Глава 12
Комати
1
Августин редко вспоминал о своем отце, Борисе Михайловиче Деппе. Так повелось у них с матерью – вспоминать о нем как можно реже.
Августин неплохо помнил его – вечно занятого, погруженного в созерцание внутренностей различных устройств – от самых примитивных до ультрасложных. Августин редко видел его – все дни и ночи он проводил в Центре Нейрофизиологических Исследований АН России. Августин редко говорил с ним – похоже, Борис Михайлович считал сына слишком молодым для того, чтобы тратить свое драгоценное время на разговоры с ним.
Тогда Августину исполнилось шестнадцать. Он отрастил длинные волосы, сделал криохимическую завивку и окрасил половину прядей в огненно-красный цвет. Дальше были голографические тату, пирсинг-серия для щек и пупка, высветление бровей – все эти важные дела требовали времени. А еще были музыка, учеба и секс. Короче говоря, он был так занят собой и девчонками, что проморгал момент, когда его дом превратился из среднестатистического российского в Содом с Гоморрою.
Единственное, что помнил Августин из этого периода – не было вечера, чтобы он пришел домой и не обнаружил на полуночной кухне горку осколков разбитой посуды и пепельницы, сплошь утыканной окурками. Не было и утра, когда бы он сквозь сон не слышал, как грызутся друг с другом отец и мать.
Так или иначе, Августину вот-вот должно было стукнуть семнадцать, когда его родители развелись.
Развелись? Ну и флаг в руки. Он жил под девизом «завтра хоть Потоп».
Развод родителей не вносил ничего нового в его мироощущение. Конечно, ему было немного жаль мать, которую измотали каждодневные скандалы. Но в ту пору он был стихийным даосом-позитивистом и полагал, что случившееся всегда есть лучшее из возможного.
Он слушал фолк-симфо-транс, боролся с «хвостами» в колледже, приноравливался деликатно задирать юбки и плевать хотел на старшее поколение.
Через неделю после развода отец бесследно исчез. Ни письма, ни сообщения, ничего.
Он не приходил, не звонил, не писал.
Мать сказала, что отца назначили куратором секретного военного проекта и поэтому он не имеет возможности общаться с родными. Августин только саркастически хмыкнул – это казалось похожим на враки для детишек младшего школьного возраста. Правда, довольно скоро он признал, что изобретенное матерью объяснение было лучшим из возможных.
Пожалуй даже, было в нем нечто правдоподобное.
Каждый месяц на их с матерью счет приходили довольно внушительные суммы – размером с две прежние зарплаты отца. Августин знал, что даром деньги никто не платит, а потому надеялся, что спустя год, два или уж в крайнем случае три отец позвонит и скажет что-нибудь вроде «Я взял два билета в инсектарий. Там завтра отличная выставка бабочек. Только живые экземпляры!»
Но ничего подобного не происходило – может, просто выставок не было. Августин, которому уже стукнуло восемнадцать, поймал себя на крамольной мысли: встреча со взбалмошным, эгоцентричным и очень-очень странным папашей-работоголиком стала его мечтой. Не самой большой, но все-таки мечтой. Бывают такие мечты – небольшие.
Шли годы. Деньги продолжали приходить. Отправилась в мир иной его мать – медицина 2043 года спасовала перед тривиальной пневмонией. Впрочем, смерти всегда плевать на медицину – что хочет, то и делает.
И тогда Августину стало особенно не хватать отца – теперь ему страстно хотелось думать, что он жив и здоров.
Образ отца начал приобретать эпические черты. Теперь вспоминалось только самое хорошее. Вот Борис Михайлович играет с ним в шахматы – он поддается, дает форы, нарочно делает глупости, чтобы сын имел возможность свести партию на ничью. Вот он объясняет Августину, как оса отыскивает дорогу к своему жилищу. Вот они втроем – он, отец и мать – катаются на носатой гондоле по каналам настоящего земного Амстердама.
Пойдя на поводу у таких вот воспоминаний, Августин предпринял ряд решительных действий.
Теперь он стал настоящим хакером. Все закоулки обеих глобальных цифровых сетей – законсервированного Интернета и коммерческой «Мнемозины» – раскрываются перед ним, словно створки раковины моллюска под натиском прожорливой морской звезды. Он не нуждается ни в паролях, ни в карточках особого доступа. Он вскрывает все замки. Он взламывает к чертовой матери все пароли. Он ищет информацию о Борисе Михайловиче Деппе. И не находит ничего.
Иногда Августину снится его отец. Это бывает редко.
2
– Ты сказал, что работал с моим отцом. Где и когда? – настороженно спросил Августин.
Локи не курил. Он перебирал четки. Четки, как и сигарета, занимали руки, но, в отличие от сигареты, не портили легкие. Очередная костяшка прошла через его цепкие пальцы. Затем еще одна. И только тогда Локи ответил.
– Борис работал в корпорации ВИН, – сказал Локи и испытующе посмотрел на Августина. – Я не ошибусь, если скажу, что величием и мощью эта отвратительная контора на пятьдесят процентов обязана творческому гению твоего отца. Никому в ВИН не платили так много, как ему. И ничья жизнь не была так похожа на будни трудового концлагеря.
