ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ ПОСЛЕ БЕГСТВА С КАПИТУЛА
Является ли любовь нашим врожденным свойством, такой же естественной частью нашего существа, как дыхание или сон? Или любовь — это то, что мы сами должны создать и воспитать в себе?
Верховная Мать Дарви Одраде, запись в частном дневнике (после цензуры)
Прошло еще два года на борту корабля-невидимки. Пауль Атрейдес, телу которого сравнялось десять лет и разум которого был напичкан сведениями и историями о том, кем ему суждено снова стать, почерпнутыми в архивной библиотеке, шел по кораблю с девочкой Чани.
Она была тонка и стройна как тростинка и очень миниатюрна. Ей было на два года меньше, чем Паулю. Несмотря на то что она росла в совершенно иных условиях, чем те, какие окружали ее когда-то на Ракисе, она унаследовала от фрименских предков телесное строение, не допускавшее расточительного расхода воды. Темно-рыжие волосы Чани были заплетены в косичку. Смуглая кожа отличалась гладкостью, губы часто складывались в улыбку, особенно если рядом был Пауль.
Глаза ее были цвета сепии, а не синими на фоне синих белков, как на изображениях взрослой Чани в архивных документах. Естественно, та, оригинальная Чани, любимая наложница Муад'Диба, мать его двоих детей, имела пристрастие к пряности.
Переходя с палубы на палубу они, прогуливаясь рука об руку, шли к кормовому моторному отсеку огромного корабля. Хотя они были еще детьми, им было приятно прикасаться друг к другу, и Чани не отнимала руку. Всю жизнь они вместе играли, вместе учились и никогда не сомневались в том, что и в будущем будут вместе, как о том было сказано в древних историях.
— Почему тебя так интересуют двигатели, Усул? — спросила она, называя его фрименским именем, о котором она узнала из дневников Чани, найденных ею в архивах.
В сохранившихся отрывках древних поэм первый Муад'Диб сравнивал голосок Чани с «прекрасными звуками журчания воды, бегущей по камням». Сейчас новый Пауль, слушая голос Чани, понимал, почему его прототипу пришло в голову такое сравнение.
— Двигатели Хольцмана такие необычные и мощные. Они могут доставить нас в любое место, куда бы мы ни пожелали. — Он коснулся кончиком пальца ее подбородка и, заговорщически понизив голос, продолжил: — Или потому, что в отсеке двигателей за нами никто не следит.
Чани наморщила лоб.
— На таком большом корабле полно мест, где мы могли бы остаться одни.
Пауль, улыбнувшись, пожал плечами.
— Я и не говорил, что это главная причина, просто мне захотелось туда пойти.
Они вошли в исполинский моторный отсек, куда, по древним правилам, имели право доступа только сертифицированные чины Космической Гильдии. На этом же корабле Дункан Айдахо, Майлс Тег и Преподобные Матери одни имели достаточно знаний, чтобы поддерживать в рабочем состоянии эти свертывающие пространство двигатели. К счастью, корабли-невидимки строились с таким запасом прочности и надежности, что системы функционировали даже в отсутствие текущего ремонта и регулярного технического обслуживания. Основные технические системы «Итаки» и механизмы самовосстановления работали до сих пор гладко и автоматически поддерживали собственную работоспособность. Чем более сложным был тот или иной механизм, тем с большей избыточностью был он в свое время сконструирован.
Тем не менее и Дункан, и Тег, пользуясь своими ментатскими способностями, внимательно изучили и запомнили все известные технические особенности гигантского корабля, чтобы быть готовыми к любой неисправности механизмов и систем. Участвовал в этом, по-видимому, и Суфир Хават, который, став уже взрослым, снова обрел способности ментата.
Мальчик и девочка дошли до машинного отделения, гудевшего и вибрировавшего в такт работающим двигателям. Несмотря на то что генераторы защитного невидимого поля были разбросаны по всему кораблю, а их силовые станции были смонтированы во множестве участков корпуса, они по конструкции были очень похожи на двигатели Хольцмана, свертывавшие пространство. Эти устройства были известны еще во времена Муад'Диба и даже раньше, во времена Батлерианского Джихада. Изобретение свертывающих пространство двигателей Тио Хольцманом стало залогом победы над мыслящими машинами.
