СОН В РУКУ
Дима был программистом экстра-класса. И сознание этого, как ни странно, только вредило ему. Самое удивительное, что и начальство всегда понимало немалую конгениальность своего сотрудника. Однако покладистость Димы оставляла желать лучшего.
Именно поэтому сейчас он сидел без работы, злясь и обвиняя в своих бедах всех, кроме себя самого. Как раз по этой причине Миха ужасно не хотел идти к Диме. Ведь он, Миха, работал в фирме, куда попал именно по Диминой рекомендации. Самому же Диме, уверенному в том, что его примут на должность начальника отдела с хлебом и солью, вежливо отказали. Причем вовсе не на основании недостатка профессионализма. Скорее, наоборот. Просто, как показалось Михе, фирмой был изучен профессиональный путь Димы, и что-то в этом пути хозяевам не понравилось. Более того, Миха постепенно приходил к выводу, что именно опыт и вольнолюбивый нрав Димы послужили основанием отказа в приеме на работу. Создавалось впечатление, что главным достоинством Михи при приеме на работу должна была служить сравнительная неопытность, а также предполагаемая непритязательность к уровню собственной работы в сочетании с хорошей зарплатой.
Так или иначе, но идти с «награбленным» больше было не к кому.
Звонок на двери не работал, и Михе пришлось долго и упорно колотить в дверь. Когда Миха уже решил, что пришел сюда напрасно, за дверью завозились, защелкали замками и просунули в образовавшуюся щель над дверной цепочкой недовольную физиономию.
Дима ничуть не изменился за последнее время. Да и с чего ему было меняться? По собственной Михиной классификации Дима относился к той категории людей, которые не меняются никогда. Так что, был тот все так же лыс, желчен и обременен проблемами, каким останется до самого отключения питания и каким, по-видимому, был еще в детстве. Представив семилетнего лысого, сморщенного и недовольного Диму, Миха невольно хмыкнул, чем вызвал колкий и подозрительный Димин взгляд.
Впрочем, если говорить честно, человеком тот был, в общем, неплохим, а главное — порядочным. Иначе идти к нему с Михиными проблемами было бы небезопасно.
— Ну, рассказывай, фирмач, как успехи, — с деланным равнодушием сказал Дима, проталкивая Миху по узкому коридору, завешенному сохнущим бельем и заставленным каким-то хламом. Запутавшись в свисающих с веревок мокрых шмотках, Миха столкнулся с худощавой женщиной — Валей, Диминой женой.
— Ой, простите, — проблеял Миха. Валя в ответ лишь тускло улыбнулась и принялась торопливо сдергивать белье с веревки. Откуда-то донесся младенческий крик. Картина рисовалась унылая, и Миха решил, что визит его совершенно напрасен: людям нынче не до его абстрактных проблем.
Лишь когда Дима запихнул его в тесную комнатушку и прикрыл за собой дверь, Михина неловкость улетучилась.
Он словно бы прошел сквозь дверь в иное измерение. Роскошные, плоские и огромные, мониторы сверкали отражением каких-то смутно знакомых процессов, приятно стрекотали жесткие диски, гудели си-ди-ромы. Ненавязчивым фоном подпевал дорогой кондиционер. С кронштейнов простреливала комнату модная компьютерная же стереосистема. Все здесь было «на уровне». Включая подставки для дисков в человеческий рост, стол, напоминающий пульт чего-то космического, и пижонское кресло на колесиках. Дополняли картину профессионального сибаритства три включенных ноутбука, места которым на столе уже не оставалось, отчего один из них располагался на ввинченной в стену подставке. На клавиатуру удивительной формы и расцветки небрежно был брошен обшарпанный карманный компьютер.
В этом был весь Дима. Даже сидя без работы, на одних «шабашках», он загребал в разы больше Михи. Что, впрочем, не сильно сказывалось на его жизненном уровне, так как тот видел лишь одну достойную вложений цель: все ту же работу. И при всем при этом Дима всерьез завидовал Михе — ведь Миху взяли в фирму! А его, Диму, — нет.
— Да что рассказывать, — протянул Миха, что, крутясь на стуле, разглядывал все это богатство. — Ничем удивить тебя я не могу. Одно могу сказать — тебе было бы там скучно…
— Ха, — плюхнувшись на диванчик у стены, усмехнулся Дима. — С чего ты взял? Работа в такой конторе — это все равно новые задачи, новые навыки, халявный софт и Интернет, в конце концов. Новые шабашки к тому же… Да и статус работника такой фирмы — он много чего дает…
— Мне не дает, — пожал плечами Миха.