– А что ты делал там? Коров, что ли, пас? Кем ты был в ВИН?
– Я был президентом, – как ни в чем не бывало ответил Локи. – И остальными пятьюдесятью процентами своего могущества ВИН обязана мне.
Августин присвистнул. Вот так да! Врет?!
– Не помню, чтобы я когда-либо видел твое лицо на рекламных плакатах.
– Лица меняются, душа остается. А вообще, хочешь – верь, не хочешь – не надо.
Кофеварка и две чашки были привезены тем же банкетным столиком, который не так давно доставил ужин.
Августин с удовольствием набросился на черный напиток богов. Как и многие завсегдатаи ВР он был отчаянным кофеманом. Его телу немного хотелось спать, в то время как рассудок был готов бодрствовать бесконечно. По крайней мере столько, сколько требуется, чтобы внимательно выслушать все, что хочет сказать Локи.
Бывший директор корпорации ВИН!.. Да, после таких новостей необходимо срочно восстановить гармонию между телом и рассудком.
– Хорошо, Фил, – сказал Августин, отхлебывая из чашки. – Ты был директором. Значит, тебе известно все. Тогда скажи мне, почему мой отец никогда не давал о себе знать?
– Это тривиально. Сначала он подписал с нашей компанией подпадающий под закон «О коммерческой тайне» контракт типа «без права переписки» сроком на два года. Борис так увлекся работой, что, когда я предложил ему продлить контракт еще на пять лет, он пришел от этой идеи в неописуемый восторг.
– Мда… – протянул Августин. Прийти в неописуемый восторг от пяти лет добровольного заточения среди нейрокомпьютеров и электронных микроскопов было очень в духе его отца.
– Ну а потом, в один прекрасный день, я перестал возглавлять ВИН.
– А отец? – спросил Августин, уже приблизительно догадываясь, что скажет Локи.
– Насколько мне известно, он продолжал работать, даже не заметив, что контора меняется. Потом у него возникли какие-то разногласия с Щюро, теперешним президентом. Разногласия, насколько я понимаю, сугубо этического толка. Щюро действовал, как всегда, просто и прямолинейно. К Борису Михайловичу наведался Пьеро – есть там такой милый персонаж – и твоему отцу ничего не оставалось, кроме как сказать «О да! Я согласен». Твой отец рвал и метал. А кому такое понравится? Ведь он стал пожизненным узником! Однако, от работы он не отказывался – без нее он не мог прожить и часа. И это всех устраивало. В то время он проектировал приватную виртуальную реальность ВИН и, в частности, подсистему защиты Главного Корпуса. Вот тут-то он и воплотил свою ненависть к Щюро во вполне конкретных действиях. Я не знаю, правда ли это, но я слышал, что ему удалось заложить в систему «жука». На Западе такие штуки называют «Dreaming King». Японцы зовут проще – «комати», умная красавица. Ты понимаешь о чем идет речь…
«Жуки», «динамиты», «комати», «спящие короли»… Бог знает, сколько еще названий есть у таких штук, которые присутствуют почти во всякой сложной компьютерной системе. Даже Августин за свою недолгую жизнь однажды сделал «жука» и инкапсулировал его в заказанную библиотекой им. А.И. Солженицына программу поддержания влажности воздуха в помещениях книгохранилища. Просто так, для интереса.
– Да, прекрасно понимаю. Это значит, если активировать «жука», система полетит к чертовой бабушке и никто ничего не сможет поделать?
– Да. Он сделал «жука». Но дальше интересней, – сказал Локи и подлил себе кофе. – Каким-то одним ему известным способом он вошел в контакт с Интерполом. Не думаю, что инициатором этого контакта являлся он сам. Твой отец был слишком сосредоточен на своих собственных шутках, чтобы смеяться над шутками других. Скорее, они сами его нашли и уговорили поработать на мировую справедливость. Борис согласился, и дело тут было явно не в деньгах. Эти ребята из Интерпола пасут ВИН уже добрых пятнадцать лет. С переменным успехом. Хотя, я думаю, успех скорее есть, чем нет. Судя по тому, что я болтаю с тобой в этом фургоне, а не в своем кабинете на четвертом этаже Главного Корпуса ВИН.
– А кстати сказать, почему в фургоне, а не в своем кабинете?
– Это другая история. Но если ты хочешь ее знать, я расскажу ее. Вкратце. Так сказать, «содержание предыдущих серий». Нам придется еще долго идти с тобой рука об руку. Хотя бы уже потому, что тебе не с кем больше работать. И только в этом фургоне ты можешь чувствовать себя в безопасности…
Августин отвел взгляд в сторону. У него не было намерений работать с Локи, идти с ним «рука об руку». Но других более заманчивых предложений пока не поступало.
