Глава 8
Золотой дождь
1
«Почему я устроил все так, а не иначе? Почему ВР представляет сравнительно узкий спектр возможностей для аватаров? Почему нельзя испытать ощущения сперматозоида в тот момент, когда он атакует яйцеклетку? Почему нельзя стать антициклоном протяженностью в тысячу миль и пролиться на землю ледяным дождем? Почему нельзя воплотиться в стаю железной саранчи и сожрать Солнце?
Потому что все это было бы дешевой ложью. Подделкой. Блевотиной.
Твой мозг не имеет ни малейших навыков восприятия подобных переживаний. У тебя отсутствует опыт управления десятью миллионами членистых лапок одновременно.
Да, у тебя есть кое-какая генетическая память. Да, она позволяет со временем освоиться в теле собаки или дельфина. Да, в силу глубинной сексуальной амбивалентности твоей природы, если ты рожден женщиной, ты можешь стать вполне умелым любовником, а если мужчиной – более чем привлекательной девицей. Эти переживания твой мозг обрабатывает более или менее исправно кроме некоторых патологических случаев абсолютной несовместимости. Ты даже в состоянии управлять аватаром крылатого быка или киборга. Но все бесформенное (как облако), абстрактное (как метеор), множественное (как рой пчел), сверхмалое (как сперматозоид) навсегда закрыто для тебя. Если ты, конечно, легальный пользователь, а не безумец. Потому что есть еще черный рынок, где продаются любые, подчас смертельные, в первую очередь для самого пользователя, аватары.
А для совершенно сумасшедших сукиных детей существует Утгард».
Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»
2
Золотой дождь ринул в лишенную атрибутов существования бездну Утгарда.
Сотни крупных тяжелых капель в безмолвии пересекали взвихренную смерчами спонтанности пустоту.
Одна капля была особенно крупной. Настолько крупной, что в ней прекрасно помещалась и чувствовала себя вполне комфортно здоровенная красная псина размером с теленка.
После первого трансового путешествия по Утгарду в Шлейфе Стабильности Локи память Августина сохранила некое интуитивное представление о пути. Или, по крайней мере, так казалось самому Августину. Нам всегда проще приписать себе несуществующие заслуги, чем согласиться с тем, что их истинным автором является некая высшая и недоступная нашему пониманию воля. В этом, к слову, корень атеизма и его просвещенного варианта, агностицизма.
Золотой дождь быстрее мысли миновал бескачественный мир черных рек, преодолел препоны земли неопыленных цветов, безумный домик маленького мальчика без мамы и десятки других, неназываемых безумств.
И каждый раз золотой дождь, повинуясь неведомому и необъяснимому инстинкту, выбирал единственно верный путь.
3
Аваллона больше не было. Ни винноцветного океана шампанского, ни солнца, пародирующего НЛО, ничего.
Золотой дождь почувствовал это, как только его первые капли появились в свинцовых небесах таинственной Зоны Стабильности и, рассекая воздух с оглушительным свистом, понеслись к поверхности безбрежного сине-зеленого океана.
Воды океана были спокойны, словно ртуть, и имели огромную, немыслимую температуру.
Океан был в десятки раз горячее поверхности солнца. Но все же он, в нарушение всех естественных законов природы, не излучал приличествующих температуре инфракрасных волн и не подавал ни малейших признаков кипения. Более того – невидимый сверхъестественный экран защищал поверхность океана от вторжения всех известных типов зрения. Августин ни на секунду не мог заподозрить его всеиспепеляющих свойств.
«Мама!» – мысленно возопил он, когда авангарды его раздробленного аватара врезались в предательские воды и бесследно сгорели, не оставив ни малейшего следа.
Его спасла только молниеносная реакция полицейского, наработанная долгими годами службы.
Все, что осталось от Августина, молниеносно собралось в золотой шар и повисло в нескольких сантиметрах над страшным океаном.
Шар провел несколько минут в неподвижности. Затем его поверхность возмутилась хаотическими на первый взгляд волнами. Через минуту из шара выдвинулись восемь коленчатых отростков – радарные антенны, а также оптические и ультразвуковые сенсоры – и Августин смог видеть все.
Бескрайняя пустота, по сравнению с которой Вселенная казалась всего лишь надувным шариком в руках ребенка. Августин изучал Зону Стабильности во всех частотных диапазонах и везде находил одно и то же – пустоту.
Потом поверхность шара расступилась и из нее показался красный собачий нос. Сознание Августина включилось в работу чутких обонятельных рецепторов сэра Томаса.
Они принюхивались долго. Наконец несколько молекул неопознанного органического соединения были принесены диффузными ветрами с юго-запада.
Разумеется, юго-запад здесь ничем не отличался от северо-востока. Но Августину из всех сторон света больше всех нравился именно юго-запад. И он воспользовался своим правом первооткрывателя давать вещам какие заблагорассудится имена.
4
Пейзаж был торжественным и мрачным, как католическая заупокойная месса.
Августин никак не мог отделаться от ощущения, будто слышит каким-то третьим ухом доносящиеся с небес каскады божественных секвенций, сыгранных немыслимым виртуозом на самом большом в мире органе.
Скалистый уступ нависал над неподвижным океаном. И на нем, на огромной, буквально заоблачной высоте, стоял тяжеловесный замок.
Массивные каменные бастионы, лишенные бойниц, толстые потемневшие от времени стены и одинокая железная башня в центре.
Зная пристрастия таинственных стражей Зоны Стабильности – без предупреждения гвоздить раскаленной плазмой по всему что движется, – Августин, только еще завидев замок, отгородился от внешнего мира Стеной Иллюзий и увеличил скорость до максимальной.
Это был критический режим, пожиравший жизненные кредиты, как огонь пожирает сухую солому. Но другого выхода у Августина не было. Когда тебя не замечают слишком долго, это обычно свидетельствует о том, что ты сам, раззява, не замечаешь чужого наблюдения.
Золотой шар ударился о выступ скалы со скоростью артиллерийского снаряда и разлетелся на тысячи осколков.
Сэр Томас, для которого заботливый Августин смягчил удар силовой подушкой (магия второй ступени), недоуменно вращал головой, стоя на небольшом карнизе, заранее присмотренном его хозяином для десантирования.
Псина быстро оправилась от неожиданности, сориентировалась и, поразмыслив чуток о приличиях, задрала лапу на черную поверхность скалы. Запротоколировать подобным образом свою антипатию к мрачным красотам Зоны Стабильности Томас счел совершенно необходимым.
