ВОЗВРАЩЕНИЕ НА НЕМЕРТЕЮ

"Тиранозавр” на пересадочной базе встретил Платона как родного. — Опять ничего не везешь? — спросил бюрократ, наблюдая, как его подручные потрошат багаж археолога. Они были старательны, как и в первый раз.

Видимо, надеялись хотя бы теперь отыскать контрабанду. Разве не странно: археолог летает с Немертеи на Ройк и обратно, и в багаже у него — ни одной золотинки.

— Я абсолютно чист, — заявил Платон. Ящик с текилой он предусмотрительно поставил рядом да еще водрузил на него ногу. — И кстати, мой друг с седыми волосами не пролетал недавно? Мы разминулись на Ройке.

— Ну, как же! Был! — закивал головой разумный ящер.

— И тоже ничего не вез?

— Только волосы на голове. Но это конфискации не подлежит, — в голосе таможенника послышалось сожаление.

"Интересно, куда Ноэль засунул пятнадцать килограммов золота? ” — подумал Атлантида. Но вслух спрашивать не стал. — Кстати, вы нашли ребят, оставивших оружие на базе? — поинтересовался он.

— Это закрытая информация! — заявил негуманоид. — Послушайте, я опасаюсь, что группа экселентистов попытается напасть на Немертею.

— Совершенно невозможный вариант. Попасть на планету можно только с лицензией МГАО. “Цербер” их не пропустит.

Нельзя сказать, чтобы “тиранозавр” успокоил Платона. Но что еще предпринять, археолог просто не знал.

Связи с планетой по-прежнему не было. Хотя девица в службе тахионной связи очень мило улыбалась. И комп, как помнил Атлантида, улыбался тоже, “Цербер” оказался тут как тут, пообщался с бортовым компьютером челнока и мгновенно потерял к гостю интерес.

— Автопилот отключен, — неожиданно сообщил комп. — Двигатель Краснова тоже.

Платон вышел из приятно-дремотного состояния.

— Включить автопилот! — приказал компу.

— Автопилот не отвечает.

Атлантиду бросило сначала в жар, потом в холод. Несколько раз он нажал кнопку включения автопилота. Никакого эффекта. Да что ж такое! Челнок совершал вокруг Немертеи виток. И долго он будет крутиться? — Дай мне инструкцию аварийной посадки, — обратился Платон к бортовому компу.

— Инструкция отсутствует.

— Цербер! — заорал он, обращаясь к стражу. — Мне нужна инструкция аварийной посадки.

— Не располагаю, — гавкнул “Цербер”.

Ну вот, радуйся, Атлантида, твоя мечта исполняется. Как ты хотел-посадка в ручном режиме… И все… последнее желание. Пот бежал по спине ручейком. Неужели так страшно умирать? Глупо так бояться… Неприлично… неаристократично… Но страшно. Так, спокойно, надо вспомнить… Кнопка включения автопилота теперь ни к чему, а вот справа — аварийное катапультирование. Может пригодиться. Зеленая в верхнем ряду — подача топлива, рядом — включения самого двигателя. Еще через одну — кнопки тормозного режима.

— Ты знаешь, когда надо запустить двигатель? — спросил Платон.

Голос противно дрожал. Но ведь на самом деле он так не боится. Да-да, на самом деле он не боится. Почти.

— Знаю. До включения двигателя для посадки осталось четыре минуты…

— Дай отсчет за минуту до включения.

Атлантида откинулся в кресле. А все-таки неплохо, что Бродсайт вырубил автопилот. Вот и посадим челнок. Мечты должны исполняться. Даже самые безумные.

— До включения двигателя пятьдесят девять секунд…

Палец Платона завис над кнопкой подачи топлива. Странно только, что “тираннозавры” не проверили его челнок перед вылетом с пересадочной базы. Впрочем, вирус, обеспечивший сбой, мог так затаиться, что никакой ящер не отыщет.

— Двенадцать секунд… Одиннадцать… Десять… Атлантида нажал кнопку.

Столбик индикатора пошел вверх.

— Семь секунд…

Платон нажал кнопку импульсного режима. Через три секунды работы двигатель должен отключиться.

— Пять секунд…

Мягкой тебе посадки, Атлантида…

— Одна… старт…

Платон включил двигатель.

В космопорте Атлантиду никто не ждал. А Платону так хотелось похвастаться своим недавним маленьким подвигом. Андро обещала устроить праздник по случаю возвращения. Значит, обманула. Зато неподалеку стоял еще один челнок. Маленькое, видавшее на своем веку много звездных портов корыто. Кто прилетел? Бродсайт? Или Ноэль? Лучше, конечно, Ноэль — Атлантида с удовольствием даст ему по физиономии. Он заглянул на склад Андромахи — все было закрыто, замки включены. Платон забрался в вездеход, стоящий в ангаре коспоморта — то есть между двумя обломками какого-то административного столичного здания эпохи Четвертого царства, — и поехал в загородную зону. На двери дома Кресс Платон обнаружил граффити:

"Мы в главных гробницах. В той, что лучше сохранилась. Приходи скорее”. Пришлось возвращаться назад, в разрушенную столицу. Что здесь происходит? Андро и Кресс удалось включить нуль-колодцы на обратную связь? Или… Они расшифровали язык Немертеи? Наверняка Крессида с супругом давно уже занимаются дешифровкой. Было неприятно сознавать, что Ноэль мог говорить правду. Если их компьютер нашел ключ у языку звучащих кувшинов, то эти двое знают теперь куда больше Платона. Он чувствовал себя идиотом. Противно открывать то, что открыли другие. Но если они раскрыли тайну Немертеи, то почему не опубликовали данные? Копили материал? В наше время в, таких случаях придерживать материал опасно — каждый чих надо немедленно патентовать, на каждом углу кричать “мое”, или твое тут же станет чужим. Эти двое — шустрые ребята, но им не удастся оставить Атлантиду с носом.

— Быстрее! — крикнул он бортовому компу.

— Быстрее невозможно. Покрытие слишком неоднородно.

— Для дорожного компа любые ухабы и острые скалы все равно покрытие. Главное, ввести базовые понятия, а все остальное ерунда. Не надо было торопиться на Немертею — задержался бы на Ройке, отослал профессору Биттнеру подробный отчет, а не конспект… Может, в самом деле, Ноэль и Кресс правы, и не стоит так суетиться, сообщать, разглашать…

Он злился. Сам не зная на кого — на себя ли, на них… И даже не пытался себя одернуть. Разве аристократ не может плюнуть в рожу, когда очень захочет? Будем считать, что это маленькая слабость аристократа — плевать мерзавцам в рожу. Забава. Что-то вроде звездного поло и игры на рулетке в казино “Индепенденс”, ради которой надо лететь на Землю-дубль. Аристократам свойственны дорогие причуды. Это мысленное замечание заставило Платона улыбнуться. Вся прелесть жизни в этих причудах, которые ты можешь себе позволить, ты — себе, а не тебе — другие. Вся эта суета слишком мелка для аристократа. Стоит ли изменять привычкам ради сотни кредитов? Но кредиты нужны, как это ни печально, даже людям с голубой кровью. Если бы не деньги, если б не слава, не желание утереть нос Брусковскому… если бы не все это — что тогда? Плюнуть на все и сесть писать монографию по цивилизации Немертеи… Ну и? Можно рассчитывать на курс из пятнадцати лекций, и отнюдь не виртуальных. А нужны ему эти лекции в Оксфорде? Всего лишь дорогая причуда. Так, может, лучше сыграть на рулетке? В конце концов, наука мало чем отличается от рулетки. Если смотреть с окраины Галактики, то практически ничем.

Атлантида остановил вездеход и подошел к гробнице. Оглянулся. Второго вездехода рядом не было. Ни Андро не видно, ни Кресс. Лишь невдалеке крутились две серые огромные юлы — мини-торнадо исполнял свой привычный танец по заведенной программе. Платон открыл дверцу в защитном куполе и сбежал по ступеням вниз.

