16

— Вот значит как, — промолвила Глория Ра. — А ты не врешь?

Я простер вверх два пальца и возвестил:

— Клянусь на книге святого Бейсика, что рассказал правду, одну только правду и ничего кроме правды.

— Слова, не более чем слова… Ну-ка, повтори мне еще раз номера киберов, в которых совершали похищения тел, номера ворот, названия фирм и данные на пострадавших.

Я повторил.

— Значит, ты полагаешь, что кто-то устроил большой конвейер? Но тогда на черном рынке имплантатов должно наблюдаться большое оживление. Мусорщики не могли не обратить на это внимание.

— Конечно, они должны были обратить на это внимание. Однако они наверняка не знают, что послужило причиной такого оживления, откуда появляются свежие органы. А когда доберутся до поставщика, будет уже поздно. По крайней мере — для меня. К этому времени мое тело наверняка пустят в продажу по частям.

— А ты знаешь, — сказала Глория. — Возможно, у этих похищений есть и другое объяснение. Знай я, кто в этом деле главный, наверное, смогла бы…

Я ухмыльнулся.

— А вот если бы я знал имя главного похитителя…

— Ну да, ты бы его задушил голыми руками.

Глория сделала рейс к бару и поставила передо мной новую банку пива. Глотнув из своей, она села поудобнее, положила ногу на ногу и, механически покачивая носком туфли, предалась размышлениям.

Зная по опыту, что женщины не любят, когда их отвлекают от такого трудного дела, я еще раз хлебнул пива, а потом закурил сигарету.

Итак, я выложил все козыри на стол. Теперь, осталось только подождать, чем это закончится. Может быть, прекрасная журналистка посчитает, что шкурка не стоит выделки, и пошлет меня подальше. В таком случае, мне придется вернуться к тому плану, который я обдумывал, прежде чем ее увидел. А может быть… Да нет, она должна, она обязана мне помочь.

— Угу, — промолвила Глория. — Значит, осталось только определить основную фирму, способствовавшую похищению тел. Там и находится главарь шайки. Ты понимаешь, что это под силу только мусорщикам?

Я понял, что она имеет в виду. И конечно это было правильным с точки зрения закона решением. Вот только оно меня совсем не устраивало.

Я знаю таких, как она, женщин. Самый лучший метод заставить их принять необходимое решение состоит в том, чтобы незаметно навести на него. Приказывать им обычно не имеет смысла. Однако можно незаметно направить разговор в нужное русло, а также подсунуть им факты, на основании которых они придут к необходимым выводам.

— Конечно, ты абсолютно права, — сказал я. — Мне мусорщики не поверят, но ведь к ним можешь обратиться и ты. В отличие от меня, ты вполне благонадежна. Мусорщики будут обязаны проверить сообщенные тобой факты. А проверив их, они неизбежно поймают похитителей.

— Поймают, — согласилась она. — Или не поймают. Не забудь, мусорщики бывают и продажными. Поэтому, вероятнее всего, главного злодея успеют предупредить, и он вовремя даст деру. Или, даже не подумав удирать, попросту уничтожит все улики. И в том, и в другом случае он окажется недосягаем для закона. Кто помешает ему, спустя некоторое время, придумать еще что-нибудь, такое же отвратительное, как этот большой конвейер?

— Ага, стало быть, мы не можем сейчас пойти к мусорщикам из соображений справедливости, — констатировал я. — Для того чтобы захватить врасплох главных преступников. Я правильно все понимаю?

— А ты не так прост, как кажешься, — Глория взглянула на меня с интересом. — Конечно, дело не только в этом. Я уверена, мусорщики, если я сообщу им о том, что узнала от тебя, первым делом наложат запрет на публикацию этих сведений до окончания следствия и поимки всех злодеев. При этом меня наверняка кто-нибудь опередит. Согласен?

— Безусловно.

— Между прочим, своим трудом я зарабатываю на жизнь. И мне не хотелось бы лишаться гонорара за будущую статью.

— Таким образом… — проговорил я.

— Таким образом, нам ничего не остается, как попытаться предпринять собственное расследование.

— Нам? — спросил я.

