2. Воскресенье
Будильник у меня запиликал в восемь часов, как обычно. Вообще-то он к сети через сидора подключён, и продавец на барахолке мне говорил, что он сам должен узнавать, как там дорога — загружена или нет, и погода какая. Скажем, если гололёд и пробки, он рано будит, и наоборот. Я сразу, конечно, завёл в будильник свой и зоопарковский адреса. Да, он ещё начальство умеет извещать, если я вдруг опаздываю, потому что через сеть за чипом на моём байке следит. Но это красивая теория. На самом деле мне пришлось эти навороты отключить, потому что часы стали каждый день мне на работу названивать, что я опаздываю, просили извинить меня. А я всегда вовремя приезжаю, потому что для байка никаких пробок нет. Какой-то там цифровой прокол, короче. Вот я и встаю по обычному звонку, в одно и то же время.
На байке здорово ездить, не то что на машине. Ни о каких пробках даже думать не надо — сел и поехал, через любую аварию легко проедешь. Один у байка крошечный минус. Камеры на перекрестках мотоцикл плохо видят. Поэтому ночью, когда один на дороге, надо прямо перед ней вставать. И тогда зелёный загорится. Но по ночам я не раскатываю, так что проблемы и нет.
Голик мне, как всегда по утрам, нужную рекламу стал крутить. Мол, их новейшее устройство будит запахом — хочешь кофе, а хочешь лесных ягод. Не знаю, как насчёт ягод, а кофейный дух из приставки меня разочаровал. В нашей кафешке совсем не такой. А может, у меня приставка к голику слишком примитивная, не умеет толком запахи синтезировать. Или я её сто лет не заправлял?
И тут мне кто-то позвонил. Я удивился и переключил сигнал на телефонную линию. И удивился ещё больше, потому что это оказалась Аоки. Я как раз гладильщика из шкафа достал, он у меня на верхней полке пылился — дай, думаю, рубаху поглажу. А то нынче к Урсуле в лабораторию идти, а рубаха мятая. Я же её вчера сидору постирать наказал, а гладить он без особой насадки не умеет.
— Эй, ты дома, Егор? — Её лицо из голика выплыло, будто у дикторши. — Яххо!
Я камеру включил, и тогда она меня в одних трусах увидала, как я сидору лапу с утюгом привинчиваю. Просто кошмар. Лучше бы я вовремя вспомнил, что похож на горную обезьяну, тогда бы не пришлось на её ошалевшее лицо глядеть. Да ещё все мои глупые нумерованные стакеры с мордами разных учёных и музыкантов на стене прямо перед ней висели. Мне стало из-за них неловко, потому что они очень старые и какие-то блёклые. Одна только у меня есть настоящая картинка. Это сансуйга, которую я на Полосе купил, там всякие живописные развалины чёрным цветом нарисованы. Но издалека её не разглядишь.
— Сутэки! — воскликнула Аоки.
— Привет… — Я не понял, что она конкретно сказала. Или «круто», или «отлично» — два значения у этого слова. Наверное, все же «круто», ведь ничего «отличного» в том, что грудь и ноги у меня слишком волосатые, нет.
— Я тут с Сэйдзи поговорила, можешь с рублями не спешить. — Она всё-таки оторвала от меня взгляд и посмотрела вокруг, увидела и стены со старыми голограммами, и резиновую мебель. У неё-то программа связи дорогая стояла — сразу за головой Аоки словно бы туман клубился. И камера у меня дешёвая, с простым параболическим зеркалом. В общем, она чуть не всю мою комнатушку видела, а что у неё за спиной делается, от меня было скрыто. — Верно я сделала? Ты это… как вообще, Егор?
— Да ничего. Дайдзёбу, Аоки-сан. А Сэйдзи — это кто?
— А, так ты же его как Тони видал. «Тони» — это у него ник такой, как у героя какой-то старой манга. А так его Сэйдзи Микемото зовут. Он ещё любит, чтобы его одзи называли, а сам при этом злится — думает, что мы издеваемся.
— А что такое одзи? — Я пожалел, что не успел нацепить на голову толмача, теперь придётся твердить про себя новое слово. И ещё у меня «Микемото» в мозгах застряло и вертелось там, как трусы в стиралке. Видел я эту фамилию где-то, что ли, или слышал?
— Сынок богатого папаши, проще говоря… Живот не болит?
— А? — Я постучал по синяку и прислушался к внутренностям, но там было спокойно. — Целый, чего с ним будет?
— Это точно… Фантик-то вчера не выкинул, что ли? — Она усмехнулась и показала глазами на бумажку, которую я вчера на столе оставил. А она на светло-сером заметная такая. — «Хорнет»-то ездит?
— До дома доехал. Только тормоза сломались, когда я в гараж ставился. А там блокировка на двигатель, он так не заведется.
— А сам говоришь «дайдзёбу»!.. — Она расстроилась. — А ты бы без тормозов погнал, если бы я попросила?
— Да нет… — Я смутился. — Зачем? Это же опасно…
— Странный ты парень, Егор. Другой бы на твоем месте сказал, что тысячу раз катался без тормозов, как нечего делать, и мне бы предложил. Я тебе зачем позвонила, знаешь? Нехорошо как-то вчера вышло, но только ведь ты сам виноват, что чип безопасности не поставил, верно? И в смарте у Тони это записано, потому что байк автоматом все данные на него сбрасывает. А так бы он, конечно, виноват был, за халатность бы с него строго спросили. Если бы ты на него в суд подал, конечно. А так придётся тебе денег достать, на семьсот рублей в мастерской определили.
— Сколько? — не поверил я. — Где же мне их взять? И почему рублей?
— Ты только не переживай!
Аоки как-то сильно встревожилась, словно я вживую перед ней стою и что-то странное уже готов натворить. Я поглядел на себя и вдруг понял, что замахнулся механической лапой с утюгом, я её привинтить так и не успел — забыл; Прямо первобытная обезьяна со своим первым орудием труда.
— Он вчера сразу гольки и лог-файл из байка в отцову мастерскую послал, а там в ремонтном автомате такие цены забиты! Дорогая машинка-то. Вот семьсот и набежало. А рублей, потому что у них всё в валюте посчитано. Но я уже договорилась, он тебе время даст, чтобы с этими делами разобраться. Ёси?
Ничего умного мне в голову не шло, только глупости, вот я и промолчал. Аоки озабоченно так на меня поглядела, будто я уже собрался харакири утюгом делать.
— И ты можешь немного отработать, так он сказал. Я его очень попросила, одзи нашего. А камайну только рады будут, ты им понравился, особенно Флоре. Говорят, с таким цураем нам никто на Полосе не страшен. Мол, пора уже за новыми дозами ехать, а то стимуляторы кончаются.
— Отработать? Мне уже в зоопарк надо, — опомнился я.
— В клетку, что ли?.. Ох, мосивакэ най! — Она испуганно и при этом с лукавым задором прижала ладони к щекам. — Ты не обиделся?
— Нет.
— Так не прямо сейчас же ты нам помогать станешь, — заспешила Аоки. На мою каменную физиономию она старалась не глядеть. — У каждого камайну днем другие дела есть, собственные, а не только на байке гонять. Я ведь тоже в одной фирме работаю, дома не сижу.
— А я думал, ты учишься.
— Учусь, конечно, только из дому — по Инету. Психология роботов, модная сейчас специальность. У меня папаша университет спонсирует, так что не напрягаюсь особенно. Значит, ты по воскресеньям на работу ходишь! — вдруг всполошилась Аоки. — А я тебя отвлекаю. Ладно, ты во сколько заканчиваешь сегодня?
— Я не на работу… У нас же сегодня посетителей много будет. Зачем им на робококов глядеть, как они в клетках шуруют? А вообще я через день работаю — во вторник, четверг и субботу.
— Значит, ты свободен?
— Ну… Я всё равно туда собирался.
— А можешь не поехать?
Вообще-то я Урсуле обещал, что у неё в лаборатории посижу, она какие-то анализы хочет сделать, чтобы мне лекарство синтезировать. Она сама так сказала. И к родителям я нынче собирался — воскресенье же, они меня ждут. Они каждый день меня ждут, только я не всегда к ним добираюсь, потому что утомительно, если часто с ними общаться.
Аоки мне отказывать почему-то не хотелось, она так внимательно смотрела.
— Меня Урсула ждать будет… Ну ладно, на понедельник можно перенести. Только мне всё равно вечером к предкам ехать.
— Сутэки! Значит, жди меня на том же месте через час. Ёси? Где мы с тобой познакомились. Ладно? Мата нэ! — улыбнулась она и помахала мне ладошкой.
— Мата наа, Аоки-сама…
Я всё-таки догладил рубашку, надену её. А сам про Аоки думал и удивлялся, с чего это она такое участие в этом деле приняла. Спросил сидора, понравилась ему девушка из голика или не очень, и мой верный друг нисколько не задумался — красивая, мол. Только грустная. Не понял я сидора, да и что с робота взять, хоть даже он с тобой вместе вырос? Наверное, блок эмоций у парня барахлит, никакой печали я в Аоки не заметил. И почему я сперва подумал, что она одзёсама? Мамаша мне говорила, что у богатых родителей всегда капризные «принцессы» получаются. Чтобы я с такими не знакомился. Аоки же на одзёсаму не походила, сама позвонила мне и в свою банду позвала.
Урсуле, что ли, позвонить? Нет, лучше не стану, а то она ругаться будет, что я о своём здоровье не думаю.