Пауль внимательно присматривался к скрытым корпусами мощным машинам, стараясь представить себе сложный математический аппарат, лежавший в основе их функционирования, но это было ему пока не по силам. Чани безмерно удивила его: она была на несколько дюймов ниже его, и вдруг, привстав на цыпочки, она потянулась к нему и поцеловала в щеку. Он быстро повернулся к ней и ласково улыбнулся.
По выражению его лица, она поняла, что он удивлен.
— Разве не это я должна была сделать? Я читала об этом во всех файлах. Ведь мы созданы друг для друга, разве нет?
Пауль согнал улыбку с лица. Он взял Чани за хрупкие плечи и заглянул ей в глаза. Потом ласково провел ей пальцем по бровям, потом по щеке. Движения его были, по-детски, неловкими и угловатыми.
— Это очень странно, Чани, но я чувствую холодок…
— Или мурашки! Я тоже это чувствую. Это наша память, которая бьется и хочет вырваться на поверхность.
Он поцеловал ее в лоб, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Верховный проктор Гарими заставила нас читать нашу историю в архивах, но ведь это всего лишь слова. Мы не чувствуем этого здесь, — он ударил себя в грудь, — мы не можем точно узнать, почему в тот первый раз полюбили друг друга. Должно быть, мы говорили друг другу много разных вещей, никем и нигде не записанных.
Чани сжала губы, это не был капризный жест маленькой девочки — она просто серьезно задумалась. Сказались ускоренное обучение и ранняя зрелость — Чани выглядела намного старше своих лет.
— Никто не знает, как люди влюбляются, Усул. Помнишь историю? Пауль Атрейдес и его мать были в страшной опасности, когда присоединились к фрименам. Все, кого ты знал, были убиты. Ты был в отчаянии. — Она быстро перевела дыхание. — Может быть, это и была единственная причина, по которой ты меня полюбил.
Он стоял перед ней смущенный, не зная, что должен делать.
— Как я могу поверить в это, Чани? Любовь, подобная нашей, — это сюжет древней легенды. Такое не случается просто так. Я хочу сказать, что, если нам суждено полюбить друг друга и в новом нашем воплощении, то мы должны будем сделать это сами и по-новому, когда станем старше.
— Ты думаешь, у нас будет второй шанс?
— У всех нас есть такая возможность. Она повесила голову.
— Самая грустная из всех прочитанных мною историй та, где рассказывается о нашем первом сыне Лето.
Пауль был безмерно удивлен тем, что при упоминании этого имени в горле у него возник ком. Он читал эти старые хроники об их первом сыне. Он очень гордился мальчиком, но, обладая предзнанием, понимал, что его маленький Лето будет убит во время набега Харконнена. У этого бедного мальчика никогда не было шансов, он и прожил так мало, что его не успели наречь именем Лето II в память об отце Пауля.
Если верить архивным записям, его второй сын — злодей — решил добровольно пройти темный и запретный путь, по которому отказался идти сам Пауль. Но был ли у Лето II иной, правильный выбор? Бог-император Дюны, несомненно изменил облик рода человеческого и ход истории, изменил необратимо и навсегда.
— Прости, что я заставила тебя загрустить, Усул.
Он отступил от нее на шаг. Двигатели вибрировали словно от неясного предчувствия.
— Все ненавидят нашего Лето II за то, кем он стал. Если верить истории, он совершил множество злодейств. — Первая Чани умерла в родах, так и не увидев своих двойняшек.
— Но, может быть, у него тоже будет второй шанс, — сказала она. Гхола Лето было сейчас четыре года, и он уже выказывал несомненные признаки живого ума и таланта.
Пауль взял ее за руку и, повинуясь неясному импульсу, поцеловал в щеку. Потом они покинули машинное отделение.
— На этот раз наш сын все сделает правильно.
День так сладко жужжит, если есть достаточно работающих на тебя пчел.