— А ты что, рассчитываешь где-нибудь отсидеться в ожидании, когда я принесу все факты на блюдечке? Не выйдет. И вообще, мне казалось, ты со страшной силой рвешься спасать свое драгоценное тело. Или я ошибаюсь?

— Нет, нет, я по-прежнему в игре.

Все-таки, я не удержался и довольно улыбнулся. Мой план удался. Теперь журналистка будет рыть носом, но добудет все необходимые мне сведенья. Интересно все-таки, что служит основным стимулом ее энтузиазма? Желание покарать злодеев или жажда заработать некую сумму в виде гонорара? Скорее всего — последнее.

— Тогда так, — Глория взглянула на часы. — Через сорок минут у меня назначена встреча с одним человеком. Он обладает тем, в чем мы так нуждаемся. Возможностью получать практически любую информацию. И одновременно не имеет к мусорщикам никакого отношения. Мы побудем здесь еще тридцать минут, потом потратим на дорогу минут десять и поспеем как раз в срок. Думаю, тебе вовсе не стоит шляться эти полчаса по улицам данного кибера. К чему привлекать лишнее внимание?

— Хорошо, — сказал я. — Что мы будем делать эти полчаса?

— Можно о чем-нибудь поговорить. Например, о том, как тебе удалось остаться в живых, побывав в клетке дикого, кровожадного, древнего вируса. Говоришь, бродячие программы перенесли тебя в свое логово, прежде чем он успел тобой пообедать? Я просматривала новости. Те, кто видел, как было дело, готовы поклясться чем угодно, что видели, как он тебя слопал.

Такой оборот дела меня не устраивал. Конечно, рассказывая свою историю, я опустил кое-какие подробности. Да и зачем журналистке знать о том, что из себя представляет зоопарк вирусов? Она, не задумываясь, откроет эту тайну широкой общественности и заработает еще один гонорар. Нет, хватит с нее и похитителей.

— Все было именно так, — заявил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более искренне.

— Ты уверен? — Глория закинула руки за голову и потянулась всем телом, словно большая кошка. — Или все же существует другая версия твоего чудесного спасения?

Я приподнял бровь. Да, действительно, ей было что предложить. И в другое время я бы действительно… Но только не сейчас. И не ценой предательства. Смотритель зоопарка мне доверился. Обмануть его я не могу.

— Ну, ты все еще раздумываешь?

Она отпустила мне такой взгляд, от которого наверняка мог растаять и айсберг.

— Другими словами, ты предлагаешь мне еще одну сделку? — спросил я.

— А если и так?

— Тогда наша сделка неравноценна. Мне нечего дать за твою цену. Все было именно так, как я и рассказал. Все, понимаешь?

— Понимаю.

Я думал в голосе у нее прозвучит разочарование. Как же! Жди. Ровный, спокойный голос. Словно ничего и не было.

Я ошарашено покрутил головой.

Передо мной вновь сидела спокойная, неприступная, полностью владеющая собой женщина. Заметив выражение моего лица, она снисходительно улыбнулась.

— Не обращай внимания. Информация — самая большая ценность в наше время. Ради нее можно пойти на что угодно. Если бы ты знал, как часто мне приходилось делать ради нее то, что мне делать совсем не хотелось.

Ну да, конечно.

Я попытался прикинуть, что она почувствует, если я соглашусь, потом, когда цена за информацию будет заплачена. Наверное, она могла бы меня возненавидеть. И мысленно костерила бы, конечно, самыми последними словами. И испытывала отвращение к своему телу.

Хотя, кто знает? Может быть, такой способ платы за информацию ей нравится? Совмещение приятного с полезным. Чем плохо? И почему она должна этого стыдиться? Сделка — всегда сделка. И неважно, какую оплату она предусматривает. Главное, чтобы соглашение было выполнено обеими сторонами.

И вообще, какое я имею право ее осуждать? Чем я, собственно, от нее отличаюсь, чем я лучше? Тем, что отказался? Сейчас, только сейчас. А предложи она подобную сделку на других условиях? Неужели я смог бы тогда проявить такую твердость? И чем я при этом был бы ее лучше? Кто испытывает большее унижение при заключении подобных сделок, тот, кто платит, или тот, кто принимает плату?