Его в самом деле ждали.

— Познакомься, мой друг, — сказала нежным голосом Андро, направляя в лицо Атлантиде дуло новенького игломета. — Перед тобой rex и regina Немертеи. Поприветствуй их величества, дорогой Платон. Тебя они давно знают. В обыденной жизни ты называл их Ноэль и Кресс.

Мужчина стоял привязанный за запястья и лодыжки к столбам, весь спеленатый белыми бинтами — и руки, и ноги, и даже лицо закрывали бинты. Вокруг шеи его и груди шли золотые повязки, собранные из тонких пластин. Что это Ноэль — Платон догадался по серебряным волосам, что сияли ореолом вокруг его головы. Надо же — как отросли! Видеть пленник ничего не мог, но явно слышал. Когда в гробнице послышались шаги Атлантиды, Ноэль дернулся и повернул голову. Напротив, точно так же привязанная к столбам и спеленатая, стояла Кресс, опять же — из-под бинтов виднелась грива волос. Коричневая краска сошла, и они ниспадали на плечи сплошной золотой волной. Так вот почему Крессида все последние дни носила трикотажный шарф на голове. Полосы, собранные из золотых пластин, так же обвивали ее тело. Бинты подчеркивали тонкую талию и тяжеловатые бедра женщины.

Атлантида снял шляпу и поклонился с максимальным изяществом, хотя ни rex, ни regina его не видели.

— Очень красиво, — улыбнулась Андро. — Думаю, твои друзья оценили бы оказанные им почести. Особенно, если учесть, что они претендуют на власть в Магеллановых облаках.

Платон понимал, что вести светскую беседу под дулом игломета несколько глупо. Но что ему оставалось? Только пустить в ход все свое красноречие.

— Откуда они взялись? Воскресли? — Платон пытался говорить иронично и легко.

Ирония присутствовала. Но голос немного дрожал.

— Вроде того.

Атлантида изобразил глубокое раздумье. Однако слишком долго молчать было опасно. Он спросил наугад.

— Король и королева без подданных. Что они будут делать?

— Им вполне достаточно самих себя. К тому же у них есть взбесившийся хог. Он выполняет их приказы… Правда, не всегда. Но иногда выполняет.

Ноэль по своей привычке слегка передернул плечами. Так вот почему они знали все тайны Немертеи. И вот почему не торопились их публиковать. Довольно занятно — раскапывая погибшую цивилизацию, столкнуться с ожившими ее правителями. Привет, ребята. Я тут открыл кое-что. Будьте так добры, проверьте мои гипотезы.

— А ты что здесь делаешь, Андро?

— Разве не видишь? — Она повела из стороны в сторону дулом игломета.

— Вижу, но не понимаю.

— Такой умный мальчик и не понимает? Тогда ты зря не ешь половые органы псевдоскунсов. Содержащиеся в них элементы добавляют сообразительности.

— Катя! — изумился он. — Ну, ты меня и провела! Неужели ты сделала биокоррекцию ради одной ночи со мной?!

Он хотел смутить ее, пусть слезы по обыкновению брызнут из ее глаз, тогда можно рискнуть и обезоружить красавицу. Тросточка при нем и… Он ни секунды не сомневался, что Андро, уничтожив Ноэля и Кресс, прикончит и его. Но девушка и не думала в этот раз плакать. Улыбка ее сделалась бесподобной в своей наглости. Да прежняя ли это Андро?

— Тебе понравилось? — усмехнулась она. — Думал смутить глупую старую деву. Не выйдет. Уж скорее я кое-что припомню… Вслух.

Атлантида сделал маленький шажок вперед.

— Ни с места! — Она перехватила игломет поудобней. — У меня рука не дрогнет.

— У меня руки затекли вот так держать их…

— Ни с места, — повторила Андро.

— Неужели ты в меня выстрелишь? Не верится… Ведь мы были друзьями. И даже больше чем друзьями. Ты работаешь на Бродсайта?

— Я работаю прежде всего на себя.

— Послушай, Андро, ты даже не знаешь, что губишь. Эта цивилизация уникальна, — попытался поспорить Платон. — Но профессор Брусковский считает ее примитивной. Этого вполне достаточно, чтобы отдать планету под немедленную колонизацию. Остатки культуры будут стерты с лица Немертеи. Как только найдут причины гибели, здесь появятся поселенцы. Знаешь, сколько произведений искусства погибло на Старой Земле? Античные скульптуры перетирали на известь, храмы разбирали по кирпичику, чтобы возвести из них стены хижин и новых церквей, бронзовые статуи переплавляли, сжигали картины, книги… Трудно перечислить все, что погибло. А тут — подумаешь… пара гробниц, несколько фресок, скульптур. Ал Бродсайт собирается возглавить независимое Малое Магелланово облако. Гуманоиды Немертеи — досадное препятствие на его пути. А ты помогаешь этому подонку. Вот уж не ожидал…

— А чего ты ожидал от меня? Что я буду слепо следовать инструкциям МГАО?

Он решил подкупить ее, хотя и довольно грубо:

— Послушай, Андро, ты умная девочка. Неужели тебе не хочется хлебнуть немного от той славы, которая придет к тебе, когда все это станет известно — возрожденная цивилизация, кувшины, в которых заключены гуманоидные души. Слава профессора Брусковского померкнет рядом с твоей. Правда, Платон полагал, что славу профессора Брусковского затмить никому не удастся… Но почему бы немного не приврать ради спасения законных монархов Немертеи.

— Я не скажу ни слова о своем участии, — продолжал он. — Да и в самом деле оно было совершенно ничтожным. А вот ты с твоими талантами…

— Брось, Атлантида, нагло льстить. Зачем мне слава?

— Милочка, ты забыла про начиненного военным оборудованием “Цербера”, которого Лига Миров повесила над нашей планетой. Как только вы заикнетесь про отделение, от вас не останется и следа. Я понимаю теперь, что ты очень ловко глушила тахионную связь моего компьютера с внешним миром. Но в борьбе с военной машиной Лиги Миров такая штучка тебе вряд ли поможет. Так что бери археологическую славу, и…

— Археологическую славу ты можешь забирать себе, Платон, а я возьму кое-что более ценное…

Платон почувствовал, как начали вибрировать стены гробницы.

Точь-в-точь, как тогда в “мастабе”…

Атлантида напрасно разглядывал потолок — подходящего предмета, который можно было бы опустить на голову Андро незаметным движением руки, не было. Там, на потолке, вообще ничего интересного не было — обычная удивительная прозрачная го-лубизна немертейского неба и легкие стада белых облаков, столь пушистых, что хотелось лепить из них снежки. Если вглядеться, то казалось, что облака на фреске плывут по кругу.

М-да… Почему-то очень хотелось жить.

— Андро, дорогая моя, ты совершенно не любопытна. — Он посмотрел на стену напротив. Удивительный пейзаж, которому несколько тысяч лет, а по траве до сих пор гуляет ветерок, пойманный давно умершим художником. — Да, Андро… почему бы нам не спросить наших пленников, как они собирались возродить цивилизацию Немертеи, коли их всего двое? Неужели ты не удовлетворишь мое любопытство?

У Атлантиды мелькнуло подозрение, что Ноэль и Кресс на что-то надеются.

Но вот на что? На какое чудо?

Но времени на догадки не осталось.

Пол под ногами Андромахи лопнул, и волной воздуха и обломков археологиню швырнуло под самый потолок, к белым пушистым облакам. Однако удар нарисованные облака не смягчили. Автоматически Андро нажала на спусковой крючок, и весь заряд отравленных игл вонзился в стену высоко над головой Атлантиды. Обмякшее тело девушки полетело вниз — прямо в крокодильи лапы явившегося из голубого круга посредине гробницы сукки Кая-1. Сукки Кай-2, выпрыгнув из отверзшегося нуль-транспортного колодца, оглядывался вокруг с изумлением и даже не потрудился вытащить из кобуры бластер. — Что делать с этой дамой? — спросил сукки Кай-1, продолжая держать потерявшую сознание Ан-дро на руках.