Побрился я, оделся и на часы поглядел, а времени ещё почти сорок минут. В душ решил сходить. Ванная у меня крошечная, мыться в ней можно только стоя или сидя. Вылез я из неё, прохлаждаюсь…
И тут я как будто увидел свою гостиную глазами Аоки — везде какие-то обёртки, тряпки, пакеты из-под заморозок… На полу пыль. И решил собрать всё в кучу и в контейнеры отнести. На двери у меня инструкция от куяксё висит, чтобы ничего про отходы не забыть. У нас хоть район и бедный, а за чистотой всё равно следят, оштрафовать вполне могут. «Вылейте жидкость из банок и бутылок…» Вчера ещё все выпито. «Острые предметы могут нанести вред мусоросборщикам, заверните их в бумагу и напишите „Опасно!“. Нет у меня таких. „Пробейте дырки в пустых банках из-под аэрозолей“. Где-то валялся у меня пустой дезодорант. Держи, сидор, примени умения. „Используйте только пластиковые пакеты“. Ладно, других-то не бывает. „Аккумуляторы верните в магазин“. Нет, пусть ещё послужат.
Спустился я с двумя пакетами по лесенке, а там уже детишки — саннэн-хойки резвятся, автобус у них вот-вот подойти должен, чтобы в ёчиэн отвезти. У нас в маншёне таких детей штук десять, которым от четырёх до шести. И все в районном садике с утра до вечера трубят, хотя родители у многих толком не работают, в собесе на учете стоят. Ёчиэн-то дешёвый, потому что государственный. И Ёсико с ними ездила, но теперь она школьница.
Детишки как меня увидели, давай хихикать и кривляться, в обезьян играть. Но я на них не обижаюсь, они же не знают, что такое чёрный паспорт. Шёл к контейнерам и про свой «хорнет» думал — ка,к бы теперь за парковку поменьше платить, если он ездить совсем перестал? Всё-таки пятнадцать тысяч иен в месяц. Может, заявление в куяксё отправить? Но в районной администрации, наверное, над таким письмом просто посмеются. Или в квартиру «хорнет» затащить? Там рядом с кроватью, в спальне, ещё немного места есть. Может, мне скутер, это мотороллер такой маленький, в прокатной конторе арендовать? От таких трудных сомнений у меня даже голова закружилась.
А на перекрёстке я не ждал нисколько — там уже Аоки была на байке, и с ней грузовичок. Они на обочине пристроились, подальше от развилки. Днём по нашей дороге движение немалое, то и дело машины с грузами и пустые проезжают.
Из кабины выскочил худой и какой-то нервный парень небольшого роста, с выбритым лбом. В остальном у него была очень буйная причёска — маленькую голову, наверное, хотел увеличить. Он уставился на меня чуть ли не с восторгом, распахнув узкие нихонские глазки.
— Ну, Егор, ты просто монстр! Ёкосо! — И схватил меня за руку. — Можешь звать меня Зидом. Меня все так зовут, потому что я мотоциклы старые собираю и чиню. Ну, где твой долбаный «хорнет»? Поехали! Ещё не выбросил на помойку? — Он истерично хохотнул.
— Я тоже рад с вами встретиться.
— Это наш камайну, — усмехнулась Аоки. Она была одета так же точно, как и вчера, на голове у неё был голубой шлем с нихонскими иероглифами. — И правда Зид. Помнишь его? Только ему больше «Зуд» подходит, потому как болтает без продыху и суетится. Он обещал твой байк починить за просто так. Интересно ему, видите ли.
— Спасибо! — обрадовался я. — Мне в кабину садиться?
— А то куда ещё?
Мы забрались в грузовичок и поехали, только медленно, потому что приходилось пропускать большие машины на этаноле. Они Клаусами управляются, это трехрукие такие роботы-водители. Автоматические грузовики многосуставные и широкие, так что их все прочие водители опасаются — вдруг клаус с программы слетит? Только не байкеры, конечно, когда они на своих аппаратах. Аоки прямо перед нами ехала, оглядывалась постоянно — дескать, чего вы тащитесь? Но Зид не торопился.
— Ты «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо» видал? — крикнул Зид. У него из колонок орала незнакомая мне дзоку, да ещё слева стальные монстры ревели. — Нет? Погляди обязательно, классика! И я подумал, что не хуже этих парней, и тоже хочу мотоцикл! Я с девяти лет учился ездить, когда своего оядзи задолбал и он мне байк на именины подарил. Я сказал ему: «Зачем мне машина?» А он мне отвечает: «Лучше ты будешь кататься на мотоцикле, чем сидеть где-то в подвале и жрать грибы». Наивный! Сам на грибах рос, до сих пор думает, что у молодёжи другой дури нет! «Закуси мухомором», — говорит мне! На, держи!
Зид снял с полочки под рулём вскрытую белую пачку с ворохом крупных таблеток внутри и протянул мне. Я не знал, сколько можно взять, поэтому достал только одну. Мне мотоцикл тоже от отца достался, только он мне свой отдал, а не новый купил.
Ещё у Зида на полке лежало несколько потрёпанных бумажных танкобонов. На обложках у них были картинки с машинами и мотоциклами, а я техническую манга не люблю, так что не стал просить поглядеть. Да и старьё такое! Сейчас манга на бумеле с памятью выпускают, на тысячи цветных картинок, не то что старые танкобоны. В тех редко шестьсот чёрно-белых страниц набиралось.
— Апоморфин! Под язык клади! Да не грызи, дай ей самой рассосаться, так кайф дольше держится! — Он заботливо глянул на меня и вновь стал рулить — то в зеркало посмотрит, то машину газом дёрнет. По-моему, он плохо умел управлять. — Я даже зимой на байке езжу, как все камайну! Шипы надел — и полный спидвей! Байк создан для кайфа, для оттяга! А эту гаракуту я у папаши в гараже взял! За баранкой разве что почувствуешь? — Он ударил по рулю кулаками и снова тормознул, чтобы пропустить очередной грузовик. Тот сигналил как сумасшедший. — Ни адреналина тебе, ни ветра! И кто тут эти знаки развесил, что надо Клаусам дорогу уступать? Далеко до тебя ехать?
— Уже приехали.
Я показал на свой маншён. От него как раз отъезжал нелепый школьный автобус, набитый саннэн-хойку. Мы втиснулись на место автобуса и заглушили мотор.
— Ты здесь живёшь, в этом бараке? Хонто ни?
— Конечно, правда. Нормальный маншён, у нас и гараж есть, и водоснабжение.
— Ну, ёкатта нэ…
Я не знал, нравится мне тут жить или нет, зачем я буду такими вопросами задаваться? Разве главное в жизни — место, где ты живёшь? По-моему, отношения с людьми, которые вокруг тебя, намного важнее.
И мы втроём пошли в гараж. Там сейчас велосипедов и мотоциклов почти уже не было, и машины многие разъехались. «Хорнет» я втиснул в самый угол, потому что знал — утром он только мешать другим будет. Тут у нас грязновато было, везде масляные лужи и металлические стружки, гайки и пачки из-под химии. Несколько давлёных шприцев и кондомов под колёсами валялось. Окна тут были узкие, под самым потолком, и под одним гремели железом два отоко лет сорока, в сальных робах. Они чинили какую-то развалину с одним колесом.
Зид поморщился, Аоки же глядела совсем спокойно, даже с любопытством.
— А где ты «хорнет» ремонтировать будешь? — спросил я. От сладкой таблетки мне в мозги потекла такая приятная прохлада, что я даже не заметил, как в гараже душно и влажно. Почему-то захотелось схватить и поднять что-нибудь тяжёлое.
— Ну не здесь же! В мастерскую к себе привезу, там и поглядим что к чему. Аоки, ты чего за нами-то идёшь?
— Ладно, я здесь подожду…
Мы с Зидом выкатили мой байк за ворота, и там я поднял его на плечо и втолкнул в кузов Зидова грузовика. На бок, конечно, его уложил, чтобы не упал. Всё-таки здорово, что камайну оказались приятными и добрыми людьми, особенно Зид с Аоки. Несмотря даже на мой чёрный паспорт. И я смогу научиться у них, как сделать свою жизнь полноценной, или даже раздобыть денег на ген-терапию.
— Ну, садись, — сказала мне Аоки и показала себе за спину.
— К тебе? — Я вдруг почувствовал такое волнение, что даже в ушах зашумело. Или это кибертран по эстакаде промчался? — Ты меня на работу отвезёшь?
— Пока, ребята! — крикнул Зид и запрыгнул в кабину. — Дзя мата, Егор! Я с тобой свяжусь!
— Пока, Зид.
Он дёрнул грузовичок и выполз на дорогу, и тотчас раздался оглушительный гудок со стороны складской развилки — оттуда выворачивал трёхчленный гигант на огромных протекторах. Зид рванул машину и бесшабашно умчался вперёд, не обратив внимания на предупреждение. Наверное, ему уже надоело по правилам ездить.
— Додзо, Егор, — в нетерпении повторила Аоки. — Ко мне поедем, байк тебе хочу подарить. На время, на время! Пока Зид твой «хорнет» не починит. Да держись за меня покрепче, а то сдует!
Я её запасной шлем надел, необычный такой. У него был мягкий верхний слой, он двигался, как живая кожа. Внутри шлема, наоборот, как будто корка застыла. А между этими слоями что-то переливалось, похожее на гель или ещё какую жидкость.
