Глава 2
Осада
Строго секретно. Лично в щупальца
Начальнику Главной Информационней
Палаты Старшему Сыну-церемониймейстеру
Царственной Матери Империи Термопсис
ШИФРОГРАММА
Нижайше докладываю Вашему Старшинству, что ликвидация Объекта сорвана происками врага. Группа была внезапно атакована превосходящими огневыми силами и в ходе боестолкновения понесла потери. Объект находится под усиленной охраной. Повторение хирургической акции невозможно из-за истощения бойцовых особей. Вся переданная в мое распоряжение энергия исчерпана, что в условиях низких температур привело личный состав в заторможенное состояние. Нижайше напоминаю об обещании Вашего Сиятельного Старшинства обеспечить группу всем необходимым для работы в экстремальных условиях холодной планеты.
Командир специальной бойцовой группы Малый Шлем 66
Документ 2 (перехват тахионной депеши)
Платон Рассольников посвистывал и играл тросточкой не оттого, что душа пела. Просто имидж у него был такой: аристократически-хулиганский. Еще на пятом курсе Маханского университета он получил кличку Атлантида. То ли редкое имя виновато, то ли тяга к авантюрам, но кличка приклеилась намертво и словно бы задала тон всей его дальнейшей жизни. Вместо того, чтобы стать преподавателем, нудно вещать с кафедры или годами сравнивать два фарфоровых черепка, найденных в культурном слое, и высасывать из пальца диссертацию, Платон стал вольным охотником. В поисках ценнейших артефактов он обшарил больше ста планет и прослыл самым удачливым кладоискателем в радиусе тысячи парсеков от Земли.
Бар «Голубой трилобит» был построен в виде гигантской раковины морского моллюска-уховерта заезжим коммерсантом сто лет назад. С тех пор в нем почти ничего не изменилось. Отсутствие перемен в стремительно меняющемся мире — немаловажное достоинство для любого питейного или едального заведения. Именно это, а вовсе не близость к дому, привлекало сюда Платона.
Завсегдатаев в «Трилобите» привечали. А некоторых даже любили. Ибо всем здесь заправляют женщины. А женщины, как известно, боготворят постоянство — по крайней мере, геянки.
Пока археолог добирался до стойки, он пожал две дюжины загорелых рук и поцеловал десяток нежных щечек. Он никогда не делил людей на хороших и плохих, а только на приятных и противных. Поэтому и разбитные девочки по вызову, и целомудренные священники, и даже ярые полицейские могли оказаться среди его приятелей. «Чувства должны быть или раскаленными, или леденящими, но никогда теплыми», — сказал кто-то из древних, и Платон вполне разделял эту идею.
Барменша знала свое дело. Сейчас от нее не требовалось точить лясы или исполнять танец живота. Она молча выставила Платону стопку текилы и солонку. Опрокинув в глотку первую порцию своего обычного завтрака, он с силой выдохнул пары алкоголя. Спичку поднеси — заполыхает. Выпучил глаза, зажмурился, и когда снова их открыл, был уже в полном порядке. Теперь можно начинать представление.
— Рада тебя видеть, красавчик, — промурлыкала барменша. Звали ее Ньянгантуале Бандаргасила, а если короче, Нья. Черная ее кожа сверкала в свете ламп как обломок антрацита, а усеянные красными прожилками белки глаз, казалось, принадлежали погребальной маске фараона.
— Ты сегодня обворожительна, крошка, — в тон ей заговорил Платон. Нельзя нарушать правила игры. — Кабы не работа, мы могли бы славно провести время…
— Сегодня я вся горю. Не боишься обжечься, умник?
— Шрамы красят мужчину…
Нья была одета в красное трико из змеиной кожи. И была она ловка, как обезьяна, и быстра, как кобра. Она все успевала: и потрепаться с клиентом, и повилять бедрами, и споро обслужить всех страждущих.
Вторая стопка уже была наполнена и, получив толчок, заскользила по отполированной тысячами рук стойке к археологу. Он наблюдал, как она подплывает к «причалу». Промежуток между первой и второй не должен быть ни слишком длинен, ни слишком короток.
И в этот самый момент к Платону подвалил изрядно выпивший турист. В руке он держал стакан с коктейлем под романтическим названием «Визг на пляже».
Жара в сочетании с крепкими напитками обеспечила разрушительный эффект. И теперь этот багровый детина в клетчатых шортах и полосатой панаме явно нарывался на неприятности: сначала приставал к официанткам, не обращая внимания на протесты завсегдатаев, и пытался подставить ножку всем проходившим мимо. А теперь вот заинтересовался археологом.