— Положи ее аккуратно на пол, — предложил Платон — ничего лучшего он пока придумать не мог. — И помоги освободить пленников.

Первую команду сукки Кай-1 выполнил охотно, а вот освобождать привязанных не спешил… Он оглядел спеленатые фигуры и спросил:

— А это кто?

— Ноэль и Кресс…

— Тот самый Ноэль? Ну да, узнаю его серебряную гриву. Она растет у него со скоростью кайского бамбука. А кайский бамбук растет в три раза быстрее, чем бамбук со Старой Земли. А почему я должен освобождать этого парня, если он утащил у меня пятнадцать килограммов золота и новенький глайдер?

— Глайдер довольно потрепанный, — уточнил Атлантида.

— Все равно. Пятнадцать килограммов золота из гробницы шестого тысячелетия? Сколько за все это мог дать Руфус? — Сорок пять тысяч кредитов.

— Сорок пять тысяч? За все? — изумились оба сукки. — Только Руфус, пройдоха, может назначить такую цену…

— Послушайте, давайте освободим Ноэля и Кресс, — повторил свое предложение Платон. — А потом обсудим наши деловые отношения. Мне почему-то кажется, что вы можете компенсировать понесенные убытки.

— О нет… Руфус так занизил цены, что мы никогда ничего не компенсируем, — застонали сукки.

— Ладно, так и быть, я их отпущу… — пообещал сукки Кай-1, видимо, решив, что обещания Атлантиды выглядят заманчиво.

И вытащил нож. Ноэль дернулся и застонал. Поскольку рот его был замотан, он не мог ничего произнести. Но стонал очень убедительно.

— Да не бойся ты, я хочу тебя освободить…

Теперь не только Ноэль, но и Кресс дергалась и мычала, безуспешно пытаясь передать свою мысль Атлантиде. Возможно, она хотела, чтобы ее освободили первой. Но Платон не успел помочь никому из пленников. Неожиданно вся гробница будто пошла мелкими золотыми трещинами, золотая паутина оплела Кресс, и каждая из ниточек соединилась с одним из волосков пленницы. С Ноэлем происходило то же самое-и… Атлантида вовремя сумел прикрыть глаза рукою. Вспышка опалила ему брови и ресницы. Шляпа защитила волосы. Когда он открыл глаза, к столбам были привязаны лишь пустые коконы, сохранившие очертания тел исчезнувших пленников. Полосы из золотых пластин тоже остались на месте. Но бинты под ними прожгло насквозь.

— Ну, ничего себе… — пробормотал сукки Кай-1.

На его черной голове не было ни бровей, ни волос, а ресницы были так малы, что практически полностью скрывались под кожистыми веками. Что касается кожи, то она выдерживала попадание разряда средней мощности из бластера.

— М-да… А как же пятнадцать килограммов золота и глайдер, — поддакнул сукки Кай-2. — Думаю, мы их точно уже не увидим.

— Ноэль! Кресс! — крикнул зачем-то Атлантида, но никто не отозвался, разумеется.

— Куда ж они делись? — сукки Кай-1 отчаянно вертел головой и чесал морщинистый черный затылок. — Испарились? Сгорели?

Платон не ответил, просто потому что не знал. Он поднял на руки Андро и потащил ее из гробницы. Оба сукки благоразумно последовали за ним.

— Она жива? — спросил сукки Кай-1, когда они выбрались наружу.

— Жива… И знаете, у меня тут родилась неплохая идея. А что, если заглянуть к нашей Андромахе в гости на склад?

Открыть дверь помог сукки Кай-1, применивший для этого самый лучший способ — взрыв замка мини-зарядом губчатого пластида. Милая такая штучка, прикрепляется к двери капсула величиной с горошину… (видимо — размер глазного яблока, как полагал Атлантида), потом в нее втыкается палочка детонатора, и все благополучно отходят на безопасное расстояние. До взрыва остается ровно минута и три секунды. Три секунды — это если часы у вас не точны — для нищих подрывников три секунды милосердия. Итак, вы отходите на безопасное расстояние в пятнадцать метров и благополучно наблюдаете, как исчезает в никуда толстенная дверь и часть стены. А то, что внутри, остается совершенно неповрежденным. Едва дверь испарилась, Атлантида и оба сукки устремились внутрь. Вокруг штабелями громоздились ящики — все совершенно одинаковые, на каждом блестка микрочипа. Сукки Кай-1 на всякий случай поводил из стороны в сторону бластером — вдруг складские ящики бросятся на него и задушат. Но все было тихо. Они миновали первый отсек и вошли во второй. Все те же ящики. Третий… Четвертый… И замерли. Над ними высился купол из голубого немертейского мрамора. Камень казался прозрачным. Да он и был прозрачным — внутрь сквозь крышу склада и голубой купол лился мягкий голубоватый свет. А в центре помещения стоял самый обычный стол и на нем мощный компьютер, явно предназначенный и для тахионной связи. Так вот откуда Андро выходила на связь. Она выходила, а другие не могли… Платон огляделся. Купол выглядел невесомым.

Но ведь это камень… Невероятно…

— Ну-ка, расскажи, что ты знаешь о Тимуре, — обратился он к электронному помощнику Анромахи.

— Тимур или Тамерлан… полководец XIV века от Рождества Христова… Сын Века, проживавшего в окрестностях города Кеш. Карьеру начал, занимаясь грабежом и угоном баранов. Во время одного из набегов хозяева стада напали на грабителей, многих убили, а самого Тимура свалили с лошади и ранили в правую руку и в правую ногу. После ранения Тимур получил прозвище Тимурленг, то есть Тимур-хромец, что в европейском (староземельном) произношении звучит как Тамерлан, — сообщил компьютер.

— Что ты мне бормочешь. Мне нужен Тимур, который иногда именует себя Алом Бродсайтом. Человек, имеющий регистрацию в Малом Магелланом облаке.

— Надо сообщать всю информацию сразу, без пауз, — отвечал компьютер. Подумал секунду и добавил:

— Введите пароль. Эта информация доступна лишь при введении пароля.

— Так… А что известно без пароля?

— Ничего.

— Кем установлен пароль? Андромахой? Ребята, надо разгадать пароль, — обратился он к сукки.

— Сложновато, — сказал сукки Кай-1.

— То есть мы вообще не можем… — признался сукки Кай-2. — Не наша специализация.

Атлантида разозлился и вызвал Ройк.

— Службу галактической безопасности… — потребовал он.

— Не надо! — воскликнули оба сукки.

— Вас слушают, — отвечал немолодой мужчина с загорелым полноватым лицом — впрочем, на Ройке все загорелые.

И в основном полноватые. Наверное, оттого что все время едят половые железы псевдоскунсов и жареную саранчу.

— Я хотел бы получить информацию о человеке, который называет себя Тимуром, а так же Алом Бродсайтом.

— Вы с ним знакомы? — насторожился эсбэшник.

— Я летел с ним на корабле “Кир-2”. — Это объяснение показалось Атлантиде самым подходящим как самое нейтральное. — Этот человек очень опасен — это все, что я имею право вам сообщить.

— В этом я уже убедился.

— При получения информации о господине Бродсайте вы обязаны немедленно связаться с нами, — продолжал агент безопасности. — В противном случае Лига Миров будет рассматривать вас как сообщника Бродсайта и примет к вам соответствующие меры.

Платон отключил связь и несколько секунд смотрел на темный экран.

— Мне все это не нравится, — сказал сукки Кай-1" — Не надо было общаться с эсбэшниками.

— И я так думаю, — признался сукки Кай-2.

— В чем дело? — спросил Атлантида.

— Тебе ответили “нет”.

— Вот как… А я думал, что мне любезно сказали “да”.

