Глава 10

Ночь – не лучшее время для путешествий. Особенно если двигаться приходится скрытно и в стороне от проезжих дорог. Впрочем, никаких иных и не было. Лишь оставшиеся со времен римского владычества, да тропы людские, звериные и еще бог весть какие. Иногда довольно широкие, но чаще едва заметные, вроде той, по которой мы сейчас двигались.

Вообще форсированный марш Мордреда, отступавшего с висящим на хвосте противником через всю Англию к Адрианову валу, должен был бы внимательнейшим образом изучаться в военных академиях, поскольку провести армию сквозь такие леса – само по себе прекрасный образец полководческого искусства. А уж при этом после двух поражений сохранить высокую боеспособность и воинский дух – это уже шедевр оперативного мастерства. Во всяком случае, знаменитое отступление Кутузова из-под Аустерлица, немало послужившее его славе, вполне могло стоять в одном ряду с отступлением Мордреда.

Замысел его был, несомненно, верен. Вымотав армию Артура, лишив ее привязки к базам, Мордред приводил противника именно туда, где, по его соображениям, надлежало произойти решающему бою. Здесь его войска должны были соединиться с мятежниками Горры и всей мощью обрушиться на сторонников Артура, быть может, и лучших бойцов, но вынужденных в последние дни питаться впроголодь, поскольку всю провизию и весь фураж съедала и уносила с собой армия Мордреда, идущая впереди.

Сражения, данные сыном феи Морганы при Дувре и Бархем-Дауне, несомненно, были проиграны с точки зрения тактики, однако, исходя из общего стратегического замысла, являлись его блестящей победой. Теперь, вовлеченный в игру своего сына, король не мог ни свернуть в сторону, чтобы обойти противника, ни слишком быстро преследовать его, заставляя бежать, а не отступать в полном порядке. Несомненно, Артур понимал это, раз предпринял, по словам Бэдивера, попытку уладить дело миром и своевременно позаботился об укреплении пограничной линии Адрианова вала. Да, стремительный маневр герцога Ллевелина позволил королю сойтись с Мордредом один на один, а отвага рыцарей Круглого Стола, в большинстве своем державших руку Артура, помогла ему уравнять шансы в роковой Камланнской битве. Но теперь обстановка становилась еще более запутанной.

Мордред, вероятнее всего, был жив, и, следовательно, в ближайшее время стоило ожидать его новых притязаний на опустевший трон. Но и Артур не был мертв. Во всяком случае, таковым его никто не видел. Зато обещание феи Морганы, что он не умрет, уже понемногу начало расползаться по Англии. А значит, живой или мертвый, Артур становился знаменем всех тех, кто не желал видеть верховным королем его вероломного сына-племянника. И, судя по всему, первым на роль вождя этой оппозиции метил наш гостеприимный герцог Ллевелин. Право слово, великолепная кандидатура.

Верный сподвижник, доверенное лицо, блестящий военачальник. Тверд, но любезен со сторонниками и непримирим с врагами. Всем бы хорош, когда б не маленькое «но», лежащее в моем кошеле. Интересно, с какой стати вдруг вздумалось Ллевелину вручать мне подложный текст? А может быть, все еще сложнее? Быть может, пергамент действительно попал к нему от умирающего сэра Сагремора? Навряд ли Страж Севера, как и мы, способен разобрать ветвистые письмена на коелбрене и отличить истинное прорицание от подложного.

А если не он, тогда кто? Фея Моргана? Зачем? Ну, скажем, для того, чтобы посадить на трон Мордреда. Логично? Вполне. Тогда получается, что ей заранее известно, что текст пророчества отводит ее отпрыску отнюдь не первостепенную роль. Могла ли она это знать? Могла. Даже если оставить в стороне ее магические способности, то приходится признать, что Мерлин находится в ее власти. Во всяком случае, об этом упорно говорят. Он, конечно, старик крепкий, но ведь и Моргана из той категории дам, которые добиваются своего во что бы то ни стало.