— Подвинься, — буркнул детина, подойдя к стойке, и двинул Платона локтем.
Любой другой летел бы вдоль стойки, считая табуреты. Но Платона Рассольникова так просто не отшвырнешь от текилы.
Он успел вцепиться обеими руками в русалочьи головы, украшавшие стойку. Слава богу, его стопка не пострадала.
Археолог выразительно поглядел на хама, но ничего не сказал. Сегодня его терпение было безгранично. Барменша замерла, следя, за развитием событий. Хлебу она всегда предпочитала зрелища. Тут главное: не пропустить самое интересное.
Детина несказанно удивился. Измерив Платона взглядом, он с натугой произвел простой арифметический расчет: если этот хлыщ не упал сейчас, то не упадет и потом — когда начнется драка. Платон буквально слышал, как скрипят натруженные извилины туриста. В конце концов тот решил с ним не связываться. Археолог с долей сожаления проводил его взглядом. Нья тоже была разочарована. Она-то надеялась, что Платон захочет размять застоявшиеся без дела мускулы.
Утолив жажду и голод бутылкой доброй текилы (стопка следовала за стопкой в полном соответствии с графиком) и понюхав нетронутый сэндвич, он окончательно протрезвел — главное: вовремя похмелиться. Теперь археолог был способен действовать. То ли добропорядочно сесть за компьютер и готовиться к экспедиции на Белую Мальту, то ли поупражняться тросточкой, лишний раз показав снулой общественности, кто есть кто.
Но сначала надо было выбраться из двух удовольствий большее, и потому Платон сел за свой любимый столик, который никто не занимает в его присутствии. Официантка Розита, жизнерадостный кудрявый колобок на пухлых ножках, тотчас прикатилась к нему, надеясь принять заказ, и вдруг оказалась сидящей на коленях у Платона. Мини-юбочка ее, понятное дело, задралась, обнажив чудную попку в белоснежных «коралловых» трусиках. Розита чмокнула Платона в щеку и укололась — за всеми утренними событиями он совершенно забыл о бритье.
— Ой! — пискнула официантка. — Ёжик. — И поерзала чуток на его коленях, чтобы снять неловкость.
— Извини, — виновато улыбнулся Платон. — Как дела у мужа? Как дети?
— Пауль в запое, и мальчиков пришлось отправить к бабушке, — пожаловалась она.
Археологу захотелось приободрить Розиту, и он легонько куснул ее за ухо. Она хихикнула и соскочила на пол. Нельзя слишком много времени уделять одному клиенту.
— Хочешь свежих устриц? Только что привезли.
Устрицами на Гее-Квадрус называли говорящих трепангов, которые бездумно повторяли услышанные от туристов фразы. А вообще всякого рода моллюски были фирменным блюдом «Голубого трилобита» — тут уж никуда не денешься…
* * *
— Они слишком громко болтают… Принеси-ка мне лучше томатного сока. Только не из концентрата, пожалуйста.
— Ну что ты…— обиделась официантка. — Сама выдавлю.
И, подхватив поднос с грязной посудой, Розита «покатилась» на кухню. Она, как всегда, выбрала кратчайший путь и очутилась рядом с громоздящимся над столиком пьяным детиной. Рассольников отвлекся, поглядев на входящего в бар посетителя, и потому пропустил самое начало.
Казалось, что в конец расклеившийся турист дремлет, ни на кого не обращая внимания, и вдруг он очнулся. Стремительно выкинул вбок руку и больно ущипнул Розиту за эту самую — умопомрачительно притягательную — попку. Ухватил и потянул к себе. От неожиданности у официантки отнялся язык. Она рванулась, но высвободиться не сумела — захват был стальной.
Розита взмахнула подносом, пытаясь ударить наглеца по голове, на пол полетели небьющиеся стаканы и чашки. Но тут пошла в ход вторая ручища детины. Выбитый из рук официантки поднос улетел к стойке, и вот уже турист лапал соблазнительную грудь Розиты.
— Отпусти! — задушенно пискнула официантка, но он только ухмыльнулся.
— Утихомирьте его! — воскликнула выскочившая из кабинета владелица бара Эсмеральда Папазян. Она была одета в совершенно прозрачный пеньюар, который не мешал во всех деталях разглядеть ее совершенно непрозрачное бикини. А бикини для курортной планеты — все равно что вечернее платье.
Турист сделал вид, что ничего не слышит. А может, Розита действительно затмила для него весь белый свет. Он шумно сопел, и здоровенные его ручищи не знали покоя. Официантка теперь жалобно визжала и, казалось, это мучают ребенка.