И мы сорвались. Очень быстро ехали, никогда я на своём «хорнете» с такой скоростью не гонял. Да он бы и не сумел так разогнаться, потому что уже старый, детали в нём изношенные. Иногда мы даже около двухсот шли, на прямых участках без лежачих полицейских, особенно по промышленной зоне и потом, когда уже за город выехали. А двести на байке — это, скажу я, совсем не то же самое, что двести на машине или поезде. Мы втыкались в холодный воздух как в воду. Асфальт под нами стал чем-то нереальным, а здания и опоры эстакад вокруг мелькали словно в игровом автомате. Даже цвета сдвинулись каждый в свою сторону! Когда ЛСД примешь или мескалина, очень похожие ощущения возникают. Так весь Зидов апоморфин из меня и выветрился.
А вообще-то меня Аоки сильно отвлекала — она такая маленькая передо мной сидела, и от неё телячьей кожей и духами пахло. Я боялся её покрепче ухватить, чтобы больно не сделать, только на поворотах приходилось. А ещё мне ветер прямо в физиономию дул, ведь Аокина макушка была у меня на уровне подбородка.
В центральных кварталах, конечно, мы скорость сильно сбросили. На эстакадах развилок много, подъёмов и спусков, всё время кто-то норовит тормознуть не вовремя, прямо перед носом… Но скоро мы съехали обратно на нулевой уровень, потому что пригород начался, и по краям дороги деревья появились, как у нас в зоопарке. Больше всего сакур было, в каждом дворе по нескольку штук росло, и даже гингко и криптомерии попадались. А дома самые разные! Но их почти не видно было, растения и особенно заборы мешали рассмотреть.
А когда впереди уже бухта показалась с частными яхтами, тут мы и притормозили. Ворота перед байком сами разъехались. Но особо полюбоваться Аокиным садом я не успел, байк сразу в гараж скатился, и в нём зажёгся свет. Только на крыше гаража я успел заметить лопасти ветроэлектрической установки — они медленно крутились.
— Ух! — сказал я, когда слез. — Здорово ты ездишь.
— Мотирон! — фыркнула она и стянула шлем. — А знаешь, мне казалось, что у меня за спиной медведь. И он сейчас раздавит меня лапами.
— Мосивакэ най, Аоки-сама, я неловкий.
— Да ладно, не извиняйся, мне даже приятно было. Кстати, можешь «сама» не говорить, меня этот суффикс во время занятий достаёт.
И тут у меня смарт запиликал, и по экранчику побежала строчка с именем и адресом вызова. Это была Урсула! Аоки с любопытством поглядела, как я толмач на телефонную линию переключил и смарт перед собой на вытянутой руке развернул, чтобы его камеру сориентировать. Урсула выглядела сердитой и хмурилась. Позади виден был шкаф в её лаборатории в административном корпусе. Шкаф был целиком забит непонятными приборами и банками с химией.
— Яххо! Ты не дома? — удивилась она. — Что это за лампы?
— В гараже одной знакомой онако, — сказал я. — Мы приехали за новым байком.
— Какой такой девушки?
Урсула и вовсе поджала губы, стала глазами крутить, словно могла увидеть больше, чем и так у неё на смарте было. За край экрана хотела заглянуть, что ли? И тут Аоки у меня из-под руки вылезла, на цыпочки привстала и прямо в камеру моего смарта уставилась.
— Охаё, анэки!
— Мы с вами не родственницы, — опешила Урсула. — Что это вы?..
— Так это вы Урсула-сама? А меня Аоки-тян можете звать.
Мне смешно стало — так она старалась разницу в возрасте подчеркнуть. Ладно, ей самой лет девятнадцать, я думаю, а Урсуле все двадцать пять, но ведь внешне же это не очень заметно. Неужели девчонки умеют так тонко чувствовать друг у друга возраст? Даже через маленький экранчик смарта!
— Аоки-сан, дайте мне с Егором поговорить.
— Говорите-говорите, уважаемая! — А сама даже не сдвинулась, и что у неё на физиономии, я только догадываться мог. Вряд ли что-то хорошее.
— Ты, конечно, можешь проводить время как захочешь, — сказала мне Урсула, старательно избегая коситься на Аоки. — Только тогда не обещай, если не собираешься о своём здоровье думать. Я специально свои опыты остановила, чтобы с тобой позаниматься!
— Сумимасэн, Урсула-сама! Так получилось. У меня «хорнет» сломался, не могу же я кибертраном на работу ездить. Аоки мне хочет свой ненужный на время дать. Давай я в понедельник приду, прямо с утра.
— Нет уж, мне тоже отдыхать надо, — сердито отрезала она. — Теперь уже только во вторник, не раньше. Да и то я подумаю, стоит ли. Дзя мата, Егор!
И она моментально отключилась, не стала ждать моего прощального слова.
— Рассердилась, — огорчился я.
— Хидой! Она всегда такая?
— Нет, Урсула не злая, она очень умная.
— А что она с тобой делает? — Аоки отодвинулась и села на седло своего байка, пока я вешал смарт обратно на пояс. — И кто это вообще такая, почему ты должен к ней бегать?
— Она мне предложила курс ген-терапии разработать подешевле. У неё доступ к разной лекарственной химии есть, потому что она в аспирантуре учится. Если что-то толковое получится, я смогу Леф-1 подправить и другие гены, от которых у меня в мозгах замедление.
— А Леф-1 — это тот ген, от которого ты волосатый, что ли?
— Ну да. Я хотел на Полосе курс лечения купить. Там есть дешёвая подпольная лаборатория, они вирусы с нужными генами прямо в мозги впрыскивают. А потом в рекламе увидел, что экспрессии генов при этом толком и не происходит. Решил пока не торопиться…
— А ты здорово разбираешься.
Она вдруг раздвинула края моей куртки и приподняла край рубахи, запустила под неё ладошку и приложила её к моему животу. Потом провела ею повыше, цепляясь ноготками за шерсть.
— Сугой! А у меня тоже с генами неполадки, знаешь ли. Вот гляди.
Аоки скинула верхнюю одежду и осталась в синей рубашке и кожаных брюках. Ослабив ремешок, она легко приподняла одежду, но не очень высоко, до нижнего края груди. Я чуть не покачнулся, потому что мне вдруг показалось, что она сейчас совсем голая станет. Пришлось за ручку её байка схватиться.
— У меня многососковость, видишь? — Я собрал глаза в фокус и увидел четыре бледных розовых кружка с маленькими сосками, они у неё квадратом располагались прямо под нормальной грудью. — Е-кадерин нарушен. Мне наш семейный врач предлагал ген-терапию, только я отказалась — круто же! Можно их увеличить, и тогда у меня будет не две, а целых шесть! Представляешь, сколько кайфа можно за раз поймать? — Она вдруг смутилась и опустила рубашку, разгладила её и заправила под ремешок. Наверное, уже пожалела, что показала мне свой «недостаток». — Но я пока не хочу, потому что оядзи выступать будет. Он и так меня ругает, что я полжизни в седле байка провожу, с парнями где попало гоняю. А это состояние души такое, как полёт, понимаешь? Я с парашютом когда с вышки в заливе прыгала, очень похоже было. И ребята-камайну у нас все классные, у них у каждого свой дом есть, работа почти у всех приличная, машины… Они на уровне! А байк — это хобби. Другие вон в казино ходят, по весёлым кварталам, а мы на крутых аппаратах носимся. По-моему, каждая женщина хоть раз должна почувствовать между ног этого пластикового зверя, как ты думаешь? Отоко уж точно. — Аоки покрутила ручку газа и погудела.
— Наверное… У тебя отец строгий?
— Как с окаасан развёлся, ещё ничего стал, а раньше вообще был зверь. А сейчас на татами живёт, только раз в неделю опытная гейша из сестриной школы к нему приходит. Он мне говорит: «Я до рождения голодал, вот у меня лептин и накопился! Оттого и аппетит повышенный. Оттого я и работал с самого детства, чтобы голод утолить, и достиг всего! Теперь могу и на татами полежать». — Аоки здорово передразнила голос взрослого мужчины. — А в туалет или ванную только на машине ездит.
— Как это?
— Скутер у него, с сиденьем и подставками для ног. Специально заказал такой комнатный автомобиль. В сложенном виде он как пояс, а развернёшь — и можно ехать. Над головой тент с солнечными панелями, вот он и стоит всегда под лампой. Захотелось оядзи куда сгонять — в сад или на кухню, допустим, он переваливается на скутер и вперёд! Он хацумей, ему не надо на работу в свою фирму ездить, дома всякие изобретения выдумывает… Видал по годику рекламу сердечного протеза? Это он сделал! То есть придумал, как питание к нему прямо от желудка провести, чтобы аккумуляторы не подзаряжать. Ты просто лопаешь, а он работает, как настоящее сердце! Теперь хочет себе поставить, со скидкой от фирмы… А второй этаж, значит, наш с Сатою. Это моя младшая сестра. Ох, что же мы болтаем?
Она спрыгнула с байка и поманила меня за собой, в полутёмный угол гаража. Вообще у них тут было гораздо чище, чем в нашем маншёне, — нигде никаких стружек и масляных луж. Сразу видно, что роботы-уборщики не зря энергию из сети качают. У нас-то их давно разобрали на части. А на свободном участке пола неподалёку от ворот валялась целая горка выцветших разноцветных фонариков из бамбука и какой-то ткани.
— Я в носилках сидела! — кивнула на них Аоки. — Когда в августе Небутамацури отмечали, от отцовой компании пять девушек набрали, чтобы мы рекламки раскидывали. Вот и решила фонарики прихватить, чтобы вспоминать о празднике и радоваться. Выкинуть уже надо, а то выцвели. А ты в параде участвовал?
— Кажется, я у родителей в тот вечер был.