Барон Владимир Харконнен Оригинал
Охваченный сильнейшим волнением, двенадцатилетний мальчик смотрел на идиллический луг, покрытый пестрыми полевыми цветами. Вода, переливаясь через каменный порог, с плеском падала в льдисто-синий бассейн. Все эти так называемые «красоты» не вызывали у него ничего, кроме боли и тоски. В воздухе не было никаких промышленных отходов, сама чистота атмосферы была ему глубоко ненавистна.
Для того чтобы развеять скуку и куда-то деть избыток энергии, он совершил дальнюю прогулку за несколько километров от здания, в котором был осужден жить на этой планете Дан. Каладан, напомнил он себе. Сокращенное название раздражало и резало слух. Он читал историю своей жизни и представлял себя старым жирным бароном.
Живя в изгнании уже три года, юный Владимир Харконнен понял, что сильно скучает по лабораториям тлейлакса, по Верховной Матроне Геллике и даже по запаху экскрементов слиней. Запертый здесь, находящийся под опекой начисто лишенных чувства юмора лицеделов, мальчик понимал, что его готовят, и с нетерпением ждал случая оставить свой след в истории. В конце концов он должен сыграть важную роль в исполнении плана (не важно какого).
Вскоре после того, как его отослали на Каладан за тяжкое преступление — он пытался уничтожить гхола Пауля Атрейдеса, — в Бандалонге родился и этот мальчик, родился здоровым и жизнеспособным, несмотря на все старания Владимира. Хрон отнял новорожденного гхола у Уксталя и привез его на Каладан для обучения, воспитания и наблюдения. Очевидно, юный Атрейдес тоже был очень важен для лицеделов, но для того, чтобы достичь цели, им нужен был и барон Харконнен.
Ребенку по имени Паоло — его так называли, чтобы отличить от исторического прототипа, — было сейчас три года. Лицеделы содержали его в отдельном здании, в безопасности от Владимира, который не мог дождаться момента, когда им разрешат «поиграть» вместе.
Во все прошедшие времена Каладан был планетой простых рыбаков, виноградарей и крестьян. При огромном океане и недостатке суши, Каладан просто физически не мог стать индустриальной державой. Теперь, правда, многие деревни пришли в запустение, а численность местного населения резко сократилась. Рассеяние оборвало множество нитей, связывавших вместе галактические цивилизации, а так как Каладан производил мало пригодных к продаже товаров, то не нашлось охотников снова вовлечь его в лоно мировой цивилизации.
Владимир детально ознакомился с восстановленным замком. Согласно писаной истории: «Дом Атрейдесов правил Каладаном мощной, но благодетельной рукой», но мальчик уже знал, что нельзя верить пропаганде. История приглаживает правду. А время искажает память о самых драматичных событиях. Местные хроники просто пестрели хвалебными одами в адрес герцога Лето.
Так как Атрейдесы и Харконнены были смертельными врагами, он знал, что истинными героями были Харконнены, а не Атрейдесы. Когда Владимир получит назад свою исходную память, то в первую очередь сможет вспомнить именно эти вещи. Он хотел нутром пережить все события, о которых знал пока только из архивных записей. Он хотел знать о коварстве Атрейдесов и доблести Харконненов. Он хотел почувствовать плеск адреналина в крови, ощутить хруст вражеских костей в руках. Он хотел восстановить память прямо сейчас. Он чувствовал во рту привкус желчи каждый раз, когда осознавал, что ему придется ждать того момента, когда будет запущена его прошлая жизнь.
Бродя по лугу в гордом одиночестве, он решил испытать огненное ружье, найденное им в замке. Вся эта природа была ему глубоко противна, он испытывал отвращение к пышной зелени и чистой воде. Растительность надо подстричь, землю вспахать, воду спрятать в трубы. Проложить дорогу истинной цивилизации! Он хотел, чтобы вокруг высились заводы, хотел, чтобы воздух потемнел от промышленных выбросов, чтобы на камни лег вонючий серный налет.