— Это потому, что ты оболтус. Разгильдяй. Вот я тебя все учу-учу…
— Ну, да-да. — Миха бесцеремонно оборвал начинающийся нравоучительный монолог, отчего Дима болезненно наморщился. — Ты прав на все сто. Разгильдяй. Я вот, к примеру, не могу разобраться даже, чем моя фирма занимается…
— А что может быть нового в оптовой торговле? Я же тебя учил… К тому же, насколько я знаю, у вас сисадмин — это именно сисадмин, а не как я — весь Майкрософт в одном лице…
— В том-то и дело, Дима. Нет там никакой торговли.
— Бр-р… Не понял…
— То есть торговля — это одна видимость, ширма. А на самом деле…
— Стоп, стоп, стоп! Ничего не говори! Я не слушаю. Миха, мне оно надо?
— Погоди…
— Ты меня знаешь, я в темные игры не играю и тебе не советую…
— Да послушай же! Я принес жесткий диск, на котором…
— Что?! Спер с работы «винт»?! Даже не показывай! Миха, ты во что хочешь меня втянуть?
Миха начинал закипать. Неудивительно, что все начальники старались избавиться от такого сварливого программиста. Если Дима вбивал себе что-то в голову, с ним невозможно было разговаривать. Поэтому пока Дима орал, причитал и носился по комнате, время от времени подскакивая к компьютерам и колотя по клавиатуре, Миха терпеливо молчал.
Когда скрипнула дверь и в проеме показалась Валя с подносом, Дима запнулся на полуслове и провожал жену виноватым взглядом, пока та, оставив на краешке стола кофе, не удалилась.
Определив воцарившееся молчание как неловкое, Миха не преминул его нарушить.
— Дима, — тихо сказал он, — вся наша сеть работает под какую-то неизвестную мне задачу. Вот я, например, как системный администратор не могу понять — какую.
— Ну и что? — глядя в чашку с кофе, спросил Дима.
— Три программиста работают сутками…
— Хороших программиста, — вырвалось у Димы. — Я их знаю — спецы…
— Вот! — оживился Миха. — Мне говорят, что занимаются только торговыми и бухгалтерскими программами. Трое. Целый день.
— Врут. Шабашат, сто процентов…
— Хорошо, если так… Но у меня другое мнение. Я оставляю тебе «винчестер»… Не бойся, это мой собственный. Там то, что удалось скопировать…
— Зачем тебе это надо?
— Во-первых, интересно. Должен же я знать, где в действительности работаю. А во-вторых, для моей же безопасности. И не только моей…
— С этого бы и начал. А теперь попытайся аргументировать: зачем это нужно мне?
— Очень просто: это ужасно интересно. Это головоломка, которую мне решить не удалось. Дима, это тебе не бухгалтерия… Если бы я мог сам…
Миха ворковал, словно агент, норовящий всучить редкостный лицензионный софт по астрономической цене. Дима колебался. Видя это, Миха решительно, одним глотком, допил кофе и вскочил со стула. Стул закрутился, напоминая зенитный локатор.
— В общем, вон он, «винт», на подоконнике. Захочешь — посмотришь, не захочешь — завтра я его заберу, отнесу другим спецам…
— Каким это — «другим»? — ревниво насупился Дима и покосился на «винчестер».
Миха только махнул рукой. Преодолев коридорчик в обратном направлении, Миха выскочил на улицу. Сеанс компьютерной дипломатии был окончен.
* * *
Впервые с начала своего головокружительного взлета Светка была так недовольна. Нельзя сказать, что раньше ей не диктовали тематику передач, не приводили за руку «нужных» гостей, не советовали убрать ту или иную тему… Все это было, есть и будет. К этому Светка относилась легко и спокойно, как к неизбежному злу профессии журналиста.
Однако в последнее время указания из мэрии стали носить все более непонятный смысл, не поддаваясь какому-либо логическому объяснению.
Непонятно, например, зачем надо было закрывать потрясающую тему дорог, с которыми никак не могли справиться строители. Если исходить из того, что мэрия не хочет показать свою беспомощность в борьбе с бездорожьем, то как понимать истерию, раздутую по поводу якобы вновь нарастающего разгула преступности?