А также… Я-то чем от нее отличаюсь? Не приходилось ли мне, работая коммивояжером, предлагать своим клиентам похожие сделки? Нет, безусловно, о какой-либо оплате телом не было и речи. Но какое это имеет значение?

Сделка, по сути, та же самая. Мы приходим к клиентам и предлагаем обменять на их деньги свою улыбку, хорошее настроение, свой оптимизм, пытаемся внушить, что никаких неприятностей больше в их жизни не будет. А потом мы забираем деньги и уходим, и уносим с собой все, что перед этим, кажется, навсегда подарили клиентам. Конечно, они не совсем зря тратят свои задрипанные деньги, поскольку получают взамен кое-какие вещи. Вот только один очень детский вопрос: стали бы они покупать наши безделушки, если бы мы вдобавок к ним не предлагали свое уважение и восхищение, и тот же самый проклятый оптимизм, и уверенность в завтрашнем дне?

Наверняка — нет. Иначе кому бы мог понадобиться наш набор вечных как мир, слегка подпорченных молью, ходовых услуг, на которые сейчас, особенно сейчас, такой большой спрос?

И не только коммивояжеры. Профессий основанных на подобных сделках много, очень много. Может быть, благодаря этому так мало действительно хороших людей, испытывающих уважение к своим собратьям? Потому что в наше время весь этот набор стал товаром. И уже не принято просто дарить свое уважение людям, а обязательно нужно получить за него что-то осязаемое, хотя бы те же самые деньги.

И что более аморально, эта девчонка, предложившая поменять свое тело на интересующую ее информацию, или я, день за днем, дом за домом, по кусочкам, торгующий тем, что называется моей бессмертной душой?

— Да ладно, — сказала мне Глория. — Не переживай так. Смотри на мир проще.

Она была права. И конечно, сейчас думать на такие темы было не время и не место. Когда-нибудь потом, когда все это безумие кончится, я встречусь в «Кровавой Мэри» с Хоббином и Ноббином, и конечно, мы нажремся, и вот тогда-то на эту тему можно будет поговорить. Долго, с битьем себя кулаком в грудь, а также обязательно со скупыми мужскими слезами, пролитыми по поводу того, что уже никогда не вернуть.

Если, конечно, мне удастся в ближайшее время выжить. Причем вероятность этого, как говорят математики, исчезающе мала.

— Я же сказала — не переживай, — промолвила Глория. — Вот, выпей пивка, отвлекись, подумай о том, что ты сделаешь с негодяем, похитившим твое тело. Знаешь, я как-то делала материал о средневековых китайских пытках. Могу подсказать тебе парочку таких рецептов… например «смерть от тысячи порезов»…

Я отрицательно покачал головой.

— О, боже! — возмутилась она. — Ох уж эти мне мужики! Раскисают в самый неподходящий момент. Ну, хочешь, я тебе сейчас отдамся, просто, для того чтобы ты пришел в себя? И не хочу я знать, как ты спасся из этого гребаного зоопарка. Мне нужен сейчас человек, за последние сутки поставивший на уши все, до чего сумел дотянуться. Понимаешь? Мне нужен напарник, на которого можно положиться. Иначе нас моментально ухлопают. А мне своя жизнь еще дорога. Ну, хочешь, прямо сейчас?

Она рванулась к ложу и стала карабкаться на него, разъяренная, как дикая кошка, и от этого еще более красивая. И я понял, что вот сейчас и в самом деле можно все что угодно. И это уже не торг, не сделка… Хотя, конечно, если честно, то тоже сделка, но уже другая, совсем другая. И если я сейчас за ней не полезу на эту роскошную кровать, она сочтет меня совсем уж дебилом, или импотентом, или голубым. И никогда не простит, потому что есть вещи, которые женщины не прощают никогда.