В таком случае Ллевелин виновен лишь в том, что подсунул мне фальшивку. Но он и не мог ее проверить. Итак, Ллевелин или Моргана? Или же, может быть, кто-то третий, кто появится в назначенный час, словно чертик из табакерки… Согреваемый такими грустными мыслями, я вел коня в поводу, стараясь ступать как можно тише, дабы не вспугнуть недреманную стражу на башнях Адрианова вала. Ответа не было, да и не могло быть. Но вопросы, не желая отвязываться, крутились в голове докучливыми слепнями.

– Тише, джентльмены, – прошептал наш проводник, прячась за кустом и настороженно поглядывая на цепь холмов, ощетинившихся гребнем крепостной стены. – Здесь надо быть очень осторожным. Отсюда до самого вала голое пространство, а я, увы, еще не обучен делать барьеры невидимости. Будь вы без коней, можно было бы проползти, а так… – Он замялся.

– Послушай, мой юный друг, – как можно мягче начал я, – на этой земле нам нет необходимости передвигаться ползком. Ни один здешний патруль не посмеет задержать рыцаря Круглого Стола.

– Тем более, если что, мы свистнем-крикнем – примчится Ллевелин и устроит всем тут сладкую жизнь и небо в алмазах. Он у нас здесь отец родной!

– Погоди, Рейнар! – перебил я демонстрацию нашей невероятной мощи. – Итак, мы без труда доберемся до вала. Можем взять и тебя, хотя зеленый балахон непременно вызовет множество вопросов, если мы встретимся с патрулем.

– Не стоит утруждать себя, любезные господа. Я прокрадусь незамеченным к самым холмам. Я уже десятки раз делал это. Лучше нам встретиться на месте.

– Слушай, малый. – Лис недоверчиво поглядел на ученика друида, почти сливающегося в своем аляповатом балахоне с окрестными кустами и высокой травой. – А ты, часом, не решил от нас драпануть? Так я ведь догоню, не помилую!

Сказать это было куда проще, чем сделать. Стоило буквально сейчас мальчишке рвануться в заросли и, пробежав ярдов сто, затаиться под кустом или же забраться на дерево, и вряд ли наши поиски увенчались бы успехом. Годвин посмотрел на моего напарника задумчиво-удивленно, словно вновь решая для себя, стоит ли вести в святая святых этих грубых профанов, пытающихся добиться угрозами того, чего уже добились добрым словом.

– Я и не думал никуда убегать. Человек, опоясанный Катгабайлом, не может быть врагом друидов. Его дорога ведома лишь великим богам, и участь предначертана их волей. Нет большего невежества, чем отказать ему в помощи, если он о таковой просит.

– Ну, извини. – Лис удивленно покачал головой. – Ежели ж оно так, так оно, конечно. Потому что шо ж… Тогда говори, где встречаемся.

– Во-он там, – овидд, тщательно выцеливая, указал пальцем на видневшийся вдали холм, – возле того холма есть развалины древнего римского лагеря. Там и встретимся.

– Хорошо. – Я дал знак Лису следовать за мной и пришпорил Мавра. – До встречи!

Пара всадников, пересекающих пустошь, – весьма заметная цель для караульных, несущих дежурство на валах. И хотя огрызок луны – убогое освещение, но стук копыт в ночной тишине слышен значительно дальше, чем днем, а конные разъезды, время от времени проезжающие от одной башни к другой, наверняка привыкли вслушиваться в окрестные звуки и вглядываться в ночную мглу. Стражники появились довольно скоро, подтверждая предположение, что караульная служба у Ллевелина поставлена совсем неплохо. Десяток верховых устремились наперерез нам, охватывая со всех сторон, явно намереваясь по-свойски разобраться с неизвестными. Вариант «взять живьем» в таком случае рассматривался как оптимальный.

– Кто такие? – окликнул нас рыцарь, явно командовавший всадниками.

– Я – сэр Торвальд аб Бьерн. – Голос мой звучал гордо, как и положено звучать голосу принца, вышедшего, в свете недавних событий, в первую десятку престолонаследников. – Рыцарь Круглого Стола и близкий сподвижник могущественного герцога Ллевелина. Со мною достопочтенный Рейнар Лис…

– Из Трансальпийской Галлии, – вмешался Сергей. – И тоже там, кстати, не как-нибудь. Буквально инородный депутат и генеральный секретарь-машинист феодально-крепостнической партии.