— Оставь девушку в покое! — гаркнул Платон так, что все в баре вздрогнули. Вскакивая на ноги, археолог скинул белоснежный пиджак с закапсулированным цветком кактуса в петлице. Хоть крыша рухни и море хлынь на берег, а талисман должен быть неприкосновенен.
Несколько посетителей тоже поднялись, с шумом двигая стульями. Правда, бросаться на детину они не спешили. Из двери в дальнем конце зала возникла квадратная фигура кемарившего в холодке вышибалы. Кличка у него была соответствующая: Бульдозер. Он оценил ситуацию и, отшвыривая стулья, как ураган — лодочки, устремился вперед. Расправив пиджак на спинке стула, археолог замер в ожидании развязки.
Заметив накатывающегося на него вышибалу, здоровяк сунул официантку под мышку— чтоб не мешалась под ногами, и пошел наперехват. Они встретились в самом центре зала, и схватка оказалась короткой. Турист одной рукой схватил пластиковый столик и с размаху опустил его на голову Бульдозеру. Раздался нехороший хруст. Вышибала с удивлением поглядел на обидчика и начал цепляться за воздух. Пропитанный парами алкоголя, тропический воздух сегодня не держал. Пришлось падать. Рухнув на пол, Бульдозер вызвал легкое землетрясение.
Это был прямой вызов Платону. Вне всяких сомнений. Он легко перепрыгнул через пару пустых столиков. Один взмах тросточкой, и детина, ойкнув, выпустил Розиту. Она упала на колени, тотчас вскочила на ноги и стремглав понеслась на кухню. Еще один взмах, и детине пришлось вскинуть руки, защищая свою головищу.
Лишившись законной добычи, детина заревел, как разъяренный быкомедведь и, опрокинув столик, ринулся… нет, не на Платона, а следом за Розитой. Пришлось Рассольникову его притормозить.
Последняя битва произошла у стойки бара. Окруженные десятком возбужденных зрителей, бойцы замерли друг против друга. Турист попытался принять борцовскую стойку, а когда не хватило равновесия, устрашающе замолотил по воздуху кулаками. Воздушная волна сдула со стойки вазочки и бокалы. Платон стоял со скучающим лицом. Протяжно зевнул, деликатно прикрыв рот рукой. Он даже не смотрел на противника.
Детина был оскорблен до глубины души и с хриплым ревом ринулся в атаку. Через мгновение он рухнул как подкошенный, хрюкнул, ударившись мордой о край стойки, и почему-то не пожелал вставать.
Платон Рассольников подождал немного, обтирая кружевным платком влагу с тросточки, потом наклонился к поверженному противнику. Батюшки-светы!.. Этот недоумок со снайперской точностью впилился виском в одну из русалочьих голов, которые наряду с другими морскими персонажами украшали стойку бара — подлинное произведение искусства. Здешние резчики по дереву — настоящие виртуозы.
Детина упорно не дышал и, как видно, не собирался что-то менять в своей судьбе. По сервисному браслету Платон вызвал «скорую». Но этого было мало: пришлось — тьфу ты пропасть! — делать ему искусственное дыхание. Потом ведь будет не отплеваться…
Кто-то позвонил в полицию. Через пять минут, завывая сиреной и вспыхивая мигалкой, на поляну перед баром опустился черно-белый глайдер. Из него выбрался двухметровый атлет с лицом ангела. Поступая работать в здешнюю полицию, каждый обязан пройти стандартную биопластическую обработку. И потому копы похожи как две капли воды и все одинаково сильны. Хорошо хоть имя написано на спине и груди комбинезона. При увольнении им вернут индивидуальность, если, конечно, к тому времени от нее что-нибудь останется.
Полицейский Вуди Майер, хорошо знавший и самого Платона, и его среднего брата-космолетчика, тяжело вздыхал и сочувственно качал головой.
* * *
— Боюсь, вам придется оплатить его реанимацию и полный курс биоскульптуры. Едва очнувшись, он наверняка заявит, что лишился всей своей красоты, и ни один адвокат не докажет, что это вранье. За сотню-другую кредитов можно получить липовую справку в любом скульптурном агентстве.
Археолог громко скреб щетину на подбородке, прикидывая, во сколько же ему обойдется это недолгое приключение.
— Тони, ты не заглянешь ко мне? — подмигнула Платону хозяйка бара, новодельная красавица Эсмеральда Папазян. Только она звала его так.
Он пожал плечами.
— Ладно. — Сразу сообразил, что женщина решила немедленно вознаградить героя.