– Все началось с пантеры. С той пантеры, с которой ты имел честь переспать в Замке. Где портьеры на стенах и обстановочка а-ля Эльсинор. С той пантерой, к которой я провел тебя в своем шлейфе стабильности через все смертельные для Гильгамеша, которым тогда был ты, ужасы Утгарда. Только тогда она еще не была пантерой, а соблазнительной музыкальной брюнеткой, которая крутила мною как хотела и заставляла плясать под ее дудку, где и как ей заблагорассудится. Но я не сержусь. И не жалею. Поверь, это стоило того.
«Да, Рут стоила того», – подумал Августин, припоминая волшебное «I am coming». В свое время за эти слова он был готов отдать полцарства. И коня тоже. Но Августин, разумеется, промолчал. Зачем Локи знать, что они уже давно знакомы с ним, так сказать, «через одну рюмку»?
– Так ты специально приволок меня в Утгард в тот день, когда мобильный отряд сетевой полиции при моем непосредственном участии палил по тебе из оранжево-красного леса?
– Да. Но это другая тема. Пантера, будем называть ее так, была настолько хороша во всем, что требуется мужчине, что впору было ожидать подвоха. Резонно, правда?
Августин кивнул. Для Вальдиса этот «подвох» в свое время обернулся двумя пулями из «Магнума».
– Она оказалась агентом Интерпола. Но выяснилось это отнюдь не сразу. До того, как это «оказалось», я успел привезти ее в Главный Корпус ВИН и познакомить с Борисом Михайловичем. Они пили виски, болтали о том о сем, рассказывали друг другу стишата – она тоже любила дурацкие детские стихи. Ну и Щюро, который был тогда всего лишь начальником охраны, ее, естественно, тоже видел. И, представь себе, он раскусил ее. Венечка Щюро, конечно, не преминул воспользоваться этой козырной картой, чтобы сместить меня с поста президента, который он незамедлительно занял сам. Я едва успел унести ноги. Иначе болтаться мне сейчас, бестелесному, в Зоне Стабильности. Но обо мне неинтересно. Интересно о Берил – под таким именем я знал тогда Пантеру. Щюро имел на нее свои виды. Но она решительно отказала ему, и он заточил ее в Зоне Стабильности. Среди золотых садов и охранных киберов. Вот тогда-то Борис и вошел с ней в контакт. Чтобы Щюро не пронюхал ничего, он лишь намекнул Пантере на существование жучка «комати» и на его местоположение. Мне показалось, что сыну Деппа будет под силу понять этот стишок. Именно поэтому я привел тебя в Утгард.
– А как ты установил, что Августин Депп и сетевой лейтенант Джармуш – одно и то же лицо? Это ведь строго засекреченная информация.
– Слишком скучно. – На этот раз Локи оказался более чем краток.
– А почему ты не захотел тогда встретиться со мной по-человечески, в реальном мире, и сказать все, что говоришь сейчас?
Локи улыбнулся.
– Потому что в лучшем случае ты бы не поверил ни одному моему слову. Ну а в худшем – немедленно сдал бы Департаменту Безопасности. Зато теперь, согласись, ты располагаешь всеми доказательствами моей правоты.
– Да уж, – хмыкнул Августин.
Многое становилось ясным. Видение, которое было дано ему крохотным кусочком наркотического снадобья Хотоя. Книги из отцовской библиотеки, в беспорядке разбросанные на полу одного из залов Замка, через который Августин следовал транзитом. Все это наконец-то стало складываться в более или менее целостную картину. В центре композиции, разумеется, находился «жук». Но Августин не торопился делиться своими соображениями с Локи.
– Ну а теперь, – Локи в упор посмотрел на Августина, – ты должен сказать мне, где искать «комати».
Августин сделал большие удивленные глаза.
– Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Сказанное Пантерой ничего не прояснило.
Локи покачал головой.
– Ах, мой милый Августин. Если бы нам всем не нужно было встретить завтрашний проклятый день свежими и бодрыми, мы бы с тобой еще поговорили… Но мне пора тебя покинуть.
Локи решительно поднялся.
– Дела требуют моего присутствия, – добавил он, выслушав кого-то из своих людей по браслету.
– Постой, Локи, ты не сказал что впереди. Я хочу знать твои намерения. По крайней мере на ближайшие сутки!
Локи остановился на полпути к выходу из фургона. Вместе с ним остановился и сам фургон. Ну и синхронизация!
– Раз уж ты не знаешь – а скорее, просто не хочешь говорить – где искать «комати», то, по крайней мере, ты поможешь мне подергать за хвост Щюро. Мы едем в Москву, чтобы уничтожить склад с чипами «Асгард», – сказал Локи. В голосе Локи звенела такая решимость, что Августин сразу же признал в нем один из его несокрушимых аватаров. Взгляд Локи был беспощаден и неумолим.
– Понял, Локи. Все понял, – поспешил заверить его Августин. – Как ты верно заметил, мне некуда деваться.
Локи улыбнулся и решительно открыл дверь автофургона.
Одна его нога уже стояла на приступке, а с улицы к нему обращались сразу несколько вполне воинственных голосов, как вдруг он резко обернулся к Августину и, сложив пальцы пистолетиком, направил указательный палец-ствол прямо в лоб Августину Деппу.