А значит…

Кстати, ничего это не значило, потому что я уже и в самом деле шел к кровати, шел, неловкими руками нащупывая на одежде пуговицы, для того чтобы тогда, когда я окажусь рядом с этой роскошной женщиной на этой аэродромного типа кровати, не тратить лишнее время на их расстегивание. Каким-то образом мне попалось на пути кресло, в котором только что сидела Глория. И я, мимоходом отметив эту странную деталь, тут же про нее забыл, выкинул напрочь из головы. Кресло куда-то сгинуло. По-моему, мне даже не пришлось его обходить стороной. Оно просто исчезло и все. Но это тоже не имело никакого значения, потому что кровать, как поле боя, только и ждущее своего полководца, простиралась передо мной. И оставалось лишь на нее вскарабкаться, добраться до Глории, такой желанной, такой красивой, и приступить к делу, и доказать ей, что эти сумасшедшие сутки, в течение которых я от кого-то все время убегал, не убили во мне жажду, не уничтожили во мне желание любить и быть любимым. А стало быть, несмотря на потерю тела, я все еще был человеком.

Человеком, прах их всех, тех, кто стремился меня уничтожить, забери.

И продолжая думать об этом, я вскарабкался на кровать, и как-то неловко сунулся к Глории, и попытался ее обнять. И замер. Потому, что прямо в лицо мне смотрел тупорылый пистолет, причем не какая-то там дамская пукалка, а самый настоящий полицейский тридцать восьмой калибр.

— Не надо, — твердо сказала Глория. — Все. Ша. Повеселились и хватит.

А я, еще не совсем понимая, что происходит, снова потянулся к ней и даже, как последний идиот, забормотал:

— Ну, ты чего, ты чего?

— Ничего, — сказала Глория. — Учти, одно неправильное движение и я выстрелю. Сомневаешься?

Я хотел было заявить, что да, конечно сомневаюсь, но потом взглянул ей в глаза, и тут чувство самосохранения подсказало мне, что этого делать не стоит.

Безусловно, мужчины любят пугать друг-друга оружием. Хлебом не корми, дай только позабавится подобным образом. Причем, случается, оружие и в самом деле стреляет. Потом, как ни странно, оказывается, что никто из него всерьез палить и не собирался. Но вот если пистолет выхватывает женщина, и если это не сопливая девчушка, и если она говорит, что будет стрелять, то почти наверняка нажмет на курок. Попадет она в кого-нибудь или нет — другой вопрос. Но нажмет на курок обязательно.

— Ага, вот ты как.

Я соскользнул с кровати, плюхнулся обратно на свое кресло и, естественно, обиженно от нее отвернулся. От этой искусительницы, от этой хитрой змеи, посмевшей так подло со мной поступить.

А Глория, конечно, захихикала. Как еще она могла отреагировать на подобное поведение? И конечно, не прошло и минуты, как она уже стояла рядом со мной и говорила:

— Вот глупый. Ну, нужно мне было тебя встряхнуть, вернуть в человеческое состояние. Должна же я была знать, что ты из себя представляешь?

— Ну и как, узнала? — мрачно спросил я.

— Еще бы. Теперь я знаю, что ты, когда нужно, можешь взять себя в руки. И будь это не так, мне пришлось бы тебя прикончить. Потому что с человеком, который не в состоянии обуздать свои эмоции, заниматься серьезным делом не имеет смысла. Все равно, рано или поздно он сорвется и погубит все.

— Польщен, — сухо сказал я.

— Вот дурачок. Да не занимаюсь я любовью в киберах. Только там, в большом мире. Понимаешь? Ну, не глупи. Я понимаю, что больно уколола твое самолюбие, но я должна была поступить именно так. Должна.

Я вздохнул.

В самом деле, что я, маленький, что ли? Нашел повод обижаться. Тем более что от этой женщины зависит, смогу я вернуть себе тело или нет. Поэтому — пора снова становиться хорошим мальчиком.

Заставив себя улыбнуться, я сказал:

— Бог тебе судья, женщина.

— Вот тут я с тобой согласна, — сказала Глория.

Она снова плюхнулась в свое кресло, вооружилась банкой пива, и даже мне улыбнулась, задорно и слегка обещающе. Дескать, не печалься, парень, придет время, и ты свое получишь. Дай только срок.

Ага, как же! Губозакаточный механизм я получу и больше ничего. Эта девица не для таких, как я. Так что питать беспочвенных иллюзий, мой жизнерадостный петушок, не стоит.