Призывно качая бедрами, владелица «Голубого трилобита» двинулась вперед. Бедра были хороши — нет слов. Вот только Платону сейчас было не до развлечений. Он надел пиджак, вернул в петлицу цветок кактуса и, не забыв свою тросточку, пошел следом. Кабинет Эсмеральды больше напоминал будуар, а не место деловых встреч. Платон Рассольников закрыл за собой дверь, и в это мгновение свет погас.
— Ты где? — спросил он, не трогаясь с места.
Хозяйка не ответила, а потом свет возник снова. Теперь зажегся не плафон из горного хрусталя, висевший под потолком, и несколько настольных ламп-домиков, а лишь одно бра красноватого стекла. Оно горело над диваном — в дальнем конце кабинета. Платон сделал три шага вперед, и бра высветило плечи и обнаженную женскую грудь.
— Иди сюда, — призывно прошептала красавица.
Археолог подошел к дивану. Его шею обвили руки гибкие, как лоза. Хозяйка была до того настойчива, что он раздумал сопротивляться. В конце концов, иногда необходимо отступать от своих, слишком жестких правил: «до обеда ни-ни, с обслугой ни-ни, пока не отработал дневную норму раскопок, ни-ни». А не то ведь и заболеть можно…
Сказать, что Эсмеральда. была женщиной горячей, это значит ничего не сказать. От нее волнами исходил раскаленный воздух. На взгляд Платона, тут явный перебор, но сейчас было самое время попробовать горячительного. Добавим, что мадам недавно стала жгучей блондинкой с ослепительно голубыми глазами и с расстояния в пять метров казалась чистокровной арийской фроляйн. Но если сделать еще пару шагов…
Оживленного покойника забрал медицинский глайдер, перепуганную Розиту увезли домой, все понимающий Вуди Майер при помощи киберассистентов начал съем свидетельских показаний, а Платон и Эсмеральда целый час не выходили из ее кабинета. Полиция не стала им мешать.
«Р-работать! Р-работать! Р-работать!» — напевал Платон, вышагивая к дому. Эсмеральда сегодня была выше всяких похвал и изрядно взбодрила его, помогая отвлечься от неприятных мыслей. Он решил до самого вечера вкалывать не покладая головы. Сегодня ему предстояло закончить список необходимых покупок для экспедиции на Белую Мальту и еще раз пройти в компьютере весь маршрут.
Колобок с порога доложил хозяину о приходе галактической почты. Одно из сообщений было из Гарварда — от декана исторического факультета доктора Юджина Пеньковски. Обычно за короткой весточкой следовал долгий и обоюдоинтересный разговор старых приятелей, собаку съевших на археологии. Хотя лично они не встречались ни разу, двести парсеков, разделявших Старую Землю и Гею-Квадрус, ничуть не мешали их виртуальной дружбе.
Археолог поудобней разместился на гравикомпенсирующем диване, не забыв взять пивную кружку, сделанную из настоящей речной глины. Из нее так приятно прихлебывать ледяной апельмоновый сок. «Сейчас обменяемся новостями,-подумал он. — „Пенек“, как всегда, сыпанет на меня россыпью свежих анекдотов, которые стаями слетаются в метрополию со всей Галактики».
На стенном экране возникло хмурое лицо замордованного работой, заезженного стрессами, потравленного экологией землянина. Плечи поникли, глаза бегают, губы дрожат, и даже упругие толстые щеки обвисли, как паруса в мертвый штиль. Весельчака Юджина было не узнать.
— Привет, старина, — первым поздоровался Платон. Юджин Пеньковски молчал. — Что с тобой стряслось?
— Ты вот что, Атлантида… Ты это…— декан никак не мог начать. — Честное слово, я тут ни при чем! — почти выкрикнул он.
Настроение у Платона моментально испортилось. Не будет приятного разговора, на который он так рассчитывал.
— Ректор отменил курс твоих виртуальных лекций, — наконец решился Юджин.
Бамс! Пыльным мешком по голове. Одно за другим… Пошла черная полоса. Чернее не бывает. Ну, точно: вещий был кошмар. Только в жизни твой враг слишком часто неосязаем, недосягаем и неуязвим — в него не выпалишь из бластера и не отхлещешь тросточкой по морде. Это мелкие пакости недоброжелателей, досадные случайности, да и простое невезение. В бою гораздо проще и легче…
Платон поставил кружку с соком на тумбочку и закручинился. Пеньковски нервно тер кончик носа-брюквины. Он очень гордился своей нестандартной внешностью и не собирался что-нибудь в себе менять. В эру поголовной биопластики такая позиция вполне понятна и весьма уважаема.
—В чем я теперь провинился? — после паузы кислым голосом спросил Платон. — Или нашелся более достойный кандидат?