– Томас-Томас… – укоризненно прошептал над ухом пса знакомый голос хозяина.
Красный пес-убийца глянул на него острым глазком и радостно завилял хвостом. Хорошо быть глупым!
Аватар класса Джирджис может многое даже в пределах Конституции ВР. За ее пределами он уже почти Господь Бог.
Почти.
Потому что еще ближе к Абсолютному Сущему стоит Зу-л-Карнайн.
«Форсаж» Августина, порожденный демоническим гением Хмыря, стоил, пожалуй, тех денег, которые просил за него безвременно усопший. Если закрыть глаза на некоторые щепетильные обстоятельства этического порядка, стоил даже той крови, которая пролилась за него вчера.
Августин мог не только развоплотиться сам. Ему по силам было развоплотить и своего единственного союзника в этом насквозь лживом, предательском мире!
Поэтому когда в темном подземелье, настолько древнем, что в нем перепрела, перегнила и обратилась в сухую пыль даже плесень, появились двое бесплотных духов, этому не удивлялись не первый, ни второй.
Тень Отца Гамлета вела с собой страшного пса, чья малиново-алая шерсть поблескивала во тьме гибельными голубыми огоньками. Не иначе как старый датский король повстречался в аду с собакой Баскервилей и решил вывести ее к свету на погибель всему живому.
5
Хотой захлопнул книгу и расхохотался.
Все, кроме Владимира, сохранили абсолютное спокойствие. Триста пятьдесят семь человек сидели в позе алмазной твердости, взявшись за руки и полуприкрыв глаза. Они безмятежно медитировали, образовав две концентрические окружности.
И только Владимир, чья душа все еще пребывала в золотых оковах сансары, не смог сдержаться. Он открыл глаза и довольно беспардонно уставился на своего нового сэнсэя.
Странным, очень странным человеком был этот Хотой.
Его авторитет среди натуралов был сравним разве что с авторитетом первоапостола в общине неофитов. Его жесты, его речь и походка неуловимым образом отличались от привычных Владимиру и, не будь он чужд патетике, он назвал бы их верхом совершенства. Глаза Хотоя, казалось, в каждое мгновение видели больше, чем весь мир, и в то же время в них не было ничего, кроме абсолютной пустоты творящего духа.
При этом Хотой носил европейский костюм. Он говорил по-русски так, что ему мог бы позавидовать ведущий телешоу «Россия светская».
Хотой читал своей пастве вслух. Читал Музиля и Юнгера, Селина и Мисиму, Петрония и Шекспира. Насчет Шекспира он утверждал, что все буддийские тексты по сравнению с ним – палочка для отскребания дерьма. Правда, тот же Хотой утверждал, что Шекспир – напыщенный английский недоучка, много возомнивший о времени и о себе. И что будь его, Хотоя, воля, уж он бы оттаскал Несравненного Копьеносца за усы, дабы сбить с него сугубо английскую драматургическую спесь.
А вот сейчас Хотой громогласно расхохотался до слез. Хотя сам же заявил полчаса назад, что тот сукин кот, который хотя бы пискнет в ходе коллективной медитации на мире во всем мире, не избежит тысячи кальп перевоплощений в теле самого языкастого муравьеда во Вселенной.
Видимо, самого Хотоя эта перспектива не смущала.
– Какой ход! Какая трактовка образа! Какая трансформа! – сообщил Хотой ничего не понимающему Владимиру. – Он Тень Отца Гамлета или Дама с Собачкой?
6
Подземелья замка могли бы свести с ума даже Минотавра.
Кривые ходы, лестницы, бездонные колодцы, на дне которых незадачливого путника ожидали убийственные воды все того же раскаленного океана, бесконечная череда поворотов – и ловушки, ловушки, ловушки…
Если бы Августин и Томас были воплощены, они погибли бы в самом начале своего путешествия.
Но кривые секиры весом в несколько тонн, выскальзывающие из неприметных щелей в потолке, десятизарядные арбалеты, плюющиеся здоровенными стрелами из отдушин, стальные челюсти, схлопывающиеся в аккурат на уровне пояса, – вся эта внешне архаическая, но убийственно мощная техника неизменно поражала пустоту.
Августин и Томас шли отнюдь не наугад. Любой лабиринт, сколь бы сложным он ни был, имеет выход. Иначе это уже не лабиринт, а каменный мешок. Своим трехмерным зрением Августин видел его целиком и ориентировался в нем безошибочно.
Но лабиринт был чудовищно велик. По расчетам Августина, им предстояло провести в нем никак не менее двух часов. Потратить столько времени впустую в свете не столь уж далекого отключения Августин счел совершенно непозволительной роскошью.
Он еще раз сверился с трехмерной картой – карта вращалась перед его мысленным взором ажурной проволочной игрушкой из мешка Санта-Клауса, направляющегося в гости к детишкам из закрытой математической школы для умственно сверхценных.
Они прошли еще четыре поворота, потом поднялись по стоптанным (кем это, интересно?) ступеням винтовой лестницы и оказались в обширном тупиковом зале, имевшем форму положенного набок цилиндра. Пол, однако, был сравнительно ровным, без скруглений – его составляли книги, заполняющие зал примерно на треть.
ВР – реальность, в которой есть место многому. Живым дорогам, струящимся между городами со скоростью двадцать пять миль в час. Исполинским химерам, порождаемым психотической игрой воображения Зу-л-Карнайнов. Султанской любви среди щербетовых ручьев и крестьянской любви на душистом сене. Настоящей жизни и настоящей смерти.
Но в ВР нет места книгам.
Никто, конечно, не запрещает взять из Дохлой Мировой Сети текст книги и заказать ее полную сенситивную копию в ближайшей нейродизайн-студии. С тем же успехом в качестве прообраза можно использовать не цифровой файл, а обычную бумажную книгу – с точки зрения процесса нейрографической виртуализации разницы почти нет.
Изготовление неодушевленного и притом малофункционального нейрообъекта вкупе с его последующей регистрацией в качестве перманентного фигуранта ВР обычно обходится совсем недорого. Особенно если не гоняться за услугами культовых нейродизайнеров (а зачем за ними гоняться ради какой-то разнесчастной книги?), а обратиться в районное представительство дизайнерских сетей «Ярко!» или «Тёма».