Для меня оставалось загадкой, откуда мой друг берет такие заковыристые титулы и звания, но в этом деле он был неистощим.

– О, прошу прощения. – Командир разъезда подъехал поближе, всматриваясь в лица и разглядывая золотого леопардового льва пассан, рампан на лазоревой котте.

– И верно, это вы.

– Конечно, мы! – возмутился Лис. – А ты думал, мы – это не мы? Не немы мы! Мы это ого-го! – По субординации общаться с начальником стражи надлежало мне, но бойкий на язык Лис то и дело норовил встрять в любой разговор, обычно оставляя на мою долю собеседников от герцогов, князей и выше. – А не то, чтобы вот! – завершил страстный монолог Рейнар и победно взглянул на меня. – Я прав?

– Вне всякого сомнения, – кивнул я.

– Прошу простить меня, – удивленный столь неожиданным напором неизвестный мне рыцарь едва заметно пожал плечами. – Могу я осведомиться, что привело вас сюда посреди ночи?

– Тс! – возмущенно шикнул Рейнар, оглядываясь по сторонам.

– Лис, ты чего? – удивился я. – Понятно, что я не собираюсь им рассказывать, что мы идем к друидам.

– Еще бы ты собирался! Ты, главное, не тужься. У вас в кембриджах высокую науку «лепить горбатого до стены» не проходят. Щас я этому красавцу растолкую, ху из ху, а ху из нет. Ты, главное, моргай согласно. Большой секрет и государственная тайна, – сквозь зубы, едва шевеля губами, прошипел мой напарник. – Отгони своих бойцов, беркут башенный. Шо я тебе скажу, так это им лучше не слышать. – Командир сделал знак своим подчиненным отъехать. – Спецзадание, – театральным шепотом, с тем, чтобы кто-нибудь из караульных слышал его слова, произнес Лис. – Король Артур жив, Ланселот на нашей стороне. Ллевелин велел немедленно проверить агентурную сеть. В нее должна попасть золотая рыбка. – Он многозначительно поднял вверх указательный палец. – Но чтоб ни-ни! Ни одна живая душа! Я понятно объяснил? Запомни, – он поманил рыцаря к себе, – узнает Моргана – будет беда… Мы надеемся на тебя, друг мой! А теперь спеши, вон там, – Сережа махнул рукой в сторону, максимально удаленную от той, откуда мы пришли, – скрывается отряд пиктов. Они прячутся и бдят. Никто не должен уйти! – Я согласно кивнул. – Ступайте, сэр! Отечество смотрит на вас широко открытыми от ужаса глазами и ждет от вас подвига.

При этих словах начальник стражи натянул поводья и, повернув коня, скомандовал своим воинам:

– За мной!

– Попутного ветра, сэр рыцарь! – напутствовал его Лис. – Ну шо, Капитан, дорога свободна. Поехали.

Годвин уже ждал нас, притаившись среди камней. Действительно, развалины, в которых мы находились, были остатками укрепленного лагеря, уже начавшего было обрастать селением, но разрушенного в прах давним нашествием пиктов. Лишь руины терм и ровные прямоугольники казарм, следы которых еще виднелись среди травы, говорили о том, что некогда по этим прямым, четко спланированным улицам маршировали легионеры, ездили купцы, и крутобедрые гетеры, вернее, их невзрачные британские последовательницы, бойко торговали в этих местах своим единственным товаром.

– Я здесь, джентльмены, – раздался меж лежащих на земле растрескавшихся блоков голос проводника, и через секунду он сам вырос перед нами, словно диковинное растение, подгоняемое заклинаниями могущественных друидов.

– Ловко! – улыбнувшись, похвалил его мой напарник. – Ну что, отправляемся?

– Конечно, господа.

– Постойте! – вдруг всполошился я. – А как же кони? Не можем же мы их оставить здесь.

– О, это излишне, – заверил меня подросток. – Верхом вы, конечно, вряд ли проедете. Хотя если наклониться к самой холке, то может и получиться. А ежели вы поведете их в поводу, то будет и вовсе просто.