– Совсем забыл! Там тебя какая-то краля дожидается уже второй час. Фургон номер четыре, МАЗ. Следует за нашим. Думаю, она там гоняет чаи с операторами систем слежения. А может и не только чаи… Нужно проверить! – Локи исчез почти так же внезапно, как это водилось за ним в ВР.
Локи слукавил, что вполне соответствовало его виртуальному амплуа бога хитрости и обмана.
«Какая-то краля» явилась за десять минут до Августина. Первым делом она совершенно честно назвала свое звание и должность в Департаменте Безопасности, вследствие чего чуть было не получила пулю от нервного Алекса.
Конфликт, впрочем, был довольно быстро улажен. Деликатный, но строгий обыск с применением самых совершенных электронных средств показал, что у нее нет при себе ничего, хотя бы отдаленно похожего на приемно-передающую аппаратуру.
Локи, который не сомневался в том, что «краля» – шпионка Воронова, был вынужден признать, что она, конечно, шпионка, и притом очень наглая, но по крайней мере сейчас прямой опасности для его организации не представляет.
В этот момент Августин вступил в контакт с Валюхой и Локи отправил странного полковника отдыхать под ненавязчивым, но бдительным наблюдением. Там, дескать, видно будет.
3
Мужчина всегда спешит, когда знает, что его ждет женщина.
Мужчина вдвойне спешит, когда не знает точно, какая именно женщина его ждет.
Неудивительно, что Августин едва не поцеловал дорожное покрытие «Чингисхан», споткнувшись о носок собственного ботинка.
Фургон номер четыре был разгорожен на десять небольших секций, каждая из которых была величиной с ресторанный «кабинет».
В той секции, куда небезызвестный Валюха проводил Августина, была всего одна кровать. Одна кровать на одного человека. И кровать эта была занята. На ней спала девушка. Ксюша.
– Вот, лови! – шепотом сказал Валюха. А когда Августин знаком поблагодарил его за услуги проводника, добавил: – Ты извини, что я так… сразу пистолет… я просто по-английски ни черта не понимаю…
– Все нормально, браток. – Августин похлопал Валюху по плечу, мечтая о том, чтобы «браток» поскорее оставил его наедине с Ксюшей, а колонна побыстрее тронулась.
Мечтам Августина суждено было сбыться.
– Здравствуй, мой умный мальчик! Я уже тут волнуюсь. – Щюро встал из-за стола и вышел навстречу Пьеро с распростертыми объятиями. Отталкивающая внешность Пьеро его не смущала.
– Здравствуйте, шеф, – проскрипел Пьеро.
– Я смотрю, не все прошло гладко? – спросил Щюро, склонив голову набок и придирчиво оглядывая своего киберорганического «референта».
– Докладываю. Только разрешите сесть, а то ноги не держат.
– Да уж, – Щюро посмотрел на обглоданные пламенем бедренные кости Пьеро, – держаться тут особо не на чем. Садись и рассказывай.
– Все пошло с самого начала через это – через… пень с колодой. Августин Депп…
– Стоп. – Щюро по-бычьи наклонил голову вперед. – Как ты сказал?
– Августин Депп. Имя объекта охоты.
– Мать честная! – Щюро был просто ошарашен. – Депп? Он не родственник, часом, нашему Борису?
– Сын.
– Почему я узнал об этом только сейчас? – Голос Щюро стал зловеще тихим.
– Сегодня утром, когда я докладывал вам об объекте охоты, вы прервали меня. Сказали, что вам это неинтересно. – Пьеро был совершенно бесстрастен.
Будь Пьеро человеком, он был бы уже мертв. Щюро не прощал людям таких вопиющих ошибок. Но Пьеро говорил, когда его об этом просили, и молчал в остальных случаях. Если его хозяин говорит «неинтересно» – значит, он не будет продолжать ни в коем случае. Кибенематика, так ее перетак!
Щюро украдкой вздохнул. В конце концов, Августин Депп жив, а значит, у них еще есть надежда встретиться.
– Извини, дорогой. Ты прав. – Щюро был из тех, кто умеет признавать свои ошибки. Перед киборгами. – Докладывай дальше.
– Августин Депп раньше срока вышел из ВР. У него было оружие, чертовски мощный «смит-и-вессон». На крыше его дома невесть откуда появился вертолет «скорой помощи». Этот Августин был ловок, как дьявол. Я уверяю вас, шеф, в него буквально вселился дьявол!
После недавней регенерации у Пьеро явно разбалансировался блок симуляции эмоций. А в лингвополе речевого комбайна попали чужие семантические кластеры – что это еще за «вселился дьявол» в устах исчадия материализма? «Эдак он скоро на латыни забормочет», – подумал Стальной Венедикт.
– Ну-ну, спокойнее, – сухо сказал он. – Продолжай. Про то, как вы угробили нашу базу цеппелинов, можешь не рассказывать. Я уже видел красочный репортаж. Знаешь, кстати, кто там набедокурил, оказывается?
Пьеро попытался сделать заинтересованное лицо. Получилась хорошая иллюстрация к «Справочнику по физиогномике психопатологии».
