, не за горами было очередное нашествие броневиков, а там грозили и странники объявиться. Странники были куда хуже веспов, за ними оставалась голая равнина, лишенная каких-либо признаков растительности.
Максимов любил летать, но сейчас, когда наступило время миграции веспов, стало не до полетов над территорией Района, каждый полет превращался в боевой вылет, и надо было смотреть в оба, веспы готовились откладывать яйца, а потому высматривали добычу, способную выкормить их личинок. Люди для этого подходили как нельзя лучше. Один укол, и ты уже парализован, а рядом в гнезде медленно вызревают будущие личинки, для которых ты корм. Мерзко было даже подумать об этом.
Вот и сейчас над Поселком медленно кружило несколько веспов. Скорость у них была медленная, поэтому пришлось изменить геометрию крыла, чтобы уравняться с ними. Электроника на истребителе была хорошая, а ракеты позволяли атаковать с дальних дистанций, поэтому, поймав противника в прицел, Максимов сразу же нажал на пуск ракет с правого крыла. Белая дымная стрела ушла вперед. Beсп ракету заметил и предпринял попытку уйти в высоту. Но телеметрия уже поймала его в прицел. Ракета, повторив маневры веспа, вонзилась в его золотое с черным брюхо. Блеснула вспышка, полетели какие-то лохмотья, но рассмотреть результаты своей атаки Максимов не успел, надо было переходить в вертикаль с набором высоты.
— База, я — нолъ-первый, — сказал он. — Дайте оповещение. Наблюдаю над Поселком шесть веспов. Одного сбил. Горючее на исходе.
— Хорошая работа, ноль-первый, — сказали с земли. Похоже, рация барахлила — диспетчер странно картавил и заикался. — Сейчас поднимем дежурное звено, оно вас заменит.
Максимов повел машину на белую площадку аэродрома, расположенную рядом с голубым блюдцем Большого озера. По бетону аэродрома уже начали разгон три перехватчика. Взлетали они слаженно, держа необходимый интервал, ведомый набирал скорость немного впереди.
Он сделал круг в ожидании, когда звено перехвата оторвется от земли. Машины поднялись и разошлись в стороны, охватывая поселок сразу со всех сторон. Грамотно работали пилоты, такие маневры ни в одном учебнике воздушного боя не описывались, подобная манера боевых действий была пригодна только для Района. Сразу было видно, что истребители в своем деле новичками не были, два-три сезона над Районом кружили, и инструктора у них были опытные, делу учили, а не иммельманы крутить. Любоваться взлетом коллег стало некогда, горючее было почти на исходе, но сесть Максимову не дали.
— Ноль-первый, — требовательно запросила земля. — У вас ракеты есть?
— Ракеты есть, — сообщил Максимов. — Питание на исходе.
— Крои, ноль-первый, надо оказать огневую поддержку службе безопасности на северном краю Поселка, — сказала База. — Ты ближе, перехватчики просто не успеют.
— Что там? — недовольно сказал Максимов. Задержка в его планы не входила, задержка была чревата серьезными неприятностями. Машина была хорошая, и терять ее не хотелось.
— Там баги, — сухо сказали с земли. — Думали, их всего двое, оказалось пятеро. Эсбэшники уже потеряли одного человека.
А вот это уже было совсем хреново. Машину построят, человека назад уже не вернуть. Максимов вздохнул и начал набирать высоту, стараясь одновременно выйти на северные окраины Поселка. Если уж не удастся дотянуть до бетонки на последних соплях, можно попытаться дотянуть в планировании. Машина это позволит.
Обнаружить багов сложно, но в этом случае Максимову помог бой, который шел на земле. Баги перевернули «лендровер», но из него все еще велась стрельба по хищникам. Два из них уже бились на земле, судорожно сжимая и разжимая в предсмертной агонии зубчатые суставы и вращая огромными фасеточными глазами, но остальные заняли выгодные позиции, а смелости и слепой безрассудности хищникам было не занимать, поэтому трудно было сказать, чем закончилась бы схватка, не подоспей Максимов. Его ракетный залп смел зеленые заросли, где сидели баги. Там еще что-то ухало, скворчало, тлело, но Максимов уже поспешно уходил к аэродрому. Любоваться результатами атаки было некогда. Двигатель встал, когда он уже заходил на бетонку, и стало слышно, как под крыльями свистит воздух. Конечно, впечатление было не из лучших, но катапультироваться Максимов не собирался — посадочная полоса была уже рядом, и он всерьез рассчитывал до нее дотянуть.
— Ноль-первый, — ожила рация. — Благодарим за точные попадания. Вы накрыли всех троих одним залпом.
Максимов не ответил. Очень уж не вовремя взялись его хвалить с земли, очень некстати. Только внимание отвлекали. А отвлекаться летчику сейчас было никак нельзя.
Нет, он был хорошим летчиком. Даже без питания он сумел посадить так, что до эллинга ангара оставалось не более двух десятков метров. Стянув шлемофон, Максимов некоторое время посидел в кабине. Теперь можно было расслабиться и ощутить, как высыхает потная спина. Теперь хорошо бы в баньку, лениво подумал Максимов, а потом посидеть немного на улице в беседке, послушать последние известия или просто музыку, неторопливо попить ледяного пива из узкой шуршащей банки.
Он выбрался из кабины, вяло кивнул техникам, окружившим истребитель, и неторопливо побрел в сторону пункта управления полетами сообщить «пупкам», что благополучно вернулся, и получить полетное задание на завтра. «Пупками» называли диспетчеров. О том, что он вернулся, «пупки» уже, разумеется, знали, глаза-то у них были, видели. Как он садился на поле. Но таковы были правила, и отступать от них нельзя было ни при каких обстоятельствах. Кроме того, надо было доложиться о расходовании боеприпасов. А сколько, собственно, он выпустил ракет? В воздухе он использовал одну, а по багам? По багам был удар тремя ракетами с правого борта. Или с левого? И сколько ракет пошло на цель — три или две? В горячке боя это как-то не отложилось
В воздухе где-то на восточной окраине Поселка что-то сухо треснуло, наверное, перехватчики все-таки сбили еще одного веспа. И чего этих тварей влечет к Поселку? Люди их привлекают? Так ведь люди для них добыча непривычная, они здесь таких никогда не видели, не с чего им было привыкать.
Он неторопливо поднялся по пластиковым ступеням, толкнул дверь.
На пункте управления полетами работали кондиционеры, струя блаженно прохладного воздуха закружилась вокруг потного Максимова, приятно забираясь за шиворот летной футболки. Максимов хотел схохмить, но вовремя удержался — слишком озабоченными показались ему лица черных полковников, которые составляли расписание полетов и руководили действиями перехватчиков. Везде штат летных диспетчеров комплектовался из бывших летчиков, по каким-либо причинам переставших подниматься в небо. Служба Района исключением из правила не была.
— С посадкой тебя, — хмуро сказал полный седовласый руководитель диспетчеров Гларчук. — Спасибо, что долетел. Да и эсбисты благодарность передали. Лихо ты багов накрыл. Выручил ты их.
— Спасибо в карман не положишь, — все-таки не удержался Максимов. — А вы чего такие мрачные? Случилось чего?
— Вертолет потеряли. — Гларчук поморщился. — Десять минут назад исчез с экранов и на связь не выходит.
— Десять минут не срок, — беззаботно сказал Максимов. — Может, с рацией что-то случилось. У меня тоже барахлит, надо сказать техникам, чтобы посмотрели, а то картавите в наушниках, как пациенты на приеме у логопеда. Чья машина потерялась?
— Дронова, — неохотно сказал Гларчук.
— У него такой налет, что он без машины долетит, — усмехнулся Максимов. — Что у меня на завтра? Гларчук выразительно посмотрел на него.
— Не мешай, — сказал он. — Что-то я психую немного. С утра у меня предчувствия нехорошие были. Как бы не оправдались.
— Тогда я пошел, — покладисто сказал Максимов. — Задание можно и завтра получить. А может, и летать не придется. Все от техников зависит. Все-таки грохнулся я сегодня с небес достаточно прилично.
Он вышел наружу.
Далеко на окраине леса разноцветными пятнами светились дома. Над бетонкой взлетно-посадочной полосы гулял раскаленный ветер. Из леса доносился неумолкаемый шум, Максимов никак не мог к этому шуму привыкнуть, хотя в Районе он находился уже четвертый месяц. Над верхушками леса скользили стремительные тени — либеллилины продолжали свою дневную охоту.
Левее яркими красными птахами кружили три перехватчика.
Максимов вдруг подумал, что освоение Района оказалось не таким простым делом, как это представлялось в административных и чиновных кабинетах. С природой спорить трудно, в любые планы она обязательно вносит свои коррективы, и с этим ничего не поделать. Можно сколько угодно говорить о том, что нельзя ждать милостей от природы. Но когда ты берешь их у нее, обязательно приходится преодолевать сопротивление этой самой природы. Даром природа ничего не отдает, ей плевать на человеческие желания, у нее свои собственные цели, и очень часто с целями людей они не имеют ничего общего. Нет, задача была грандиозная — дать человечеству пространство для дальнейшего развития. Территория Района была плацдармом, с которого люди начали свою новую экспансию. Только вот природа оказалась сложнее, чем думалось, и пространство без сопротивления она отдавать не собиралась.
Максимов махнул рукой, останавливая машину, идущую в сторону поселка.