— Ну и бака, — огорчилась она. — Меня бы увидал… А это моя машина! — Аоки похлопала по розовому боку симпатичной двухместной «эстимы» с откидным верхом. — Не самая новая, потому что движок у неё смешанный, бензин с электромотором на батареях. Но стильная, правда? Под капотом канистра с эфирными маслами, чтобы не волноваться на трассе.
— Как это?
— Они после двигателя тостами с корицей пахнут. Тут вообще оядзи автоматики натолкал по самую крышу. Я один раз хотела на каре в стойку моста впилиться, такая у меня дурь в башке возникла. С парнем одним поссорилась. А «эстима» не дала, управление перехватила. Я всю дорогу до дома ругалась и вообще руль не трогала.
У них тут стояли ещё одна лёгкая «ямаха», почти как Аокина, и другая машина, огромная и неуклюжая, как танк. Но я не стал про них спрашивать, Аоки уже привела меня к «моему» байку. Выглядел он необычно, потому что вместо бензобака у наго крепился баллон голубого цвета с вентилем на боку. А сам байк имел чёрный цвет.
— Это старинный вобиль, я на нём ездить училась! — нежно сказала девушка и вскочила в седло, смахнув с него пыль. — Почти безопасный, потому что на сжатом воздухе работает. Мне его отец сам собирал, он тогда ещё ходячий был. Передняя вилка, тормоза и колёса от «явы», масляный насос от «судзуки», задние амортизаторы от военного «урала»… Знаешь, какой эксклюзив? Двести камэ спокойно выжимает! Шины почти новые, я на нём не отжагала. А сейчас у меня «ямаха» двухприводная, другую папаша отказался мне покупать — дескать, в самый ливень байк юзом не пойдёт… Тоже безопасно, короче. Двигатель Скалли! Модный тип, там внутри квантовая плазма шурует, поршень давит будь здоров. Как заслонку ни поставь, мощность элементарно регулируется, у шасси баланс идеальный… Но я всё равно иногда вожусь с подвеской, когда настроение не очень и мозги дурить неохота. А ревет на десяти тысячах знаешь как? Ух, до самой печенки пронимает! — Она распахнула глаза и покрутила ручку газа у вобиля. — Отметим-ка твой новый байк, Егор. Я тут химицу храню… — Аоки запустила руку в багажный отсек мотоцикла и достала маленькую тёмную бутылку, выдернула из неё пробку и принюхалась. — На, хлебни.
— Это секретный напиток?
— Сётю из мухоморов! — рассмеялась она. — На Полосе купила, контрабанда из России. Если раньше не пробовал, больше глотка не пей, а то ошизеешь. Гриб советует мухомор мочой запивать, чтобы соматическое действие притупить. Тогда, говорит, алкалоиды в полную силу бушуют. А я думаю, это уж слишком.
Я отпил горького напитка, едва приправленного сахарином или чем-то ещё сладковатым. Как будто мухомор откусил, только прокисший. Прикрыл глаза, чтобы поскорее почувствовать, что же у меня внутри происходит. Но всё было тихо, только генератор на крыше как будто стал останавливаться. Я открыл глаза и не сразу понял, что находится вокруг меня — какие-то мелкие и чёрные квадратики и кружки мешали. Аоки показалась мне далекой и маленькой, будто я на неё с неправильного конца бинокля смотрел. Она вытянула ко мне очень длинную руку и сказала низким рокочущим голосом:
— Ямэро!
Все её четыре дополнительные груди внезапно бросились мне в глаза, хоть и прятались под рубашкой. Они вспучились, будто грибы под хвоей, политые дождём. Я закрыл ладонями глаза и потёр их, но ведь образы у меня в мозгах сидели, разве так их прогонишь? Ну и сильная штука! С первого же глотка пронимает, давно я таких крепких настоек не пробовал. Тут я почувствовал, как пальцы Аоки что-то проталкивают мне сквозь стиснутые зубы, и открыл рот. На язык упал кислый шарик, я раскусил его и проглотил капельку свежего ветра — наверное, ментоловый был препарат.
— Ну гляди уже! — Аоки стала прежней, и чёрные фигурки из глаз пропали. Только краски вокруг меня были такими же яркими, и я видел каждую трещинку на стенах гаража. — Ну как, лучше? Надо было тебе только губы смочить. Ты совсем психоделики не принимаешь, что ли? Я читала в пособиях по их применению, что некоторые комбинации могут ускорять процесс мышления. А у тебя ведь оно замедленное, верно?
Она спрятала свой химицу на полке — между бутылок с ацетоном, клеем и прочими штуками.
— Лучше я сначала ген-терапией попытаюсь, вдруг получится. А вообще-то, конечно, пробую иногда, если на работе угостят или у папаши займу. У меня на них денег нет… А из обычных — экстази только или сигарету с травой, но редко. А ты? На тебя мухомор не действует, или ты не пила? А что ты мне дала?
— Успокойся, обычный эбселен с ментолом, чтобы у тебя мозги не закипели… Как не пила? Мне предок биодатчики вживил, когда я на байк села, очень полезные в теории штуки. Если мне на клетки какой-нибудь яд капает, они его анализируют и тревогу выдают, прямо на смарт. Но меня это быстро достало. Я чиппера Тадаси уговорила программу у смарта подправить, и теперь он не сразу реагирует.
— А когда?
— Нормы же есть на всякую химию в организме. Смертельные дозы и так далее. И байк не заведётся, если у тебя спирта, адренохрома или ещё какой дури в крови больше, чем законом дозволяется. Вот тогда он и пищит, противоядие рекомендует. А так — молчком терпит!
Она соскочила с байка и не удержалась на ногах, споткнулась о шершавый бетонный пол. Я успел её подхватить за талию и поставил прямо. Какая она лёгкая, просто невесомая.
— Доумо, — сказала Аоки, но сама отвернулась, будто её что-то заботило. — Как со скалы сиганула, крутое пойло! Ну, принимай свой новый байк. Вот гляди. Спереди стоит малый цилиндр, в него засасывается встречный поток воздуха. Там он сжимается и заодно греется — очень сильно! Лучше этот цилиндр при езде не трогать — обожжёшься. Дальше идёт круглая камера, вот она. В неё же поступает и холодный воздух из этого синего баллона. Давление в круглой камере подскакивает, и воздух через поршень двигает коленчатый вал. Вот и весь принцип! А движок будешь растительным маслом поливать.
Она выпрямилась и опять покачнулась, словно пол под ней двигался.
— У! Ну ты зарос, Егор-кун! — Девушка помахала передо мной руками, будто нас окутал туман и она хотела его развеять поскорее. Глаза у неё стали такие широкие, словно она не нихонка. А в них что-то странное пылало, пронзительное — кажется, она и боялась меня, и… не знаю, уважала, что ли?
— А воздуха в баллоне надолго хватит?
— Камэ на пятьсот. Там индикатор на руле стоит, поглядывай да заправляться не забывай. На аккумуляторе тоже можно ездить, но медленно и совсем недолго…
Аоки собралась и перестала взмахивать руками, отгоняя невидимых москитов. Вместо этого она хихикнула и принялась стягивать с себя рубашку, пуговки даже не подумала расстегнуть, прямо через голову. Грудь у неё была небольшая, но очень аккуратная и правильная, как на подростковых манга. И все шесть розовых кружков правда были одинаковые.
— Попробуй, — приказала она и ткнула пальчиком в один из них, нижний. Я прикоснулся к нему, и она жёстко прижала мою ладонь к себе. — Потяни! А потом языком и зубами. А меня на байк посади, а то я не допрыгну. Нет, стой!
Аоки подбежала к своей машине, распахнула дверцу и включила музыку, очень громко. И сразу вернулась обратно, подпрыгнула и повисла у меня на шее.
— Ну посади же меня!
Она была очень лёгкая, как ребёнок. Я подсадил её на седло, но мне всё равно пришлось нагибаться, чтобы её за маленький сосок зубами тянуть. Я очень осторожно это делал и пальцами поглаживал, как она попросила. Аоки же в это время с меня куртку сорвала и следом мою рубаху, чуть магнитная молния не отлетела.
— Ну ты животное! — расхохоталась она. И ногтями стала мне спину царапать, плечи и голову. Больно было, но и приятно тоже. — Тяни, тяни! Растёт, правда? Гляди, уже почти выросла! — Схватила меня за подбородок и подняла голову до верхней груди, которая у неё нормальная. — Ну? Зубами давай! А!..
Аоки как-то вдруг вся обмякла, повалилась мне на плечо, но руки двигаться у неё не перестали. Я и не заметил, как с меня штаны свалились. Она вдруг так тяжело и быстро задышала, что я за неё испугался и почти перестал её зубами теребить. И за себя мне неудобно стало — так она горячо у меня тибу перебирала. В волосах запуталась, но не растерялась!
И вдруг Аоки вскрикнула и вцепилась мне в данкон ногтями, я даже зарычал от боли. Но она моментально обмякла, просто обняла меня за шею и как будто уснула. Я ещё несколько раз провёл по её соскам языком, уже не кусаясь. Нервная дрожь, что стала бить меня, помаленьку затухала. Пламя в паху медленно растекалось по телу, выделяясь запоздалой испариной.
— Ямеку, — глухо сказала Аоки и оттолкнула меня.
Руки на груди сложила, прикрываясь, и головой помотала, Её синие волосы совсем растрепались, и лица вовсе не видно было. Тут одна прядь у неё отодвинулась в сторону, и на меня поглядел нормальный нихонский глаз, не распахнутый мухоморным сётю. В нём уживались смущение и лукавство одновременно.