Успокоенный этим заверением, я отправился вслед юному овидду. Вскоре мы стояли среди очередных руин с торчавшей из каменной стены трубой. Труба была диаметром примерно дюймов восемь, и я очень надеялся, что не она является обещанным потайным ходом на ту сторону вала. «Вот так же протекает время», – прочитал я полузатертую надпись над трубой. «Вот так проходит слава земная». Очевидно, когда-то из трубы лилась вода, наполняя бассейн, на заросшем дне которого мы сейчас стояли. Однако теперь лишь утренняя роса скупо смачивала внутренность трубы, непреложно подтверждая мысль о том, что время могущества Римской Империи истекло, и слава ее давным-давно осталась позади.

– Вы понимаете язык ромеев? – удивленно посмотрел на меня юноша. – И сведущи в их письменах?

– М-м… Немного, – сконфуженно кинул я, догадываясь, что невольно допустил ошибку, показывая грамотность, а уж тем паче, знание иностранных языков.

Мальчонка уважительно покачал головой. Очевидно, после демонстрации таких способностей мой рейтинг в его глазах поднялся весьма высоко.

– Сейчас, – заверил овидд, ныряя в кусты, лет сто назад пробившие своими солнцелюбивыми ростками выбеленный камень. Нам не было видно, чем именно он там занимался, но спустя минуту после его исчезновения одна из широченных плит бассейна стала опускаться словно по волшебству, представляя собою довольно пологий спуск в подземелье. В тот же миг Годвин появился снова:

– Быстрее! Быстрее, господа, очень скоро она начнет подниматься. Там внизу темно и душно, но не бойтесь, никаких неприятных сюрпризов нет. Обычный туннель.

Я еще раз окинул взглядом хитроумное устройство римской военно-инженерной мысли. Вероятно, в прежние времена проход можно было удерживать в открытом состоянии значительно дольше, используя в качестве стопора вес слитой в специальный резервуар воды. Но зато всякий непрошеный гость, попытавшись без предупреждения проникнуть с той стороны, подняв или сломав плиту-люк, неминуемо получал в награду несколько тонн прозрачной жидкости, спешащей охладить неразумную голову. Сейчас, конечно, хитроумная система труб и противовесов была напрочь разлажена. Но все же плохо ли, хорошо, а система действовала, давая возможность наследникам прошедшей славы вносить посильную лепту в приумножение славы настоящей.

Как и обещал Годвин, подземный ход не таил в себе обычных для позднего средневековья каверз и ловушек, то и дело норовивших скрасить последние секунды жизни идущего неподдельным изумлением. Сводчатый потолок, выложенный каменными плитами пол – словом, проложи здесь рельсы, и вполне можно было бы запускать поезд метрополитена, правда, очень маленький.

Идти пришлось недолго. Вернее, не очень долго. Ход заканчивался в овраге, заросшем бузиной и неизвестными мне чахлыми деревцами. Закрывавшая его плита снаружи была облицована диким камнем, настолько хорошо вписанным в окружающий ландшафт, что, пройдя в трех шагах, вряд ли можно было заметить подвох.

– Можем ехать смело, – заверил Годвин. – Эта часть пустоши в ночное время со стены не просматривается.

– И не простреливается, – добавил Лис, оглядываясь на темнеющий в полутора полетах стрелы от нас зубчатый хребет вала и мерцающие огни на сторожевых башнях. – Капитан, вот ты у нас известный полководец. Расскажи, пожалуйста, какого рожна каледонцы поперлись на Палладон в самом укрепленном его месте, если у них под носом имелся такой прекрасный путь, чтоб зайти бриттам с тыла.

В словах Лиса, несомненно, был резон. Как я уже говорил, крепостная война не входила в число сильных сторон здешних армий.

– Возможно, они просто не знают об этом тайном ходе. А кроме того, нам слишком мало известно о взятии Палладона, чтобы говорить о чем-то наверняка.