Водителя он не знал, не иначе он был из последнего пополнения. Сев рядом с водителем, Максимов поздоровался.
— Это вы сегодня летали? — негромко спросил водитель, глядя на дорогу перед собой. — Ловко вы эту дрянь с небес свалили, хорошая работа.
— Ерунда, — думая о своем, сказал Максимов. — Невелика премудрость с живыми автоматами драться. Мозгов-то у них мало, где им с человеком в коварстве и хитрости состязаться!
— Не думал я, что все это окажется таким опасным, — пробормотал водитель. — Вроде и техника у нас нормальная, и людей достаточно, а все равно ощущение такое, что мы топчемся на крошечном пятачке, а впускать нас в самые глубины никто не собирается.
— Что ты хочешь? — устало сказал Максимов, слова водителя отвечали его собственным мыслям, которым так хотелось возразить. — Экспансия только начинается. Мы сюда пришли надолго, в случае непредвиденных трудностей нам есть у кого попросить помощи. И нам обязательно помогут. А мы должны честно делать свою работу.
На окраине Поселка он попросил остановиться, вылез, из машины и неторопливо побрел к общежитию для холостяков. Теперь он думал о словах Гларчука. Предчувствия у него, видите ли! С начала освоения Района они ни разу не потеряли воздухоплавательных аппаратов. Скорее всего Гларчук нервничал напрасно. Но вполне могло оказаться так, что плохие предчувствия родились не на пустом месте. Слишком враждебным был окружающий их мир. Слишком враждебным. В таком мире могло случиться все. И уже случалось, между прочим. За год Поселок потерял два десятка своих жителей. И что осталось с половиной из них, можно было только догадываться. Джунгли, окружившие Поселок со всех сторон, умели хранить свои тайны.
Если с Симоновым и экипажем вертолета случилось что-то, то не надо было даже гадать о своем задании на следующий день. Предчувствия… Лучше бы они Гларчука обманули.
Уже поднимаясь по ступеням здания, Максимов ощутил, как он устал. Даже есть не особо хотелось.

Глава третья

Предчувствия Гларчука не обманули.
Самое плохое, что могло произойти, произошло в действительности. Вертолет пропал.
Гларчук попросил пилота одного из перехватчиков пройти над территорией, над которой работала группа Дронова. Пилот добросовестно проутюжил воздух и, разумеется, ничего не обнаружил. Удивляться было нечему — джунгли в тех краях были на редкость густыми, Максимову казалось, что они могли скрыть даже пассажирский «Боинг», а тут был крошечный вертолетик. Но тут же он сообразил, что очень ошибается в масштабах.
К правильным оценкам он еще не привык, да и трудно было к ним привыкнуть даже опытному пилоту, налетавшему более пяти тысяч часов. В Районе он работал не первый месяц, поэтому в оценках времени и расстояний ошибался довольно часто. К Району надо было привыкнуть.
Спустя час после окончания заседания штаба поиска Максимов уже летел по направлению к Большому озеру. Летчики в команде Дронова были опытные, но вполне могло случиться так, что машина сейчас лежала глубоко под водой, и тогда шансы на ее обнаружение были ничтожными.
Сейчас в район предполагаемого падения выдвигались поисковые группы службы безопасности. Служба безопасности формировалась из бывших десантников и авантюристов. В следопыты брали лучших, прошедших всестороннюю подготовку, умевших стрелять из любого оружия, способных выжить в любых условиях, а если придется, то и постоять за себя без оружия. Эти люди выживали там, где не выживал никто. Вместе С тем эти люди всегда делали именно то, что надо было сделать, — и не больше.
Максимов еще успел увидеть, как они сноровисто и без излишней спешки грузятся в транспортный вертолет. В пятнистых комбинезонах и куртках, с пластиковыми белыми шлемами БКС на головах десантники выглядели единым организмом, в котором каждая его частица делала свое дело. Вчера они поминали своего погибшего товарища, но сейчас в их лицах Максимов не заметил усталости и растерянности, разве что некоторая ожесточенность проглядывала в глазах и желание отомстить жестокому миру за погибшего.
Высоко-высоко в небесах двигались гигантские облака, в редкие прорехи виднелось голубое пронзительное небо, изредка все расцвечивали солнечные лучи. Самолет Максимова обшаривал пространство. Электродвигатель ровно гудел, посылая машину вперед. Аккумуляторы поставили новые, поэтому энергии должно было хватить надолго. Под крыльями проплывали переплетения ветвей, джунгли сплетались в непроходимый зелёный клубок, в котором изредка проглядывали гигантские голубые и розовые цветы.
Через два часа Максимов убедился, что пропавший вертолет найти невозможно.
— Продолжайте поиск, — сказала земля.
Максимов попытался подняться выше, но воздушные ураганные течения немилосердно швыряли самолет из стороны в сторону. В подобной ситуации было только два выхода — или резко увеличить скорость и стать независимым от колебаний и порывов атмосферы, или, наоборот, — снизиться, чтобы попасть в область неподвижных ее слоев. И в том, и в другом случае видимость резко ухудшалась. Впрочем, могло произойти всякое. Вертолет мог оказаться в переплетениях листвы в самой чаще леса. Он мог потерять управление над Большим озером, и тогда он сейчас покоился в мутной глубине водоема, недоступный простому глазу, машину могло снести воздушными течениями на совершенно неизученные территории. Но вполне вероятным мог быть вариант, при котором вертолет оказался погребенным толщей земли, по крайней мере многочисленные грунтовые выбросы земляных вулканов допускали такую возможность.
Иногда среди переплетения ветвей Максимов видел юркие фигурки десантников. Те делали свое дело, но так же безрезультатно — сообщений об обнаружении каких-либо следов пропавшего вертолета в эфир не поступало и от них. Пожалуй, десантники рисковали больше пилотов. Они были наедине с хищным и страшным миром, который в любое время мог обрушиться из-за гибких стволов стремительным багом или неторопливым, но от того не менее опасным трупоедом. Перед ними могла внезапно разверзнуться и оскалиться хищными челюстями земля, наконец, могло просто показать свою глубину хищное подземелье с его бесчисленными и бездонными ходами, попав в которые не стойло и мечтать выбраться на поверхность живым и невредимым.
— Ноль-первый, — сказала земля. — Что у вас?
— Пусто, — отозвался Максимов. — А они точно были в этом районе?
— Последние сигналы были именно отсюда, — подтвердила земля. — Продолжайте поиск, ноль-первый.
Низко над лесом прошла пара стремительных либеллилинов. Максимов даже залюбовался их слаженным полетом. Словно ведущий с ведомым шли над Районом. Либеллилины редко летают парами, это одиночные существа, общество им не нужно. На ярко-красную машину Максимова либеллилины не обратит ли внимания. Или обратили, но охотничьего азарта у них машина не вызвала — окраска говорила об опасности потенциальной добычи, да и размерами самолет совсем немного уступал любому из них. Зря говорят, что либеллилины всего лишь безмозглые автоматы с инстинктивной программой внутри. Виражи, подобные тем, что они сейчас совершали, на одном инстинкте не совершишь. Тут требовался твердый глаз и острый расчет. Скорость, на которой они хватали добычу, всегда впечатляла, а острое зрение, позволявшее либеллилинам замечать жертву на огромном расстоянии, внушало страх.
Отвлекаться было некогда, и Максимов вновь принялся наблюдать за землей. Сейчас он сбросил скорость, поэтому прежнее пестрое мельтешение в глазах пропало, можно было спокойно рассмотреть детали на поверхности. Однако сколько Максимов ни вглядывался, следов пропавшего вертолета он на поверхности земли не обнаруживал.
— Земля, сказал Маскимов. — Я — ноль-первый. Работу в квадрате закончил. Вертолет не обнаружен. Жду указаний.
— Ноль-первый, — усталым голосом отозвалась земля. — Возвращайтесь на Базу. Мы нашли вертолет.
Вертолет и в самом деле нашелся. Изуродованный, с развороченным боком, уткнувшись носом и изогнутыми лопастями в ил, он лежал под водой, скрытый спокойной поверхностью Большого озера.
— Там никого нет, — вынимав загубник и тяжело дыша, сказал нырявший на глубину эсбист. — Пусто. Или они спаслись, или…
Он не договорил, да в этом и не было нужды. Каждый хорошо понимал, что могло случиться с телами погибших, окажись они на глубине. Хищников в озере хватало. Да и на суше тела могли закопать в землю могильщики; если это так и произошло, то искать экипаж было бесполезно, земля своих тайн не выдает, это уже хорошо было известно. Из двух: десятков потерянных людей дюжина значились без вести пропавшими, только вот этот факт особых надежд на их спасение не внушал. Джунгли добычи не отдают. Людей окружал чужой мир, и мир этот не был жестоким, он был другим, совсем не таким, каким его надеялись увидеть люди.
Надо было полагать, что люди погибли.