Последняя тема особенно удивляла Светку, которая отлично знала, что уровень преступности в городе низок, как никогда (что, само по себе, удивительно и аномально — как раз об этом бы говорить в ее передаче!). Однако наверху считали иначе и на вопросы Светки отвечали мягко: «Ну, мы же с тобой все обсудили, не так ли? Все нормально, все под контролем. Работай…»
Одно обстоятельство было действительно приятным: ее передача становилась все серьезнее, рос рейтинг и расширялся зрительский контингент.
Самым удивительным стало последнее указание: сделать большую передачу, полностью посвященную Снам, не упоминая Кардинала. После нескольких повторов с такого-то числа тему закрыть. Вообще. И не вспоминать даже.
Светке оставалось только развести руками и сделать, как было сказано. Самое поразительное в этой истории было то, что с «такого-то числа» тема Снов и Железобетона исчезла в одно мгновение со всех муниципальных каналов. Более того — с радиоэфира. Более того — из газет и интернета, что было совсем уж непонятно.
Телефон редакции раскалился от панических звонков, сервер едва успевали чистить от потока электронных писем: «Где? Почему? Когда?..»
Становилось даже страшновато. Зачем это нужно мэрии?
Эти вопросы активно обсуждались командой. Только Сан Саныч снисходительно смотрел на дебаты и многозначительно улыбался.
— А вы, конечно, все понимаете? — спрашивала его Светка.
— Будто ты сама не понимаешь, — пожимал плечами Сан Саныч.
— Нет, ну, главную цель-то всего этого безобразия мы все прекрасно осознаем. Но вам не кажется, что сам путь к нашей цели совершенно не логичен?
— С чего ты это взяла, Светлана?
— Ну… Насколько я знаю, так это не делается… Есть какие-то общепринятые методы…
— Ну и насколько эффективны общепринятые методы? А что касается логичности… Почему, в конце концов, мы должны ограничиваться только человеческой логикой?..
Светке оставалось только прикусить язык. Что понимал Сан Саныч под «нечеловеческой логикой», Светка не знала. Может, это был экивок в сторону Светкиных передач, эдакий подкол?
Все может быть. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Светка углублялась в работу.
Как здорово, когда у тебя есть любимая работа! Лучшего убежища от скуки и депрессии не найти! И как замечательно, когда плоды твоего труда востребованы, да еще и хорошо оплачиваются!
Таким образом, жаловаться на судьбу не приходилось. И свои эмоции Светка выпускала на «молодняк». А тем что — только бегать веселее будут. Ей в свое время о такой практике и мечтать не приходилось…
Так, все, хватит рефлексий! Полная готовность — приближается время «Ч»!
Хату сменили снова. На всякий пожарный. Борис, казалось, свыкся с подпольным образом жизни и даже активно принялся за диссертацию, используя комп, доставшийся в наследство от Следователя. Клавиатуру, «мышку» и монитор Миха «списал» на работе.
Конечно, так долго продолжаться не могло, и было решено тайно вывезти Бориса в соседнюю область, откуда и добиваться справедливости через адвокатов. Гибель Следователя (сотрудника прокуратуры, между прочим!), несомненно, тем или иным образом уже связали с Борисом, и положение усугубилось еще больше. Самое неприятное было то, что родителей Бориса посетили представители «органов», после чего с предками пришлось проводить серьезный курс психотерапии, отговаривая их от встречи с сыном и всяких глупых и панических поступков, свойственных родителям в подобных ситуациях.
Почему-то пока не допрашивали Миху, Ксюху и Леху, но, судя по всему, это было лишь делом времени.
Больше всего боялись мести со стороны Снов. После стрельбы в подвале не оставалось сомнений в серьезности их намерений. Леха клялся, что видел роллеров, дежуривших у прежней «конспиративной квартиры», правда, уже после переезда Бориса. Скорее всего Сны отлично знали Борисовых друзей и искали своего врага именно по ним…
…Леха с Ксюхой молча пили чай в полумраке. Борис возился за компьютером. Плотные шторы не давали свету от монитора вырваться наружу. На столе завибрировал телефон. Несмотря на выключенный звук, вибрация казалась грохотом.
— Да, — тихо сказала Ксюха. — Сейчас…
Ксюха молча взглянула на Леху. Тот кивнул и пошел открывать дверь. Пришел Миха.
— Ну, что у нас плохого? — бодро спросил Борис.
— Все отлично, — также бодро ответил Миха. — Меня уволили.
— Как?! — всплеснула руками Ксюха.
— По собственному желанию. Как и обещали. Но я не жалею. Может, это и к лучшему…
— Это еще почему? — поинтересовался Леха.