Здесь я несколько покривил душой. Действительно, точных данных о захвате Палладона у нас не было, но слухи, расползавшиеся по лагерю после прибытия гонца от Артура, говорили о том, что этот узел обороны центральной части вала был взят именно штурмом. Причем время, выбранное для нападения, заставляло думать, что противнику было прекрасно известно все, что происходило в крепости, начиная от времени смены часовых и заканчивая степенью готовности к обороне различных участков цитадели. Поневоле оставалось признать, что разведка пиктов как всегда была на высоте.

Однако все это уже было в прошлом. Теперь граница Британии едва проглядывалась за нашими спинами. Я, не опасаясь больше нескромных вопросов стражи, подхватил мальчишку-овидда с земли и, усадив за спину, пришпорил коня. Ночь в этих местах для нас была довольно безопасным временем, а стало быть, следовало использовать ее с толком и до рассвета добраться до святилища друидов. Честно говоря, я не совсем представлял себе, каким образом склонить служителей древних богов к сотрудничеству с нами. Оставалось надеяться, что и здесь Катгабайл, словно волшебный пропуск, поможет найти общий язык с почтеннейшим учителем нашего проводника.

Утро застало нас у отвесной каменной стены меж угрюмых, поросших пожухлой травой темных скал.

– Нам туда, – указал рукой Годвин.

– Куда? – не понимая, переспросил я, глядя в направлении, указанном юношей, и убеждаясь, что следующим шагом мы должны упереться носом в буровато-серый от косых утренних лучей гранит.

– Туда, – вновь повторил юноша, спрыгнул с седла и, пройдя к стене, как ни в чем не бывало скрылся в каменной толще.

– Да уж, – обескураженный Лис протянул руку и пощупал холодный камень. – Дэвид Копперфилд рядом не угадывается! Как это он сделал?

Я молчал. Исчезновение парнишки произвело на меня не меньшее впечатление, чем на Сергея.

– Кажись, он таки сбег, забодай его комар!

Словно опровергая его слова, из гранита высунулось лицо Годвина.

– Ну что же вы стоите, я вас уже там жду.

Видя наши ошарашенные физиономии, он с нескрываемым удовлетворением расплылся в улыбке и, подхватив поводья коней, не моргнув глазом повел их сквозь стену. Те шли спокойно и уверенно, как будто и вовсе не видели перед собой непреодолимой преграды. Возможно, так оно и было.

– Ну вот мы и на месте, – радостно сообщил юный овидд. – Но только – тсс! Не мешайте, сейчас идет ритуал омовения Солнцем. Погодите, он закончится, я попрошу пресветлого Ниддаса Коедуина уделить вам внимание.

Я кивнул, демонстрируя наше согласие ждать окончания церемониала.

– Да-а, неплохо они тут устроились, – пробормотал Лис, оглядывая скрытый от взора чужаков пейзаж.

Что и говорить, он действительно радовал глаз. Лес, девственный и дикий, поднимавшийся на запретном плато, казался в то же время на удивление ухоженным и таким притягательным, что уходить отсюда, а уж тем более уходить надолго никак не хотелось. Все в нем было наполнено жизнью, зеленой, юной, радующейся самой себе, так, что казалось, нет ни малейшего уголка в этом диковинном краю, за который бы могла ухватиться своими гнилыми зубами вечно голодная смерть.

Не обращая внимания на чужаков, смирно дожидающихся своего часа, девять человек в длинных белых одеяниях, мерно ступая, обходили круг поставленных гладких, видимо, отшлифованных, камней. Солнечные лучи восходящего светила, проникая в зазор между камнями, попадали точно в центр круга, где на каменной плите тлел небольшой костер, сложенный из душистых трав и цветов. Друиды – а ни у меня, ни у Лиса не было сомнений в том, что это были именно они, – с сознанием важности выполняемого ритуала ступали шаг за шагом посолонь, то приподнимаясь на носках, то вновь опускаясь на всю ступню, вдыхая наполненный созидательной энергией солнечных лучей аромат живительных растений, переходящих в очищающем пламени костра из грубой материальной сферы в тонкую духовную.

Выводили они слаженным хором, на каждом шаге поворачиваясь на восток и воздевая руки вверх, словно принимая в себя частицу силы дневного светила.