Возвращаясь на Базу, Максимов думал, что будет дальше. Нет, освоение Района было нужным делом, об этом никто не спорил. Население Земли постоянно росло, поэтому было просто необходимо подумать о том, где человечество будет жить. А как известно, освоение нового мира никогда не обходится без жертв, но вы это скажите родственникам погибших, вы им объясните, что освоение новых территорий всегда опасно, вон и Ермак погиб, а капитана Кука вообще на жаркое аборигены пустили. Все-таки хорошо, что у Поселка до сих пор нет своего кладбища. А с другой стороны — плохо. Кладбище всегда означает, что люди поселились надолго. Будет кому прийти помянуть родного и близкого человека. И вместе с тем это очень грустное событие. Хотелось надеяться на лучшее. Но человеку трудно выжить в незнакомом чужом мире, полном смертельных опасностей, о которых люди даже не подозревали. Кто мог предположить, что северная окраина Поселка окажется на пути гигантского тальпа? Ведь только случайно тогда все обошлось без жертв, могло быть гораздо хуже, Когда неожиданно дома начали оседать, проваливаясь в подземные пустоты, валиться набок, а то и вовсе переворачиваться. Да и вся жизнь Поселка во многом еще зависела от случайностей. Неосторожное вмешательство в жизнь Района могло привести к страшным последствиям, а от такого вмешательства Район, к сожалению, не был застрахован.
И все-таки куда делся экипаж вертолета? Поиск людей еще будет вестись несколько дней, пока эсбисты не обшарят досконально район катастрофы. Потом будет принято решение свернуть поиски ввиду их бесперспективности и для того, чтобы предотвратить возможные будущие жертвы. И люди, если они выжили, останутся наедине с чужим миром, в котором им долго не протянуть, для того, чтобы в этом мире выжить, надо хорошо знать его особенности, знать повадки фауны этого мира, четко осознавать, что в этом мире можно, а чего категорически нельзя делать. И никто уже этим людям не в силах будет помочь. Чудес не бывает, не бывает чудес!
Настроение было гнусным, и это сразу же сказалось на посадке — самолет «скозлил», едва не повредив тянущие винты. В последнюю минуту Максимову удалось справиться с управлением, но все равно машина сделала несколько скачков по бетонке, прежде чем остановилась, нацелившись острым носом в темный проем ангара.
— Похоже, Николаич, ты сегодня не в форме, — добродушно сказал техник, взобравшийся по лесенке к прозрачному колпаку над кабиной пилота. — Такую пенку дал, мы рты разинули от удивления. Или неисправность какая вылезла?
— Такие неполадки и ты хрен исправишь, — хмуро сказал Максимов. — Здесь они, здесь! — и постучал в грудь кулаком в перчатке.

Глава четвертая

Андрею Таманцеву было двадцать восемь лет, и до работы в Службе безопасности Района он три года прослужил в десанте. Десант — работа для тех, кто любит риск и не мыслит своей жизни без повышенного адреналина в крови. Задачи у десанта специфические — вытаскивать группы, попавшие а серьезные переделки, искать противника и уничтожать его, работая в глубоком тылу, и вообще наводить панику на врага, действуя на его внутренних коммуникациях. А это дело для молодых, сильных и тренированных. Поэтому работы было немного, в основном она сводилась к тренировочному процессу. И это Таманцеву не очень нравилось. За четыре года он только однажды принимал участие в одной чеченской операции. Стрелять там, правда, не пришлось, не в кого было. Но вытащили всех и при этом никого не потеряли. Таким успехом можно было гордиться. Каждый должен заниматься своим делом. Его, Таманцева, дело — спасать при нештатных ситуациях людей, уничтожать врагов, действуя стволом, ножом, а если понадобится — то и голыми руками. У десанта — свой задачи. Таманцев немного завидовал ребятам из четвертого десантного корпуса, которым довелось понюхать пороха в Дагестане. Четвертому десантному корпусу пришлось повоевать с вахами. Но такие операции были крайне редки, и Таманцев затосковал. Но туг ему здорово повезло — объявили набор в Службу безопасности Района, и Таманцев, не задумываясь, перешел на новую работу. В СБ Района его зачислили сразу подготовлен он был прекрасно и находился в отличной физической форме, правда, его предупредили, что работа окажется опасной, такой опасной, что десант в сравнении с ней показался бы подготовительным классом. Таманцев посмеялся про себя, но уже вскоре выяснилось, что вербовщики не врали. Работа в Районе и в самом деле оказалась неимоверно сложной и серьезной, она требовала полного напряжения, а порою и совсем уж нечеловеческих усилий. Но Таманцева это устраивало. Он и в десант пошел, чтобы испытать себя и стать человеком, а здесь было все, чтобы человек уважал себя, — и самые неподдельные опасности, и смертельный риск, и работа до седьмого пота, а уж адреналина в крови всегда было более чем достаточно!
Схватки с хищниками, подстерегавшими Поселенцев на окраинах Поселка, поисковые забросы и спасательные экспедиции в джунглях, работа в подземельях Района — это было то, что требовалось Андрею. И команда у них подобралась нормальная — каждый из ребят был готов, не задумываясь, вступить в любую схватку, даже если она грозила смертельной опасностью. Для этого их всех и готовили.
Вот и сейчас они быстро рассредоточились от вертолета, севшего на небольшой лысый пятачок земли. Каждый выполнял поставленную задачу. Белые шлемы БКС, обеспечивающих связь с остальными членами группы и информационную поддержку, мелькали среди зеленой листвы, слышались короткие деловитые реплики и неровное дыхание людей. Поисковая команда приступила к работе.
На горизонте виднелась цепь земляных холмов с развороченными вершинами — в районе поиска рыл свой туннель тальп, и это могло оказаться очень опасным, хищник представлял немалую угрозу для людей. В любой момент земля под ногами могла зашевелиться, и тогда тебе грозила нешуточная опасность провалиться в бездну, прямо в подслеповатую морду зверя, идущего под землей со скоростью хорошей скаковой лошади. Против тальпа действенен был лишь переносной плазменник на станинах, но в пещеры его не потащишь, по изогнутым извилистым подземным ходам не пронесешь.
Таманцев остановился у толстого ствола дерева неизвестной породы. Крона находилась где-то высоко-высоко, поэтому сливалась в полупрозрачную зеленоватую кисею. На глянцевом стволе царапин и прикусов не было, и это означало, что пока здесь вполне безопасно.
— Четверка, — послышалось в наушниках. — Выходим к побережью!
Наверное, поисковой группе кто-то ворожил — вертолет находился недалеко от берега, но заметный лишь с суши. Сверху его надежно прикрывали большие глянцевые листья водорослей, торчал только тонкий хвост с лопастями, который с воздуха легко было спутать со стволом полузатонувшего дерева.
Пока командир поисковой группы сообщал о неприятном открытии на Базу, остальные рассредоточились по берегу, занимая места, удобные для противостояния возможной атаке хищников. Таманцев расстегнул мешок, достал из него легководолазное снаряжение. Надеть его — дело минутное, вскоре он уже неловко шлепал ластами по мелководью. Вода была прохладной и слегка мутноватой. Войдя в воду по пояс, Таманцев нырнул. По неровному дну, обросшему паутинообразной растительностью, метались тени от потревоженных листьев, вода увеличивала предметы, и высвечивающийся на глубине вертолет казался огромным. С правой стороны в обшивке вертолета была огромная пробоина, лопасти основного винта согнулись самым невероятным образом, овальный люк оставался полуоткрытым. Подплыв к вертолету, Таманцев внимательно исследовал кабину. Кабина была пуста.
Машину уже облепили маленькие существа, похожие на розово-серых поросят, окруживших матку в поисках сосков. Нелепые, безглазые, они утыкались в обшивку затонувшей машины, отскакивали и кружили в воде, некоторые уже осторожно подбирались к ногам Таманцева. Он брезгливо отогнал их взмахом ласт и осторожно протиснулся в приоткрытый люк. В кабине было тесно, но следов людей в ней Таманцев не обнаружил. Впрочем, это ни о чем не говорило. Вертолет в воде находился достаточно долго, чтобы от погибших не осталось и следа, слишком уж большой биологической активностью отличались воды Большого озера.
Впрочем, размышлять об этом Таманцеву было некогда. Он попятился, выбираясь наружу, оттолкнулся от вертолета и поднялся на поверхность. Его ждали. Вытащив изо рта загубник, Таманцев вдохнул прохладный озерный воздух и сказал:
— Там никого нет. Пусто. Или они спаслись, или…
После совещания с Базой вертолет оставили в озере. Ремонтировать его было дороже, чем построить новый. Сняли только черный ящик, хотя, на взгляд Таманцева, это тоже было лишним — пробоина в корпусе вертолета наглядно говорила, что причиной катастрофы было столкновение в воздухе. Размеры пробоины указывали и на виновника столкновения — был сезон вылета эремитов, пожалуй, они были единственными существами, столкновение с которыми в воздухе было чревато такими серьезными последствиями.
Поисковые группы еще три дня гоняли по окрестностям, хотя ежу было понятно, что никого они не найдут, все концы, надо было думать, покоились в озере. На третий день им приказали грузиться в вертолет. Когда машина поднялась в воздух, Таманцев испытал двойственное чувство — с одной стороны, облегчение от того, что тяжелая поисковая работа завершилась и можно было отдохнуть от джунглей и их обитателей, а с другой стороны, как и другие эсбэшники, Таманцев испытывал стыд и неудовлетворенность — искали усердно, а никого так и не нашли. Неудачные поиски — это всегда пятно на собственной репутации, каждому кажется, что именно он чего-то недоделал, именно он что-то пропустил в поиске л именно его личные неудачные действия не позволили найти людей, потерявшихся в лесах.