Так что теоретически в виртуальный мир можно внести сто один том Encyclopaedia Britannica, карманный толковый словарь арамейского языка, подшивку комиксов о Капитане Либерти – словом, любую книгу, когда-либо порожденную человечеством. Не говоря уже о тех, которые человечеством никогда не порождались.
Но в практической виртуальной жизни так поступают только свихнувшиеся библиотекари, зануды и истребители книг.
Первые до такой степени привыкли проводить жизнь среди источников знаний, что даже в ВР не видят лучшей услады, чем вдыхать вековую пыль со страниц «подлинного» Евангелия Карла Лысого или Роскошного Часослова герцога Беррийского.
Вторые считают, что виртуальный предмет их воздыханий скорее уступит притязаниям человека с вязанкой любовной лирики под мышкой, нежели статному скуластому ковбою, морф «Мальборо Мэн». Или, поскольку одно другому не противоречит, – Мальборо Мэну с вязанкой любовной лирики под мышкой.
Третьи – и в их числе многотысячная когорта политработников СРС – находят особое удовольствие в показательном истреблении любой виртуальной крамолы. Как убедительно горит на площадях республиканских городов «Искусство любви» Овидия! Как приятно погреть руки над «451 градусом по Фаренгейту» незабвенного Рэя!
Поэтому книг в ВР очень мало. По официальной статистике ЮНЕСКО, книг в ВР в сорок одну целую и восемь десятых раз меньше, чем стволов огнестрельного оружия. Не считая оружия холодного, реактивного, огнеметного, плазменного, лучевого, тяжелого, сверхтяжелого и магии трех ступеней.
Августин бегло пробежался своими всевидящими глазами по корешкам и обложкам.
«Бледное пламя», Набоков.
«JAVA REAL plus plus: разработка и программирование нейрообъектов».
«Страннее чем рай», Олаф Триггвассон.
«Сердце тьмы», Конрад.
«Илиада», Гомер.
«Круг Земной», Снорри Стурлуссон.
«Психофизиологические основы работы головного мозга у киборгов», авторский коллектив кафедры технической паталогоанатомии института киберологии РАН.
«Общественные насекомые», Анри Фабр.
И тысячи других.
Все эти книги были Августину хорошо знакомы, потому что всегда занимали почетные места в отцовской библиотеке. Из них он читал только «Бледное пламя» и «Страннее чем рай». Августин вообще не очень любил читать. Зачем, если вокруг столько настоящей жизни?
7
Из окна автомобиля со слепыми стеклами не было видно ничего. Сами стекла, пожалуй, были бы совершенно излишни, если бы не одно требование – автомобиль не должен выделяться среди остальных, а значит, должен иметь и стекла.
Однако водитель легко управлялся со своими обязанностями. На нем был специальный шлем «Визионер», благодаря которому он, получая информацию от устройств внешнего наблюдения, мог прекрасно контролировать действия бортового компьютера. Разумеется, именно компьютер осуществлял управление машиной.
Шельнова была понятлива и сдержанна. Именно поэтому она дослужилась до полковника.
Она не задавала глупых вопросов сопровождающим и не вертела головой. В дороге она развлекалась тем, что наблюдала за своим спутником, который жонглировал двумя зажигалками «Зиппо», взятыми напрокат у водителя. Жонглером он был паршивым. Зажигалки то и дело падали на пол. И салон машины оглашался однообразной руганью.
Когда они наконец прибыли на место, Шельнова радовалась словно ребенок. Вынужденное бездействие всегда ее тяготило. В особенности же бездействие перед началом задания.
– Вы бывали в Утгарде раньше? – спросил ее человек, назвавшийся «референтом своего босса». По информативности это было приблизительно то же самое, что назваться сыном своего отца.
– Нет, – честно ответила полковник Шельнова. – Во-первых, это опасно. Во-вторых, меня не интересуют сбойные среды с коэффициентом стабильности ниже четырех с половиной по шкале Триггвассона. Я человек рациональный.
– В таком случае вам будет приятно услышать, что настоящего Утгарда вы не увидите.
– Да? – с вызовом спросила Шельнова.
– Да. Из нашей капсулы входа вы попадете сразу в Зону Стабильности. Там нет хаоса. Там порядок.
– Что я должна делать?
«Референт своего босса» не любил, когда задают слишком много вопросов – ему было трудно обдумывать ответы. Впрочем, его держали на службе не за умение обдумывать ответы.
Наконец, поигрывая двумя кубиками для нард (зажигалки попросту надоели), он сказал:
– Все просто. Вы попадете в замок в аватаре класса Джирджис. Проникните внутрь – это не слишком трудно… Мне говорили, вы специалист. После этого найдете зал, который находится на последнем ярусе самой высокой башни. Четыре зарешеченных окна. Колодец в центре. На стенах портьеры. Ваша задача – остаться невидимой и подслушать разговор тех, кто уже будет находиться в этом зале. Как вы это сделаете – меня не интересует.
– Все ясно. Где капсула? – спросила Шельнова, всеми силами пытавшаяся скрыть антипатию к своему инструктору.
– Вы в ней уже находитесь, – ответил «референт своего босса».
И в этот момент кресло, в котором сидела Шельнова, трансформировалось в ложе капсулы, а из его ручек показались полифертиловые оконечности крышки. Оставалось только расслабиться.
– Счастливого путешествия. Постарайтесь дожить до планового выключения, – зловеще добавил «референт своего босса», наклоняясь за упавшим на пол кубиком. «Тонкая» координация движений была вторым слабым местом его натуры – первым, как уже говорилось, была сообразительность.
8
Надежда наклонилась, затем присела на корточки. Ее внушительные груди с крупными сосками почти коснулись пола.
Зад, на котором блестели капельки воды, волновал и манил. Но больше всего возбуждал пук ее роскошных иссиня-черных волос, находящийся в плену у плебейской резинки. Вот если бы их распустить по плечам…
Покатые плечи Надежды пришли в движение, ее белая, мягкая рука с холеными, выкрашенными в смородиновый цвет коготками, подобрала с кафельного пола тюбик с мылом (аромат пачули, стойкий антибактериальный эффект). И Надежда вновь распрямилась.
Щюро истекал потом. Дыхание его было частым и тяжелым. Его руки судорожно сжимали рифленые рукояти руля, ноги исступленно накручивали педали.