– Террористы, а кто же еще? – самодовольно ухмыльнулся Щюро. – Ну ладно, расскажи, что с тобой-то стряслось.
– Мы настигли Деппа недалеко от водохранилища и открыли огонь на поражение. Он катапультировался. И тут нас кто-то сбил. Кто – не знаю. Два часа я горел, два часа ушло на частичную регенерацию, потом я взял на шоссе машину, и вот я здесь.
– Я не спрашиваю у тебя, дорогой, каким образом ты взял машину и куда подевался ее владелец. – Щюро продолжал ухмыляться. – Я надеюсь, на номерах машины не было буквочек «ДБ»?
– Не было, – отмахнулся Пьеро. – Машина была цивильная. Лох, его теща, какие-то дети. Короче, обычная семья.
Щюро хладнокровно представил себе, что произошло с «обычной семьей». Что ж, семье не повезло. Он хотел похвалить Пьеро, но в этот момент проделенькал вызов вифона.
«Давай», – разрешил Щюро.
На экране появился генерал Воронов. Он был предельно лаконичен.
– Я ее нашел, Венедикт. Ты был прав, моя полковница ненадежна. Она слышала в ВР не то, что доложила мне. Сейчас ее ведут «нюхачи». Она находится в одном из фургонов группы наблюдателей ЮНЕСКО. Фургоны движутся по направлению к Внешней Кольцевой Дороге.
– Есть! – Щюро пришел в неподдельное ликование. – Есть, черт побери!
Он выскочил из своего кресла и прошелся по кабинету. Кресло за ним едва поспевало.
– Так, Анатолий Андреевич, – он приблизил лицо к экрану. – Ты хоть понимаешь, что мы нашли на самом деле?!
– Признаться, не вполне. По-моему, мы нашли любовника полковника Шельновой в числе наблюдателей ЮНЕСКО. И все.
Воронову было сейчас не до этого. Его больше интересовал бедлам вокруг «Змея».
– Ни хрена ты не понял, дорогой. Любовника ее, которым – и в этом можно уже не сомневаться – является твой сетевой лейтенант Августин Депп, мы, конечно, нашли. Но это не все. Мы нашли террористов. Всех сразу. ЮНЕСКО – их прикрытие. И в этом тоже можно не сомневаться ни на секунду.
– Денек выдается жаркий, – тупо пробормотал Воронов, для которого из уст Щюро прозвучало настоящее откровение. Но генерал умел быстро наводить порядок в своей лобастой голове. – Так давай уничтожим засранцев. А, Венедикт?
– Давай, конечно давай! – живо подхватил он предложение Воронова. – Но один человек мне нужен будет живым. Собственно, Августин Депп.
– На здоровье, Венедикт. Но чур – баш на баш. Мне нужна Ксения Шельнова. Живая и невредимая.
В таких вопросах между Щюро и Вороновым всегда царило полное взаимопонимание.
– Воздушная тревога! Степень готовность нулевая! Рядовой Ксения, проснитесь! – громко зашептал Августин на ухо спящей.
Девушка вскинулась и часто заморгала, пытаясь проснуться скорее, чем представляется возможным для вида homo sapiens.
Увидев склоненное над собой лицо Августина, она неуверенно улыбнулась.
– Что за солдафонские штучки? – поинтересовалась Ксюша и, прикрыв ладонью чувственный рот без всяких следов помады, зевнула.
– Жизнь такая. – Августин поцеловал ее в щеку.
– Какая? – поинтересовалась Ксюша, потягиваясь.
– Кажется, сегодня мне пришлось убить человека. И, кажется, не одного, – неожиданно для самого себя сказал Августин.
– Думаю, ты немного скромничаешь насчет сегодня. Вчера, насколько мне известно, тебе тоже пришлось уложить кое-кого в Веселом Квартале. И, насколько я помню, вчера вечером ты не выглядел раскаявшимся или шокированным. Рассказывал мне о ВР и о тех перспективах, которые открывает перед тобой добытый в бою «форсаж». Кстати, на твоей левой теннисной туфле я еще вчера заметила пятнышко подсохшей крови. Обычная грязь – подумала вчера наивная дурочка Ксюша.
– Хорошо, наивная дурочка Ксюша. А каким образом ты при всей своей наивности и глупости нашла меня в столь экзотическом месте? – спросил Августин, памятуя о том, что лучший способ защиты – нападение.
Но Ксюша была не из тех, кем легко манипулировать в процессе разговора. Она принадлежала к числу тех, кто манипулирует.
– Не обо мне речь. Я пришла сюда, чтобы разобраться в произошедшем. Мне не хочется думать, что мой мужчина – грязный вонючий киллер, готовый отправить на тот свет пусть не самых благородных, но все-таки людей, за приставку к своей альфа-станции. Но кое-что я тебе скажу. О Веселом Квартале я узнала из утреннего выпуска «Мегаполиса». Пару интересных подробностей можно было видеть по Шестому Каналу. Там даже был цифровой ролик с эмуляцией поведения преступника. То есть тебя. Ты там такой симпатичный был! Еще краше, чем в жизни. А глаза знаешь какие? Зверские! Very sexy, одним словом.