Таманцев привалился головой в шлеме к жесткой пластиковой переборке вертолета, отделяющей грузовой отсек от кабины пилотов, и угрюмо смотрел, как стремительно убегает под вертолет зеленка леса. Разговаривать не хотелось. Паршиво осознавать, что на тебя надеялись, а ничего не получилось. Хотя в этих чертовых лесах любому легко было заблудиться. А главное — никогда не знаешь, за каким кривым стволом, за каким неожиданным поворотом тебя ожидает опасность. Уж если десантнику в джунглях Района приходилось туго, то что говорить о необученных и не прошедших подготовки летунах, которые лес разглядывали всегда с высоты и даже не подозревали, на что в зарослях можно наткнуться. Если они не погибли при падении, то наверняка растерялись, когда вокруг зашевелился, задышал тепло и влажно лес, заскрипел, застонал корнями вывороченных деревьев, запел, зачирикал, зажужжал голосами своих неведомых обитателей.
Разумеется, они попытались бы найти укрытие. В нору или подземный туннель тальпа они бы по своей воле не полезли, но ведь их вполне туда могло занести против воли. А какое иное укрытие они могли использовать? Укрытие это обязательно должно выделяться и привлекать к себе внимание, оно должно было показаться вертолетчикам максимально безопасным, но сколько Таманцев ни вспоминал обследованную местность, он такого укрытия припомнить не сумел.
Похоже, джунгли забрали вертолетчиков навсегда и обстоятельства их гибели тоже останутся тайной. Таманцев чувствовал неудовлетворенность происходящим. Со школы его учили, что человек должен всегда выходить победителем из столкновений с природой. Оказалось, теория не всегда подтверждается практикой. Особенно если людей окружает мир, в чем-то привычный и вместе с тем абсолютно чужой.

Глава пятая

Дронов пришел в себя не сразу. А вот боль он ощутил в тот самый момент, когда открыл глаза. В небе свивались в фантастические фигуры облака, длинные стволы деревьев снизу казались совсем уж исполинскими. Он попытался осторожно сесть, и после второй попытки ему это удалось. Его окружали зеленые шумящие джунгли, невидимые существа, укрывающиеся среди листвы, жужжали, свиристели, хрипло взревывали и противно скрипели. Последнее, что Дронов помнил, это столкновение вертолета с эремитом. Удар был тяжелым, похоже, что в момент столкновения его просто выбросило из машины, и то, что он остался живым, следовало отнести к фантастическому, невероятному везению. Опираясь рукой о землю, Дронов прислушивался к телу. Оно болезненно ныло, но, похоже, все обошлось без переломов и тяжелых травм. Он встал, чувствуя тупую боль в позвоночнике, огляделся, но упавшего вертолета не увидел. Скорее всего вертолет по инерции прошел дальше места его падения. Что случилось с вертолетчиками, Дронов не знал, но трудно было рассчитывать на то, что им повезло так же, как повезло ему. Случайности дважды не повторяются, особенно если это счастливые случайности.
Рубашка полезла по швам, немногим больше повезло брюкам. Дронов, хромая, добрался до ближайшего валуна и присел на него. Собственно, пока о везении говорить было трудно. Он не просто остался живым после падения вертолета, а всего лишь пока оставался живым, и трудно было сказать, как долго удача будет ему улыбаться. Хорошо еще кобуру при падении не оторвало, и импульсник оставался у Дронова. Он давал возможность встретить нападение хищника, если оно окажется не слишком стремительным и внезапным. Дронов подумал немного и достал импульсник. Береженого Бог бережет! Ощущение было странным, словно он весь сейчас был закутан в вату. Вместе с тем сильно ныла левая нога, наверное, он ее ушиб при падении.
Он встал и, прихрамывая, обошел окрестности своего падения. Далеко он не забирался, было легко потеряться в мощных переплетениях джунглей. Поиск товарищей ничего не дал. Новиков и Симонов, судя по всему, остались в вертолете и погибли. Надеяться предстояло лишь на самого себя. Дронов представил себе путь до Поселка и поморщился, до Поселка было далеко, очень далеко, пройти такое расстояние по джунглям казалось Дмитрию нереальным. Можно было лишь пожалеть, что его выбросило из вертолета, по крайней мере все бы уже закончилось, а так предстояло скитаться по джунглям неопределенно долго. В помощь Дронов не особенно верил, спасатели, разумеется, будут искать вертолет, и поиски людей начнут именно от него. А от вертолета он мог оказаться далеко, скорее всего так оно и было, не зря же следов падения машины он так и не нашел, хотя тяжелый вертолет должен был при падении оставить в пушистых кронах деревьев заметный след.
Некоторое время он смотрел вверх. Небо было затянуто облаками, но все равно можно было догадаться, где находится солнце. Дронов сориентировался и вернулся на грешную землю. Торопиться не стоило, да и он сейчас оказался совсем не в том состоянии, чтобы сломя голову углубляться в джунгли. Сев на подвернувшийся камень, Дронов проверил импульсник. Зарядов у него хватало, хоть об этом не стоило беспокоиться. Еще у него в сумке на поясе лежало несколько термитных гранат. И был нож. С оружием получалось не так уж плохо. Гораздо хуже обстояло дело с ногой, колено кровоточило. По счастью, неподалеку протекал мелкий теплый ручей. Дронов промыл рану, оторвал рукав рубашки и, как сумел, перевязал ногу, стараясь, чтобы повязка не сползала при ходьбе. Ножом, висевшим на поясе, он вырезал себе подобие трости, чтобы опираться в дороге. Вспомнил, как ребята потешались над этим ножом, называя из-за него Дронова ковбоем. Все-таки пригодился ножик-то, пригодился, ребята, как бы вы ни скалили насмешливо зубы. В таком путешествии, что Дронову предстояло, нож был предметом первой необходимости. Никогда Дмитрий не предполагал, что окажется на положении Робинзона Крузо, книгу о котором читал в юности. Впрочем, Робинзону было куда легче — у него оказалась под рукой масса полезных вещей с полузатонувшего судна — от кремневых ружей до ниток с иголкой. Дмитрий Дронов сам бы сейчас не отказался от аптечки или топорика с пилой из инструментального ящика вертолета. И Робинзону было с кем на досуге поговорить — у него был попугай, а потом и Пятница появился. И людоеды к нему с соседних островов приплывали, но тут уж они были в равных условиях — Дронова окружала такая активная фауна, что хищник мог появиться в любую минуту и с любой стороны.
И все-таки надо было идти. Сдаваться без борьбы было не в правилах Дмитрия. Он вздохнул, потопал ногой, проверяя на прочность повязку, потом неторопливо, опираясь на палку, углубился в джунгли. Робинзон искал в лесу на острове козьи тропы, и это было понятно, по ним было легче идти, но Дронову в его ситуации приходилось поступать наоборот, ведь любая тропа могла привести его к местному хищнику, поэтому троп следовало всячески избегать. А идти напрямик было трудно — вьющиеся вокруг гибких стволов лианы хватали за ноги, липли к одежде, но через некоторое время Дмитрий все-таки приспособился, привязав к вырезанной палке нож. При этом, правда, пришлось пожертвовать вторым рукавом, но дело того стоило — в руках у Дронова оказалось довольно удобное копье, которым можно было врубаться в заросли, а при необходимости и отбиваться от врага:
Из земли торчали корни, которые казались живыми, которые хватали за ноги, по-змеиному гибко стелились по земле, чтобы через некоторое расстояние выбраться на поверхность ждущей жертвы петлей. На корнях сидели маленькие овальные разноцветные существа, которые были вполне безопасны, только вот пахло от них неприятно. И вообще воздух в лесу был густой, лекарственный, словно где-то поблизости находилась аптека, в которой сразу из всех флаконов и пузырьков вынули притертые пробки. Изредка открывались пятачки черной земли, на которых ничего не росло, словно проплешины были кем-то заколдованы на вечный неурожай. Вверху что-то протяжно заскрипело, Дронов поднял глаза и увидел, как по стволу ближайшего дерева скользит вниз что-то длинное змееобразное, он инстинктивно выхватил импульсник, но это падал оторванный лист. Впрочем, надлом был свежий, он еще сочился жидкостью, поэтому успокаиваться не стоило — кто знает, что за существо укрылось в высоких развесистых кронах. Это могло быть безобидное травоядное, но мог, наоборот, оказаться опасный хищник Впрочем, одинокому путнику следовало опасаться и травоядных. Обычно у них оказывалась такая масса, что, придави это безобидное существо Дронова, жить бы ему оставалось считанные секунды.
Двигаться по лесу, постоянно оглядываясь, не слишком удобно. Дмитрий с досадой подумал, что долго он так головой не повертит. Поврежденная нога болела все сильнее и требовала отдыха. Можно было попробовать скрутить домик из гибких зеленых ветвей в развилке дерева, специалисты говорили, что большинство обитателей леса именно так и ночуют, сооружая себе дома-однодневки. Однако до темноты оставалось еще много времени, и терять его Дронову не хотелось.
Над лесом характерно зажужжали электродвигатели. Подняв голову, Дронов увидел, как над кронами деревьев стремительно скользит красно-белый вертолет. Дмитрий бессильно проводил его взглядом. Нечего было даже пытаться подать с земли сигнал, его никто бы не заметил. От попыток дать знать о себе огнем Дмитрий отказался сразу. Стояло сухое лето, дожди землю забыли, поэтому любое неосторожное обращение с огнем могло превратить джунгли в чудовищное пожарище, а пламя, если оно разгорится, пожрет все; не успеешь оглянуться, как начнут плавиться пластиковые коробки домов Поселка. Вслед за вертолетом над джунглями прошел перехватчик. Летел он невысокой на малой скорости, до предела растопырив крылья, но надеяться, что тебя заметят с воздуха, было просто глупо. Перехватчик прошел над лесом еще пару раз, похоже, поисковики добросовестно утюжили района катастрофы, потом звук моторов оттянулся к Большому озеру, а через некоторое время и вовсе затих. Это привело Дронова в некоторое уныние, но впадать в панику и тоску он не собирался.