Щюро был натуралом.
Натуралом хоть куда.
По утрам Щюро пил молочко из-под коровки с приватной фермы ВИН, а по вечерам питался пророщенным пшеничным зерном с приватной плантации ВИН.
Утром Щюро обегал Главный Корпус, а за ним на почтительном удалении ехал «Хаммер GI», набитый шестью вооруженными охранниками. (Последнее было скорее ритуалом, нежели оправданной предосторожностью – кругом возвышалась несокрушимая стена самовозбуждающегося защитного поля.)
Вечером Щюро дышал животом и занимался любовью с дорогими шлюхами.
Как натурал, Щюро входил в ВР лишь в случае крайней необходимости. Он любил убивать людей с осознанием того, что совершает не какое-то там анекдотическое УС, а настоящее уничтожение жизни – как и его далекие прапрадеды из ведомства Малюты Скуратова.
Три раза в неделю Щюро, чтобы не терять формы, посещал тренажерный зал на восьмом этаже Главного Корпуса. На седьмом этаже находилась женская душевая – ее посещали сотрудницы компании во время сверхурочных.
Это соседство навело в свое время Щюро на гениальную в своей простоте мысль: хороший директор должен знать о своих сотрудниках все, чтобы иметь возможность буквально предугадывать все их желания и чаяния.
Собственно, системы внутреннего наблюдения и раньше пронизывали Главный Корпус насквозь. Но стыдливые инженеры, проектировавшие здание, обошли своим вниманием душевые и туалеты.
При экс-директоре это считалось нормальным. Но Щюро любил каждую мысль доводить до ее логического апогея – отсутствию этого ценного качества бывший директор компании ВИН и был обязан приставкой «экс».
Щюро был натуралом и не очень-то жаловал «все эти телевизоры, головизоры и вонючие психовизоры» – младших братьев столь ненавидимой им ВР.
Поэтому изображение со скрытых камер в душевой посредством весьма недешевых и нестандартных преобразователей подавалось на огромный натуральный киноэкран, занимавший всю длинную стену директорской секции тренажерного зала.
Вошел Пьеро.
После скоропостижной кончины Малинина он временно исполнял обязанности референта. Обязанности его не тяготили. Пьеро вообще был не в состоянии тяготиться чем бы то ни было.
– Вчерашний фараон снова в Зоне Стабильности. Аватар класса Джирджис. Сейчас представлен бесплотным духом, до этого был золотым дождем, в общем почерк явно хмыревский. Еще с ним какой-то придурок в аватаре красной собаки.
– Ну… вот… видишь! – выжимая на спидометре своего псевдовелосипеда заветную цифру «40», пропыхтел Щюро, не отрываясь он киноэкрана. – Все мы… с тобой… пра… вильно… вчера…
Пьеро посмотрел в направлении взгляда своего шефа.
– Не в моем вкусе. Задница тяжеловата, – холодно бросил он.
Щюро грузно свалился с велосипеда на сложенные за его спиной маты и расхохотался.
– Вкусе?! Превосходно, мой мальчик, просто превосходно! И когда только обзавелся этим… как его… вкусом!
Хохот оборвался совершенно внезапно. Щюро стал очень серьезен и спросил:
– Нашли вы наконец его адрес или что?
– Вот именно, – только Пьеро мог себе позволить разговаривать с директором компании ВИН, употребляя обороты вроде «вот именно». – Нашли. Двадцать восемь лет, холост, живет на Большом Арбате…
– Не важно. Мне это, – Щюро сделал особое ударение на «мне», – совершенно неинтересно. Это интересно тебе. Итак, прежний план остается в силе. Раз уж он вломился в Утгард, пусть ломится и дальше. Интересно ведь, в конце концов, до чего они там договорятся. Надеюсь, ушастый воронинский полковник уже там?
– Там. Вот этот полковник, кстати, очень даже в моем вкусе.
– Ты что, сдурел? Твоя сексуальная ориентация…
– С ней все в порядке. Полковник – молодая женщина.
– Хорошо, – сказал ошарашенный Щюро. Он помолчал с полминуты, потом стряхнул навалившееся на него оцепенение и продолжил:
– Так вот. Полковник, то есть полковница, пусть себе слушает. Потом можно выпускать шатуна. А ты сейчас берешь столько людей, сколько тебе самому не жалко, и убираешь этого фараона в реале. Если хочешь, можешь хоть весь дом взорвать. Это уже не имеет никакого значения.
– Извините, шеф, не вижу логики. Зачем шатун, если через полчаса мы его физически застрелим?
– А на хрена тебе логика, дорогой? Отдыхай и будь счастлив.
9
– Эй вы, сукины дети, наши требования просты! – заорал Алекс в микрофон внутренней связи уцелевшим охранникам, которые – он в этом не сомневался – засели по подсобным помещениям. – Всем покинуть территорию подстанции! Кто не подчинится нашим требованиям – покойник. Клянусь Снарком.
Вчера Алексу неимоверно повезло.
Когда очередь автоматической пушки разнесла вдребезги крыло его легкого самолета, он успел выпрыгнуть из гибнущей машины. Террорист Номер Два приземлился в небольшой, густо заросший ряской пруд, где, надо полагать, во времена оны фермерский кооператив разводил жирных карпов и тучных толстолобиков.
Но, невзирая на ниспосланное ему чудесное спасение, Алекс был зол, как свора голодных цвергов. Теперь у него появилась возможность немного отвести душу.
Штурмовой отряд террористов не стал тратить времени на пустяки.
В первую очередь прицельным электромагнитным ударом были уничтожены средства связи – «ни к чему нам товарищ „Змей“ с его головорезами из „Перуна“, однако», – пояснил Алекс.
Затем, обезоружив трех мордастых придурков в бронежилетах с трафаретной надписью «ВИН», резавшихся в карты в стеклянной будке контрольно-пропускного пункта, террористы проникли на второй этаж подстанции.
После короткой, но кровопролитной перестрелки был занят пост управления.
– Если кто-нибудь клюнет – хорошо. Если нет – тоже ничего страшного, – пояснил он своим приятелям, стоявшим во всеоружии у единственной двери, ведущей в пост.
Пока Алекс трудился на поприще деморализации охраны подстанции, его товарищ Валюха обезвреживал слушающих во все уши парней Щюро. Пост управления – полдела, главным был все-таки вычислительный центр подстанции. Именно ради него был устроен весь сыр-бор.