Он очень рассчитывал на этот заработок, а главное, это был чрезвычайно престижный курс лекций: «Археологические основы сравнительной истории колонизации обитаемых планет». Или, говоря языком ксенологов, истории «Большого Надругательства».
Причудливое взаимопроникновение культур, войны землян и ксенов, ископаемые свидетельства разумности аборигенов, стертых с лица планеты или усопших по естественным причинам. Платон Рассольников откопал великое множество интересных, порой уникальных сведений. Ведь некоторые войны Второй Конкисты, по официальной версии, вовсе не имели места, а миллионы оставленных инопланетянами артефактов были засекречены.
— Не знаю, дружище, — ответил Пеньковски. — Понятия не имею. Ректор наорал на меня так, будто я прогулял две недели или завалил на экзамене сына Генерального Президента ООН.
— И что ты ему ответил?
— Когда я попытался возразить, он включил акустическую защиту и силовой барьер. Меня просто-напросто вышвырнуло в коридор. Единственное, что я смог сделать, это попинать ногами дверь его кабинета. Студенты были в восторге…
— Тебе надо напиться до поросячьего визга— и все как рукой снимет, — посоветовал Платон. Он уже оклемался и готов был поддержать павшего духом приятеля. — Хочешь, анекдот расскажу? Летит на охоту харкавец, а жена звонит ему из дома…
— …зачем только штаны надевал? — перебив археолога, декан закончил за него анекдот. Глаза его чуток заблестели. — Борода до колен. В твоем захолустье никогда не бывает свежатины. Такой, наверное, там покой и тишина…— произнес мечтательно. — Хотел бы провести отпуск в глуши, и Гретхен бы уговорил, да девочки не позволят. Они из меня веревки вьют.
— Опять заставят вместе с яхтой исчезать в Бермудском треугольнике?
— В нем, проклятом… С прошлого раза холку ломит.
Пеньковски клятвенно пообещал держать Рассолышкова в курсе. На том и распрощались. А потом компьютер, с трудом дождавшийся окончания беседы, пробасил:
— Пока вы тут трепались, пришло сообщение под грифом «срочно».
— Ну так что же ты тянешь? — не преминул ущипнуть его Платон.
— Я?! — Колобок от обиды подавился словами.
На сей раз на его имя поступило официальное сообщение банка «Лионский межпланетный кредит». Уже много лет Платон хранил в этом старинном и весьма уважаемом учреждении большую часть своих капиталов. Принтер выплюнул казенный бланк.
Господин Рассольников!
К великому сожалению, мы вынуждены с сегодняшнего дня закрыть Вашу кредитную линию. Основание-рекомендация наших аналитиков. В связи с утратой постоянного источника доходов ваша платежеспособность оказалась ниже критической черты. Будем рады возобновить наше плодотворное сотрудничество в случае благоприятного изменения Ваших финансовых обстоятельств.
Управляющий банком господин Лернье-Фукумура
Да, вторая новость была не лучше первой. Вернее сказать, много хуже.
«Как они узнали?! — недоумевал Платон. — Мой отказ от контракта с Оксфордом — дело сугубо приватное. А курс лекций отменили только-только. Выходит, управляющему банком все было известно заранее. Значит, налицо межпланетный заговор против скромного археолога-одиночки. Большей глупости отродясь не слыхал!
Конечно, банкиры не знают о моих вложениях в акции и недвижимость. Под их залог они были бы обязаны вновь открыть мне кредит. Но…— Он ткнул в небо корявым археологическим пальцем. — Но! Если это сговор, то засвечивать мой последний резерв никак нельзя. И продавать акции очень не хотелось бы. Ну, и как мне прикажете финансировать экспедицию? Не обращаться же к старшему брату…»
С горя пришлось слетать в Пуэрто-Лагуна и купить ящик настоящей нью-мексиканской текилы. Еще одно священное правило: когда денег мало — глупо экономить.
На планете Нью-Мексико жили теперь в основном выходцы из Китая, но рецепты приготовления «кактусовой» водки утрачены не были. Миллионы квадратных километров пустынь, превращенные в плантации агавы, не могли не повлиять на азиатский менталитет. Тамошние китайцы, хоть и оставались в душе приверженцами Конфуция, любили корриду и карнавалы и не представляли себе жизнь без сиесты.
На посадочной площадке у супермаркета произошло досадное недоразумение. Около своего полосатого, как зебра, глайдера Платон обнаружил полицейский наряд с собакой-ищейкой. Ангелолицые полисмены отдали честь и вежливо попросили открыть багажник. Ему предъявили отлично выполненный ордер на обыск.