Отдохнув, он снова тронулся в путь, наметив расстояние, которое следовало пройти до следующего привала. Ориентироваться в Районе было довольно сложно, карт просто не существовало, для того, чтобы ими пользоваться, следовало установить маячки, а этого пока сделано не было. Рельеф Района зависел от погодных условий. Стоило пройти дождю или пронестись над поверхностью сильному ветру, как все менялось, без маячков было невозможно обойтись, и Дронов с горечью подумал, что авария их вертолета отбросит работу по ориентированию Района на несколько месяцев назад. Зря они не сдали результаты своих последних изысканий в штаб, теперь все, что они сделали, кому-то придется начинать заново, а это опять будет означать очередную затяжку времени.
Паутину он заметил в последний момент. Паутина провисла между двух корявых стволов, перегородив дорогу. Она была как канат грубая, в комках и утолщениях, покрытых клейкой жидкостью, но цветом и формой практически не отличалась от высохшего на солнце побега, и если бы Дронов не заметил ее вовремя, сидеть бы ему сейчас на привязи, с тоской и ужасом наблюдая за приближением ее создателя и владельца. Хорошо, если руки остались бы свободными, тогда можно было бы надеяться на импульсник и точность прицела. Заметив паутину, Дмитрий поспешил ее обойти.
И правильно сделал — шагнув в сторону, он почти сразу же увидел неподвижную фигурку человека. Еще не видя его лица, Дронов уже знал, что перед ним Симонов. Он торопливо присел рядом с лежащим человеком. Слава богу, Симонов был жив. Правда, это еще ни о чем не говорило, товарища могло серьезно покалечить при падении, и тогда бы положение стало совсем безвыходным. В одиночку добраться до Поселка очень проблематично, шансы в этом случае распределились бы как тридцать к семидесяти в сторону неудачи, но сделать то же самое с раненым товарищем было вообще невозможно, в этом случае шанс на удачу, несомненно, имел бы отрицательную величину.
Видимых повреждений на теле Симонова не было, но в краешке стиснутых губ запеклась кровь. Это могло быть результатом того, что Симонов просто прикусил губу при падении, но могло говорить и о том, что у него серьезные повреждения внутренних органов. В медицине Дронов ничего не смыслил, правда, обучили их на курсах всяким нехитрым премудростям из того, что относится к первоочередной помощи, но здесь знания Дронова явно не годились, а что надо делать, он просто не знал, поэтому и сидел сейчас рядом с Симоновым, беспомощно глядя в бледное лицо.
Потом он догадался — оторвал от ближайшего ствола часть листа, набрал в него в ручье теплой воды и осторожно побрызгал в лицо Симонова. Институток так в чувство приводить! Почему-то Дмитрия не отпускало ощущение, что все вокруг не более как театрализованная постановка, в которой они с Симоновым сейчас играют роль искателей приключений. Искали и нашли, мать их, эти приключения, побери. Ощущение было такое, что сейчас стволы деревьев раздвинутся в стороны, на фоне неба покажется гигантская недовольная физиономия и хмуро скажет: «Плохо, очень плохо. Бездарно, господа. Вы для кого играете, для себя или для людей?»
Симонов открыл глаза, увидел Дронова и успокоенно улыбнулся.
— Живой, — с облегчением констатировал Дмитрий. — Где вертолет, Симонов? Где Новиков?
Губы Симонова слабо зашевелились. Он что-то говорил, но шум джунглей перекрывал его голос. Дронов наклонился ниже.
Взгляд Симонова гас, бессмысленно ускользал, а Дронов все не мог понять, чего хочет товарищ, потом догадался, посмотрел вниз и похолодел — из бедра Симонова торчал толстый черный дротик. Он пронзил тело сквозь прочнейшую ткань. Дронов уже видел такие штуки; раз увидев, его невозможно было спутать ни с чем. Это было жало веспа. Обычно человек после удара таким жалом умирал мгновенно, в отдельных случаях оставался парализованным на всю жизнь, что, собственно, и являлось целью веспа. Симонов жил и даже сохранял способность осознавать все, что происходило вокруг.
— Сейчас, Паша, сейчас, — лихорадочно забормотал Дронов. — Я его вытащу, ты уж потерпи немного…
И с отстраненной тоской, словно речь шла не о них, подумал, что это полный песец, в таком состоянии ему Симонова не вытащить. И бросить его в джунглях Дмитрий никогда бы не смог.

Глава шестая

Поселок состоял из шести сотен коттеджей и нескольких многоэтажных зданий. Многоэтажные здания были скорее данью прошлому, ведь коттеджи строить было проще, чем проводить всю коммунальную систему каждого дома. Многоэтажки использовались как временные общежития для тех, кому коттеджей пока не хватило. Население Поселка росло быстро, дома не успевали доставлять в Район, вот и возникли небольшие проблемы с жильем.
Максимову исполнилось тридцать два года. Он был холост, поэтому временно проживал в одной из квартир многоэтажки, которую в Поселке называли аэродромовской. Имелось в виду, что подавляющее большинство жильцов его были из летчиков или технического персонала, обслуживающего аэродром и базирующиеся на нем машины.
Сегодня в общежитии было тихо. В комнатах молчали музыкальные центры, даже люди разговаривали вполголоса, и их можно было понять — не каждый день летуны теряли своих товарищей. Разбор полетов еще только ожидался, но в общежитии уже. спорили о причинах аварии. Возможных причин было более чем достаточно, поэтому споры носили скорее теоретический характер. Не было лишь разговоров о пропавших летчиках, никто не решался сказать главное — если тела не нашли, то экипаж вертолета Погиб. Но в человеке всегда живет вера в чудо, особенно если дело касается твоего товарища, с которым ты еще вчера пил вино, или ходил на танцы в поселковый Дворец культуры, или просто спорил, обсуждая содержание книги или происходящее в мире. В таких случаях очень не хочется думать о смерти, напротив, верится в то, что люди останутся живы и их обязательно найдут, даже если вероятность благополучного исхода ничтожна и носит скорее гипотетический характер, нежели отражает реальное положение дел.
Максимов толкнул дверь в свою квартиру, вошел в прихожую, бросил планшетку с документами на столик при входе и принялся раздеваться. Раздевшись, он вошел в ванную комнату и долго с наслаждением принимал душ, то и дело меняя температуру воды — от почти кипятка до напора, режущего тело ледяными струями. Это был старый и привычный способ обрести бодрость и немного развеяться. Паршиво, когда поиск заканчивается безрезультатно. Тебя не отпускает ощущение ошибки, вроде ты что-то пропустил, не заметил, и именно это стало причиной неудачи. Вместе с тем Максимов понимал, что шансы у вертолетчиков были самые минимальные. Даже если их в момент столкновения выбросило из кабины, было трудно уцелеть, падая с высоты на острые пики побегов. Но скорее всего вертолетчики оставались в кабине и после того, как вертолет затонул. А в Большом озере водится немало существ, которые вполне могли бы оказаться могильщиками для погибших. Ребят было жалко, но Максимов понимал, что пустыми сожалениями он пропавшим помочь не может.
Из ванной он вышел веселым и готовым к новому вылету. Правда, лететь сегодня ему бы никто уже не дал. Отлетал он на сегодня.
В соседней комнате слышались голоса, и это удивило Максимова, ведь он отлично знал, что там никто не живет. По крайней мере не жил до последнего времени. Стало быть, у него появился сосед. Надо бы с ним познакомиться. Будет с Кем вечерами поговорить.
Вот так и бывает. Одни из этого мира уходят, а другие приходят в него. Вечный круговорот жизни и смерти. Максимов подошел к окошечку доставки, нажал нужные кнопки и получил комплексный обед из четырех блюд. Повара Поселка готовили хорошо, а Максимов в глубине души был тайным чревоугодником, поэтому ел он неторопливо и с наслаждением. За едой его одолевали все те же мысли. Если ребята не погибли, Они оказались в лауне. А лаун штука коварная, он людей выпускает редко. В лесу можно найти тропинку, можно прижиться на необитаемом острове, при желании можно выбраться из сельвы и буша. Лаун жертвы не выпускает. Редчайшие исключения только подчеркивают незыблемость жестокого правила.
Настроение у него вновь испортилось, и компот, который всегда любил, Максимов так и не допил.
Посидел немного и понял, что наедине со своими мыслями ему оставаться не хочется. Поэтому он встал, натянул брюки и форменную рубашку и пошел знакомиться с новым соседом.
У двери соседней комнаты он остановился и вежливо постучался.
— Войдите, — сказали из-за двери. Максимов вошел.
Сосед оказался невысоким бородатым мужчиной лет тридцати пяти с внешностью вечного холостяка и тайного женского угодника. Бородка придавала новому хозяину комнаты внешность коварного соблазнителя, но вот глаза сразу выдавали неуверенность их обладателя в вопросах общения с противоположным полом. Почему они выглядели так, Максимов не смог бы ответить, но уж больно они были виноватые и печальные. Как у коровы, которую два дня не доили. Похоже, что сосед был чем-то расстроен. Это казалось немного странным, новичков после прибытия в Район одолевает любопытство, но никакие разочарование.