— О-тин-тин… — Она посмотрела вниз, в спутанную шерсть у меня между ног. — Ты, наверное, думаешь, у нас было эсу? — Аоки всё-таки открылась, чтобы натянуть рубашку. Я тоже вернул на место свою одежду, пришлось собирать её с пола. — Нет, мы твой новый байк обмывали, договорились? Вот видишь? — Она показала на оплывшую полоску сэйки на голубом газовом баке, прямо у неё между бёдер, и ещё несколько крупных капель на других частях мотоцикла.
— Конечно, — обрадовался я. — Здорово, правда?
— Само собой! Ну так что мы с тобой делали, Егор?
— Я понимаю, Аоки. Ты думаешь, я полный дахо? Мы обмывали мой новый мотоцикл. Если хочешь, мы можем назвать это дело «фудзоку».
— Эротический массаж? Ну да, так будет правильнее… А ты классно придумал! Но Сэйдзи всё равно не понравится, что мы с тобой фудзоку баловались. Лучше вообще забудь, ёси?
— Хорошо, я никому не скажу, это будет наш химицу. И про грибное сётю тоже…
Она смутилась и спрыгнула с седла, чтобы обнять меня и потереться носом об мои ужасные жёлтые волосы на груди. А потом отключила музыку в салоне автомобиля, и стало вдруг так тихо, что я услышал гудение электрического генератора на крыше гаража.
— Ну, про него-то можешь камайну сказать, если спросят. Мы же все вместе на Полосе закупаемся. Ты не думай, что я сасеко, просто так получилось… Мы с Тони поругались из-за тебя, и сётю этот слишком крепкий, да ещё твой Леф-1 на меня так странно подействовал. И утром я варденафилом сгоряча закинулась. Ты же не станешь считать меня своей онна?
— Конечно, Аоки-сама. Ты живёшь в своём доме, рядом с бухтой, а я в маншёне возле грузового порта. По-моему, это сон. Ну, что ты меня к себе привезла и байк предлагаешь.
— Слушай, а у тебя вообще-то онна есть?
— Нет, ты первая.
— Так ты дётэй? — поразилась Аоки. — В смысле, был им до… Симатта! И остался им, ведь у нас?.. Ти! У тебя, наверное, мусэй каждую ночь бывал? У меня часто бывает, когда долго без парня живу… Ксо, ты не слушай меня.
Она отчего-то очень взволновалась, словно это у неё случилось всё в первый раз, а не у меня. То есть по желанию партнёра, а не само собой. Аоки вдруг вплотную подошла ко мне и уставилась снизу вверх с таким серьёзным и задумчивым видом, будто задачу в голове решала. И поцеловала меня в щёку!
— Забудь, понял? Тебе своя онна нужна, а не я. А может, тебе отоко больше нравятся? Некоторые любят таких волосатых, как ты.
— Нет, парни меня не привлекают, — твёрдо ответил я. Мне манга с гомосексуалистами никогда не нравилась, я её ни разу не покупал. Особенно меня тэнси-ай раздражали — сюжеты с ангелами и демонами по-нихонски. И голик я всегда на другой канал переключал, если анимэ про любовь между мужчинами показывали. — Я всё ещё дётэй, по-твоему? — через силу проговорил я. Мне нужно было твёрдо знать.
— Ну, если честно, девственником ты так и остался… Хотя ты ведь не сам данкон тискал… Я же тебе помогала, верно? Маттаку! — Аоки на минутку прижалась ко мне, стараясь пригладить мои густые волосы щекой. — Надо же такому было случиться. Не знаю я. Но всё равно это надо отметить! Я видела по голику, что такие племена есть, которые грибами дётэя кормят. Ну, когда он впервые с женщиной побудет. Значит, он как бы заново родился.
Мы смочили губы сётю. Глотать не стали, чтобы опять не улететь.
Это было здорово — чувствовать тонкую Аокину талию и вообще её всю, до самых коленок. Но она совсем недолго так постояла, вернулась к своему старому байку и приняла сердитый вид.
— Ну хватит уже, а то у меня сейчас сопли потекут от умиления. Давай-ка мы с тобой этого зверя испытаем, а то давно он у меня в загоне стоит. — Схватив с полки ветошь, она провела ею по мотоциклу, как бы смахивая с труб и бака пыль, заодно и сэйки стёрла, как не было. — Если едешь на первой или второй передаче, нельзя резко открывать полный газ! Или заднее колесо провернётся, или закозлишь. Запомнил?
— Запомнил. — Я повторил её наставление для толмача, чтобы потом освежить новое знание.
— На тормоз резко не дави — зад подбросит, улетишь через руль. Газ тоже не сбрасывай сразу, а то сейчас погода мокрая, юзом пойдёшь. Но в сухую погоду можно. Шины многокамерные, проверенные, при опасном перегреве светлеют, тебе сигнал подают. А потом сами как-то выравнивают температуру, чтобы перепадов давления между камерами не было… Умная штука, короче. А вот одежда у тебя неправильная, в такой на приличной скорости не поездишь и в дождь неудобно. Отсыреешь же сразу!
— А я привык.
— Ну конечно, у тебя же шкура что надо! — хихикнула она и опять не утерпела, обняла меня под выпущенной рубахой и царапнула спину ноготками. Но Аоки быстро заставила себя отодвинуться, и на лице у неё я увидел досаду. Наверное, она на себя сердилась, что не может удержаться. — Для солнца тоже нужна особая одёжка. Ладно, я тебе потом помогу купить все, что надо, хорошо? А сейчас я тебе другие штучки подарю.
Аоки открыла ящик старого шкафа, в котором у неё валялся разный металлический хлам, инструменты вроде отверток и прочее. Среди этого добра она откопала пакет. Из него она выудила зеркальные очки и нацепила их мне на нос. Следом появились лёгкие матерчатые перчатки, прошитые тонкими стальными проволочками, слегка потёртые.
— Ну, посмотри на «ёкай».
— Ты назвала свой байк «демоном»? — удивился я.
— Ты же знаешь, девчонки любят такие громкие эпитеты для вещей. Если красивый мальчик погладил руку — то уже айхито, а если чёрное железо между ног, то разве кроме демона что-то годится? Да мальчишки такие же. Надевай перчатки, они с проекторами прямо связаны, а те уже с процессором байка.
Я кое-как натянул их, всё-таки размер у перчаток был невелик. На очки-проектор тут же поступил чёткий сигнал — трёхмерный образ байка, такой подробный, что было даже удивительно. Я никогда ещё байки изнутри не видал. А вот Аоки видна была только схематически, контурами. Но даже в таком виде мне было приятно на неё смотреть, тем более одежду проектор не показывал.
— Ты на меня-то не пялься! Обойди «ёкая» кругом, посмотри начинку. Это же теперь твой байк, ты должен знать его как самого себя.
Я послушался и обогнул вобиль, рассматривая его внутренности. Система зажигания у него оказалась приличная, бесконтактная. Я когда-то про эти штуки фильм по голику посмотрел, образовательный — когда папаша мне свой байк подарил. И не всё забыл, оказывается! Был там, понятно, блок с микрочипами и датчик Холла, всё как полагается.
— Мне бы раньше такие очки! — вскричал я в восторге. — Сам бы «хорнет» починил обязательно! И Зида бы утруждать не пришлось.
— Знаешь, как он уговаривал меня с тобой встретиться и байк тебе в обмен предложить?
Я снял проекторы и посмотрел на Аоки нормальными человеческими глазами.
— Значит, ты не сама мне позвонила?
— Как это не сама? — Она удивилась и в недоумении уставилась на меня. И вдруг словно о чем-то догадалась и сразу же прыснула смехом. — Маттаку! Ты подумал, что Зид меня заставил? Ну точно бака! Ахо какой-то! Если бы я сама не хотела с тобой встретиться, послала бы его к демонам, и только. — Я не удержался и улыбнулся, отчего Аоки внезапно нахмурилась и добавила: — Помнишь ещё, о чем мы договорились? Про онну?
Я кивнул с дурацкой ухмылкой, никак не сумел быстро физиономию закаменить. И опять надел проекторы, чтобы поскорее от Аоки отвернуться. На раме байка я нашёл плоскую этикетку размером семь на десять сантиметров, а в ней обнаружился очень простой магнитный чип.
— А это что за штука, зачем она?
— Регистрация, не понял ещё? Это в новых аппаратах такие бирки внутри рамы помещают, а раньше их снаружи приклеивали. Тут рег-номер байка, инфа о владельце, какие-то ещё полицейские данные типа истории аппарата. Всё закодировано, само собой, так просто не расковыряешь…
— Так он со спутника отслеживается, что ли?
— Да кому за тобой следить надо? — в досаде воскликнула девушка. — Всё отслеживается, и «ёкай» здесь не исключение. А твой «хорнет» разве невидимый?
— Конечно, просто я подумал, что этот байк старый, давно на приколе и снят с учета…
— И как бы ты на нём поехал? Егор, ну ты иногда просто как ребёнок! Ладно, давай доверенность оформим, а то в полицию загремишь за угон.
Она сняла с багажника своей машины смарт и быстро соединилась с полицейским департаментом. Ей пришлось приложить большой палец и показать радужку камере над экранчиком, чтобы подписать доверенность. Через пару секунд документ уже пришёл на мой смарт — тот пискнул, оповестив меня о почте.