Миха обвел присутствующих загадочным взором и плюхнулся на покосившуюся кушетку. Ту перекосило еще больше, подозрительно затрещало.
— А потому что…
И Миха поведал о вчерашнем звонке своего приятеля — Димы-программиста.
…Звонок раздался посреди ночи. Часа в два или три. Миха вначале никак не мог въехать, кто ему звонит: он сто лет не общался с Димой по мобильному.
Тот вначале долго пыхтел в трубку, как будто набираясь решимости. Когда Миха взмолился не тянуть и пожалеть его, Михин, сон и деньги на счете, Дима заговорил:
— М-м-м… Э-э-э… Смотрел я твои программки…
— Ага, значит, не удержался…
— Да погоди ты… Не знаю, что это за дерьмо, но я бы на твоем месте постарался бы поскорее забыть о том, что я тебе скажу…
— Ого! Так серьезно?
— Серьезно или нет, решай сам, я скажу, что я думаю по поводу тех огрызков, что ты мне притащил…
— Действительно что-то интересное?
Дима проигнорировал Михину реплику и продолжил:
— В общем, сам я с таким не сталкивался. Совершенно неизвестные мне алгоритмы, совершенно не понятно, как вообще оно работает. Единственное, что я понял, — это программа как-то обрабатывает «общественное мнение» и еще какую-то «статистику по населению». Это то, что мне встретилось в текстовых файлах, которых и нет-то почти. Но мне лично опять же неясно, как вводятся данные и, как, исходя из них, можно получить какой-то результат. И как вообще можно серьезно обрабатывать «общественное мнение» на компьютере, если это действительно так.
Главное, что я понял — для того, чтобы эти программы работали, вашей сети недостаточно. Ты понимаешь меня?
— Кажется…
— Правильно. Ваша локальная сетка — это только часть гораздо большей сети. Ваши программисты обрабатывают только часть информации. А данные вводятся где-то в другом месте… И все это — тайком. Какой отсюда вывод?
— Кто-то всерьез обрабатывает общественное мнение, что-то связано с социологией, а может, с изучением рынка…
— Дурак! Вывод другой: не суйся! И забудь. В первую очередь — то, что я тебе говорил. Это сто процентов — политика. Твой «винт» я отформатировал, разобрал и разбросал по помойкам.
— Что?!
— Куплю новый. Спокойной ночи.
Дима отключился. А Миха так и не заснул до утра. Картина постепенно прорисовывалась. Не надо быть гением, чтобы догадаться, кем вводятся данные: фирма финансируется мэрией.
— Вот и остается вопрос: зачем это нужно мэрии? Если общественное мнение изучалось в связи с выборами, то выборы мэра ведь прошли…
— Да? — подал голос Леха. — А выборы губернатора?
— Ну и что? — отмахнулся Миха. — Хотя…
— Кандидатов знаете? — не спеша, продолжил Леха.
— Кто их не знает? Ну, эти, как их… Да, какая вообще разница? Кого надо, того и поставят…
— Вы новости днем смотрели? — монотонно тянул Леха.
— Ну? — нетерпеливо буркнул Борис.
— Ну, раз не смотрели, ничего говорить не буду, — сказал Леха и, отвалившись на спинку ободранного кресла, закрыл глаза.
— Вот ведь гад, — покачал головой Борис. — Теперь сорок минут мучиться будем…
«…И главная новость дня: обновление списка кандидатов в губернаторы области. Свою кандидатуру на пост губернатора в последний предусмотренный законом день подачи соответствующего заявления выдвинул…»
С черно-белого экрана старого телевизора смотрело на них уверенное, слегка насмешливое, с устало-добрым прищуром, лицо Кардинала.
Светкина команда праздновала победу. Все иные политические силы были попросту растоптаны либо пребывали в полнейшем смятении. Конечно, Кардинал был известной личностью, однако для того, чтобы стать губернатором, этого недостаточно. Нужна поддержка больших денег, людей в столице. И время. Однако почти мистическая популярность Кардинала, возникшего в политике ниоткуда и сделавшегося силой за два месяца, проломила все барьеры.
Все говорило о том, что и финансовые круги, стоявшие за иными кандидатами, теперь с новым интересом взглянули на Кардинала.
А Светке показалось, что губернаторство для Кардинала — всего лишь незначительный этап в его пути наверх…
Однако, несмотря на фантастическую премию, на новый карт-бланш в карьере, Светка чувствовала неладное. Где-то в фундаменте этого успеха таилась огромная и опасная дыра.