Что говорить, работников безопасности на окраинах Галактики не любят.

Ну, разве что на планете Соворда. Но Платон на Соворду никогда не заглядывал. Потому как на той планете воплотились мечты его великого тезки об идеальной страже, разделении населения на три сословия, монолитном единстве правящих и преданности правимых. Сказать к слову, в юности он гордился своим тезкой, сначала потому, что тот выдумал Атлантиду, потом заува-жал за Сократовские диалоги. Окрылившись, Платон перекачал в свою генетически уплотненную память огромные файлы “Государства” и “Законов” знаменитого грека, чтобы иметь при случае возможность блеснуть какой-нибудь незаезженной цитатой. А потом очень долго чистил свою память от сих трудов. Но время от времени, откуда ни возьмись, выскакивали внезапно застрявшие в памяти куски. Особенно долго держалось сказанное о стражах.

— Все вышло очень просто, — сказал сукки Кай-1, хлебая ложкой фиолетовое варево-дежурное блюдо кухни Кресс. — Мы залезли в колодец и явились сюда. На счастье, портал вел в гробницу. Так что мы сумели обезоружить нашу воинственную дамочку и освободить тебя.

Сукки Кай-1 бросил выразительный взгляд на привязанную к креслу Андромаху. Скрутили ее сукки на славу. И даже в рот вставили кляп. Атлантида поглядывал на свою прежнюю подругу с некоторым сожалением — тем более что глаза ее были полны слез и так выразительно смотрели на него. “Актриса, — подумал он. — Великолепная актриса, которая умеет изображать только одно — слезы…”

Он вспомнил, что она не смогла покраснеть, когда это было нужно, и лишь в очередной раз наполнила глаза слезами. Впрочем, Платон не помнил, чтобы кому-нибудь удавалось изобразить хлынувший на щеки румянец стыда. Разве что такая способность могла появиться в результате биокоррекции. Но кому в голову придет заказывать подобные изменения?

Он испытывал перед Андромахой если не чувство вины, то чувство неловкости — они так мило прежде обедали в этой самой столовой. А теперь он сидит за столом вместе со своими крокодилообразными друзьями, а она связана и испытывает неудобства. А если учесть, что Андро и Катя — одно и то же лицо… То есть на самом деле это ничего не меняет. Лишь добавляет неловкости.

Чуть-чуть.

— И как вам удалось открыть колодец на Ройке? — спросил Атлантида. — Если сказать честно, то он открылся сам… Видишь ли, мы не сказали тебе, что во время раскопок нашли колодец. Он, разумеется, был засыпан песком и завален камнями. Мы его расчистили. — Платон затаил дыхание. — Но на дне не было воды.

— А что там было? — как можно равнодушнее спросил Атлантида.

— Плита из базальта. На всякий случай колодец мы вновь засыпали.

— Жулики, — беззлобно бросил археолог и осторожно перевел дыхание.

— Никто не обязан раскрывать свои профессиональные тайны. Обычно рядом с грибницей гробниц всегда отыщется колодец — это закон Ройка. Но знаем его мы, сукки, а МГАО — нет. Ну и как только мы узнали о колодцах, как о нуль-порталах, мы быстренько подтащили робота-землесоса и вновь очистили жерло. Очистить-то очистили, но включить нуль-транспортировку не смогли. Мы провели эксперимент и попытались открыть портал, как ты рассказывал. При помощи прыжка. Мы туда кинули один экземпляр… гуманоида, но не человека, — поспешно добавил сукки. Атлантида попытался прикинуть, о ком может идти речь, но потом отказался от этой мысли. — Его, в общем-то, и так надо было давно пришить, как говорили в древности… Вот только смысл слова не ясен. Что такое пришить? — Что-то вроде “склеить” — предположил Платон.

— Нет, мы его не склеили… мы его наоборот… того… расклеили. Давно держали его… для некоторых целей… Ну и тут он как раз и пригодился. И расклеился.

— Конкурент? — спросил Атлантида.

— Вроде того. Но это было не убийство, а суд. Мы кинули его в колодец — как говорится, для проверки. Спасешься, значит, не виноват. У нас на планете это называлось судом Великого Кая. Но этот тип разбился. Значит — виновен. Мы выскребли остатки его тела из колодца и стали думать, что нам делать. Произнесли даже твою формулу… Ну, ту… помнишь… она еще в гробницах звучит… И тут, смотрим, летит… Поначалу мы думали: инспекция МГАО-и кинулись к пещерам. А потом — разглядели: летит огромный золотой диск и на полной скорости грохается в наш колодец…

— Огромный золотой диск, — повторил Платон как зачарованный.

— Именно.

— И колодец разбился?

— Да нет, целехонький стоит, ничего ему не сделалось.

— Диск же намного больше колодца! — не поверил археолог.

— Клянусь… Пошло какое-то искажение. Диск изменил форму, вытянулся стрелой и шарах в колодец. Тут мы не утерпели. Рассовали по карманам нужные вещи и быстренько — следом.

— Подождите! Значит, этот диск прилетел с Немертеи и включил колодец на Ройке? — Оба сукки энергично закивали головами. — Только этот колодец или все остальные?

— Этого я не знаю… Но этот, как видишь, включился. И очень удачно.

Атлантида провел ладонью по лицу — ему стало явно не по себе. — Если колодец включился, то Ал Бродсайт явится следом за вами на Немертею.

— Вообще-то мы оставили своих ребят охранять вход, — признался сукки Кай-1.

— Бедняги. Если появится Чистюля, им несдобровать.

— Что же делать?

Атлантида вспомнил про рейд Сил безопасности по космопорту. Насколько он понял из происходящего, похождениями господина Бродсайта явно заинтересовалась Лига Миров. Но со Службой безопасности он уже пообщался. Платон задумался. Что же предпринять? Можно смотаться на Ройк, бросить к чертям собачьим Немертею, заявить об открытии порталов и опубликовать предварительные данные, так сказать… Решение соблазнительное, но… Он не привык оставлять загадки неразгаданными. И к тому же Ноэль и Кресс погибли. Аннигиляция. Или не погибли? Для аннигиляции энергии явно было маловато. А может, это была нуль-транспортировка? Супруги — милые люди. Вернее, нелюди. Гуманоиды. Надо же, король и королева Немертеи! Атлантиде стало немного стыдно за свои претензии к таинственным правителям. Милых гуманоидов не следовало бросать в беде. Ни при каких обстоятельствах. Но как это сделать в данных обстоятельствах? Ноэль и Кресс исчезли, связи опять нет, где Бродсайт неизвестно. Все? Нет… Не все!

Атлантида едва не закричал и бросился вон из комнаты. Достал припрятанный на антресольке кувшин со “смычком”, побежал в свою комнату, включил комп.

— Слушай и записывай, — приказал он своему суперразумному помощнику. — Включи программу расшифровки. Задействуй все резервные контуры. — И Платон вставил “смычок” в кувшин.

Кувшин молчал…

Сукки, прибежавшие следом, с изумлением смотрели на археолога, который носился по комнате в обнимку с черным керамическим кувшином, тряс несчастную находку и сыпал проклятиями на всех известных ему языках.

— Что расшифровывать? — поинтересовался комп. — Разве вам не известен смысл слов, которые вы только что произнесли?

Вопрос компьютера несколько отрезвил Атлантиду. Он вытащил “смычок”, внимательно оглядел золотой кувшинчик и задумался. Может, ему приснились эти голоса? Может…

— Вот что, ребята, — сказал он после долгой паузы, — сейчас мы отправимся на раскопки, притащим сюда эти чертовы кувшины и вытрясем из них души…

Через час перед ними стояли пять совершенно одинаковых черных керамических кувшинов. Платон на всякий случай произнес формулу, что произносилась в гробнице, когда открывались навсегда замурованные двери. Произнес и вставил “смычок” в первый кувшин.