— И не вздумай оторвать «этикетку», моментально разрушишь контакт между чипом и антенной, — продолжила наставления Аоки. — Первый же патруль заметёт тебя как угонщика, доказывай потом в участке, что ты не пингвин. Давай теперь зажигание на твой отпечаток пальца настроим… — Она приложила мой большой палец к датчику под гнездом для ключа, и байк немного подумал, принимая новый отпечаток. — Ну, поехали? Симатта, у тебя же ещё нормальной куртки нет и шлемака…
Она выдвинула нижний ящик шкафа с инструментами, и там обнаружился широкий прорезиненный плащ, абсолютно чёрный и какой-то гофрированный.
— Вот, держи мой суйкан, я раньше в нём ездила. Тебе, правда, может быть маловат…
Но я всё-таки натянул его, было у него свойство легко растягиваться поперёк складок. По длине он едва прикрывал мне бёдра, до колен сантиметров десять не достал. Но мне суйкан понравился, под него никакой дождь и тем более снег не сумеет проникнуть. И закрывался он надёжно, на обычную магнитную молнию.
— Силиконовый, не порвётся! — заверила Аоки. — Но это что… Почти весь свет он превращает в энергию, и ещё ветер, теперь у тебя всегда будет дармовая энергия. Когда ты его носишь, конечно. — Она вынула из моего смарта кабель зарядника и вставила его в маленький разъём на внутреннем кармане плаща.
— Сутэки! — восхитился я.
— Это ещё что! Вот смотри — я сама придумала, недаром у меня папаша хацумей, мне свой ген передал. — Она надавила на какую-то точку пальцем, и из воротника выдвинулась гибкая пластиковая трубка. Очень тонкая, почти как игла. — Можно закачать литр пойла и зюзить его по капле, пока на заправке или ещё где торчишь. Особенно зимой полезно, чтобы сакэ греться, а разведёшь в нём жидкий экстази — вообще кайф. Нравится? — Я кивнул. — И вот тебе мой второй шлем, носи пока. Фирменный чип я в нём уже убила. Всё равно я редко пассажиров катаю… Байкерсы и штаны у тебя вроде в порядке, сойдут на первое время. Очки спрячь в карман, а перчатки оставь.
Аоки критически осмотрела меня со всех сторон, почему-то улыбаясь, и наконец кивнула. Затем вдруг схватила с вобиля мою старую куртку и постучала по ней, чтобы я ничего не забыл. И в одном закрытом отделении нащупала «кид»! Это детский смарт с одной кнопкой, который сам сообщает родителям об опасности, если ребёнку что-то грозит. Мне так неловко стало, что я выхватил у неё прибор и зажал в кулаке. Аоки уже хохотала в полный голос, но почему-то не обидно.
— Мне родители давно дали, а я всё выбросить забываю. Он отключен…
— Конечно, конечно! Теперь ты со мной, Егор, и с друзьями-камайну. Мы тебя в обиду не дадим. — И опять фыркнула.
Я настроил смарт на Аокин шлем, чтобы можно было по дороге разговаривать, и мы дружно выехали за ворота гаража. Я на новом байке себя не слишком-то уверенно чувствовал, потому что приходилось немного вперёд наклоняться.
Утреннее синее небо, конечно, уже затянулось густыми тучами, осень всё-таки.
А шлем у неё был замечательный, крепко на черепе сидел. И уличные шумы в него слабо проникали, рёв машин и особенно всяких грузовиков — а раньше они меня крепко доставали. Аоки всё разгонялась, но не торопясь, и одним глазком на меня поглядывала, как я — успеваю ли? Я тоже мог на экранчике внутри шлема видеть, что у меня сзади делается. Мы почему-то к бухте поехали, а не в город, как я сперва подумал. А потом сообразил, что на незнакомом байке лучше сперва по более-менее свободным дорогам погонять, чтобы эстакад и опасных развилок с пробками не было.
На спине у Аоки, когда мы из ворот выехали, реклама разных мотоциклетных магазинов стала появляться, байки разные и так далее. Я подумал, что мне тоже надо суйкан под рекламу продать, если кто-нибудь купит. Только у него форма не очень удачная, большая картинка будет скукоживаться…
Когда скорость у нас за сто пятьдесят перевалила, Аоки сказала:
— Пока тебя не сдуло, щиток выдвини. Там на левой ручке голубенькая кнопка с ветерком, сразу поймёшь.
Я надавил кнопку, щиток и правда выдвинулся. Но пальцем я зацепил ещё и маленький свитч по соседству, потому что в ушах у меня вдруг раздался мощный гул мотоциклетного мотора! Чуть руль от неожиданности не выпустил. Я тут же поспешно перевёл свитч в прежнюю позицию, и опять стало тихо.
— Тут ещё что-то есть, переключишь — и двигатель слышно, — сказал я.
— Запись мотора! — рассмеялась Аоки. Что-то я совсем отстал от байкерских штучек, всё время она надо мной потешалась. — Интерактивная, реагирует на газ, торможение и повороты. Плохо же не чувствовать собственного железного зверя. А вообще-то вобиль несерьёзно фырчит, и я ему в память покруче звуки записала, из библиотеки взяла. Там и другие кнопари есть, можешь радио или эмпешку из коллекции послушать. Только я их давно собирала, старьё там всякое лежит.
Я врубил Аокины эмпешки. В уши мне заревел хард-боп — миллион нот в минуту, жуткая каша из труб, барабанов, тарелок… Чего только не было. Я послушал немного и на звук мотора переключил, только громкость убавил.
Когда мы на горки въезжали, мне казалось, что я сейчас взлечу под облака прямо на «ёкае»! Газ откроешь — и шагнул вперёд, к другому перекрёстку. Я так быстро никогда не ездил, больше ста у меня не бывало, потому что папаша мне запретил разгоняться на «хорнете». Байк-то старый, сломается ещё прямо на ходу. Дома и машины на встречной полосе словно наезжали на меня, становились одной смазанной картинкой, а я протыкал её будто спица! Я не могу своими словами объяснить, как это здорово — когда машины остаются справа как стоячие, а ведь они тоже едут.
Несколько раз я становился огромной стальной птицей и отрывался от асфальта, парил и едва не кричал от восторга!
— Ты спокойнее, Егор, а то совсем улетишь мозгами, — хмыкнула Аоки, когда я что-то радостное хрюкнул. — Контроль над дорогой не теряй.
И я постарался опять собрать голову в холодный мыслящий орган, только у меня плохо получилось.
Мы уже объехали бухту с частными яхтами и пирсами, по самому краю прибрежного холма. Тут уже можно было разглядеть через смог огромные покорёженные остовы небоскрёбов на Полосе — которые ещё не обвалились. Началась санитарная зона. Тут повсюду были натыканы предупреждающие знаки и натянута колючая проволока под напряжением. Дорога, само собой, оставалась открытой, но хорошо просматривалась и охранялась со спутников. Чтобы обитатели Полосы не вздумали хлынуть в приличные кварталы и учинить погромы. А парни с Полосы только потешаются над этими заборами.
А в санитарной зоне жили нормальные люди и работали дешёвые забегаловки и магазины. Это ещё не Полоса, но уже и не город. То есть не тот многоэтажный город, что уцелел и занимает большую часть нашего острова.
Скорость пришлось снизить раза в два, а то мы навернулись бы на лежачих полицейских.
— Дотирахэ? Почуял нрав «ёкая»? — спросила Аоки. — Давай пожуём чего-нибудь, тут могучая кухня.
Мы тормознули возле мотеля с вывеской «Падший небоскрёб». Дом был выкрашен в ржавый цвет, на нём были нарисованы трещины, а из стен торчали куски арматуры. Но на безопасной высоте. Рядом с мотелем имелась мастерская с автозаправкой, ресторанчик и ещё пара бараков. В ресторан мы и вошли, бросив байки на открытой стоянке.
— А ты не боишься, что здесь твою «ямаху» могут угнать? Или свинтят что-нибудь…
— Пусть только попробуют, у меня электроника надёжная. К тому же тут киберохрана, ты не понял? Владельцы только изображают разруху, на публику работают — мол, цены у них такие же низкие, как на Полосе. А вообще-то у меня такая сигнализация стоит, что у любого вора через пять секунд кишки завернутся. Мне Тадаси крутую защиту установил.
По случаю полудня народа в ресторане почти не было. Из старинного музыкального автомата негромко звучала хогаку — что-то нихонское из прошлого века. Зажав шлемы под мышкой, мы с топотом прошли за столик возле окна. Я такую гордость чувствовал, что у меня красивая онна, и настоящая байкерская одежда, и перчатки! Пусть Аоки говорит, что она не моя девушка. Но не станет же она об этом вслух кричать? И все на меня по-другому уже смотрели, или мне так казалось? Да не важно.
Я поглядел сбоку на Аоки — как её синяя причёска у меня на уровне груди плывет, немного впереди. Она тоже незаметно улыбалась. Тут она на меня посмотрела, и я подумал, что она тоже мной гордится — то есть моей фигурой. Волосы-то я с морды сбрил, и на ней не написано: «Замедленное мышление».
— Как обычно, Аоки-сама? — спросила смуглая филиппинка в застиранном сэйра-фуку — традиционном костюмчике в полоску. Многие старшие школьницы такие носят. И даже потом, когда уже в университет поступают или на работу, пока муж не запретит. — А что молодому господину?
— Менюшку дай, познакомлю, — сказала Аоки. Я принял пластиковую книжку с картинками разных напитков и блюд. — Потри пальцем белый уголок, и сможешь гохан понюхать.
Мне жареный тунец с бобами понравился. Аоки была не против, и мы большую тарелку заказали. А напитки она сама выбирала. Мне названия ни о чем не сказали, странные они были, и Аоки с хитрой миной на меня покосилась, когда девчонке их назвала.