– Вот это да… С эмуляцией действий симпатичного преступника Августина Деппа! Глаза зверские! Подумать только! – Августин начинал терять интерес к беседе гораздо быстрее, чем иссякали занимательные факты.
Осознание того, что он по горло увяз в смердящем болоте «подстав», фальсификаций и непонятно кому нужного вранья, подавляло в нем всякое желание оправдываться.
Ксюша была умной женщиной. Она поняла, что взяла слишком круто и пора действовать не только кнутом, но и пряником.
– Пойми меня, милый, – сказала она, поглаживая плечо Августина, присевшего на кровать рядом с ней. – Я ни на минуту не верю в то, что ты мог сделать это. Именно поэтому я здесь.
– А если бы все было так, как показывали по Шестому Каналу? – разъярился Августин. – Ты наплевала бы на все хорошее, что было между нами, и отправилась искать чистенького мальчика, который только утирается, когда на него мочатся нехорошие парни? Так?
У Августина не было сил орать. Не было сил доказывать свою правоту, разрывая на себе рубаху. Но почему-то его тихий, приобретший легкую хрипотцу голос, звучал в тесном отсеке фургона особенно проникновенно.
Ксюша убрала волосы со лба.
Ксюша выдержала длинную паузу.
Она поцеловала Августина в плечо, скрытое холщовой рубахой Хотоя, и сказала:
– Даже если все было так, как показали, я не буду тебя винить. Даже будь ты алфавитным бомбером, я все равно не изменила бы своего отношения к тебе, Августин. Мне кажется, моя любовь выше морали, – ласково сказала Ксюша, и ее рука скользнула по правому бедру Августина.
4
В наушниках наступила долгая пауза.
– Да, – Локи щелкнул пальцами. – Эта девочка не лжет. По крайней мере, она не лжет в том, что Августин – ее парень.
– А как насчет полковника ДБ? – спросил простоватый Валюха.
– Может, и полковник – кто ее знает? Удостоверение, по крайней мере, подлинное, – пожал плечами Локи. – И пистолет более чем подлинный. А вообще, Валюха, шел бы ты малость поспать. Завтра самый хреновый день века.
– Да спасибо, Филипп Валерьевич. Я уж как-нибудь…
Раздался вызов по секретному УКВ-каналу. Локи щелкнул парой тумблеров. В тех же наушниках, в которых десять минут назад звучал ласковый голос Ксюши, зашелестел тихий шепот:
– Говорит Клавдий, как слышите меня?
– Слышу отлично. Говори, – отрывисто бросил Локи.
– Зубы дракона дали отличные всходы, повторяю…
– Принял плавно, – прервал его Локи. – Завтра, в девятнадцать ноль-ноль. Южная окраина хутора Глинище. Повтори.
Клавдий повторил слово в слово.
– Все. До встречи. Отбой.
Да, он не ошибся в своем выборе. Недаром Валюха, заделанный под герцогского комтура в аватаре грифона, убил две недели назад этого заблудшего республиканского центуриона.
Им нужен был абсолютно среднестатистический, в меру ограниченный человек, и они нашли его.
Им нужен был убитый до смерти. И они сделали ему убийство до смерти. Во время депрессии, которая почти всегда наступает после полного вылета из ВР, человек согласен на любое опасное задание, на любое сумасбродство, лишь бы не быть поглощенным рутиной повседневности. Клавдий сейчас, кажется, поставил рекорд по эффективности агентурной работы. Что значит «ломка»!
– Валюха, ты умеешь входить в виртуальную реальность без капсулы? – спросил Локи, хитро покосившись на своего помощника.
– Нет, – оторопело пробормотал тот.
– И не надо, – бросил Локи.
Он хотел сказать «а я умею», но боязнь сглазить удержала его.
Потом было то, чего Августин никак от себя не ожидал.
Несмотря на нечеловеческую усталость, переизбыток впечатлений, боль в ушибленном локте и неприятную пульсацию в недолеченном зубе, ловкой руке Ксюши удалось склонить Августина к настоящему любовному безумию.
Некогда Августин читал, что опасность обостряет и увеличивает любовное влечение в сто раз лучше любой виагры. На борту падающего в море самолета стои т даже у абсолютных импотентов. В статье, которую читал Августин, приводилось довольно убедительное обоснование, почему это происходит. Что-то по поводу влечения к смерти. Он читал об этом. Но никогда не думал, что в минуты, когда тревога особенно сильна, желание любить ощущается человеком столь остро!
Ксюша была хорошей любовницей. Он знал это и раньше. Но тогда, в крохотной секции автофургона, ему показалось, что за всю свою жизнь, изобиловавшую сногсшибательными романами, нечистоплотными адюльтерами и вульгарным покупным сексом, у него не было любовницы лучше.
Она не была любительницей дешевых, но действенных трюков, которые в почете у проституток. Все, что она делала, было естественным и простым, но желание Августина никак не могло найти себе успокоения. К счастью, ножки узкой койки были намертво привинчены к полу фургона. В противном случае ей было бы не устоять под напором акробатической страсти имени падающего в море самолета.