— Здравствуйте, — сказал Максимов. — Я ваш сосед. — Лев, — представился сосед. — Лев Крикунов.
— Летчик? — для очистки совести поинтересовался Максимов.
Не уверенный в себе человек летчиком быть не может, такие неуверенные глаза могли быть лишь у закоренелого гуманитария, который постоянно решает для себя, тварь он дрожащая или право имеет. Максимов не ошибся.
— Журналист, — со вздохом сказал новый жилец общежития.
Максимов едва не удивился вслух, но сдержался. В Поселке он видел всяких, а вот журналист появился впервые. Неужели наверху что-то изменилось и кем-то принято решение легализовать их деятельность в Районе? Бояславцев на такой шаг никогда бы не пошел. Представитель прессы в Районе был так же невозможен, как агент иностранной разведки или американский турист.
— Максимов, — представился он в свою очередь. — Михаил Николаевич, пилот. И ваш сосед, моя комната слева от вашей. Вы к нам надолго, Лев?
Журналист плюхнулся в кресло, сцепив пальцы рук в замок, некоторое время внимательно разглядывал собеседника, потом с едва уловимым надрывом в голосе негромко сказал:
Откуда я знаю? Может быть, навсегда. Горечь в голосе журналиста говорила о многом, но Максимов не привык торопиться с выводами. Подняв руки, он бодрым голосом сказал:
— Ну что вы, Лев, право. Стоит ли так огорчаться? Хотите, я вас великолепным чаем угощу? Китайский чай, «Услада быстрокрылой ласточки» называется. Слышали, наверное?
Журналист снова вздохнул.
— Не слышал, — сказал он. — Но выпью с удовольствием. А кроме чая, у вас ничего нет? Покрепче, а?
— Покрепче нет, — в тон ему отозвался Максимов. — . Здесь спиртного вообще нет, разве что безалкогольное вино. Ну и если кто контрабандой через кратник пронесет. Так что привыкайте.
С кратником Лев уже был знаком, и впечатления на него он особого не произвел. Испугался сначала — это да. А кто бы не испугался, когда тебя голого ставят на площадку из металла и пластика и эта площадка медленно начинает ползти в темное жерло туннеля? Тут такие картины перед глазами вставать станут… Но обошлось. С другой стороны их встретил лес, который поразил Крикунова. Огромные гибкие стволы раскачивались под порывами ветра, а стоявшие у выхода из туннеля автомобили в сравнении с этими деревьями казались совсем маленькими. Солнца не было видно. Но оно жарко палило, Лев почти физически ощущал его лучи на своем лице. Не майская была погода, не весенняя. В здании у выхода его одели. Одежда была обычная и удобная. В Поселок они добирались на машине с тонированными стеклами, в салоне работал кондиционер.
И вот он здесь.
Журналист встал и с непонятным выражением оглядел комнату. Комната была обычная, со стандартным набором пластиковой мебели и домашнего оборудования, да и сервис был на уровне международных стандартов.
— Ну так что? — спросил он пилота. — Не раздумали еще меня чаем угощать? Заодно и расскажете немного обо всем. Только сразу предупреждаю, у меня много вопросов.

Глава седьмая

Дронов сел, и тут же дали о себе знать все болячки, полученные при вчерашнем падении. Шипя от боли, он осторожно вытянул ногу, размотал повязку и с удовлетворением отметил, что рана не загноилась. Все-таки не зря он положил вчера на рану кусочек зеленого листа с куста, который, согласно атласу лекарственных растений (этот атлас Дронов помнил довольно смутно), относился к целебным. Основная рана внушала определенный оптимизм, остальными же можно было просто-напросто Пренебречь за невозможностью что-то сделать.
Симонов спал, хрипло дыша и постанывая во сне. Небритое лицо его передергивалось, Симонову было больно, и с этой болью не мог справиться даже сон.
Дронов осторожно огляделся и выбрался из пещеры, отвалив валун, которым на ночь прикрывал, вход. Вчера им повезло, они наткнулись на пещеру, но В глубину ее Дронов идти побоялся, так они с Симоновым и мерзли всю ночь у входа. Сейчас он выбрался наружу и замер от изумления. Утро было фантастическим.
В воздухе висели хрустальные шары. Их было много, вероятно, даже посчитать это было невозможно. Хрустальные шары хаотично плавали в воздухе, изредка сталкивались, рождая фонтаны разноцветных слепящих искр. В пространстве между хрустальными шарами висели многочисленные короткие радуги, и сами шары переливались различными цветами. Одни были пронзительно голубыми, другие отливали серебром, третьи сверкали розовым влажным перламутром, но окраска шаров не была постоянной, она изменялась с движением гибких деревьев, которые пропускали к земле солнечные лучи или, наоборот, преграждали им путь.
Дронов даже забыл о головной боли. Завороженно он наблюдал за полным сказочных красок рассветом. Хрустальные шары медленно спускались к земле, касаясь деревьев, шары лопались, делая зелень стволов и листвы глянцевой и влажной. Стояла звенящая тишина. Дронов даже забеспокоился, что он оглох. Но это только казалось ему, просто мир еще не проснулся, не очнулся после хрустальной и полной опасностей ночи, а те, кто всю ночь не спал, сейчас, наоборот, устраивались на ночлег в своих подземных убежищах, берлогах, зарослях — там, где можно было надежнее всего отсидеться до следующей ночи.
Левее открывалась небольшая ложбина, заполненная такими же шарами, только неосвещенными и потому серыми. Изредка шары лопались, выплескивая в мир миллионы водяных искр. Земля в ложбине потемнела от влаги и медленно шевелилась, словно планета пыталась глотнуть или сделать глубокий вдох.
Вставало солнце. Огромное зарево ало нависало над лесом, по земле бежали юркие опасные тени. Нельзя было понять, принадлежат ли они безопасным ветвям или застывшим в засаде живым существам. Дронов, близоруко щурясь, шарил глазами вокруг себя, потом решил, что не стоит рисковать, безопаснее отсидеться в убежище, пока день окончательно не вступит в свои права. С одной стороны, все живые существа придут в себя после ночного оцепенения, и это сулило новые опасности, но с другой стороны — самые хищные твари обязательно расползутся по темным местам, нечисть обожает тьму.
Он торопливо сорвал огромный мохнатый лист с ближайшего куста, свернул из него некое подобие кулька и поймал этим кульком несколько висящих в воздухе шаров. Кулек наполнился прозрачной холодной водой.
Дронов вернулся в пещеру, осторожно сел, чтобы не расплескать воду, и принялся поить Симонова, облизывая пересохшие губы и жадно наблюдая, как Симонов глотает.
Симонов открыл глаза.
— Хорошо, — сипло прошептал он. — Где мы?
— В лауне, — сказал Дронов. — Мы крепко влипли, Паша. Что ты помнишь? Я нашел тебя в лауне, но вокруг не было никаких следов от падения вертолета. Ты не видел Новикова?
Он жадно допил остатки волн.
Симонов с трудом сел. Дмитрий с тревогой отметил, что нога его не слушается, видимо, жало веспа зацепило нерв. Оставалось только надеяться, что это временно и организм пересилит действие яда хищника.
— Ни черта не помню, морща лоб, сказал Симонов. — Удар, а потом темнота. Потом ты дал мне воду. И Новикова я больше не видел. Наверное, меня выбросило, а он остался в вертолете. Надо же, как не повезло! — На небритом лице Симонова мелькнула обида. — Кажется, меня прихватило. Со мной ты не выберешься из лауна.
— Ладно, — остановил товарища Дмитрий. — Не будем торопиться со словами. Давай отдыхай. Потом будет видно, что делать дальше.
Сквозь узкие расщелины в стенах пробивался рассеянный свет, высвещая обширную и неровную внутренность пещеры, Дмитрий прошелся по пещере, надергал пучок сухого мягкого мха и сделал из него подобие подушки для раненого товарища. Симонов снова бредил.
Дронов не торопясь обошел обширную пещеру, аккуратно выжигая активную флору лучом импульсника. То, что не было сделано вчера, надо было обязательно сделать сегодня. Осмотр пещеры Дмитрий проводил тщательно, оставлять за собой ничего нельзя, не успеешь опомниться, как пропущенные ростки размножатся вновь или тебя покроет белая плесень или скользкий грибок эспарагус. Дважды он обнаруживал в складках пещеры кладки полупрозрачных яиц размером с человеческую голову, эти яйца он выжигал особо старательно, это уже была не флора, вряд ли яйца в пещере принадлежали травоядному. Специалистом Дронов, конечно, не был, но хорошо знал, какие беды иной раз случаются от неопознанных яиц, оставленных по небрежности или невнимательности.
Орудуя импульсником, он добрался до глубокой расщелины, которая косо уходила под стену пещеры. Некоторое время Дронов внимательно вглядывался в густую тьму, но ничего подозрительного не заметил. Внизу было тихо и темно, из расщелины несло сыростью и землей.