Я поглядел в окно и увидел рядом с нашими байками, метрах в десяти от ресторана, человека в чёрном длиннополом плаще и шляпе. И ещё у него очки были вроде моих проекторов. Он как будто ничего не делал, просто смотрел на плашку бумеля в руке. Что-то в этом человеке показалось мне знакомым, как будто я уже встречал его.
— Аоки-сан, возле твоей «ямахи» какой-то странный отоко торчит.
— Пусть только подойдёт, тикусёмо, — нахмурилась девушка. — Не проблюётся потом.
И вдруг этот тип поглядел прямо на нас, а ведь мы за пластиком окна были, и ничего увидеть он не мог. Я словно вблизи разглядел его хищный нос и острую чёрную бородку. По-моему, он видел нас сквозь все преграды. Но в следующую секунду отоко уже отвернулся и пропал за грузовиком одним резким движением, только пола плаща колыхнулась.
— Кусотарэ, — буркнула Аоки.
— А я где-то уже встречал его… — проговорил я неуверенно. — По-моему.
Девчонка в сэйра-фуку приволокла нам поднос с гоханом, и на нём же стояли два маленьких стаканчика с тёмными напитками. Один с зелёным, наполовину пустой, а другой с коричневым.
— Сначала пьём, — скомандовала Аоки и взяла полный стаканчик. — Кампай!
— Кампай.
Я освоил напиток и поначалу ничего не понял, потому что на вино или сакэ он совсем не походил. Скорее уж на травяную настойку. И тут моё тело изогнулось, но внутри, словно я глотал что-то неподатливое. «Я змея!» — возникла у меня в пустой голове идея. В ужасе я закрыл глаза, но за веками было светло! Вокруг и внутри меня плавали волны света, искры, звучал глухой рокот.
— А теперь жуй тунца, — услышал я насмешливый голос Аоки.
Я проколол палочкой схематичный кусочек рыбы и положил его в рот. Это было необыкновенное чувство! Я стал настоящим питоном и сейчас насыщался живой, кровоточащей едой. Которую поймал сам, в жестоком броске! Чавкая и обливаясь слюной, я протолкнул в горло ещё несколько кусков, пока они не утряслись в моём извивающемся теле.
Это меня немного отрезвило. Мир постепенно вернулся в привычные рамки придорожного ресторана. Я думал, что все глядели на мои странные действия, но народ смотрел голик, лопал свой гохан и болтал как обычно. Отоко, смахивающий на водителя грузовика, уже облапил филиппинку в тельняшке и показывал на дверь в тойрэ. Но девчонка уверенно тыкала пальцем в часы над стойкой. Видимо, она была дзёкю и в свободное время предоставляла клиентам «этти суру», недаром же так вырядилась.
Аоки сидела прямо, и палочки в её руках двигались как у дирижёра, только раз в сто медленнее. Она глядела сквозь меня совершенно чёрными глазами. И вдруг смарт у неё тревожно пискнул, из воротника Аокиной куртки выдвинулся крошечный инжектор и отыскал на шее вену, будто язычок змеи. Что-то щелкнуло, но она ничего не заметила. Гибкая иголка опять пропала в воротнике, как не было.
Я спокойно съел ещё один кусок тунца, пожевал бобов… Водила всё-таки увлёк дзёкю за дверь с буквой «W», и дан-кон у меня в штанах зашевелился. Я поскорее на голик переключился, который над серединой зала висел, — там некий тип из проповедников про метеорит вещал. Мол, через десять лет в Тихий океан долбанётся камень, и пойдёт цунами высотой сто двадцать метров. И острова наши зальёт по самую макушку. В общем, надо было срочно к нему в секту записываться, чтобы спастись, когда срок придёт.
После проповедника пошла реклама, и я стал вспоминать свои «змеиные» ощущения. Но тут Аоки фыркнула и встряхнула синей гривой.
— Вот симатта, дозу не рассчитала, — сердито сказала она.
— Тебя что-то укололо.
— Опять смарт всполошился, ти! Задолбал уже, не даёт оттянуться.
— А что это было? Я раньше не пил такого.
— Возле Полосы ещё не то варят. Ты аяхуаску отведал, местное фирменное пойло. Его из какой-то импортной лианы гонят. А у меня был йяге, жуть полная!
— Здорово! Я превратился в питона, а ты?
— В голубой шар, прикинь. Я попала в лес, под дождь, и все это шумело и шелестело как сумасшедшее. И колокол бухал как заведенный, но вместо звука у меня перед глазами свет мелькал. Как у полицейских машин. И он стал разъедать меня голубую на чёрные трещины, в них попал дождь и загорелся! И тут пришёл дракон и проглотил меня, чтобы превратить в вонючее кусо…
— Ни черта не понимаю.
— А я понимаю, симатта? Зато круто. Ладно, дерьмом я не успела стать, а то бы тут завоняло, как в кэцуноане! — Крепко она выражалась, нечего сказать. — Я видала в голике, что так можно за границу реального мира Вентури угодить. Сама тоже пробовала, но у меня пока ни разу не получилось. Всё время на первой мариа всякая гаракута донимает. То есть в промежутке где-то. Или смарт со своей дурацкой химией лезет.
— По-моему, такими путешествиями лучше дома заниматься.
— Да ладно, дома скучно.
Тут ей кто-то позвонил, и Аоки опустила на лоб очки с экраном телефона, они были к её смарту подцеплены. Наверное, не хотела открывать этому человеку своё местонахождение. И говорила тихо, одними губами, а я в это время за окно глядел — нет ли там снова этого подозрительного отоко. От него у меня какое-то беспокойство возникло и до сих пор не рассеялось. Где же я видел эти нос и чёрную бороду? Может, в кибертране или в зоопарке?
— Эй, спишь?
— Нет, дядьку возле байков вспоминаю… Я его встречал раньше, только не помню где.
— Да забудь ты об этом уроде. Мне Сэйдзи позвонил, на Полосу завтра зовёт, Затариться кое-чем надо, у наших скоро экстази кончится, а там цены низкие. Ты сам где таблы покупаешь?
— Раньше в автомате возле маншёна брал, на станции. Давно уже не покупал, там цены задрали.
— Ну и бака. Кто же в автоматах дурь покупает? Там нарочно почти безвредную химию продают. Тони сказал, чтобы я тебя тоже пригласила. Едешь? Смотри, ты теперь почти камайну, и тебе надо немного поработать, чтобы долги скостить.
— А во сколько? У меня поздно работа заканчивается, часов в семь.
— Ну и нормально, самое лучшее время для Полосы, мы примерно так и собирались поехать. Ты имей в виду, тебе надо кое-какие аксессуары подновить, чтобы в нашу банду влиться. Пойдём! Тут рядом, не зря же я тебя к самой Полосе привезла.
— У меня с иенами негусто. А я слыхал, байкерский прикид немало стоит…
— На этот счёт не грузись.
Аоки расплатилась за гохан, и мы вышли из ресторана. Я заметил, как народ, мимо которого мы при этом проходили, вынимал из зубов сигареты или отодвигал стаканы и почти не орал. Наверное, мы с Аоки круто на пару смотрелись, я так думаю. И никто даже не подумал её за подол куртки схватить или дерзким словом зацепить.
Мы даже на байки не стали садиться, потому что мастерская рядом была, за углом. На ней даже вывески не было, но народ это место всё равно знал. Я так решил, поскольку внутри без дела не сидели. Там находились два молодых парня, и оба что-то тачали и шили из больших обрезков чёрной кожи.
Отовсюду орали «Голубые кометы» — была такая попсовая команда лет сто назад, я её по голику в историческом сериале видал. Но хозяин услышал, что к нему кто-то вломился, и встал. Завидев Аоки, он вспыхнул и подскочил к ней, как к принцессе, явно хотел обнять или что-то такое. Чуть очки по дороге не потерял. А тут и я в эту конуру целиком влез. Он и сдулся, вежливый стал.
— С охраной гуляешь, Аоки-кун?
Этот худой и бледный парень был целиком в кожу завёрнут, и на затылке у него болталась толстая седая коса.
— Знакомься с Егором, Тэгусари. Наш новый камайну. Слепи ему штаны с сапогами или готовое продай, ёси? Если найдёшь по размеру! — фыркнула она.
— Будем знакомы! — сказал я для толмача.
Швейник переглянулся с Аоки, потом задумчиво осмотрел меня с макушки до пяток — мои размеры прикидывал, я так понимаю. Наверное, ему редко такие крупные типы попадались.
— Посмотрю что-нибудь… Пойдём выберем.
— Ты свой толмач так явно людям не показывай, неловко же, — тихо толкнула меня Аоки, когда мы за Тэгусари к деревянной двери шагали мимо каких-то ширм и по горам кожаных обрезков. Второй парень на минутку отвлёкся от швейного автомата и глянул на нас, но тут же вернулся к работе. — Здесь стильные шмотки лепят. Все городские байкеры у Тэгусари закупаются, не только камайну.
— А можно я суйкан себе оставлю?
— Ладно, пусть у тебя будет моя ретрошмотка…
Мы очутились в подобии магазина, где хранились уже готовые вещи. Наверное, они были скуплены у байкеров по дешёвке или сделаны тут, но не подошли заказчикам. Чего здесь только не было! И обувь, и штаны, и цепи, и заклёпки разные… Перчатки, кепки, нашивки, эмблемки, прищепки, кончосы, кольца, пояса, лопатники для смартов и ещё туча непонятных для меня штук. Были даже шапки-конфедератки, наверняка российского производства. На одной полке я увидал штук десять маскотов — фигурки ками и мифических животных. Я узнал только богиню солнца Аматэрасу и бога грома Атаго.