Едва археолог поднял крышку, шестипалый пес сунул в багажник длинную, словно у муравьеда, морду, а потом запрыгнул внутрь, расположившись там как дома.
* * *
— Чего ищете, ребята? — бодро осведомился Платон, достав настоящий командирский портсигар а-ля краском РККА и зажигалку «Зиппо» двухсотлетней давности, выдержанную в стиле «крутое ретро».
— «Белый хлеб», мистер.
Ищейка взвизгнула, услышав знакомые слова.
— Вот мой хлеб. — Археолог легонько стукнул носком туфли о пластиковый ящик с текилой. Бутылки звякнули. Он был прав: текила очень сытна. Ею вполне можно питаться, если приспичит. Главное, чтоб организм умел переваривать алкоголь.
И тут шестиногая псина тявкнула особенным образом. В руках полицейских очутились автоматические иглометы. И стволы всех трех смертельных машинок почему-то смотрели в лицо Платону Рассольникову.
Ищейка выпрыгнула из багажника, держа в зубах прозрачный пакет, туго набитый белым порошком. Платон видел его впервые в жизни.
— Если вы хотите сделать признание, сейчас самое время, — сказал полицейский с сержантскими нашивками. Глаза его были отнюдь не ангельские.
«Наркотики! Только этого мне не хватало!» У археолога схватило живот. Он не показал виду — был неколебим, как скала.
— Это провокация. Мне его подбросили.
— Вот как!.. — усмехнулся сержант. — Вы задержаны.
И одним выверенным движением припечатал археолога к дверце глайдера. А потом забарабанил привычное:
— Руки за голову! К машине! Ноги расставь!
Платона профессионально обыскали, но оружия не нашли. Отобрали музейные портсигар и зажигалку, а также сервисный браслет, без которого в современном мире не может обойтись ни один сапиенс.
— Мирко, зачитай ему его права, — приказал сержант одному из подчиненных.
И тут из кнопочки передатчика, прикрепленной к вороту кителя, рванулся наружу чей-то пронзительный голос:
— Кто разрешил?! Козлы!.. Вы у меня попляшете! Это спецоперация. Вы чуть все не испортили. Немедленно извинитесь и отпустите его.
На сержанта было жалко смотреть. Он в миг спал с лица и вытянулся в струнку.
— Слушаюсь, господин капитан! Мы не знали, господин капитан! А с пакетом что делать?
— Полож-жи на место! — Передатчик смолк.
Сержант извинился вяло и без выражения. Ищейка никак не могла понять, почему заветная штуковина, которую она только что отыскала, возвращается на прежнее место. Псина заскулила и начала рваться с поводка, упираясь в землю шестью мускулистыми ногами. Ее с трудом оттащили от глайдера.
Платон ничего не понимал. Полицейские бросили пакет к нему в багажник. Он хотел было вернуть пакет, но опомнился и промолчал. Машинально убрал туда же ящик текилы и захлопнул крышку. Можно было лететь домой.
Археолог плюхнулся на сиденье, с полминуты просидел неподвижно, ч тупо уставившись на растерянных, злых полицейских. «И чего я жду? — спросил себя Платон. — Особого приглашения? Надо сваливать, пока они не очухались или еще раз все не переиграли». Машина плавно пошла вверх.
На обратном пути происходили не менее странные события. Внезапно прямо по курсу в воздухе материализовался какой-то предмет, похожий на металлическую бочку. Автопилот перехватил у Платона управление и едва успел вильнуть. Археолога швырнуло на левую дверцу, и лишь силовые ремни спасли его лицо. Ну а бочка, в соответствии с законами физики, тут же устремилась к земле.
Избежав столкновения, глайдер вернулся на прежний курс. Платон достал батистовый платок и элегантным движением (жаль, никто не видел) вытер пот со лба. «Кто-то пульнул в меня бочкой и чуток промахнулся. Или это всего лишь сбой в системе нуль-транспортировки? Какой-нибудь мастер спьяну нажал не ту кнопку, и вместо покрасочного цеха… Версию надо выбирать, как бабы — цвет волос: строго под настроение». А настроение у него сейчас было хуже некуда.
Когда до дома оставалось пять минут лета, на экранчике заднего локатора возникли две зеленые точки. Кто-то несся, стремительно нагоняя глайдер. Летуны со свистом промчатся мимо или врежутся ему в корму, раскидав обломки вдоль побережья. А может, просто изрешетят, как дробь куропатку.
— Скорость обоих глайдеров тысяча двести километров в час, предупредил автопилот. — Предлагаю спуститься пониже.