На поясе у него в специальном пенале находилось несколько термитных гранат, которые, конечно же, следовало поберечь для более серьезных ситуаций. Поколебавшись немного, Дмитрий расстегнул пенал, достал одну гранату и, повернув запал, швырнул его в расщелину. Снопы разлетающихся в стороны искр на мгновение разогнали темноту, высветив в глубине расщелины массивное и длинное сегментное тело. В глубине что-то. противно заскрежетало, потом послышалось клокочущее скворчание и донесся запах горелой плоти, а из расщелины вдруг поползли извилистые тонкие белые нити щупальцев, которые, яростно извиваясь, принялись ощупывать пространство рядом с расщелиной, обрывая куски влажного мха с неровных стен, но Дронов предусмотрительно отошел в сторону. Термитная граната сделала свое дело, щупальца бессильно опали, заскользили обратно в сгущающуюся тьму, а потом замерли, потеряв живую упругость,
Нет, экономить на безопасности не следовало! Дронову стало не по себе, хозяин пещеры мог появиться в тот момент, когда он был снаружи, и, вернувшись, Дмитрий рисковал не обнаружить товарища. А еще этот обитатель пещеры мог выбраться ночью, когда они лежали в беспамятстве, и тогда бы их мучения уже закончились.
В глубине пещеры слышалось тихое журчание. Дмитрий с удовлетворением отметил, что в одном месте по стене бегут тонкие, но сильные струйки воды. Все-таки им повезло немного больше, чем Робинзону Крузо, скорее, они оказались на положении героев романа иного и не менее известного писателя, написавшего «Таинственный остров». У них было оружие, они случайно обнаружили пригодную для жилья пещеру, и еще они были вооружены знаниями, какими не обладали колонисты острова Линкольн. Если бы еще все происходило на любом земном острове, а не в лауне!
Он вернулся и лег рядом с тяжело дышащим Симоновым. Кажется, все тот же выкарабкивался. И это было удивительным, возможно, что Паше просто повезло и весп, напавший на него, уже растратил часть своего яда ранее или его кто-то отвлек в момент нападения. Но это Дронова не особо радовало, ведь задача, вставшая перед ними, четкого и ясного решения не имела. Одно дело любоваться лауном с борта вертолета, совсем иное — оказаться внутри его, особенно если идти придется почти наугад, ориентируясь на память. Некоторое время он прикидывал маршрут. Но это удавалось плохо, следовало определиться на местности, а как раз с утра в лаун соваться не стоило, надежнее дождаться полуденного зноя, когда от жары все обитатели лауна становились медлительными, а хищники уже насытились. Правда, на последнее обстоятельство надеяться не стоило, метаболизм у обитателей лауна был таков, что они могли жрать весь день. И все-таки после полудня выбираться наружу было спокойнее.
И еще надо было позаботиться о еде для раненого Симонова. Вспомнив об этом, Дронов понял, что сам проголодался. Линии доставки в пещере не было, о продовольствии надо было думать самому.
Он сел, некоторое время задумчиво смотрел на затихшего товарища, потом нащупал пульс на его руке. На удивление пульс. Хотя и несколько учащенно, но ровно.
Дронов поднялся и направился к выходу из пещеры.

Глава восьмая

Несколько часов спустя Дронов задумчиво сидел у костра и смотрел на бледный огонь, дрожащий под плоским камнем, на котором сушились съедобные корни. Раны Симонову он промыл и перевязал, потратив на это другой рукав своей рубашки. Старую тряпку он тоже выбрасывать не стал, а аккуратно простирал ее в холодной воде ручья и просушил под лучами солнца. Тряпка могла еще пригодиться, кто мог сказать, сколько им еще придется скитаться по лауну.
Конечно же, их искали. На это наверняка были задействованы большие силы, но найти потерявшихся в лауне Людей трудно, скорее всего поиск ничего не даст. Первые дни их будут искать интенсивно, потом группы поиска постепенно начнут уменьшаться, пока не останутся одни следопыты, которым сам Бог велел бродить в зарослях. Но и следопыты не гарантия удачи, в таком поиске все больше зависит от случая, а фортуна при этом могла стать к поисковикам как угодно, не обязательно лицом.
Съедобные корни, которые он принес, были не слишком питательной едой для раненого, тем не менее Симонов съел два мучнистых, отдающих болотом корня, заставляя себя перемалывать вязкую упругую массу в кашицу. Сейчас он отдыхал, даже еда для него была трудной, едва поддающейся работой.
Дмитрий размышлял.
Варианта было два. По первому варианту следовало оставаться в пещере й ждать, когда на них наткнутся спасатели. Правда, когда они наткнутся, было неизвестным со многими вариантами ответа. Это могло произойти сегодня, через неделю, но с таким же успехом их могли вообще не найти. Шансов на то, что следопыты из СБ наткнутся на пещеру, были ничтожными.
Второй вариант предполагал, что они станут добираться до любого из Поселков самостоятельно. Вот только доберутся ли? С плохо слушающейся ногой Симонову передвигаться было трудно, в дороге он становился неизбежной обузой, а в случае нападения хищника, которых в лауне хватало, Симонов становился отвлекающим фактором, лишающим Дронова способности к сопротивлению.
Третий вариант — оставить Симонова в пещере и уйти за спасателями — Дронов вообще не рассматривал. Он не был уверен, что дойдет благополучно, не был уверен, найдет ли впоследствии пещеру в лауне, а главное — выбрав третий вариант, он утратил бы всякое уважение к себе, это было не в духе Поселка, где царил принцип пионеров прошлого «Сделай — или умри!».
Он вздохнул и принялся очищать подсохшие корни. От огня они стали сладковатыми и хорошо утоляли голод, но все-таки организм требовал чего-то более весомого.
Оставалось одно — прожить в пещере некоторое время, дождаться, когда раны Симонова заживут, а нога станет слушаться, и только потом продолжить движение к Поселку. Но и в этом скрывался определенный риск, у Симонова могли случиться осложнения, тогда еще неизвестно, как все повернется. Но другого варианта просто не было.
Придя к такому выводу, Дмитрий успокоился. В конце концов, они еще живы, и это главное. Сергей Думачев в лауне прожил несколько лет и выжил, и Горышев тоже. Конечно, это были исключения из правила, счастливые исключения, но ведь никто пока не мешал и им с Симоновым остаться в живых и стать такими исключениями.
За день Дронов приготовился к ночлегу. Он нарезал крупные листья и выложил ими самый безопасный угол в пещере, отгородив часть логова камнями, чтобы любое приближение к нему сразу стало заметным. Работа была тяжелой, и он здорово вымотался, но полученный результат стоил затраченных усилий.
Потом он перетащил Симонова на импровизированную постель. Павел, морщась, старался помочь ему. Дмитрий заставил его поесть и попить кофе — отдельные корешки, запеченные на угольях, легко растирались в пыль и растворялись в кипятке, запахом и вкусом напоминая настоящий кофе, а сок из дерева-сахароноса, добавленный в него, делал напиток сладким. Вместо кружки Дмитрий использовал алюминиевый пенал от термитных гранат. Поев, Симонов сразу же уснул, воспользовавшись этим, Дмитрий поменял повязку на его бедре, с радостью отметив, что багровая отечность вокруг раны начала медленно спадать.
После этого он вновь отправился в лаун, где, орудуя ножом, нарезал тонкие гибкие прутья. Более толстые он укрепил среди камней, окончательно отгородив ими угол пещеры. Тонкие и гибкие прутья Дронов вплел в те, что установил вертикально, соорудив таким образом длинный и прочный полутораметровый забор.
За все время нахождения под открытым небом он ни разу не слышал шума моторов. Из этого следовал один не слишком радостный вывод — они с Симоновым оказались в стороне от района поисков. Но огорчайся не огорчайся, это ничего не могло изменить.
Раздевшись, Дмитрий искупался в холодной воде подземного ручья. Душ его подбодрил. Рана на колене покрылась коричневой корочкой, кое-где на теле темнели синяки, но в целом Дронов мог себя поздравить — все обошлось гораздо удачнее, чем можно было ожидать. Синяки не страшны, они сойдут.
Он вскипятил на камне воду и сварил псевдокофе. Некоторое время он пил его, обжигая губы о края нагревшейся посудины, потом подложила костер сырые дрова, дождался, когда они обуглятся и начнут тлеть, и только после этого лег на шуршащую прохладную постель рядом с постанывающим во тьме Симоновым.
Камень, которым он закрывал вход в пещеру, прилегал к входу неплотно, и в пещеру заглядывали рассеянные лучи света, которые по мере того, как светило садилось, становились все тусклее, и наконец пещера погрузилась во мрак.
Дронов пытался заставить себя уснуть, но сразу это не удалось — мешал шум снаружи пещеры. В лауне начиналась ночная жизнь. Слышались странные шорохи, тяжелая поступь, торопливые попискивания, возня, придушенные хрипы и басовитое гудение, словно где-то неподалеку работал трансформатор. Только, похоже, этот трансформатор был движущимся — гудение то удалялось, то приближалось, потом стало слышно где-то в высоте, оно медленно затихло, становилось тоньше и наконец стало неслышимым. На смену ему пришел странный скрип, словно кто-то забавлялся, открывая и закрывая двери через равные промежутки времени. Звуки были вполне безобидны, но это только казалось. В лауне сейчас наступило самое опасное время, оставшийся вне укрытия человек был обречен, уж слишком много врагов начинало на него охотиться во тьме.
Некоторое время Дронов лежал неподвижно и, глядя в нависающий над ним мрак, пытался представить себе облик существ, которые эти звуки издавали. Он никогда не ходил в поиски, а потому ни разу в жизни не ночевал в лауне. Он всегда видел колышущиеся деревья только сверху, это было необыкновенно красиво, особенно в плохую погоду, когда в верхушках деревьев катался и кувыркался ветер.