Оказать силовое давление на четверку яйцеголовых парней в штатском, к тому же безоружных, не составило большого труда. Через несколько минут Валюха сообщил, что «таможня дает добро».
– Повторяю, – продолжил Алекс, выпуская дым прямо в панель с микрофонами, – здание занято моими людьми. Все, кто будет мешать нам, отправятся на тот свет раньше, чем взлетит на воздух вся эта хибара.
Стоявшие у входа довольно осклабились.
Именно они сделают так, что «вся эта хибара» взлетит на воздух.
В ранце того, что повыше, находились мины, разрушительной мощи которых было достаточно для того, чтобы поднять на воздух три таких подстанции.
Взрывать подстанции, которые поддерживают функционирование Митгарда – несущего слоя ВР, – было основной задачей террористов. Каждая удачно проведенная операция уносила в тартарары (конкретно – в Утгард) изрядный кус виртуального пирога вместе со всей его начинкой.
Но было бы наивным полагать, что боевики Алекса гробили подстанции безо всякого плана и умысла.
Каждая новая жертва вычислялась и любовно изучалась задолго до того, как начинались конкретные действия. И подстанция «Химкинская» была выбрана отнюдь не случайно.
Первое: она принадлежала компании ВИН, с которой у руководства террористической организации «Снарк» были давние счеты, по поводу которых большинство рядовых террористов не могли сказать ничего конкретного.
Второе: «Химкинская» поддерживала адекватное функционирование кластеров 1.Ам. Ру, 2.Ам. Ру и 4.Ам. Ру, где как раз в это время шли особенно ожесточенные бои между армиями Социальной Республики Сол и Герцогства, причем результаты боевых действий были явно не в пользу последнего. Террористы единодушно болели за солдат Герцогства, и многие при случае сражались на их стороне.
– По-моему, пора заканчивать треп, – сказал Алекс.
Двое у дверей одобрительно кивнули.
«Чек-комната очищена», – голосом Валюхи сообщила рация.
Тройка спустилась в самое сердце подстанции. Чек-комната и была тем местом, где сверхмощными нейросерверами осуществлялись операции по синхронизации пользователей, изображения, звука, запаха и сенсорных ощущений на заданном участке ВР.
– Я себе все это как-то не так представлял, – сознался тот, что нес ранец с минами, новичок.
Алекс и его напарник захохотали.
– Именем Снарка приговариваю тебя к Хаосу!
Это была стандартная формула приговора. Спустя четыре минуты тридцать секунд грянул взрыв.
10
«Каково же было мое удивление, когда я узнал, что это место уже существует!
Собственно, этот факт совершенно естественен и, казалось бы, удивляться нечему. Не приходилось сомневаться в том, что найдутся противники моего порядка. Потому что всегда есть порядок и всегда есть его противники. Но я никогда не мог подумать, что они обнаружатся так скоро и сразу предпримут столь решительные действия! Когда я узнал о взрыве Восьмой Мюнхенской подстанции, я понял, что умирать еще слишком рано. И я отложил свою смерть.
Но в то время как терроризм, направленный против мировой Виртуальной Реальности, совершенно естественен, далеко не очевиден тот факт, что в результате подрывов различных компьютеров, работающих на ВР, может получиться что-то стоящее. Утгард. Для тебя, например, это не очевидно. И это верно.
Дело вот в чем. Существующая компьютерная сеть настолько огромна и запутана, что с кибернетической точки зрения ее коэффициент сложности давно уже превзошел Порог Триггвассона, одну из фундаментальных мировых констант. Иногда ее именуют еще Порогом Предсказуемости.
Классическим примером системы, чей коэффициент сложности значительно превосходит Порог Предсказуемости, является человеческий мозг. Ты не знаешь, какая мысль возникнет у тебя через минуту. Тем более ты не знаешь, что приснится тебе следующей ночью, и плохо помнишь то, что приснилось позавчера. Но ты – это ты. Самое забавное, однако, что никакая аппаратура, никакие вычислительные алгоритмы тоже не в состоянии сделать о твоем мозге самый простой прогноз. Да что прогноз! Невозможно понять, что творится у тебя в голове сию секунду. Итак, даже цвергу понятно, что человеческий мозг – штука непостижимая. И что произойдет с твоим конкретно сознанием, если из твоего конкретно мозга время от времени безболезненно удалять маленькие кусочки, тоже ни один цверг предсказать не может.
Компьютерная сеть, которая обслуживает мировую виртуальную реальность, куда сложнее твоего мозга. Хотя бы уже потому, что ей – пусть очень поверхностно – приходится ежедневно разбираться с миллиардом чужих мозгов. И вот появляются террористы. Они взрывают одну из десятков тысяч виртуальных подстанций. Они как бы вырезают маленький кусочек из огромного мозга.
Сеть нейрокомпьютеров – организм саморегулирующийся, самообучающийся и местами самопрограммирующийся. Поэтому результат очень плохо предсказуем. Наперед мы можем сказать только, что сеть будет всеми силами спасать себя как Целое, но чем-то Частным ей придется пожертвовать.
Вместо пустой теории террористы предложили нам очень полезную практику. Они начали взрывать. Они взрывают, а мы наблюдаем за тем, как реагирует на это сеть. И мы входим в ВР, и мы видим, что там, где вчера высилась виртуальная Джомолунгма – теперь воронка, наполненная ржавой водой. Или вовсе не приметный камешек. Мы падаем в воронку, случайно наступаем на камешек и – пафф! Вслед за этим начинается то, что я предложил называть Утгардом. Впрочем, это логично. Есть срединная земля, Митгард. Есть геенна, Утгард. Хотел бы я посмотреть на Асгард!»
Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»
11
Тень Отца Гамлета воплотилась в неантропоморфного киборга, похожего на гигантского крота или, точнее, на медведку. Морф «Метрострой».
Четыре свеженьких алмазных бура на бронированной морде Августина пришли в бешеное вращение со скоростью семь тысяч оборотов в минуту.
Томас, которого больше не удерживала магия Августина, вновь обрел плоть, отошел в сторонку и занялся тщетным поиском блох в дебрях своей стерильной шерсти.
Томасу осточертели бесконечные превращения своего хозяина. Даже обратись Августин самой привлекательной сукой на свете, ему все равно было бы не по силам расшевелить своего флегматичного пса.