Августин чувствовал себя Казановой. Вольмондом. Аттическим быком. Кришной, обольщающим сотню вожделеющих пастушек. И Ксюша с удовольствием становилась итальянской молочницей, французской графиней, Пасифаей, сотней индийских пастушек.
Когда Августин в третий раз почувствовал себя выпитым до дна и подпер затылком стену фургона, Ксюша шепнула ему на ухо «спасибо». Обоим чертовски хотелось спать.
До того как заснуть, Августин стоически надел на себя все, что было сметено с тела любовным ураганом. Застегнул джинсы, заправил рубашку, завязал шнурки. И еще раз полюбовался волшебным подарком Хотоя.
Еще вчера он и не подумал бы одеваться. Он ничуть не стеснялся своей наготы и плевать хотел на чужую реакцию. Но сегодня он твердо усвоил: жизнь его стала необыкновенной. Это значит, нужно быть готовым ко всяким неожиданностям. Например, к тому, чтобы бежать, не разбирая дороги, в любой час дня и ночи.
5
Движение фургона было плавным и размеренным. Ни Августин, ни Ксюша, прикорнувшая у него на плече, не знали, где сейчас находится колонна Наблюдательной службы ЮНЕСКО.
За тонкой перегородкой в соседнем отсеке жалобно поскуливал Томас, подвергнутый временному остракизму. Он обижался. Он ревновал. Но Августин не спешил впускать его обратно, справедливо опасаясь, что пес опошлит чудо его странного любовного приключения своим псиным здравомыслием.
Боль в зубе снова дала о себе знать. Августин выругался – только что он подцепил кончиком языка свежепоставленную пломбу. Его своенравный зуб выплюнул ее, словно ребенок дрянную кашу.
– Скажи мне, Августин, ты понимаешь, что происходит? – спросила дремлющего Августина сонная Ксюша.
– Нет. Я принципиально не желаю ничего понимать, – ответил Августин и провалился в сон.
Это было ложью. Кое-что Августин понимал. Или, по крайней мере, уже начинал понимать.
6
Огромное бетонное поле, обрамленное горами, было залито светом прожекторов.
На площадке сбоку от взлетно-посадочной полосы стоял транспортный гигант «Универсум».
Натовский транспортник был, конечно, не чета российскому «Стрибогу». Такие дорогие игрушки, как «Стрибог» могут позволить себе только русские. Но и «Универсум» был тоже не мал. Мак-Интайр, стоявший у откинутой кормовой аппарели, чувствовал себя Ионой пред китовой пастью. С той лишь разницей, что киты все-таки значительно меньше.
«Универсум» стоял на погрузке. Мимо Мак-Интайра медленно вползал внутрь транспортника глухой контейнер размером с двухэтажную виллу. Его пересекала люминесцирующая надпись «ОСТОРОЖНО! ЭТИ ДЕВОЧКИ КУСАЮТСЯ!»
«Шутники, черт бы побрал их душу!» – довольно ухмыляясь, пробормотал Мак-Интайр, наблюдая, как контейнер исчезает в глубине самолета.
Согласно документам, «Универсум» номер RF-0779, зафрахтованный у Южного командования НАТО компанией «Омнитрейд», должен был совершить коммерческий рейс в Москву и доставить туда шестьдесят шесть устаревших сельскохозяйственных машин разных классов для распродажи в фермерском секонд-хенде. Полная опись сельскохозяйственных машин лежала сейчас у Мак-Интайра в кармане. Читать ее без смеха было невозможно.
За спиной Мак-Интайра остановились два закрытых грузовика. Оттуда выскочили и в мгновение ока построились у своих машин восемьдесят коммандос.
К Мак-Интайру подошел Мэрдок. Он, как и Мак-Интайр, пока еще был одет в дорогой штатский костюм цвета беж. Именно поэтому Мэрдок с автоматической винтовкой M-27, небрежно повешенной на плечо, выглядел как отпетый московский гангстер.
– Добрый вечер, сэр, – поприветствовал он Мак-Интайра со светской улыбкой.
– Здравствуйте, Стэн, – Мак-Интайр пребывал в отличном расположении духа. – Я вижу, вы не только готовы надрать задницу русской мафии, но и всерьез намерены баллотироваться на пост ее нового крестного отца?
– В последнее время вы забили мне голову таким ворохом информации о России, что я готов баллотироваться даже в русские президенты.
Мимо них пополз очередной контейнер. Надпись про девочек, которые больно кусаются, попалась на глаза Мэрдоку.
– Вам не кажется, что это уже слишком?
– А, – махнул рукой Мак-Интайр, – американский юмор – это как тараканы. Трави, не трави – а никуда не денешься. Вы бы видели самих «девочек»!
– Я видел их сегодня утром, на «генеральной репетиции». Стандартный армейский камуфляж…
– Краска сохнет пять минут. А у них сегодня был целый день безделья. Впрочем, это совершенно неважно. На контейнерах может быть нарисовано что угодно, хоть Достоевский с бюстом Мерилин Монро. У русской таможни все равно не будет времени делиться впечатлениями со своим начальством.