— Снижайся!-крикнул Платон.
Преследователи снизились тоже. Археолог похолодел.
— Тысяча пятьсот… Две тысячи… Осталось десять секунд.
И вдруг зеленые точки метнулись к центру экранчика. Бумс! Экран снова был девственно чист. «Хорошо то, что хорошо кончается», — подумал Платон и, вытерев испарину, спросил автопилота:
— Что это было?
— Понятия не имею. Сообщить в полицию?
«Если какие-то дурики столкнулись в воздухе, то почему не было ни взрыва, ни обломков?»— Археолог энергично почесал затылок, но в башке ничуть не прояснилось.
* * *
— Не надо полиции, — сказал он. — У меня и без того проблем хватает.
Посадив машину на лужайке, Платон удостоверился, что в небе над участком чисто. Выбравшись из кабины, он внимательно огляделся. Ничего подозрительного. «Прозвонил» с помощью браслета датчики слежения — и тут все в порядке. Тогда он решился идти в дом.
«Пуганая ворона куста боится, — подумал археолог. — Надо бы встряхнуться».
— Хозяин, для вас срочное сообщение, — встретил его на пороге «фазенды» вибрирующий голос компьютера.
«Ну что там опять стряслось?!» — мысленно содрогнулся Платон.
— От кого?
— От вашего брокера на Токийской бирже. Курс акций «Футура индустриа» посыпался. Он предлагает продавать, пока не поздно.
— Скажи ему, пусть лежат. Эта истерика долго не продлится.
— Акции «Спецнультранса» и «Тахион Коммуникейшн» тоже пошли вниз, — Колобок вколачивал гвоздь за гвоздем в крышку его гроба.
Земля качалась под ногами, свет помутнел, а в ушах загудели колокола. Его кошмарный сон по сравнению с этими новостями был рождественской сказочкой. Три надежнейших компании с великолепными инвестиционными проектами разом пошли ко дну. Или делают вид, что пошли.
— Ничего не трогать. Подождем, — выдавил археолог. — Пойду приму душ.
— У нас гость, — с непонятным выражением объявил компьютер, как только Платон вылез из ванной комнаты. Он изрядно распарился телом и малость отмяк душой.
— А именно? — буркнул Рассольников. Сейчас ему было не до гостей.
— Крупный мужчина со следами побоев на лице, — вкрадчиво ответил Колобок.
«Начинается!.. — мысленно простонал археолог. — Иск предъявить пришел или судебное постановление? Суды здесь работают слишком быстро. Не успеешь клювом щелкнуть, а уже ножницы несут».
— Так я не понял: впускать его или пусть еще помаринуется? — подал голос компьютер.
— Впускай, вредитель, — с чувством сказал Платон. — Раньше сядем — раньше выйдем.
— Хм. — Что-что, а хмыкать компьютер умел с большим артистизмом.
Гость переступил порог и остановился посреди зала — он же спальня и гостиная. Поозирался, кашлянул для порядка, а потом спросил:
— Есть тут кто-нибудь?
Платон неожиданно возник у него за спиной, перекрыв путь к отступлению. Надо отдать туристу должное: он не растерялся и даже вроде обрадовался. Был он сейчас абсолютно трезв, изысканно одет и благоухал дорогущим одеколоном.
— Ба! Какими судьбами? — воскликнул археолог, и у него в руках, словно из воздуха, возникла все та же смертоубийственная бамбуковая тросточка — любимое оружие Атлантиды. Впрочем, она не произвела на гостя должного впечатления.
— Я, собственно говоря, пришел к вам попросить прощения. Весь тот спектакль был затеян, чтобы удостовериться, что вы — это вы.
— Чудесно! — в восторге воскликнул Платон и метнул в гостя чистильщиком — тем, что под руку попалось. Это такая автоматическая штуковина, которая вылизывает ботинки и выпаривает пятна с брюк.
Детина увернулся. Чистильщик хряпнулся о безграничную постель, застеленную пенистым покрывалом, упал на пол и с обиженным шипением пополз обратно к двери. А Платон осведомился невинным голосом:
— Я тоже решил вас проверить. Вы не в обиде?
— Ничуть.
— Считайте, я принял ваши извинения. Что вам от меня нужно? — посерьезнел археолог. — Говорите быстрей и проваливайте. У меня полно работы.
— Нет у вас никакой работы,-с веселой злостью произнес детина. — Не прикидывайтесь дурачком! Вы — нищий. Я же пришел предложить вам работу. Десять тысяч кредитов авансом, а при успешном завершении дела — двадцать процентов прибыли от торгов.