– Насыщенной жизнью живут люди! Тут тебе и молитва, и зарядка сразу же. Руки вверх, в стороны, вниз, ходьба, поворот. Скажи, Вальдар, а приседания будут?

Я гневно посмотрел на напарника.

– Лис, мы с тобой допущены в святая святых одной из самых таинственных религий мира, а у тебя все шуточки на уме.

– Не-а! У меня на уме еще сказочка про некоего английского пастушка, который вот так же отошел с тропы на полянку потанцевать, а когда вновь вернулся на тропу, не то что стада не застал, а в родной деревне даже внуков своих сверстников не обнаружил! Представляешь, поговорим мы тут часок-другой, пройдем сквозь скалу обратно, а там такой себе голос из большой железной трубы, привинченной к столбу: «Экспресс Лондон – Эдинбург прибывает к первой платформе в пятнадцать ноль-ноль по Гринвичу. Нумерация вагонов с головы поезда».

– Лис, что ты такое говоришь? Пастушок танцевал с эльфами или феями, в разных вариантах по-разному, а здесь – кромлех друидов. И они никаких шуток со временем себе не позволяют. – Я помолчал, обдумывая собственные слова. – Надеюсь.

Между тем солнце уже поднялось достаточно высоко, и костер в центре круга поглотил все заготовленные пучки травы, принесенной ему в жертву, а потому друиды, с сожалением вдохнув последние клубы высокоэнергетического дыма, построившись цепочкой, вышли из круга и углубились в лес, спеша, очевидно, к своим обыденным ежедневным занятиям. Казалось, никому не было ни малейшего дела до пары всадников, сиротливо дожидающихся общения с просветленным учителем нашего спутника.

– Ну шо, – Рейнар наклонился к стоящему рядом овидду, – торжественная часть закончена? Может, сходишь покличешь своего наставника?

Годвин покачал головой.

– Высокомудрый Ниддас и его помощники сейчас помогают лесу расти…

– А шо, сам он никак не справится? Может, съездим поищем почтеннейшего?

Годвин улыбнулся.

– Во-первых, это бесполезно. Найти друида в лесу, когда он этого не желает, невозможно. А во-вторых, куда же вы поедете, не пройдя обряд очищения? Впереди же завеса.

– Какая еще завеса? – удивился мой напарник, оглядывая пространство впереди себя.

– Завеса, отделяющая мир просвещенных от мира диких. Если хотите – езжайте. Сами увидите, получится ли у вас что-нибудь.

Лис вопросительно посмотрел на меня.

– Торвальд, если что, ты ж поддержишь? – как-то не особо уверенно начал он.

– О чем речь? – пожал плечами я. – Но лучше бы подождать, пока они освободятся.

– А, попытка не пытка! – махнул рукой Рейнар, трогая шпорами конские бока.

Его скакун, без страха мчавший хозяина в любую сечу, совсем недавно не моргнув глазом прошедший сквозь гранитную стену, обиженно фыркнул, но не тронулся с места, как будто и не Лис был передо мной, а конный памятник ему в натуральную величину.

– Не понял?! – возмутился мой друг.

– Можете даже не трудиться, он не пойдет, – заверил бравого лучника Годвин. – А если вы попробуете пойти дальше пешком, вас обуяет такой ужас, что, устремившись в бегство, вы рискуете заблудиться и никогда более не найти дорогу в свой мир.

– Где заблудиться? – обводя взглядом пустое пространство перед лесом, поинтересовался я.

– Конечно же, здесь, – не ведя бровью, ответил Годвин. – Дальше вы все равно не пройдете.

– Капитан, – вздохнул Лис, – похоже, он не брешет. Шо-то подобное было, когда я пытался проникнуть на плато к волхвам. Ну, помнишь, тогда давно, у Пугачева. Но здесь они, пожалуй, еще покруче окопались.

– Не торопитесь, джентльмены, – заверил нас юноша. – Сейчас я совершу обряд очищения голубым огнем, и вы без помех сможете войти в мир посвященных.