Вскоре к Светке пришло более устойчивое ощущение надвигающейся беды.
На просьбу разрешить возобновление сюжетов про Сны мэр махнул рукой: «Валяй, теперь не важно». И сюжеты попытались возобновить.
Однако в этих сюжетах не было теперь главного действующего лица — Кардинала. Более того, поступил прямой запрет на упоминание какой-либо связи Кардинала со всякой мистикой и со Снами в частности.
И тут Светка увидела крайне неприятную и даже страшноватую картину: Сны, эти парни и девчонки, мужчины и женщины, глядя пустыми глазами в камеру, просили Кардинала вернуться. «Ну, почему же он не приходит? Мы же все были за него… Мы и сейчас за него…» Некоторые просили найти Бориса, обещая простить ему ошибки.
На вопрос «Почему им так нужен Кардинал?» и на аргументы типа «Он ведь теперь большой человек, он занят все время, подождите немного», эти люди отвечали обреченно и с каким-то непонятным страхом на самом дне глаз: «Почему он оставил нас одних наедине с НИМ?», «Мы не хотим оставаться с НИМ одни…»
Роллеры с мрачным видом вяло катались по дорожкам стадиона. Глаза «орков» светили недобро… В воздухе чувствовалось напряжение. И оно не собиралось спадать.
Когда Светка сообщила о своих наблюдениях Кардиналу, тот добродушно рассмеялся и развел руками: «Что я могу поделать — святая простота!» И удалился в даль коридоров здания администрации в сопровождении охраны и какого-то очень знакомого симпатичного молодого человека… Когда тот, уходя, улыбнулся Светке, она узнала его. Это был бывший Стажер Хранителей этики, разоблачавший их же в ее, Светкиной, программе.
И Светка все поняла.
Их всех просто использовали. Поимели. Причем поимели по максимуму, используя все: привычки и слабости, интересы и предпочтения, увлечения и даже ВЕРУ.
Каким образом удалось так здорово сыграть на всех инструментах человеческой души — любопытстве и глупости, любви и ненависти, страхе и тяге к неизвестному, — этого Светка не знала. Да и знать не хотела. Мало ли инструментов для реализации человеческой подлости. Может быть, достаточно просто быть таким харизматическим циником, как тот же Кардинал…
Хотелось плюнуть на все, бросить эту проклятую работу, вернуть проклятые деньги…
Но Светка понимала: не бросит она работу, нет. Ведь и тут Кардинал все правильно рассчитал — кого в мэры поставить, а кого в информационную обслугу.
А на проклятые деньги она купит квартиру. И машину. И хорошенько отдохнет. Надо только выяснить, в каком санатории лечат совесть…
Перспективы представлялись безрадостными. Первым в прокуратуру вызвали Миху, затем Леху. После добрались и до Ксюхи. Мучили вопросами о Борисе, о Следователе. Взяли подписку о невыезде.
Через знакомых (вернее, знакомых Большого Макса, того самого юриста с фирмы) удалось выяснить, что ветер дует со стороны губернатора.
Сначала Миха не мог понять, почему Кардинал, ставший уже губернатором, занятый совсем уже другими вопросами и на другом уровне, продолжает преследовать Бориса.
Но очень быстро понял и это.
Первыми всерьез стали преследовать пресловутых «истребителей машин». Провели несколько показательных процессов. Затем принялись за «орков». «Снов» сперва не трогали, но с Центрального стадиона выгнали. Затем выгнали с других стадионов.
Поговаривали, что преступность в городе снова начала расти. Зачем это нужно было Кардиналу, не было ясно.
Впрочем, Миха догадывался уже, на основании чего Кардинал принимает решения.
Видя отчаяние друзей, и Бориса в первую очередь, скрипнув зубами, он решился. Самое главное в любой войне — определить врага. Теперь личность врага уже не вызывала сомнения.
Никому о своей задумке он, конечно, не сказал. Потому что она отдавала безумием. Поэтому для начала нужна была небольшая проверочка. Совсем небольшая. И достаточно наивная. Впрочем, без помощи ему все равно не обойтись. И помочь может лишь один человек — Дима. Главное, его уговорить…
— Борис, ты уже сколько из дома не выходишь? — спросил Миха во время очередной вечерней посиделки.
— А что ты предлагаешь? — тоскливо спросил Борис.
— День города через два дня. Пойдем на площадь перед мэрией, а? Там наприглашали артистов, веселье будет…
— Жестоко шутишь, — сказала Ксюха.