Он уже засыпал, когда неожиданно затряслась земля. С невидимого свода пещеры посыпались мелкие камни и пыль. Это не было землетрясением, толчки постепенно становились слабее, потом стихли, и все это означало, что мимо их пещеры промчалось какое-то гигантское существо. Страшно было даже представить его размеры. Такому существу импульсник не смог бы причинить существенного вреда, да и термитная граната способна была лишь отпугнуть это существо, но никак не убить.
Дронов полежал е открытыми глазами и неожиданно представил, что сейчас чувствует жена, ведь они отсутствовали уже неделю и третий день о них никто в Поселке ничего не знал. От этого ему стало совсем плохо. Он сел у огня и долго сидел, всматриваясь в неяркое голубоватое пламя и красные искорки, бегающие по черным поленьям.
Где-то высоко в небесах послышалось протяжное тоскливое уханье. Оно медленно удалялось, и вновь все вокруг заполнила звенящая тишина.
Чужим был этот мир, совсем чужим. Чужим и смертельно опасным. Сейчас Дронову не верилось, что когда-нибудь люди смогут обуздать его, сделать средой своего постоянного обитания. «Выберусь из лауна, уедем отсюда навсегда», — загадал он. Не хотелось, чтобы дети подвергались опасностям, которым сейчас подвергался их отец. Лучше быть там на любом месте, которое укажут, чем оставаться здесь, рискуя погибнуть в любой момент. «Ты еще вернись!» — насмешливо шепнул внутренний голос.
— Выберемся! — вслух пробормотал Дронов.
Звук собственного голоса придал ему уверенности.
Хотелось спать.
Дронов вернулся на постель, накрылся гигантским листом, который он еще днем измочалил до мягкого состояния, и — плевать на лаун и всех его обитателей! — приказал себе заснуть. И уже засыпая, вдруг подумал, что никуда он не уедет, даже если они выберутся из джунглей. Ну что ему делать на Материке? Родственников у него там нет. И друзей у него там нет. Друзья приобретаются в молодые годы, а вся молодость Дронова прошла в Районе, поэтому и друзья у него были лишь здесь, и уехать от них было бы обыкновенным предательством. А Дронов предавать не умел. Не научился.

Глава девятая

Сурков возвращался в столицу.
Особого желания возвращаться у него ней было. Но это входило в его обязанности. Деньги на счет журнала уже перевели под видом спонсорской помощи из нескольких вполне надежных адресов, все поставленные задачи так или иначе разрешились, ив Царицыне ему делать было больше нечего.
Нельзя сказать, что он чувствовал себя прекрасно. Он ощущал неловкость, даже то, что Крикунов сам дал согласие отправиться в лаун, ничего не меняло. Сурков чувствовал себя работорговцем, продавшим пленника, и никакие рассуждения о том, что это было необходимо, что интересы дела требовали удалить Крикунова, ничего не меняли. Можно искать любые оправдания, но все равно в глубине лущи Сурков ощущал себя дерьмом. Но эти сантименты требовалось сейчас отбросить в сторону. Даже то, что они с Бояславцевым обманули журналиста. Или, если выражаться мягче, не сказали ему всей правды. В конце концов, разница между этими понятиями была небольшая.
Регистрацию он прошел вовремя, но вылет задерживался. В последнее время такие задержки стали обычными, поэтому Сурков воспользовался отсрочкой, чтобы перекусить в ресторане аэропорта, расположенном в маленьком желтом здании, где также находился зал для VIP-персон.
Неторопливо расправляясь с горячей отбивной, он размышлял над тем, что ему предстоит сделать в ближайшем будущем. А предстояло сделать многое.
Ему предстояло ликвидировать все последствия деятельности Крикунова и принять меры к устранению всех недостатков в организации деятельности ООО, которые тот заметил.
Александр Иванович Сурков работала резидентуре Службы безопасности ООО пятый год, и в его обязанности входил сбор внешней информации о действиях, которые могли привести к рассекречиванию проекта и угрожать безопасности Района. Работа ему не нравилась, он не выбирал ее, Суркова на эту работу назначили, но он старался выполнять ее добросовестно.
Теперь ему предстояло неторопливо и вдумчиво пройтись по всем контактам Крикунова и выяснить, не сболтнул ли журналист чего лишнего. Предстояло зашифровать все моменты, которые показали уязвимость программы. Как обычно, в новых условиях это было не так сложно, хотя и требовало определенных материальных затрат. После Района Сурков к деньгам привыкал трудно, там они не были мерилом положения в обществе, в Районе человеческие достоинства оценивались совсем иначе. Тяга людей, среди которых ему сейчас приходилось вращаться, к деньгам и различного рода благам вызывала у Суркова чувство легкого презрения и опасное ощущение внутреннего превосходства.
К работе, служившей ему прикрытием, Александр Иванович Сурков относился с долей иронии, он никак не мог понять, почему люди с такой охотой читают скандальные слухи о потрошителях и прочих маньяках, о насильниках, о скандалах из жизни других людей вместо того, чтобы заниматься делом. Более того, Сурков никак не мог понять, откуда в огромном прекрасном мире берется такая грязная накипь, которая мешает жить остальных и вместе с тем вызывает острейшее любопытство этих остальных.
Впрочем, это не мешало ему делать свое дело.
Через час самолет уносил редактора «желтой» газеты в столицу, и Сурков, откинувшись в кресле и прикрыв глаза, продолжал озабоченно прикидывать, что ему следует сделать в ближайшем будущем.
Крикунова следовало отправить в длительную командировку куда-нибудь в Сибирь, приказ подготовить несложно, главное — не проколоться в мелочах. Квартплата за его жилье должна вноситься регулярно и своевременно — это можно поручить главному бухгалтеру, — посмотреть, с кем он поддерживал наиболее близкие отношения, и организовать для спокойствия их душ несколько писем от Крикунова, разумеется, с обратным адресом, если понадобится — пару телефонных переговоров. На тот случай, если Крикунова нельзя будет вернуть из лауна или он сам не захочет возвращаться, следовало разработать подходящую легенду, если понадобится — организовать его гибель во время командировки, все равно в дальнейшем под прежней фамилией его лучше не использовать. Хотел человек стать Бойцовым, так пусть им и станет.
Все-таки голова у него светлая. Лихо он нас вычислил, хотя и сделал неверные выводы из верных посылок. Нет, а что он, собственно, мог придумать, кроме большого сверхсекретного объекта иди программы освоения какой-нибудь сибирской территории? Кстати, это мысль. Сурков вспомнил роман «Земля Санникова», написанный талантливым геологом прошлого по фамилии Обручев. В дальнейшем, если это потребуется, можно будет использовать легенду о земле Санникова, надо будет подкинуть шефу эту идею, тем более что земли этой никто не видел, но и весомых доказательств того, что ее не существует, нет. А еще можно будет использовать гипотезу о полой Земле, тем более что последнее время в популярных журналах, которые можно было лишь с огромной натяжкой назвать научными, появились статьи на эту тему. Люди до сих пор еще верят печатному слову. Что еще?
Пожалуй, надо бы пройтись по цепочке «Левша», потрогать каждое ее звено, проверить на предмет уязвимости. Да, вполне возможно, что именно там могут ждать неприятные сюрпризы. Нет, все-таки хорошо, что он отправил Льва в командировку. Оговорка своевольного мальчишки на уроке, его испуг, его самоуверенность в том, что он может исправить свою ошибку самостоятельно, а в результате найдено еще одно слабое звено. А это в новых условиях, когда за спиной нет государства с его всемогущим аппаратом, очень немаловажно.
И Крикунов… С виду вроде слабачок, мышь боязливая, а поди ж ты, начал копать, словно тальп, и нарыл-таки, чирей ему на задницу! Сурков подумал, что ему надо пересмотреть свое отношение к людям, слишком часто такие вот, как Крикунов, явные не супермены путают карты. Ты ждешь достойного противника, вычисляешь его, не жалея времени и сил, и даже не подозреваешь, что рядом с тобой явный слабачок, сопя и пугаясь, проводит работу, способную если не похоронить проект, то сделать его, как это пишут, достоянием широкой общественности, будь она неладна!
Сурков выпрямился, порылся в сумке и достал измятую «Комсомольскую правду». Кроссворд на последней странице был наполовину разгадан. Сурков углубился в него. Девятый вопрос по вертикали… Приспособление для метания стрел… Семь букв. Конечно, это был арбалет, правильно подсказал Крикунов, только вот почему-то он буквы в клеточках не проставил. Так… Десятый вопрос по вертикали… Цветок, лечебный отвар которого используется домашней медициной… Ну и формулировка вопроса! Сколько там букв? Точно, ромашка как раз подойдет.
До столицы оставалось еще тридцать минут полета, и Сурков рассчитывал, что к посадке разгадает кроссворд до конца.
Он старательно вдумывался в каждый вопрос и боялся признаться себе, что на самом деле его интересует совсем иное, гораздо больше его занимало, что сейчас происходит в Районе. Нашли ли вертолет? Остались ли живыми ребята?
С тайной завистью он подумал, что его бывший подчиненный Лев Николаевич Крикунов наверняка уже в Районе, а значит, знает все происходящее сейчас там лучше него. Сурков бы с удовольствием поменялся с ним местами.
В конце концов, лаун был его настоящим домом.
Назад: Часть первая НОС ЛЮБОПЫТНОЙ ВАРВАРЫ
Дальше: Глава десятая