И всё, совершенно всё из кожи и металла. Разве что подошвы у байкерсов пластиковые были, и то я не уверен.
— Практично, — сказал Тэгусари. Он взял с полки приёмную плашку объёмного сканера и провёл ею по ладони, тестируя прибор. А потом стал ходить вокруг меня и снимать размеры, заставив поднять руки. — Стирать не надо и недорого. Зимой не холодно, а летом не жарко… Трусы не нужны?
Они с Аоки на меня вопросительно поглядели, но Аоки с искоркой смеха, а мастер — серьёзно.
— В другой раз, ладно?
— Ну смотри… Из кожи всё можно делать, даже носки. А ещё на ней клеймо поставить или тиснение — нечего делать. Кожа должна быть настоящая, а не подделка, и тем более не овчина какая-нибудь. Только российская, понял?
Наконец он снял все мои размеры вплоть до ширины пятки и покачал лысой головой. Но ничего не сказал, просто разворошил кучу штанов и провёл над ней сканером, отыскивая нужный чип. Сканер молчал, словно мёртвый.
— Ничего нет, — с удовлетворением сказала Аоки и обняла меня за пояс. — Так я и думала. Придётся шить на заказ, Тэгусари-сан.
Тут раздался слабый писк, словно птенец кричал в гнезде из последних сил. У нас в зоопарке такие вопли по вечерам нередко можно услыхать.
— Это я погрешность увеличил, — хмуро сообщил хозяин.
На свет появились огромные штаны с великим множеством кончосов и бездонных карманов. В них можно было не только смарт таскать, но и массу всяких мелочей. Разводные ключи, запасные газовые баллоны, складные стульчики и тому подобное. И это не считая меня самого.
— Как я мог про них забыть! — воскликнул Тэгусари. — Ко мне в прошлом году один будущий сумоист заезжал на крутом «судзуки». Аванс заплатил! Ну и толстый же был, зараза, как его байк только носил? И штаны заказал меньшего размера, чем у него дэмбу, похудеть собирался. Я ещё спросил: «Ты же если цукэбито станешь, кто тебя из школы выпустит?» А он мне: «Не собираюсь даже, симатта! В четыре утра подъём, тренировка на земляном полу под снегом и дождём! Вместо нормальной ёфуку поганая пелёнка, которую на кэцу и за час не намотаешь. А потом ещё дембелям прислуживай, ками им расчёсывай или спину мочалом три. Того и гляди к дёсэаю принудят, бакаяро. Или тойрэ для них палочками чисти. Ты бы пошёл?» — «Я что, похож на рэйдзи?» — говорю…
— Ну? — разом спросили мы с Аоки.
— Не пришёл он больше, ясно? Я потом случайно на бой попал и увидал, как он рядом со служебным ходом толокся, в повязке этой. Хотел потрепаться с ним в перерыве, а меня стаф тормозит… Еле пробился. Ну, поговорили мы с ним, я даже аванс предложил ему забрать, но он не согласился. «На какого Будду мне сейчас иены? — сказал. — Всё, брат, залетел я». Но рожа у него счастливая была, факт. Порассказал мне всяких ужасов! Десять литров чаю каждый день выпивает, чанкональ от пуза лопает. Каторга, короче.
— Да…
— Примерь-ка, Егор! Кигаэро.
Я сбросил свои брюки и напялил эти чудо-штаны, и Аоки с Тэгусари уставились на меня как на живого пророка — с открытыми ртами. В общем, штаны слегка висели на мне, но я не слишком это чувствовал. Разве что коротковаты оказались, ровно на десять сантиметров короче, чем нужно.
— Кавайи! — вскричала девушка.
— Ну ты скажешь, — покосился на неё хозяин штанов. — Сугой, это точно. Парень, круче тебя только Фудзи. Байкерсы нормальные прикупишь, и город твой.
— Тебе правда нравится? — смутился я, глядя на Аоки.
— Ты станешь провозвестником новой байкерской моды, — заявила она.
Я не понял, пошутила она или нет, но смеха, кажется, мой прикид не вызывал. Иначе почему бы Аоки так сказала? И опять она заплатила за штаны. Заодно мы чапсы взяли из тонкой кожи — чтобы в дождь рассекать. Да и вообще полезная штука. Тэгусари нам их совсем задёшево отдал, почти как подарок. Потом новые сапоги присмотрели, их тоже пришлось долго искать. Но всё-таки нашлись подходящие, потому что многие парни хотят иметь байкерсы больше размером, чем нога. И на педали крупными подошвами сподручнее давить.
— Ты только в маркетах шузы не покупай, брат, — сказал Тэгусари. — А то возьмёшь сгоряча дерматиновые. Их специальным составом опрыскивают, чтобы пахли как натурально кожаные, понял?.. Сносишь — ко мне приходи, ты теперь у меня в базе клиентов.
— Эй, чего это? — Аоки время не теряла, копалась в залежах шмоток без всякого смущения. Она держала бежевый жакет с красивыми разводами трещин, скорее всего ненастоящих. — Тяжёлый!
— Он проводами прошит. Если цепь замкнуть, можно не бояться людей с голыми руками — током как даст! И байкеров в перчатках тоже, они же металлом нашпигованы по самые гланды. Питание от любого источника, и батарейку можно в особый кармашек воткнуть.
— Гаракута, — припечатала девушка. — Меня Тони с Егором прикроют, тиканам хари начистят. Точно, Егор?
— Если кто-то захочет тебя обидеть, Аоки-сама, я ему руки сломаю и ноги, — искренне ответил я. — А потом оторву голову и выброшу в мусор.
Она уставилась на меня с ошалелым видом, потом засмеялась.
— Видал, Тэгусари? За каким Буддой мне твоя шмотка?
— Ну и положи где взяла, — нисколько не обиделся швейник.
Но Аоки всё равно купила у него жакет, потому что он ей сам по себе понравился, за цвет и фактуру. Может, она и собиралась его батарейкой оснащать, но ничего об этом не сказала.
— Вообще-то у меня разрядник есть, — призналась она. — Но курточка не помешает, к тому же симпатичная.
Тэгусари завернул мои старые джинсы и новый Аокин жакет в отдельные пакеты и торжественно их нам вручил. Бумаги на покупки он почти не намотал, и это было здорово. А то в маркетах такие колоссальные упаковки сооружают, что мусорный пакет моментально переполняется. Один в самопальной одёжке недостаток — ярлыка с чипом на ней нет, стиральный автомат и утюг теряются. Какой режим стирки-глажки выставить, не знают. Но ведь кожу, как сказал швейник, и не надо стирать.
Но Аоки сказала:
— Хорошо, что рафидов душить не придётся, не люблю я это дело.
Такие слова порядком озадачили меня. Я-то думал, что чипы в одежде — полезная штука. Хотел уже спросить, почему она так не считает, но девушка стала прощаться со швейником, и вопрос вылетел у меня из головы. Мы вышли из мастерской. Байки стояли на том же месте, и того странного типа нигде видно не было.
— Ты вот ещё что, — сказала Аоки. — Кевларом надо колени, бёдра и плечи покрыть, у одежды то есть. Чтобы не так больно падать было, если эта беда с тобой случится. Мне однажды здорово помогло… И в рекламную контору загляни, на спину напыление сделай — пусть денежки капают, ладно?
— Я тебе потом отдам, нам скоро иены начислят.
— Мамору отработаешь! — рассмеялась она. — Защитником…
Я сел на байк, но почему-то с трудом: в мышцах появилась необычная боль, будто я весь день кидал на рыбном рынке ящики с трепангами. Наверное, что-то у меня на физиономии отразилось, потому как Аоки спросила:
— Что, болит всё? Это ещё ничего, а вот к вечеру могут судороги появиться, руки-ноги поднять не сумеешь! Ты слишком напрягался, когда рулил. Расслабься.
— Мне домой пора… Поучиться и к родителям ехать.
— На кибертране езжай, не надо в первый день перегружаться. — Она надела шлем и подвинулась ко мне вплотную, и ей пришлось круто задрать голову, чтобы глядеть мне прямо в глаза. — Ладно уж, Егор, ты не сердись на мою резкость тогда, в гараже. Когда я тебе забыть приказала. Нодзоми такое накатило, мне самой за него неловко стало… Тони просто бешеный, он тебя в банду не примет, если пронюхает. Знаешь, какие у его оядзи злые адвокаты? А чему ты учишься? Неужели в университете на заочном? — недоверчиво спросила она.
— Нет, я образовательный канал голика смотрю. И программы про генетику записываю. А можно я… Ну, скажу матери, что у меня онако появилась? — пробормотал я. — А то она каждый раз спрашивает.
— Само собой, — легко кивнула Аоки. — Ей скажи.
Мы заправили байки топливом и поехали в город. Ей тоже нужно было позаниматься — по учебной программе на психолога роботов.
Ехал я домой и думал: где бы взять много денег? Платят мне совсем чуть-чуть, потому что я без образования, и насобирать для Сэйдзи никак не получится. Но даже не для него хотелось мне денег раздобыть! Перед Аоки было очень неудобно, так легко она иены со смарта отстёгивала. И суйкан, считай, подарила. Эх, прийти бы к ней с пухлым банковским счётом или даже пачкой наличных рублей, подарить что-нибудь необыкновенное! Сразу бы зауважала. Я вспомнил про напыление на плащ и решил завтра же заехать в рекламную фирму — спина у меня широкая, картинка будет дорогой.
И ещё пару раз мне тип со стоянки припоминался. Какой-то он был подозрительный.