Со злорадной улыбкой Владимир активировал ружье и с удовольствием наблюдал, как раскаляется докрасна его дуло. Он коснулся желтой кнопки — включил первую степень активации и выпустил облако горючего материала на луг, с удовольствием наблюдая, как на него сыплются семена разрушения. Взобравшись на безопасную скалу, Владимир включил вторую степень активации. Дуло выплюнуло огненное облако. Горючие частицы воспламенились, и облако превратило луг в море огня.
«Великолепно!»
Охваченный злобной радостью, Харконнен занял еще более высокую позицию и начал стрелять, наблюдая, как в воздухе, потрескивая, пылает адское пламя. На противоположном конце луга пламя жадно лизало подножие скалы, словно выискивая жертву. Сила пламени была так велика, что трескались камни, и громадные осколки падали в водоем вместе со струями водопада с невообразимым грохотом.
— Вот так-то лучше!
Амбициозный мальчишка видел голографические изображения Гамму, изображения, сделанные еще в те времена, когда планета называлась Гьеди Первой и ею правили Харконнены. За время, прошедшее после падения Дома Харконненов, промышленность пришла в упадок, и планета погрузилась в сельскую первобытность. Выкованная с превеликими трудностями цивилизация угасла, уступив место благостной убогости.
Вдыхая очищающий аромат огня и разрушения, Владимир мечтал о более мощных огнеметах и вообще более мощном оснащении: если он получит его, то сможет до неузнаваемости изменить облик Каладана. При соответствующем оснащении, при наличии подходящих людских ресурсов он сможет превратить этот водяной мир в по-настоящему цивилизованную планету.
Он выжжет всю зелень, чтобы освободить место для строительства промышленных предприятий, здесь будут посадочные площадки, шахты и металлургические заводы. Вдалеке виднелись горы с чистейшими, отвратительными на вид ледяными шапками на вершинах. Он сровняет горы с землей, для этого потребуется всего лишь побольше мощной взрывчатки. На освободившихся местах он построит фабрики, которые будут выпускать товары на экспорт. Значит, появится доход! Тогда Каладан снова появится на галактических картах.
Конечно, он не станет повторять глупую ошибку Досточтимых Матрон и не будет до конца разрушать существующую экосистему. В отдаленных областях он сохранит растения, чтобы на планете было достаточно кислорода. Моря должны поставлять достаточное количество рыбы и келпа, так как импорт продовольствия — удовольствие не из дешевых.
Сейчас Каладан практически пуст. Каким некрасивым был этот мир… но каким прекрасным он сможет стать. Правда, для этого придется тяжко потрудиться, но труды эти окупятся сторицей. Он перестроит родовое гнездо своего смертельного врага Атрейдеса так, как его видит он, Харконнен.
От этих видений и фантазий мальчик почувствовал себя гораздо лучше. Интересно, не пора ли ему начать восстанавливать свою висцеральную память, хотя бы понемногу? Он надеялся, что пора.
Услышав шорох за спиной, Владимир обернулся.
— Я наблюдал, как ты играешь, — сказал Хрон. — Я доволен направленностью твоих мыслей, ты поступаешь как старый барон Харконнен. Тебе понадобятся твои навыки, когда мы поручим твоим заботам маленького Паоло.
— Когда я смогу начать играть с ним?
— Твое выживание зависит от нескольких вещей. Пойми: помочь нам в воспитании гхола Пауля Атрейдеса — вот главная задача твоей жизни. Он является ключевой фигурой во многих наших планах, и твое выживание напрямую зависит от того, насколько эффективно ты будешь нам в этом помогать.
Владимир скорчил жестокую ухмылку.
— Моя судьба, мое предназначение быть вместе с Паоло и процветать вместе с ним. — Он бросился на шею лицеделу и страстно поцеловал его в губы. Хрон оттолкнул мальчишку.
Но внутренне барон Владимир Харконнен не улыбался. Даже в этом странном повторении его жизни он испытывал неуемное, непреодолимое желание задушить гхола Атрейдеса.
Смирение видит повсюду потенциальные угрозы. Дерзость видит во всем источник прибыли.
Служебная записка Галактической торговой организации
Больше боли, больше пыток — больше эрзаца пряности. Но никаких успехов — да что там, даже минимальных сдвигов, — в получении настоящей меланжи в аксолетлевых чанах. Одним словом, бизнес, как бизнес, ничего интересного.