— А почему нет? — пожал плечами Леха. — Толпа будет такая, что на Бориса никто и не посмотрит. А вечером — и подавно…
— Вот, напялим ему на нос темные очки, а волосами он и так оброс — родная мама не узнает… — радостно подхватил Миха.
— Ну-ну. Только на стадионе будет много его старых знакомых…
— К-как — на стадионе? — заикаясь, переспросил Миха.
— Так, — ответила Ксюха. — «День города» перенесли с площади на стадион. Не слышал, что ли? Сама удивилась…
— Вот так новость, — еле сдерживая безумный вопль, промямлил Миха.
— Что с тобой, придурок? — ткнул его локтем Борис.
Но Миха ничего не слышал. Он внутренне ликовал.
У Димы получилось! Вероятность ноль-ноль-ноль… Просто ма-аленький патч к программе, принцип действия которой неизвестен. Просто закинуть в сеть, через модем. Возможно ли такое? А почему бы и нет, если у этой программки только одна ма-аленькая функция — заменить в одной локальной сети везде, где возможно, слово «ПЛОЩАДЬ» на слово «СТАДИОН».
Погода на День города выдалась не очень хорошая. Сильный ветер, обещали дождь. Советники предлагали перенести все это на другой день. И никому не нравилась идея проводить празднество на стадионе. Как-то это… И традициям противоречит, и вообще… Но Машина еще ни разу не подводила. И к тому же что-то тянуло на стадион. Как преступника на место преступления…
Железобетон… Скорее забыть эту ерунду. Бросить, как окурок… Все, проехали…
На сердце была тяжесть. Сказывалась вся эта дикая гонка. Ну ничего, просто погода сегодня не та…
Кортеж подъехал к стадиону. Нырнул в ворота. На установленной в центре газона сцене пела и танцевала какая-то группа, гремела музыка, на трибунах было полно народа.
Он вышел из машины и под аплодисменты организаторов, кисло улыбаясь и коротко здороваясь, направился к сцене. Охрана организовала проход в небольшой группе людей, что толкалась за трибунами.
Пока он шел по газону, группа закончила песню, и ведущий объявил публике о визите губернатора.
Он взошел на сцену, сопровождаемый овациями, подошел к микрофону, улыбнулся и заговорил. Это была стандартная для такого случая речь. Поэтому, пока губы говорили, мысли его повлекли в сторону. Он почувствовал, как ветер ударил ему в лицо, пытаясь утащить за развевающийся галстук куда-то назад. Не прекращая говорить, он ослабил узел на шее…
Что-то не так. Не должен он был больше приходить сюда… Что-то не так…
Он смотрел на трибуны и не видел горожан, что пришли повеселиться на праздник, послушать музыку и насладиться зрелищем.
Он видел тех, что были всего лишь Снами огромного железобетонного существа. Они ждали, что скажет им он, тот, кто ведет их к истине.
Ведь они не знают, что он всего лишь самозванец. Тот, кто занял чужое место. Тот, кто использовал всех этих людей в своих интересах и, когда те выполнили возложенную на них задачу, бросил их один на один с монстром…
Это они, приобщаясь ко Сну, отправляли туда, вверх свои маленькие, ничтожные вопросы, пытаясь разрешить свои, никому не нужные проблемы. Но… Ведь на любой вопрос ОТТУДА может прийти и ответ…
Глаза невольно взглянули вверх.
Он стоял на дне гигантской «тарелки», вокруг которой высились, слегка согнувшись над ним, четыре железобетонных пальца ладони, для которой этот стадион — всего лишь маленькое блюдце… Казалось, эти пальцы дрожат от желания сжать в кулак содержимое ладони… Тучи почти касались вышек… Сейчас хлынет…
Зря он сюда пришел. Надо было плюнуть на Машину с ее советами, остаться сегодня дома. Сейчас он вернется и напьется как следует… А почему бы и не напиться, в конце концов?..
Его губы закончили речь, он медленно, словно во сне обернулся…
Охрана, кто пустил сюда этих малолеток? Он же запретил им появляться здесь… Борис? А ты как посмел?.. Почему ты не прячешься? Почему улыбаешься? А что это за парень на роликах? Знакомый… Но почему его руки в крови? Не приближайтесь! Уберите руки!
Молния ударила в одну из башен. Он закричал. Вернее, ему показалось, что он закричал.
Все видели лишь, как лицо губернатора исказилось ужасом и болью. Он тихо застонал и осел на руки подскочивших охранников