Зазвучал голос… явно женский, молодой. Он говорил монотонно, без выражения. Некоторые звуки человеческой гортанью были совершенно непередаваемы.

— Изучай и расшифровывай, — приказал Атлантида компу. Кувшин замолк. Сделал паузу. Вновь заговорил… Вновь замолк… Платон заглянул внутрь. “Смычок” вращался внутри кувшина. Сукки Кай-1 протянул когтистую руку, хотел извлечь золотой кувшинчик, но человек перехватил его лапу.

— Нельзя прерывать рассказ, или кувшин замолчит навсегда.

— Расшифровка началась, — сообщил компьютер. Атлантида надел наушники.

В комнате звучал голос кувшина, в наушниках — перевод. “Это последняя моя запись. То есть звуковая первая. Но она же и последняя. Раньше я не верила, что к-хи знают, делают они последнюю запись или нет. Просто беседуют каждый день по душам. Но теперь я точно говорю: другие знали, когда беседа последняя. Вчера, когда я общалась (слово общалась переведено приблизительно, пояснил компьютер) с погребальным кувшином, я не чувствовала, что это последняя запись. Я знаю, что информационная картина получилась неполной. Теперь ни у кого нет полной информационной картины. Поэтому я создаю звуковую запись. Быть может, она поможет восстановить утерянные кирпичики моей души (переведено приблизительно). Проклятие Аппу я не смогла произнести, как того требовали смотрители. Но ведь нельзя лишить человека погребального кувшина только за то, что он слишком привязан к Аппу. Но что я говорю… что говорю… я, да, конечно, такие мысли не могут быть помещены в погребальном кувшине… и все же… меня охватил ужас. Поняла… (слово переведено приблизительно). Я поняла только сейчас: те, кто остался на Аппу, никогда не смогут поместить свои погребальные кувшины в погребальные камеры и совершить новый круг. И они никогда… никогда не смогут получить милость короля и королевы… Я была на Аппу в юности, на Аппу я встретила Бр-дда… Он остался там, я вернулась. Он сказал, что каждый день будет наполнять одну слезу, и слезы Аппу поведают мне о его жизни без меня. Он просил меня вернуться. Он будет ждать меня сколько угодно лет. И копить слезы. Да, я хотела уехать. Моя материальная жизнь достаточно длилась, я получила там много милостей, и теперь я могу продолжить жизнь духовную (переведено приблизительно). И когда я поднимусь на высоту духа, я вернусь на Ararat и увижу Бр-дда… И это будет особенная милость и особенная радость — слышать слезы. Аппу… Но смотрители закрыли порталы. Я была среди тех, кто просил смотрителей не лишать нас этой милости. И тогда мне сообщили, что я недостойна. Что король и королева лишают меня своей милости. Я поверила смотрителям. Я жила двенадцать лет, уверенная, что король и королева лишили меня своей милости, пока…”

— Далее сообщение обрывается, — сообщил комп.

Атлантида и сам заметил, что кувшин замолчал. Однако кувшин поведал и так достаточно. Вот для чего все эти кувшины с тончайшим узором, который всякий раз складывается в одинаковые полосы и кружки. Погребальный кувшин, в котором записана информация о человеке, его ментальное поле — вот что такое эта черная керамика. Каждый кувшин — душа. Что-то вроде информационного диска. Видимо, каждый имел свой погребальный кувшин, который после смерти человека помещался в погребальную камеру. Душу хоронили на Немертее, тела — на Ройке. Самоназвание Ройка — Аппу. Добро пожаловать в Аид, царство теней, друг мой Атлантида. Царство теней или царство душ? Духовная жизнь на Немертее, материальная — на Ройке. И еще милость, оказываемая королем и королевой. Слезы Аппу… Платон вспомнил ожерелья из черных слез. Так вот почему почти все ройкцы носили такие бусы. Всего лишь записные книжки.

Но кто-то решил разделить Ройк и Немертею. А непокорных лишили милостей короля и королевы. Знали об этом Ноэль и Кресс или нет? Успели они сделать свои расшифровки… Впрочем-что им дешифровать? Они же rex и regina, они и так знают язык… Или не знают?

Платон “включил” следующий кувшин. Компьютер стал тут же переводить. В этот раз голос был мужской и очень молодой, юношеский голос. Голос, разумеется, подбирал комп. Возможно, на самом деле тот, от чьего имени “говорил” кувшин, был не так уж и молод:

"Уже третий день я пытаюсь снабдить свой кувшин звуковой записью, но предыдущие два дня я лишь молча сидел рядом с кувшином и, как прежде, беседовал с ним по душам. Но сегодня смотритель сказал, что я обязательно должен рассказать о себе. Я спросил смотрителя, как много я могу сообщить кувшину. И он сказал: “Расскажи все”. Я пришел домой, взял кувшин и стал думать… И все наполнилось во мне большим страхом (переведено приблизительно, добавил компьютер в очередной раз). Ибо мне показалось, что, кроме этой звуковой записи, никакой иной не будет. Король и королева сообщили, что вскоре мне окажут милость… Но я боюсь, что умру раньше. Мой друг С-сма… умер вчера. Я нашел его погребальный кувшин и отнес смотрителю. Он спросил — делал ли С-сма звуковую запись, и я ответил — не знаю. Но почему я сообщаю о С-сма… ведь это мой кувшин, я должен говорить о себе. Но кто я? Что во мне такого особенного и что я должен сказать, чтобы. отличить себя от других… и когда моему кувшину будет оказана милость… что получит из него новый маленький к-хи… Во мне нет совершенно ничего особенного. Я никогда не был на Аппу. Когда я был маленьким и моему па и моей ма… (переведено приблизительно, может быть, подойдет лучше выражение: совместно получившие милость мужчина и женщина) была оказана милость, я думал, что первым делом поеду на Аппу и узнаю милость природы Аппу, а потом вернусь на Таю-ю и узнаю милость природы Таю-ю…” — Переводи Аппу как Ройк, а Таю-ю как Немертея, — обратился Атлантида к компьютеру.

— Самоназвания придают особую прелесть рассказам, — попытался спорить комп. — Но если тебя не интересуют тонкости, если тебе плевать на стиль, то, пожалуйста.

И комп продолжил:

"Но я узнал, что милость природы Ройка не дает узнать милость природы Немертеи. И чем больше узнаешь милость природы Ройка, тем меньше стремишься познать милость природы Немертеи. Те органы, которые могут узнать эту милость, постепенно атрофируются, и такой к-хи отныне может узнавать только милости природы Ройка. Когда я узнал об этом, я очень обрадовался. Я подумал, какая светлая радость (переведено приблизительно) посетила меня, раз смотрители оградили меня от милостей природы Ройка и дали возможность познать милости природы Немертеи. И вот теперь я пытаюсь вспомнить милости природы Немертеи и не могу… не знаю ничего о ее милостях…о Далее последовала долгая пауза. Молчал не компьютер — кувшин. То ли к-хи раздумывал о том, что должен сказать кувшину, то ли сказанное было стерто.

Наконец голос зазвучал вновь:

"Когда я смотрел, как аннигилируется тело С-сма, дабы не испятнать гниением лик природы Немертеи, я пытался вспомнить, какие милости оказала мне природа Немертеи. И когда я пошел во дворец, дабы узнать, когда мне и моей жене (переведено приблизительно) будет оказана милость, я все равно не мог вспомнить о милостях природы Немертеи. Я не думал новые мысли и даже не мог думать старые. Мне была оказана милость творчества — так говорил смотритель. Но сделанное мной не походило на милость. Даже на самую маленькую. На стенах камеры для погребальных кувшинов я пытался сделать фреску, но не смог. Я хотел записать в кувшин рассказов свой рассказ о королеве, потерявшей короля и лишившейся счастья оказывать милость своим подданным… Но я придумал только первые слова. Ровно тридцать два слова и еще песню. А когда придумал, то понял, что я не оказываю милость — я ее отнимаю.