Промолвив это, овидд достал из-под балахона подобие небольшого серпа, нагнулся и, вонзив острие своего инструмента в землю, начал обводить вокруг нас на удивление ровный круг. Покончив с этим, он вытащил из поясной сумки глиняный кувшинчик и, откупорив его, начал аккуратной тонкой струйкой выливать его содержимое в получившуюся борозду. Жидкость моментально впитывалась, но это, похоже, ничуть не беспокоило Годвина. Закончив с поливом круга, он присел над ним, вынул огниво… И в тот же миг вокруг нас взвилась вверх стена голубого пламени, достигающая в высоту ярдов трех. Сквозь него мы увидели, как Годвин, раскачиваясь, произносит что-то распевное. Но, невзирая на близость юноши, ни одно из его слов не доносилось до нашего слуха. Однако едва его уста сомкнулись, пламя само собой опало, возвращаясь в землю, откуда было вызвано.

– Теперь путь открыт, – поклонился нам овидд. – Прошу вас следовать за мной, джентльмены. Ниддас Коедуин ждет вас.

Верховный друид ожидал гостей, сидя в своеобразном кресле, выросшем в стволе дуба. Оно было не вырезанным, не вырубленным, а именно выросшим. Вполне удобное кресло с подлокотниками, покрытое шершавой корой.

– Вот они, учитель, – представляя нас, негромко проговорил Годвин, склоняя голову. – Один из них опоясан великим мечом. Он просил нас о помощи, и я счел возможным привести его пред твои очи. Прости меня, если я не прав.

– Ты верно поступил, мой мальчик, – раздался тихий уверенный голос из-под капюшона, плотно надвинутого на лицо. – Избранник феи Сольнер всегда желанный гость в заветном лесу. А это, – капюшон чуть повернулся, – видимо, Рейнар Лис, чьи слова почти так же остры, как его стрелы. Рейнар, сразивший Шнека Хеттена, пытавшегося заставить друидов служить себе. И его рады мы приветствовать здесь.

– Да какие вопросы! Чуть шо, обращайтесь! – благосклонно позволил хозяину Лис.

– Учитель! – вновь обратился к сидящему в дереве-кресле овидд, – сэр Торвальд, законный носитель божественного Катгабайла, показал мне письмена великого Мерлина, от которых, по его словам, зависит судьба британского королевства. Но, увы, познания мои оказались ничтожными в сравнении с мудростью величайшего из великих. Я не смог разгадать явленный мне шифр. Быть может, в ваших силах понять смысл его писания.

– Мерлин, Мерлин, – с легкой усмешкой донеслось из-под нахлобученного капюшона. – Премудрый, преславный… Великий маг и великий советник великих королей. Мудрец, вечно стоящий на распутье. В его жилах слишком много королевской и императорской крови, чтобы всецело отдаться друидическому служению. Но взор его прозревает во времени и мирах так ясно, что для него лишь тяжкая обуза золото властного венца. Он раздаривает крупицы своей мудрости, как бубенцы неразумным детям, и со скорбью в сердце видит, как убивают друг друга из-за жалких погремушек даже самые наилучшие из детей человеческих. Мерлин, Мерлин… На горе свое он обречен видеть разрушаемым все то, что создает. Слова его подобны виноградной лозе, плоды которой утоляют жажду и дарят радость, но вместе с тем доводят до безумия всякого, кто безоглядно доверится им.

– Прошу простить меня, ученейший Ниддас Коедуин. Мы были бы весьма обязаны вам, когда бы вы помогли нам разобрать шифр, коим великий Мерлин скрыл смысл своих писаний, – поклонился я, улавливая паузу в речах друида. – Вот. – Я протянул мудрецу оба кусочка пергамента, предусмотрительно приготовленных для этой встречи.

– Ну, это совсем просто, – посмотрев на первый клочок пергамента, произнес верховный друид, – и не имеет к Мерлину никакого отношения. Это обычный валлийский коелбрен. – Он протянул обратно часть предсказания, доставшуюся мне от сэра Сагремора. – А это, – в голосе жреца древних богов послышался неподдельный интерес, – да, это действительно прорицание Мерлина. Текст поверх текста… Между ними – заклятие, и сверх того заклятие. Без первого заклятия не расшифруешь первый текст, а без него не снимешь второе.