Августин вгрызся в добротные гранитные стены.
Раскаленная каменная крошка сыпалась непрерывным потоком, который подхватывали его передние лопатообразные лапы и передавали второй, вспомогательной паре конечностей.
Когда Августин разводил лапы в стороны, ему казалось, что он улыбается до ушей. Потом крошка доставалась третьей, «прыжковой» паре лап, и те выталкивали мусор назад. А из двух отверстий в задней части его туловища била мощная реактивная струя. Она подхватывала каменные осколки и выносила их прочь из растущей норы.
Трехмерное зрение не подвело Августина. Через пятнадцать минут и сорок восемь секунд с момента включения буров его голова очутилась в черноте вертикального ствола, идущего наверх и, судя по всему, приводящего в один из главных залов железной башни замка.
– Ты снова здесь, – не без кокетства заметила пантера.
– И ты снова не Локи, – констатировала она, погрустнев.
Тень Отца Гамлета, обнажив длинный сталистый клинок, настороженно обживала новое помещение.
Они, как и следовало ожидать, находились в просторном круглом зале. Три узких зарешеченных окна смотрели на безбрежный океан, четвертое – на каменистую пустошь, по которой, несмотря на полное безветрие, медленно стлалась белесая поземка. Со стен от самого потолка ниспадали тяжелые толстые портьеры, расшитые геральдическими лилиями и львами.
– Да, я снова не Локи, – кивнул Августин. Его клинок в мановение ока перепрыгнул в правую руку. Сделав глубокий фехтовальный выпад, он насквозь проткнул наугад выбранную портьеру. Никого.
Клинок был единственным материальным предметом, которым обладал сейчас аватар Августина.
Этим клинком он управлял при помощи магии второй ступени – руки, сотканные из голубого тумана, были здесь совершенно ни при чем. Портьеры, вызвавшие такую настороженность Августина, были изготовлены из Бог знает какого заколдованного материала и совершенно не просматривались насквозь. Да и Томас все время ворчал, а уж он-то зря заводиться не станет, это Августин знал.
– Оставь, – зевнула пантера. – Там никого нет и быть не может.
– Не может – не надо, – довольно невежливо заметил Августин, завершая полный круг обхода. Его нервы были на пределе, но он, как это иногда случается, не отдавал себе в этом отчета. – И, кстати, почему бы тебе все-таки не объяснить мне, кто ты, черт побери такая и что здесь вообще творится?!! – неожиданно для самой себя заорала Тень Отца Гамлета, озаряясь багровым сиянием.
– Я тень, я свиристель, убитый влёт подложной синью, взятой в переплет окна, – сказала пантера очень отчетливо.
– Да?! – иронично вскинула брови Тень Отца Гамлета. – И эти дрянные стишки – все, что ты можешь мне сообщить?
– Стишки вовсе не дрянные. Но главное, это и впрямь почти все, что я могу тебе сообщить. – Голос пантеры стал неласковым, почти злым. – Ты и сам должен понимать, что печать молчания можно наложить на уста любого подвластного тебе аватара…
– Понимаю. И все равно, мне трудно поверить в то, что я второй раз подвергаю себя смертельной опасности только ради того, чтобы услышать начало «Бледного пламени», которое и без того знаю наизусть!
– Во-первых, я ценю твою настойчивость. А потому открою тебе тайну: если ты сможешь понять, по-настоящему понять смысл моих слов, в твоих руках окажется ключ к моему освобождению!
Пантера приблизилась к нему вплотную. Ее спина свободно прошла сквозь его ногу у самого бедра.
– А во-вторых, – пантера игриво перевернулась на спину и грациозно повела хвостом, – во-вторых, неужели и впрямь ты во второй раз подвергаешь себя смертельной опасности только ради того, чтобы перекинуться со мной парой ничего не значащих фраз?
Бесплотность аватара Тени Отца Гамлета впервые за сегодняшнее проникновение показалась Августину обременительной…
Чтобы Томас не ревновал и не мешал, Августин окружил себя сферическим Зеркалом Иллюзий.
Пес, развалившийся на каменном полу, расчерченном на квадраты, спокойно слушал ничего не значащий для него разговор между степенно возлегающей пантерой и его хозяином, обходящим ее по кругу.
«Зеркало Иллюзий Джирджиса реальнее самой реальности. Если, конечно, Джирджис полностью концентрируется на нем». Так сказал Триггвассон.
В то время как Зеркало Иллюзий исправно делало свое дело, белый барс и черная пантера являли собой прекраснейшее животное о двух спинах, какое только знала Зона Стабильности за последние сорок семь минут и девятнадцать секунд.
Гладкая шерсть топорщилась от страсти на сильной спине барса, пантера стелилась под ним клеверным лугом, плавно поводя крупиком. Барс нежно покусывал ее холку, а его когтистые лапы привычными человеческими движениями ласкали узкую мускулистую грудь ласковой хищницы.
Августин плыл по медленным текучим волнам наслаждения. В ВР невозможен сон, но это было более всего похоже именно на сон, на самый сладкий сон в его жизни. То, что раньше казалось запретным, то, чего он никогда не решался предложить Сэми, то, чего нельзя было даже представить с убитой до смерти Ксюшей, теперь стало для Августина до предела естественным и невообразимо приятным.
Зеркало Иллюзий продолжало свою нехитрую работу. Простака-Томаса не смущало даже то, что его хозяин в десятый раз повторил один и тот же глубокомысленный жест, а пантера в десятый раз лениво повела ухом.
Наслаждение все глубже увлекало Августина в свои ароматные глубины.
Ему становилось все труднее и труднее следить за Зеркалом Иллюзий. Пантера почти не дышала, но он знал – или по крайней мере думал, что знает – сколь она близка сейчас к блистательному финалу. И когда он, уже не в силах более сдерживаться, издал торжествующий рык, более похожий на стон, мозг заволокло медвяным туманом и сознание отказало Августину.
Словно сквозь толстый войлок его ушей достиг слабый стон пантеры «I am coming» и заливистый лай Томаса, которому сквозь оплывшее Зеркало Иллюзий явилось видение белого барса, тяжело сползающего со спины черной пантеры.
12
Но как вовек не дрогнет добродетель,
Хотя бы грех ей льстил в обличьях рая;
Так похоть, будь с ней ангел лучезарный,
Пресытится и на небесном ложе, —
в словах Хотоя не было насмешки или осуждения.