Вообще, интересно, где она прячет свои пистолет? Может быть, в рукаве? Хотя, какая разница? Мы же находимся в кибере. Здесь можно спрятать на себе целый арсенал, и никто этого не заметит.

— Кстати, хочу тебя предупредить. Человек, на встречу с которым мы пойдем, в определенных кругах обладает большим весом. Понимаешь? Поэтому веди себя по возможности культурно и не задавай глупых вопросов. Предоставь действовать мне.

— Понял, я должен вести себя как послушный мальчик. Не буду ковырять в носу, не стану драть девочек за косы, и прежде чем попробовать своим мячом какое-нибудь стекло на крепость, обязательно позабочусь о том, чтобы рядом не было ни одного мусорщика.

— Вот-вот, именно это я и имела в виду. А теперь допивай свое пиво, выкуривай сигарету и готовься в поход. Меня не трогай. Мне нужно кое-что обдумать. Кстати, ты довольно забавный тип.

Гм, забавный. Что это? Комплимент или просто ярлык, из тех, что женщины очень любят навешивать на своих знакомых? Трах-бах, ярлык повешен, и уже никакая сила не поможет тебе от него избавиться.

Я искоса взглянул на Глорию.

Она, похоже, и в самом деле погрузилась в раздумья. Удивительная женщина. Большинство моих знакомых женского пола сначала что-то делают, а потом уж пытаются придумать, как свои поступки оправдать. Хотя, кто знает? Может быть, женщин— журналистов делают из другого теста? Может быть, в этом виде бизнеса могут удержаться только такие?

Ладно, о чем я? Пора и мне попробовать составить план будущих действий.

Собственно, выбор у меня не очень богатый. Если Глории и в самом деле удастся выудить у своего высокопоставленного знакомого адрес фирмы, владеющей воротами, через которые входили потерявшие тела люди, то мне ничего не останется, как нанести в эту фирму визит. Зачем? Как я смогу найти похитителя или похитителей моего тела?

Я представил, как это может выглядеть.

— Здравствуйте, здравствуйте, я пришел к вам, чтобы узнать, какая скотина украла мое тело. Конечно, большинство из вас честные люди, но кое-кто занимается незаконными делишками и лучше бы ему прямо сейчас в этом признаться. Для экономии времени. Кто я такой? Ну, вообще-то, преследующие меня мусорщики считают, будто я сошедшая с ума бродячая программа. Но сейчас это не имеет никакого значения.

Финита ля комедия. Артиста уносят на руках. Зрители бросают в воздух головные уборы. Занавес.

Нет, тут надо по-другому. А как, собственно?

Я допил пиво и закурил сигарету. Потом посмотрел на Глорию. Эта авантюристка не нашла ничего лучшего, как мне подмигнуть.

Я покачал головой.

Вот шалава!

Хорошо, вернемся к нашим нелегким размышлениям. Попробуем немного порассуждать. Логика — могучая вещь, если конечно, ее правильно использовать.

Что мне требуется? Ни много, ни мало, как всего лишь обнаружить главного виновника свалившихся на меня несчастий, взять его за горло и заставить вернуть украденное у меня тело. Как это сделать? Вопрос посложнее, но на него у меня тоже имеется ответ. Вряд ли ниточка от ворот, которыми пользовались потерявшие тела люди, приведет прямиком к преступнику. Наверняка ниточки, тянущиеся от этих ворот, будут петлять, пересекаться с другими нитями, запутываться. Но где-то там обязательно есть место схождения этих нитей. Центр паутины. Именно там и сидит тот, кто мне нужен. Главный злодей, с котором мне просто необходимо увидеться.

Вряд ли это один из рядовых служащих какой-нибудь невзрачной фирмы. Скорее всего, это кто-то обладающий деньгами или наделенный властью. Не исключено — и тем, и другим.