Итак, я, оставшийся без милостей, пришел к дому Белому и увидел огромную толпу. К-хи стояли перед новым входом в дом Белый и выкрикивали одно слово: „Милость!” Стражники в защитных костюмах и все при оружии (неясен вид оружия) выстроились у входа во дворец. Я знал, что в толпе стоят те, кому милость, оказанная королем и королевой, оказалась слишком краткой. Я знал, что такие к-хи есть, но не знал, что их так много. Я посмотрел на двух к-хи, стоящих среди толпы. Они не кричали, как все, а плакали. Женщина была немолодая, мужчина — почти старик. Я подошел и спросил их, как долго им была оказана милость.

И женщина сказала:

— Всего два дня. Два дня милости после десяти лет ожидания.

Мужчина же ничего сказать не мог.

Два дня… Всего два дня. Я бы тоже плакал, если бы милость короля и королевы покинула меня через два дня.

Я подошел к дому служителя дворца, и служитель сказал, что завтра мне и моей жене будет оказана милость короля и королевы. Завтра я услышу их сладостные голоса, похожие на теплый западный ветер в доме Белом, когда будут творить они свою милость мне, жалуемому из сердца своего. Когда к-хи слышат голоса короля и королевы, они ликуют, и плоть их молодеет, и дух молодеет. Да живут король и королева вечно! Я обрадовался и побежал. Я бежал, чтобы поскорее сообщить жене об этом. Я даже истратил последние деньги (переведено приблизительно), чтобы нанять глайдер (переведено приблизительно). Я прибежал к жене и рассказал ей о том, что завтра будет оказана милость. И она заплакала и сказала: „Теперь мне даже не надо погребального кувшина”. Я закричал на нее. Я возмутился. Я сказал, что погребальный кувшин — это главная милость природы Немертеи. И когда я это выкрикнул, мне в голову пришла ужасная мысль: вдруг это не главная, а единственная милость природы, Немертеи? Я испугался этой мысли и ушел в свою ячейку, взял погребальный кувшин и стал беседовать с ним, как это делал почти всю жизнь (переведено приблизительно), с тех пор как мой па и моя ма подарили мне погребальный кувшин. И вот, беседуя, я понял, что это последняя моя беседа с погребальным кувшином и последний мой день жизни. И больше я ничего не смогу сказать своему кувшину. И так получится, что завтра я не успею получить милость короля и королевы, и моя жена, даже если сегодня она беседует с погребальным кувшином не в последний раз, тоже не сможет получить милость, потому что милость всегда даруется двоим…

И я заплакал — как плакала та женщина в толпе, которая наслаждалась милостью всего два дня. Я оставил свой кувшин и побежал к дворцу и стал просить служителя, чтобы, король и королева — да живут они вечно! — оказали нам с женой милость сегодня, потому что я не могу ждать до завтрашнего утра. И служитель все понял, он взял меня за руку и сказал, что милость, которая должна быть оказана завтра, не может быть оказана сегодня.

И тут я увидел женщину, очень бледную, в длинном белом платье, которая держала в руках погребальный кувшин. Она стояла в толпе тех к-хи, что лишились милости. И вдруг она подняла свой кувшин над головой, закричала: „Смерть!” (переведено приблизительно) и разбила кувшин о плиты мостовой. И черные осколки кувшина лежали на красных и синих плитках. И никто не плакал. Даже эта женщина. И я не плакал. Моя плоть состарилась, мой дух состарился. Я не услышу завтра голосов короля и королевы — да живут они вечно! — похожие на шепот западного ветра. И я пошел домой… я рассказал кувшину то, что видел. Я понял, что дух к-хи, видевший, как разбили погребальный кувшин, не может быть использован для оказания милости кому бы то ни было. Но я вспомнил о кувшине рассказов, в который не смог поместить свой рассказ о королеве, потерявшей короля, и решил, что мой кувшин теперь станет кувшином рассказов. Пусть с моей помощью никто не окажет никому милость, но…”

— Текст закончен, — сообщил компьютер.

Атлантида не сразу понял, что не услышит голоса в наушниках. Он сидел на кровати и смотрел прямо перед собой. И видел красные и синие плитки площади перед дворцом. И повсюду — черные осколки. И женщину в белом платье. И складки ткани колебал теплый западный ветер.

— Что вы думаете по поводу наших находок? — спросил он у сукки.

Те переглянулись, и сукки Кай-1 сказал:

— Ребята переживали тяжелые времена.

— А я думаю, мы нашли кувшины, помещенные в Аид. Подземное царство, где нет ни мучений, ни наград. Ничего. Но в местном Аиде нет и Леты, смывающей память о прошлом. Хотел бы я знать, как звучат кувшины, попавшие в Элизии.

— Или в Тартар, — подсказал сукки Кай-1.

Платон хотел включить запись следующего кувшина, но отложил “смычок”. Было слишком тяжело. Будто только что вернулся с похорон, но не выпил еще и не помянул. Зато выслушал много речей о том, каким хорошим парнем был покойный. Помнится, был такой у него знакомый… то есть едва знакомый парень. Сан Саныч. Астронавт на дальних рейсах, командир грузовоза. То есть Сан Саныч один на том корабле и летал. Дельный парень. Только почему-то поговорить с ним не получалось. Встретятся где-нибудь на пересадочной базе. Привет! — Привет! Ну, еще пара шуток, глоток текилы — и все. А ведь парень-то надежный, никогда ни перед кем шеи не гнул, и умница, и остряк. Одно слово скажет — все вокруг смеются. Говорят, была у него какая-то задумка насчет планеты Итака. И все хотел Атлантида поговорить, с ним по душам. И почему-то не поговорил… Не успел. Сгорел Сан Саныч вместе со своим грузовозом. Ничего не осталось. М-да… А теперь уже не поговорить. У людей нет погребальных кувшинов. А еще Сан Саныч слово умел держать — обещал груз подбросить по дороге — непременно подбросит, нигде не затеряет. Выпить любил. Почему они не поговорили по душам, как этот к-хи со своим погребальным кувшином?.. То ли Платон боялся дерзкой его прямоты, то ли Сан Саныч Платона за дельного человека не считал? А что, если один человек для другого — погребальный кувшин? Глупые какие-то мысли. И совсем не аристократичные. Без легкости. Без иронии, без полета. Ясно, что срочно требуется выпить. Рассольников вытащил из багажа бутылку текилы, отправился в столовую и развязал Андро. Разрезал лимон. Налил себе и ей. Насыпал соль на руку. Она тоже насыпала. Выпили, долго сосали четвертинки лимона. Будто не было меж ними смертельной схватки, будто они, как прежде, — друзья.

— Сходи в туалет, — предложил Атлантида.

— Будешь меня сопровождать? — спросила она, вытирая лицо мокрой тряпкой-кляпом.

— Нет. Рискну отпустить тебя одну.

— Глупо, Платон. Ты ведешь себя глупо, и сам не понимаешь — насколько.

Хочешь, я дам тебе совет? Возвращайся на Ройк. А лучше на свою Землю-дубль.

Сегодня же. Сейчас. Забирай своих друзей сукки — и вперед.

— Иди лучше в туалет, пока я не передумал, — усмехнулся Платон.

Он вышел на двор. Андро никуда из дома не денется. А ему надо немедленно подышать воздухом и подумать. Обо всех этих посланиях, заключенных в погребальных кувшинах, обо всех этих милостях, которые так хотели, но не могли оказать своим подданным короли Немертеи. Андро была права — отношения обитателей Дворца и простых жителей испортились к концу Четвертого царства. И причиной была краткость оказываемых милостей народу к-хи — так называли себя жители Немертеи.