Недавно Хотой покинул зал для медитаций и удалился в свою комнату.
Лицо его не было озабоченным, но те из его учеников, кто знали Хотоя особенно близко, все же заметили: сэнсэй чем-то встревожен. Хотой открыл потайную нишу в подполье и извлек оттуда холщовый мешочек.
И если призрак явится опять
Пусть взглянет сам и пусть его окликнет, —
грустно добавил Хотой, и на его ладонь выкатились пять небольших смолистых комочков. Саама.
В центре комнаты, на грубом дощатом полу была разложена расписная тростниковая циновка – подарок японского друга Таро. Он приехал из далекой Кагосимы только лишь затем, чтобы своими глазами увидеть – саама существует. Преподнося Хотою девять ритуальных даров видящего, он обещал Хотою, что вскоре приедет снова. Чтобы остаться в общине навсегда.
Хотой положил мешочек на прежнее место и закрыл тайник.
Сел на пол, в самый центр циновки, туда, где была изображена одна из великих мандал трансформации. Скрестил ноги. Закрыл глаза и выпрямил позвоночник. Прочел древнетибетскую мантру очищения осознания.
После этого он положил под язык комочек саамы.
Спустя некоторое время Дверь бесшумно отворилась.
И Хотой поплыл сквозь тающие лохмотья размягченной материи. Его тело, потеряв объем, вес и форму, вибрировало в тон путеводным семантическим линиям Вселенной.
Да, Хотой был без остатка поглощен триптаминовой матрицей галлюциногенного эликсира, он заряжался обертонами проводящего комплекса саамы и не ведал страха. Он более не был «стабилен», в том смысле, в каком была «стабильна» циновка, на которой он сидел. Теперь Хотой был философским камнем человечества, эмбрионом всемирного хаоса и ощущал смиренную благодать. Путешествие начиналось. Оставалось лишь указать цель путешествия…
Наконец, сгусток чистой мысли, которым стал Хотой после многоступенчатой, но стремительной метаморфозы, очутился в замке с Железной Башней.
Испустив в пространство квант удовлетворения, бесплотный Хотой растворился под потолком комнаты с портьерами и кичливыми штандартами, свисающими с потолка.
Никто не заметил его, как не заметил бы самого себя, перейдя из одного измерения в другое.
Хотой весь обратился в терпеливое ожидание.
13
«I am coming». Этих слов Августин не слышал уже десять лет. Так говорила и могла говорить только Рут.
Его первая любовь.
Женщина, из-за которой безжалостный убийца Вальдис был застрелен им из «Магнума-40» в осеннем лесу.
Потрясенный Августин издал громкий рык. Именно рык, хотя в это время его аватар стремительно изменялся и его глотка уже не принадлежала белому барсу.
В голове Августина совершалась революция похлеще Второй Сексуальной, и, только когда в затылок его со страшной силой ударил огромный шипастый шар, он понял, что совсем недавно к их обществу присоединился кто-то четвертый (если третьим считать заходящегося в лае Томаса).
Августина спасло лишь то, что большей частью он уже развоплотился. В противном случае коварный шар, в мощи которого чувствовалась магия взбешенного Джирджиса, мог бы прикончить его на месте.
На холодные каменные плиты упал уже не барс, но Тень Отца Гамлета.
Увы, даже в этом малоуязвимом аватаре зрение Августина после страшного удара работало далеко не лучшим образом. Но того немногого, что он смог разглядеть сквозь кровавый туман, перевернувшись на спину, хватило, чтобы содрогнуться от ужаса.
Над ним, едва не цепляя головой темные полотнища штандартов, что украшали потолок, возвышался Локи.
Его длинные чешуйчатые одеяния были изрядно забрызганы стремительно тающей кровью.
«Моей кровью», – подумал Августин.
На левом плече Локи висела крупноячеистая сеть, сплетенная из живых змей, на правом – волчья шкура. Его острые уши подрагивали в такт накатывающей волнами ярости. В правой руке Локи раскачивался на массивной серебряной цепи тот самый шипастый шар, который несколько секунд назад поразил Августина в затылок. Увесистый амулет из нескольких десятков зубов, среди которых Августин опознал волчьи, человеческие, медвежьи и куницыны, грохотал на его груди как десяток боевых барабанов. А ниже пояса Локи – там, где в европейском костюме предусмотрена ширинка, – болталась желтая козлиная борода.
– С-сука, – прошипел Локи. – И ты сука, легавый.
«Ага, – совершенно не к месту подумал Августин. – Значит, первая „сука“ адресована пантере, то есть Рут».
В то же время аватар Августина, совершенно независимо от его незатейливой мыслительной деятельности, стелющимся ветром подобрался к Локи и длинный меч старого датского короля пронзил ногу нарушителя интима насквозь. Томас, следуя примеру хозяина, вцепился в козлиную бороду Локи.
Пантера закричала, но у Августина не было возможности прислушиваться к ее словам. Потому что Локи, для которого удар Августина был всего лишь комариным укусом, исторг из когтя на левой руке змеистую призрачную молнию.
Молния впилась в голову Тени Отца Гамлета кровожадной пиявкой.
«Материальное одолеешь материальным, призрачное – призрачным» – это знал любой начинающий пользователь ВР. Класс его аватара позволял Локи штучки и похлеще этой…
Локи отшвырнул свою цепь с шаром и, отодрав освободившейся правой рукой Томаса от своего горла, отшвырнул малиново-красного пса к стене. Томас обиженно заскулил.
Голову Августина разрывала чудовищная энергия, источаемая Локи. Он был буквально пришпилен к полу и уже приготовился молить о пощаде. Но в этот момент ему на выручку пришла Рут-пантера.
Она наконец поняла, что никакие вопли не остановят ослепленного ревностью Локи. Совершив головокружительный прыжок, она вцепилась своими острыми зубами в его левую, смертоносную руку.
Через мгновение Рут-пантера, словно ошпаренная, вся струясь голубыми искрами, взвыла и разделила участь Томаса – в гневе Локи был беспощаден. Впрочем, даже одного мгновения передышки Августину оказалось достаточно. Он немедленно сменил аватар.
Стальной киберкрот, морф «Метрострой», вгрызся в Локи четырьмя алмазными фрезами и, оттолкнувшись задними лапами, буквально припечатал того к стене.