И найти его без Глории мне вряд ли удастся. Вот потом я должен действовать один. Есть дела, в которых женщинам, пусть даже умным и сильным, таким как некая журналистка — нечего делать. Вполне возможно, когда главный злодей будет найден, Глория потребует, чтобы мы обратились к мусорщикам. В самом деле, почему бы и нет? Фактов уже будет собрано достаточно, и продолжать рисковать, по ее мнению, будет глупо, тем более если можно спихнуть все мусорщикам. Они доведут дело до конца. Может быть… А может, и нет. Вероятнее же всего, они переловят мелких исполнителей, а вот главный злодей смоется, успев замести следы.

Другими словами, справедливость восторжествует, но частично. В число неизбежных потерь будет записана утрата моего тела, причем навсегда. Баланс не в мою пользу. А стало быть, меня подобное не устраивает. Значит…

Да, наступит момент, когда мне придется избавиться от Глории. Иначе я скажу своему телу большое «прощай». Конечно, произойдет это не сейчас, но все-таки такой момент настанет. А стало быть, неплохо было бы что-то решить уже сейчас.

Я потушил окурок и, еще раз обласкав взглядом прекрасную журналистку, невольно задал себе совершенно очевидный вопрос. Интересно, а не делает ли она в этот момент тот же самый выбор? Сведенья она получила. Все остальное можно сделать уже и без меня.

Сдать меня мусорщикам? Прострелить мне ногу в каком-нибудь уединенном месте и бросить? Просто вывести на улицу и, чмокнув в щечку, послать подальше? Причем она способна это сделать в самое ближайшее время, может быть, прямо сейчас.

Так ли я был прав, когда ей доверился? Возможно, имело смысл попытаться добыть интересующие меня сведения самому?

Ладно, согласен, прошлого не вернешь, и думать на эту тему не имеет смысла. Но все-таки, что мне делать со своей прелестной подружкой, когда она надумает подключить к делу мусорщиков? Слушать-то она меня не станет. Или все-таки будет?

Я тяжело вздохнул.

Выбор, чертов выбор. «Быть или не быть» в подпольном притоне одного из административных киберов. Ну так как, Гамлет бестелесный, что ты решишь?

«А ничего, — сказал я себе. — Просто — ничего. Будет день — будет пища. Поживем — увидим».

«Ого, — сказало, вынырнув из подсознания, мое чувство самосохранения. — Не слишком ли ты беспечен?»

«А тебя не спрашивают, — прикрикнул я на него. — Это мое дело, и слова тебе тут не давали».

«Ты уверен? — хихикнуло чувство самосохранения».

«Абсолютно. И расхлебывать эту кашу тоже буду сам. Вообще, если такое умное, то могло бы и предупредить о том, что у меня могут украсть тело. Небось, слабо было?»

Чистейший удар ниже пояса. Обычно за такие дисквалифицируют. Там, где судьи не беспристрастны. Там. Но не здесь. Здесь судья я. И поэтому чувству самосохранения пришлось, поджав хвост, удалиться.

И тогда я решил — черт с ним. Может быть, все уладиться само собой. Может быть, она меня не обманет. Может быть, она все поймет и даже позволит мне доиграть игру до конца, так, как нужно. В конце концов, надо же когда-то хоть кому-то верить? Подождем, посмотрим, узнаем. Самый простой способ. Особенно тогда, когда ты не хочешь становиться в одну шеренгу с подлецами и негодяями.

Тут, конечно, чувство самосохранения выплыло во всей своей красе и даже стало делать какие-то знаки, пытаясь привлечь к себе внимание, но я на него так зыркнул, что оно снова затихло.

Вот так, пусть знает, кто в доме хозяин. Подлое. Половина того дерьма, которым заполнен мир, появилась из-за него. Но в этот раз — не выйдет.

Да и вообще, неужели я в самом деле превратился в холодного, безжалостного убийцу? Нет, конечно. Это меня все время какие-то предприимчивые ребята пытаются ухлопать.

Вот пусть так в дальнейшем и будет. А с Глорией мы как-нибудь договоримся.

Я постарался выкинуть из головы все эти шизоидные мысли. Честно говоря, удавалось это плохо. Хотя, есть одно проверенное средство…

Я встал с роскошного, очень мягкого кресла и направился к бару. Пиво — панацея как раз в таких случаях. Сейчас я возьму еще баночку…

— Все, — сказала Глория. — Время вышло. Нам пора.

Ну что ж, пора — так пора.