Платон присел на камень возле бассейна. Казалось — бежал он всю жизнь, убегая не от других — от самого себя. И вдруг обнаружил, что бег кончился и он сидит, сжимая в руках погребальный кувшин, а там чья-то жизнь, рассказанная на чужом языке. А ему почему-то кажется — его собственная. Вся жизнь, нашептанная день за днем. Вокруг звучали голоса, и все требовали одного-милостей… как можно больше милостей… Он лихорадочно оглянулся, будто искал СВОЙ погребальный кувшин, чтобы сообщить ему нечто важное, нечто последнее и… С неба дождем летели светляки. Светящиеся капли облепили каждый побег, каждую травинку. Археолог вытянул руку — светляки роились вокруг его пальцев. Атлантида поднялся и встряхнул руками — светляки отлетели в сторону, сохраняя контур человеческой фигуры. Сан Саныч?.. Платон усмехнулся. Что за дурацкое наваждение! А светящийся человек (именно человек, а не к-хи) держал в вытянутых руках кувшин, покрытый черной глазурью. Сейчас он разожмет руки, сосуд упадет на плиты дорожки и разобьется… К счастью, у людей нет погребальных кувшинов, и они могут бить посуду, не рискуя разбить чью-то душу. Атлантида повернулся к призраку спиной и услышал звон бьющегося кувшина. Оглянулся. Никого-светящийся абрис человеческой фигуры исчез. Но на разноцветных плитках чернели осколки керамики. Платон поднял голову. Из окна комнаты торчала черная морда сукки Кая-1.

— Зачем ты выкинул кувшин?

— Он же не звучит во второй раз. Так зачем загромождать помещение?

— Все равно не смей выбрасывать кувшины! Это же чьи-то души. Даже если они не звучат — пусть будут.

— Понял. — Голова сукки скрылась в комнате.

Атлантида вернулся в дом. Андромаха сидела в столовой и ела. Он вошел — и она… улыбнулась. Что-то было не так… Но он пока не мог понять — что.

— Хочешь меня опять связать? — спросила девушка.

В голосе ее не было страха — только любопытство. И даже некоторая доля кокетства. В этот раз она не пыталась тронуть его слезами.

— Пока нет. Но один из братьев-сукки будет наблюдать за тобой постоянно.

— Пускай. Мне эти крокодилообразные не мешают. И потом они раздуваются от удовольствия, когда я зову их по именам. Мне ведь не надо насиловать свои голосовые связки, чтобы обращаться к ним уважительно.

Атлантида ошибся. На планете сукки были в почете не только кастраты, но и женщины. Поэтому в обращении с братьями — сукки Андро, несомненно, имела преимущество. Платон стал сомневаться — можно ли доверять млеющим от ее голоса охранникам?

— Не волнуйся, — засмеялась Андро. — Я не стану соблазнять твоих друзей. Они не в моем вкусе. А ты плохо выглядишь. Ты не болен?

И тут зазвучал голос. То есть в этот раз был не рассказ — пение. Ангелы так могли бы петь — но только не на планете, а где-нибудь в высших сферах, наблюдая неземную красоту и погружаясь в неземную гармонию. Голос наполнял весь дом. Атлантида несколько секунд стоял неподвижно, не в силах сдвинуться с места — его очаровала песня. Потом бросился вон из столовой. Сукки Кай-1 сидел на корточках перед кувшином и смотрел, как вращается внутри него золотой “смычок”. И что-то такое подпевал. Лишь когда пение закончилось, Платон сообразил, что комп не перевел ни слова.

Видимо, комп был так тактичен, что не посмел мешать. В отличие от сукки.

— О чем он пел? — обратился Атлантида к компьютеру.

— Язык не известен.

— Разве это другой язык?

— Именно так. Некоторые совпадения имеются. Но лишь некоторые. В основном совершенно новый язык.

— Можешь перевести?

— Я не получил команды.

— Ты запомнил слова песни?

— Разумеется. Переводить стихами или прозой?

— Стихами. А впрочем, подожди. Сейчас будешь переводить следующий кувшин.

— Мой второй контур может заняться другим заданием, — самоуверенно предложил комп. — Мой мозг специально выращен для проведения сложнейших исследовательских программ.

— Как бы ты не начал глючить….

— Вы обижаете мой второй контур.

Платон надел наушники и “запустил” следующий кувшин. И вновь кто-то стал рассказывать. На этот раз голос оказался мужской, голос уже пожилого человека. И рассказ тоже был не особенно веселый — это ясно было без перевода.

"Сегодня я подарил погребальный кувшин своему сыну. Теперь многие боятся, что не успеют этого сделать, и стараются наивно обмануть природу Немертеи и подарить погребальный кувшин раньше, чем ребенку исполнится пять лет. Неужели они не понимают, что маленький ребенок еще не умеет разговаривать с кувшином по душам, и тем самым они портят кувшин и лишают дух к-хи возможности совершить новый круг. Но мой маленький Т-ти уже научился разговаривать со своим игровым кувшином, и теперь ему ничего не стоит каждый вечер, как положено, говорить с настоящим погребальным кувшином. Какое совпадение — он в первый раз разговаривает со своим погребальным кувшином, а я — в последний. Я это чувствую, как чувствовали другие последний день до меня. Но мне не особенно страшно. Однако… все же… я боюсь. Почему смотритель сказал, что запись моих разговоров (переведено приблизительно) не точна и надо оставить еще звуковое послание, как будто это не погребальный кувшин, а кувшин для игр или для собирания рассказов? Прежде я считал кувшины рассказов совершенно ненужными. Порой мне мерещилось в них нечто, свойственное не природе Немертеи, но природе Ройка. Они походили на низкую пищу (эквивалента подобрать не удалось). И вот я сам сочиняю кувшин рассказов. И не могу сделать этот кувшин плохим. Он должен звучать, умиротворяя светило Немертеи голосом сладостным, умножая любовь. Голосом, который сладостнее теплого западного ветра… Я пел всю жизнь, и из многих кувшинов будет звучать мой голос. А С-сма всю жизнь копал подземный ход, чтобы добраться до колодца и соединить вновь природу Немертеи и природу Ройка. Но С-сма умер, и никто не ведает, где тайный ход. Я похитил кувшин С-сма, чтобы узнать, как добраться до колодца. Но кувшин С-сма не зазвучал. В глине был какой-то дефект. Что, если мой кувшин поврежден… и… тогда… тогда мой дух не сможет совершить новый круг. Говорят, теперь много дефектных кувшинов, но никто не знает — почему. Буду ли я жить в тот момент, когда мой рассказ зазвучит из кувшина? А если даже и буду, то какова будет жизнь в кувшине рассказов? Вновь и вновь внезапные пробуждения среди долгого сна, и вновь — бесконечная ночь… Сначала пробуждения часты, потом все реже и реже. И наконец — уже не дождаться нового слушателя. Никого не интересует мой рассказ. Что, если все предыдущие записи в моем погребальном кувшине погибнут и останется только эта — звуковая? Там было много значительного, много важного… Во всяком случае, для меня. А здесь? Обращенное в звук общение всегда слабее, нежели общение по душам. Сижу, склонившись над своим кувшином, сознавая, что должен произнести НЕЧТО. А произнести ничего не могу. Лишь повторяю: в последний раз, в последний раз… Все прежние сообщения уже не имеют значения. Значение имеет лишь одно, будет еще один круг или нет… еще один круг или нет… Круг этой жизни оказался скомканным, пустым и ненужным. Даже для Т-ти я сделал так мало. А что, если этот мой круг последний?.. Какой-нибудь круг всегда бывает последним. Я устал говорить и начинаю повторяться. В ужасе обнаруживаю… мне нечего больше сказать… тороплюсь… Или… Говорят… что всему виной краткость нынешних милостей, что оказывают король и королева, да живут они вечно…” — На этом сообщение прерывается, — сообщил компьютер. — Зато могу предоставить перевод песни.

— Давай…

"По улице ходила большая крокодила…

Она была очень зеленая и очень большая”.

— Что?!

— Перевод, как вы просили. Прозой.

Атлантида обдумал предложенный компом вариант.

— Идиот! Дешевый пластиковый мешок для погребения! Это же та песенка, которую напевал сукки. Где песня кувшина?