Два хищно изогнутых огненных серпа, мигом оказавшихся в руках Локи, оставляли на броне кибера глубокие борозды, но Августин не отступал.
Черная кровь Локи струилась ручьем. Он попытался сменить аватар, но к своему ужасу не смог этого сделать! Что-то мешало ему, и это «что-то» он чувствовал всюду, в каждом камне, в каждой портьере, в каждом грамме воздуха.
Августин, увлеченный своей победой, был намерен довести начатое смертоубийство Локи до конца. В конце концов, он ведь тоже ревновал и имел для своей ревности куда больше оснований, чем Локи! Как ни крути, а со слов Рут-пантеры выходило, что Локи был сейчас ее любовником…
– Прекрати, кретин, не то сейчас все погибнем! – заорал Локи.
«Сам прекрати, – подумал Августин. – Будешь мне тут еще голову морочить».
…Ревность разбередила старые раны Августина. Бешено вращались алмазные фрезы, наматывая и перетирая клочья одежды и плоть Локи. Но Августин уже не видел этого, он вспоминал, как, застрелив Вальдиса, бросился искать Рут. Но она исчезла, испарилась, растаяла…
– Да послушай же! – надрывался Локи. – Посмотри вокруг! Мы в ловушке!!!
…Августин искал Рут повсюду. Тщетно, тщетно! И когда он, спустя два месяца, осознал, что убил человека ради обаятельного фантома, ради призрачной мечты, ради женщины, которая превратилась в две фотографии на столе…
– Твою мать!!!
…И вот теперь он находит ее спустя десять лет в этом проклятом Утгарде. Она по-прежнему безумно привлекательна, женственна, нежна, и она молчит, как рыба, потому что, видите ли, этот негодяй Локи наложил ей на уста печать молчания…
И тогда раздался Голос Неба. Он прозвучал прямо в мозгу Августина. А чтобы тот лучше понял, перед его глазами появилась пылающая надпись на бархатно-черном фоне.
НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИСЬ
Голос Неба повторил приказ трижды.
Никогда, за всю свою долгую жизнь в ВР, Августин не слышал таких системных сообщений. И не видел, чтобы они подавались подобным образом. А потому он все-таки остановился.
Выключились приводные электромоторы. Киберкрот неуверенно отполз назад.
– Хорошо, – прошептал Локи изменившимся голосом. У него уже не было сил кричать. – Когда ты очухаешься убитый до смерти, запомни: двадцать один ноль-ноль, сто сорок седьмой километр шоссе Москва-Воронеж.
С этими словами Локи сполз по стене и упал. Его амулет распался, и вражьи зубы глухо застучали по полу. Бесполезные кости для бессмысленной игры.
Тем временем Голос Неба продолжал говорить.
СМЕРТЕЛЬНАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ ОПАСНОСТЬ
И снова троекратное повторение.
Августин как завороженный смотрел на поверженного врага. Но странное дело, ликовать ему не хотелось. Ему хотелось плакать…
Только когда Голос Неба стал таким громким, что заполнил собою весь мир, до Августина наконец дошел смысл услышанного.
Он попытался снова сменить аватар на почти неуязвимую Тень Отца Гамлета. Но что-то не сработало.
Томас неистовствовал.
Он попытался еще раз.
Куда там!
Несмотря на все усилия, Августин по-прежнему оставался громоздким и, в общем-то, неповоротливым киберкротом.
«В конце концов, ничего страшного, – попытался успокоить себя Августин. – Ну, дождусь планового отключения…»
Он развернулся, чтобы осмотреть зал, но против своей воли в ужасе отшатнулся назад.
Из колодца, по которому они с Томасом поднялись сюда полчаса назад, показалась блещущая черной корундовой броней тварь.
Четыре коленчатых паучьих ноги несли плоский зеркальный корпус, над которым возвышалась ажурная башня, увешанная смертоносными жерлами.
Августин, чей аватар только по счастливой случайности смог одолеть виртуоза Локи (ведь предназначался он вовсе не для боя, а для проникновения!) осознал: с таким мощным кибером ему не управиться.
Противник был по меньшей мере Джирджисом. А по большей мере – и об этом было страшно подумать – мог оказаться Зу-л-Карнайном.
«Какая, впрочем, разница, – обреченно подумал Августин, – если до планового отключения остается почти два ча-са, а в этом идиотском аватаре меня за двадцать минут разрежут плазменными резаками даже трое натасканных Гильгамешей?»
– Антропос, антропос… – задушевно произнес кибер, извлекая последнюю ногу из колодца и неспешно приближаясь к Августину. – Какая у тебя красивая, новая голова… Да и у меня тоже, как видишь, обновка…
За спиной Августина блеснула неяркая желтая вспышка. Это покинул виртуальную реальность убитый до смерти Локи.
Вспышка словно бы послужила сигналом киберу – две спарки сверхмощных «швеек» обрушили на Августина лавину бронебойных снарядов с отделяющимся поддоном.
Некоторые снаряды рикошетировали от округлостей на его броне и, пробивая навылет железные стены зала, уносились прочь. Но большинство все же прошивали корпус Августина и взрывались внутри, калеча его прецизионную механику, сервоприводы и хрупкую нейронику…
В районе задних лап сразу же начался пожар, и Августину начало казаться что его посадили на раскаленную сковородку.
Косая очередь прошлась по фрезам. Две из них отлетели, с визгом закладывая по полу виражи и рассыпая снопы искр. Лопнул правый глаз.
ГЛАВНАЯ ОПАСНОСТЬ У ДВЕРЕЙ КВАРТИРЫ
Это опять был Голос Неба. Августину было не до него. Какая опасность?
У какой квартиры, когда через пять минут взорвутся баки с топливом?
На мгновение ему показалось, что он нашел выход. Августин подал предельную мощность на реактивные сопла и, помогая себе толчковыми лапами, понесся на врага тяжеловесной торпедой.
Но он не успел преодолеть и половины разделявшего их расстояния.
Кибер, которому надоело измываться над антропосом с помощью сравнительно малоэффективных «швеек», шарахнул сверхвысоковольтным разрядом. Августин превратился в раскаленный болид. Взорвалось реактивное топливо…
Последняя надпись, которая вспыхнула в его ослепшей голове, оторванной взрывом от туловища и кувыркающейся в воздухе посреди зала, гласила:
ИСХОД В РЕАЛЬНОСТЬ. ОТКЛЮЧЕНИЕ