«Откуда он-то знает о моих финансовых проблемах? — удивился Платон. — Неужто слухи летят быстрее света? Уж не он ли сам все устроил?»
— Я принципиально не работаю на торгашей. Кстати, вы из «Сотбис» или «Кристи»? А может, из «Археоптерикса»?
— Меня зовут Адриан Папаиоану. Я возглавляю представительство корпорации «Кристи-Гэлакси» на Гее-Квадрус. И у меня официальное предложение от Совета Директоров. Нас интересуют…— Детина замолк, обвел глазами стены комнаты. — Вы уверены, что здесь нет «жучков»?
— Только фомальгаутские тараканы. Да и те — в спирту.
— Тут главное — не передержать. Иначе настойка станет горькой, — с видом знатока изрек Папаиоану и, не спросив разрешения, уселся на стул. — Ладно: рискнем. Вам же будет хуже, если идет прослушка…
Платон тоже сел, закинул ногу на ногу, достал из кармана пиджака антикварный портсигар, вытащил из-под пожелтелой резинки сигарету, пахнущую Вечностью. Потом убрал портсигар, вынул столь же антикварную зажигалку, и долго крутил колесико, выбивая искры из кремня. Наконец закурил, пуская к потолку аккуратные кольца ароматного дыма.
Гость неторопливо разглядывал убранство дома и, судя по кислому виду, остался недоволен. Ни стеллажей с древней керамикой, ни старинного оружия на стенах, ни бронированных сейфов, которые набиты драгоценностями из найденных археологом кладов. Много современной деревянной скульптуры, которой полны геянские базары, шкаф с уникальными пластиковыми книгами времен Второй Конкисты, а вместо картин— планы древних городов и объемные фотографии с раскопок.
— Итак, чем обязан? — заговорил Платон.
— Нас интересуют любые артефакты культуры Тиугальба…
Археолога передернуло. «Они что, сговорились?! На эту треклятую Тиугальбу веками всем было плевать. Крупным плевом. И вот на тебе: вынь да положь то, что тыщи лет назад утопло в песках».
— В гробу я видел эту поганую пустыню! — вырвалось у него.
— Там давно уже не пустыня, — поспешил успокоить хозяина Папаиоану. — Колонисты засадили ее лесом.
— Что?! — Глаза у Платона полезли на лоб. — Кретины! Там ведь была взорвана мутационная бомба! В зоне поражения должны объявить карантин на тыщу лет и уничтожить все живое. Они же…
— Не волнуйтесь, господин Рассольников. Наша десантная экипировка защитит вас от любых опасностей внешней среды. Лишь бы дух был крепок…
— Для укрепления духа надо есть горох с хлебом, — пробормотал археолог. А сам подумал: «Иди ты со своими проповедями!»
— Я не понял?..
— Особенности русской кухни, — пробурчал Платон.
— А-аа…
— Значит, вы оплачиваете все затраты на экспедицию, выдаете мне авансом сто тысяч и страхуете мою жизнь на один миллион кредитов, который получит моя семья в случае моей смерти от любых причин, — проникновенным голосом заговорил Рассольников. — А при частичном повреждении здоровья…
— Стоп! — воскликнул Папаиоану. Вскинул руки, то ли сдаваясь, то ли желая прихлопнуть муху. — В любом деле главное — чувство меры. Не правда ли?.. Я вижу: аппетит приходит во время еды. Через минуту вы скажете о пятидесяти процентах прибыли, а через две захотите виллу на Старой Земле.
— Вы проницательны.
— Умерьте свои аппетиты, господин Рассольников, а не то не получите ничего. Кроме вас, есть и другие кандидаты…— Голос детины был полон праведного гнева.
— Я не привык ни в чем себя ограничивать! — сверкнув глазами, выпалил Платон и вскочил со стула. Поглядел на дверь, недвусмысленно намекая, что аудиенция закончена.
— Потом вы сами ко мне прибежите, — прошипел Папаиоану. — А я еще подумаю, давать ли вам хотя бы пять процентов. — И быстрыми шагами направился к выходу.
— И что ты на все это скажешь? — Платон спросил у компьютера, когда за гостем захлопнулась дверь, заходила ходуном, и его глайдер поднялся над верхушками апельмонов.
— Он такой же торговец древностями, как вы— балерина, — отбарабанил Колобок, а потом произнес глубокомысленно: — Я думаю, он либо из контрразведки, либо…— Компьютер запнулся.
— Либо из разведки, — с готовностью подхватил Платон. — Одно другого лучше. Весь вопрос: из чьей? Хотя какая, в сущности, разница?..
Дело окончательно приняло хреновый оборот.