— В моей памяти нет другого варианта…

Так… Значит, исследовательский, специально выращенный, как младенец в искусственной матке, комп не сделал записи. И эта божественная музыка звучала в первый и последний раз. Атлантида и два сукки были ее единственными слушателями. Что ж это такое?! Платон попытался напеть несколько особенно поразивших его музыкальных фраз…

Но не получилось. Так петь он не мог.

А тут в комнату вбежал сукки Кай-2.

— Андромаха сбежала.

— Молодец! Куда ты смотрел?

— А ты? — Впрочем, упрекать друг друга не имело смысла. — Колодец! Она кинется к своему дружку Бродсайту на Ройк.

Атлантида схватил бластер и помчался к вездеходу. Но не добежал и вернулся назад. Надо выработать хоть какой-то план действий… Но почему-то ничего дельного не приходило в голову — в ушах звучали обрывки только что слышанной музыки… Так куда же мчаться? К главным гробницам или к тому колодцу, через который они прошли в первый раз?.. Андро, разумеется, кинулась к тому порталу, через который ушли на Ройк Ноэль и Платон, — глайдер из ангара исчез. Но с другой стороны — пройти с Ройка можно, по всей вероятности, только через колодец в гробницах. Он единственный включен-остальные заблокированы.

— Кай, — обратился Платон к сукки Каю-1.

— Ты зовешь не меня, — отвечал тот.

— Сукки Кай-1! — завопил Атлантида тонюсеньким голоском, самым тонюсеньким, на какой только были способны его голосовые связки, и, разумеется, сорвал голос и закашлял. — Садись на глайдер и лети к колодцу, постарайся перехватить Андро. Координаты есть в бортовом компе.

А сам Платон помчался к воротам в стене. На вездеходе он доберется к главным гробницам минут за десять. Ну что за нелепый ритуал! Внутри — на вездеходе. Снаружи — на глайдере. Какие-то нелепые тысячелетние традиции. Ну, прямо как на Британии-7.

Никогда прежде он не мчался среди руин с такой скоростью. Почему за все эти дни он не приказал своему прекрасному универсальному дорогущему F-55001 расчистить настоящую дорогу среди развалин? Теперь амортизаторы не выдерживают и вездеход трясет на каждом ухабе и…

Никаких больше мыслей при такой тряске возникнуть в голове не могло. Атлантида старался держать рот закрытым, чтобы не откусить язык. Язык вроде бы был цел, когда археолог, пошатываясь, вывалился из кабины возле главных гробниц. Вездеход совершил нечто вроде почетного круга и замер.

— Куда вы так спешите, профессор? — услышал он за спиной знакомый голос. Запоздало потянулся к кобуре с бластером. — Нет-нет не надо делать резких движений. Чистюля, друг мой, отбери-ка у него “магнум”, а то он еще по неосторожности кого-нибудь пристрелит.

Громила радостно хмыкнул, пихнул Платона в спину, и археолог растянулся на песке. При этом Чистюля сорвал с него ремень вместе с кобурой бластера и с ножом в чехле. В руках у Атлантиды осталась только тросточка. Не так уж и много. Но в принципе и не мало, учитывая малочисленность врагов. Ал Бродсайт, или, как он себя называл, Тимур, преобразился. Был он в хамелеоновой форме рейндже-ра, в гермошлеме и с “магнумом” в ладошке. Но при этом было что-то в его манерах театральное. Платон даже не мог понять — что. Чистюля, нависающий над Атлантидой скалой, также переоделся в форму рейнджеров. А вот двое пацанов не удостоились такой чести и так и остались в грязно-белых комбинезонах. Зато у обоих имелись “магнумы”.

— К сожалению, профессор, ты меня разочаровал. Я полагал, что ты думаешь точно так же, как я. А оказалось — нет. Так что придется тебя прикончить. Чистюля, займись, — сказал Бродсайт скучным голосом — Он нам больше не нужен.

— Можно я прибью его голыми руками? — спросил громила.

— Ну, разумеется. Я всегда учитываю чужие желания. Только давай побыстрее. Мне надо срочно установить связь с моими сторонниками. “А то как вдруг Агамемнон покроется чирьями”. — Судя по всему, эту поговорку знали все археологи, даже сомнительный консультант, а сам Атлантида услышал ее впервые на Немертее. Неужели так отстал от жизни?

Чистюля вложил всю свою отнюдь не малую силу в удар левой. Если бы достал, от лица Атлантиды мало бы что осталось. Но Платон отскочил и замер в нескольких шагах, небрежно играя тросточкой. Будто живая, гибкая трость обегала вокруг одного пальца и сразу цеплялась за другой, потом третий, четвертый и вновь бежала, исполняя замысловатый танец, и каждый раз все быстрее. Чистюля даже не обратил внимания на это жонглирование. Он вновь ударил. И опять мимо. Зато тросточка, набрав скорость, хлестнула экселентиста по предплечью. Гигант отскочил. Платон хлестнул вновь, и громила захватил его гибкое оружие, и теперь… А теперь Чистюля получил ногой в промежность. Атлантида тут же выдернул из его пальцев тросточку, ударил противника по шее от души — с оттягом, так что на коже остался кровавый след. В следующую долю секунды тросточка проскользнула меж пальцев археолога и хлестнула здоровяка еще раз — по глазам. Чистюля зарычал и пошел наугад, ничего не видя. Атлантида отпрянул и еще несколько раз полоснул противника. Решив, что дальше наслаждаться своим превосходством опасно, Платон попытался вырвать кончиком тросточки бластер из Чистюлиной кобуры, но не получилось. Подходить же ближе даже к наполовину ослепленному противнику археолог опасался. Зато один из парней приметил его маневр и вытащил свой “магнум”. Атлантида прыгнул за ближайший обломок. И вовремя — подручный Бродсайта нажал на курок. Платон рванулся, перекатился по песку… Вспомнил про находящийся рядом храм. Там ведь тоже есть колодец. Правда, заваленный… Ах, черт. Почему они его не расчистили… таинственный хог мешал… да чтоб им тут на Немертее с их идиотскими явлениями… Атлантида метался среди развалин, рискуя в любую минуту получить разряд из бластера меж лопаток. Засев в очередной раз под обломком стены для краткой передышки, он увидел, как мини-торнадо неожиданно покинул свою стационарную орбиту и пошел куда-то вбок, пересек тропку… Платон глазам своим не поверил: смерч ловко утянул в свою серо-коричневую воронку человека в белом комбинезоне. Мелькнули растопыренные руки, ноги, лицо, превратившееся в один раскрытый в неслышимом вопле рот, и… ам… Нет никого, а мини-торнадо продолжал крутиться посреди развалин, перемещаясь взад-вперед, будто караулил кого-то, перерезая путь. Несмотря на свое довольно отчаянное положение, археолог усмехнулся: торнадо в роли сторожевой собаки — это он видел впервые. Однако кто знает — может, теперь смерч постарается схватить любого, кто попадет… куда? Вот именно — куда должен попасть человек, чтобы его сожрал пес-торнадо? Атлантида принялся медленно отползать подальше от опасного смерча. Крутящийся “пес” не обращал на археолога никакого внимания. Куда же теперь идти? Платон осторожно огляделся. Остальные три смерча вертелись по прежним накатанным траекториям. Не видно было и людей Бродсайта. Эти ребята наверняка отступили и отрезали Атлантиду от обоих выходов и от колодца нуль-портала. Но почему-обоих?.. Ведь столицу окружает, если верить Андро — хотя он теперь не знал — можно ли ей верить хоть в чем-то, — бывшая городская стена. А в такой стене не может быть только двух выходов. Их должно быть куда больше… Семивратные Фивы… Стовратные Фивы… Возможно, немертейская столица и не имела сотни ворот, но все же не два же выхода на весь город! Ну-ка побежим в другую сторону. Там тоже наверняка найдутся ворота. И Платон побежал.