– Как знаете. Мое дело – стрелять, а не обмениваться нотами.
– Вот именно, дорогой Стэн. А пока что… – Мак-Интайр ехидно покосился в сторону, – …ваша карета подана.
К ним приближался контейнер с надписью «ПРИВЕТ АНГЛИЙСКИМ ДАМОЧКАМ ОТ АМЕРИКАНСКИХ БУЙВОЛОВ».
В подкрепление этого радушного приветствия был изображен прехорошенький Стэнли Мэрдок с модной прической «Зигг» и бюстом Мерилин Монро, которому, припав на одно колено, преподносит букет цветов плечистый придурок с бычьей головой.
Стэнли поморщился и, обернувшись к своим коммандос, крикнул:
– На погрузку!
7
Космос пуст. В нем есть только жесткие ультрафиолетовые излучения, радиоволны, космическая пыль, метеоры и двенадцать тысяч искусственных объектов.
Эти двенадцать тысяч – все, что успело вышвырнуть на околоземные орбиты человечество за без малого сто лет космической эры. Минус то, что успело за это время упасть.
Большинство из этих объектов мертво. Но около трех тысяч все еще функционируют исправно. Среди этих трех тысяч к 22 июня 2051 года числился и «Аргус-18».
Находясь на средневысотной орбите, «Аргус-18» делал два полных оборота за сутки. Он появлялся над объектом «Алмазный Куб» в пять часов вечера и пять часов утра. Десять лет подряд. Но в 23.15 21 июня из Альпийского командного пункта глобальной системы наблюдения «Master’s Eye» на спутник поступил новый командный пакет информации.
В 23.19 маневровые двигатели «Аргуса-18» активизировались. Они проработали в критическом режиме 68 секунд. Они сожгли без остатка весь экстренный резерв топлива. Дальнейшие коррекции орбиты были невозможны. Дальнейшие коррекции орбиты были не нужны.
«Аргус-18» изменил траекторию.
Завтра он должен будет пройти над объектом «Алмазный куб» ровно в 10.25. «Аргус-18» получал на выполнение боевой задачи пять минут тридцать секунд. После этого участь «Аргуса-18», числившегося во всей открытой учетной документации разведывательно-контрольным спутником, была печальна. «Аргус-18», проходивший в документах под грифом «Top secret» как разведывательно-ударный, был обречен сгореть в плотных слоях атмосферы.
8
«У эллинов и снявших вкусные пенки с эллинской культуры римлян вся мировая история делилась на грандиозные эпохи: Золотой Век, Серебряный, Бронзовый, Железный… В Золотом Веке люди жили превосходно. Бессмертные, счастливые, вечно юные. Не люди, а боги. В Серебряном и Бронзовом – поплоше, но тоже великолепно.
Эллины, понятное дело, жаловались, что живут в Железном Веке, пропахшем кровью и гарью сожженных городов. Чуть позже с ними согласились и римляне.
Железный Век – это болезни, старость, унылые стада тощих коров на тощих нивах.
Железный Век, по мнению античных философов, был со всех сторон плох, кроме одного: скоро он должен был завершиться. Отдушину предоставляла вера в великий цикл. После Железного Века вновь наступит Золотой. Он уже близок. Мелодичный перезвон его золотого хронометра в кармашке бархатной туники расслышали Сенека и Вергилий. Но спустя четыре столетия оказалось – то звенели на горьком полынном ветру наконечники гуннских стрел.
Исчезли эллины и римляне. С ними ушла из Европы вера в великий цикл. Она вернулась только вместе с возрожденческим перечитыванием античной классики, а позднее пришли с Востока индуизм, буддизм и даосизм – три великих столпа философии смерти-возрождения, кругов и циклов.
Но мы, потомки конунгов-язычников, и вы – потомки христиан из Галлии, Ретии, Саксонии – никогда больше не проникнемся этой верой по-настоящему. Мы знаем только, что есть нескончаемый Железный Век и нескончаемый полет души вперед и ввысь, в пустоту и безвременье.
Так ли это?
Нет, оставим Четыре Века и преодоление западной душой великого круга Четырех Веков неистовому гению Освальда Шпенглера. Все, что происходит после изобретения бездымного пороха и пулемета Максима – это не Век. Не эпоха, не эра.
Мы живем в пору раздробленного времени, ткань которого сплетена из лакун и червоточин, сезонов и межсезонья. Мы меряем время не олимпиадами, как рассказывают в школах о греках, и даже не годами «от Рождества Христова», как нам самим кажется. «В лето „Форда Миллениум Классик“, „в лето «Магнума-4“ – так следует вести современные хроники.
Наше время состоит не из Веков, а из сезонов. Они безымянны, ибо кратковременны. Стиля больше нет, есть только мода. Мода не держится дольше одного-двух сезонов.
Только оружие не выходит из моды никогда.
И если бы кто-то спросил меня, как назвать наше ароматное соцветье дней, я бы назвал его Сезоном Оружия».
Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»