– Но вы можете прочесть его?

– Нет. Да и вообще я знаю лишь двух людей в этом мире, способных справиться с такой задачей.

– Кто же это?

– Ну, во-первых, любимый ученик Мерлина Марлаграм. Но, по слухам, он нашел себе пристанище при королевском дворе Пирадора. Тамошний король настолько опасался разнообразных завоевателей, что потребовал у придворного мага создать совершенную защиту для своих земель. Юный Марлаграм, невзирая на возраст, весьма поднаторел во всех ныне известных разделах магии. Он создал такую защиту. И с той поры все забыли о существовании Пирадора. Никто, даже я, не может вспомнить, где находилось это королевство, и никто не может попасть туда. Говорят, правда, там иногда оказываются рыцари и принцы, чтобы стать мужьями местным принцессам, но не знаю, стоит ли верить этим рассказам. Доподлинно известно лишь одно: отныне попасть в Пирадор можно, лишь пройдя по звездному мосту.

– В лунный день тридцать первого июня, – завороженно прошептал я.

– О, такие познания делают вам честь!

– Благодарю вас. Но вряд ли нам в скором времени удастся встретиться с достопочтенным Марлаграмом.

– Вы правы, мой юный друг. Есть еще один человек, способный расшифровать письмена Мерлина. Это фея Моргана.

– Час от часу не легче, – пробормотал мой импульсивный напарник.

– Я вижу, недобрая ее слава и вам застит глаза. Напрасно. Моргана умнее и достойнее большинства королей и принцев Британии. К тому же она сведуща в государственных делах и волшебстве. Не зря же эта девушка стала любимицей нашего доброго друга Мерлина. Подумайте, Моргана ведь имеет почти такие же права на престол Британии, как и зачатый путем магического обмана Артур. По закону Артур – сын герцога Корнуэла, хоть и рожденный, как говорят у вас, во грехе. Утер признал его своим, но и Моргану также признал. И если бы не нелепый закон захватчиков римлян, возможно, Моргана была бы куда более полезной для острова королевой, чем ее буйный братец. Ведь возглавляла же когда-то борьбу бриттов с ромееями королева Боадиция. Чем Моргана хуже ее?

Из-за глупого предубеждения, что король обязательно должен мчаться с мечом наголо впереди войска, она лишилась трона. Впрочем, маленькая умница не слишком стремилась к королевскому венцу. Ее увлекал другой путь. И никто на этом пути не превзошел ее. Вероятно, вы считаете изменой то, что ныне происходит на острове, но так плуг, взрыхляя землю, готовит почву для новых всходов, и так, выжигая и выкорчевывая лес, у вас готовят землю под поля. Таков ваш путь. Идя по нему, вы губите себя. Но ведь вы сами выбираете куда идти. Все справедливо, хотя и очень печально. Невозможно научить того, кто не желает учиться.

– Прошу простить меня, – смиренно начал я, возвращая друида к основной теме разговора, – а кроме помощи Марлаграма и Морганы, неужели нет никаких способов прочесть пророчество?

– Есть еще один способ, – вздохнул жрец. – Но для этого вам нужно для начала раздобыть книгу прорицаний Мерлина, оставленную им в тайнике, в пещере Роглах, последнем его обиталище перед путешествием на Авалон.

Признаться, меня несколько удивила осведомленность друида, с невозмутимым видом сообщавшего, что и в каком месте припрятал Мерлин. Но у друидов свои способы получения информации, а потому я не стал слишком любопытствовать и лишь произнес как можно почтительнее:

– Но где найти эту пещеру?

– Это не сложно. Она отсюда недалеко. Миль пятьдесят к восходу. Годвин проводит вас. Но должен предупредить вас: с тех пор как Мерлин покинул этот мир, в пещере поселился великан. Не ведаю точно, не то етун, не то эринский груагах, однако нрава весьма скверного. Да к тому же еще людоед.

– О! – радостно выдохнул Лис. – Ну наконец-то что-то нормальное! Великаны – это по нашей части. Ну шо, учитель, мы прямь так поедем, или, может, все-таки закусим перед дракой?