Уксталь работал в лаборатории Бандалонга, обслуживая потребности Досточтимых Матрон. По крайней мере теперь здесь не было двух выращенных им ублюдков, их не было уже несколько лет, и Уксталь был избавлен от двух — пусть даже не слишком больших — источников постоянного страха. Он продолжал отмечать прожитые им дни и строил планы — изменить свое положение, бежать, спрятаться. Но все решения были невыполнимы.
За исключением Бога, он ненавидел всех, кто стоял выше него. Помимо вещей, которые хотели от него его господа, помимо уловок и лжи в отношении их, Уксталь искал признаки и знамения, численные сочетания, что-нибудь, что могло бы открыть ему значение его, без сомнения, священной миссии. Если он сумел выжить столько лет в этих ужасных условиях, то должен же в этом быть какой-то высший смысл!
После того как лицеделы забрали у него гхола Пауля Атрейдеса, они больше ничего у него не требовали, но маленький человечек не испытывал никакого облегчения. Они наверняка скоро вернутся и потребуют чего-то совершенно невозможного. Досточтимые Матроны давили на него, требуя настоящей меланжи из аксолотлевых чанов, и он ставил ложные эксперименты, чтобы показать им, как тяжко он трудится, но, к сожалению, пока безуспешно.
Теперь, когда лицеделы, по всей видимости, потеряли к нему интерес, он остался всецело во власти Верховной Матроны Геллики. Он зажмуривал глаза, вспоминая, какой кошмарной жизнью живет все эти годы.
С тех пор как Новая Община Сестер покорила большую часть анклавов Досточтимых Матрон, им требовалось все меньше и меньше адреналинового заменителя меланжи. Но это не делало его жизнь более легкой. Что, если этим ужасным женщинам придет в голову, что он им вообще больше не нужен? Он ничего не смог добиться в последнее время и был уверен, что они убедились в его неспособности создать синтетическую меланжу (сам он был убежден в этом уже довольно давно).
Заинтересованные только в своем бизнесе, купцы Галактической торговой организации и корабли Гильдии продолжали посещать опустошенные районы Тлейлаксу. Поневоле вынужденные оставаться нейтральными, они торговали, не вмешиваясь в политику. Досточтимые Матроны требовали продовольствия и сообразно своим экстравагантным вкусам одежду, драгоценности и деликатесы.
Когда-то шлюхи были сказочно богаты, контролировали банк Гильдии и всегда имели при себе дорогую валюту, но, перелетая из одной галактической системы в другую, оставляли за собой выжженную землю. Уксталь не понимал их, он не понимал, что сделало их такими чудовищами и что погнало их из Рассеяния. Как обычно, никто не говорил ему этого.
Когда навигаторы Гильдии обратились к Геллике и ее мятежницам на Тлейлаксу с каким-то предложением, Уксталь понял, что отныне жизнь его превратится в еще больший кошмар.
Посланцы прибыли в Бандалонг с находившегося на дальней орбите лайнера. Геллика лично пришла за ним, чтобы вывести из лаборатории на глазах у Ингвы и запуганных ассистентов.
— Уксталь, ты и я сейчас отправимся на встречу с навигатором Эдриком. Он ожидает нас на борту лайнера.
Уксталь был напуган этим приглашением, но не посмел возражать. Навигатор? Он едва не задохнулся. Он никогда в жизни не видел навигаторов Гильдии. Он не знал, зачем он потребовался для такой встречи, но не ждал от нее ничего хорошего. Откуда навигатор вообще узнал о его существовании? Пользуясь предзнанием? Может быть, это способ бежать, или получить отсрочку от неминуемой смерти… или ему дадут следующее невыполнимое задание?
На борту корабля Гильдии, несмотря на надежность стен, Уксталь не чувствовал себя в безопасности. Он, дрожа всем телом, тихо стоял в сторонке, наблюдая, как Геллика вышагивает взад и вперед возле большой бронированной емкости. За искривленным плазом стенки угадывался силуэт навигатора. Он был очень странным, и Уксталь не мог понять, таится ли в синтетическом голосе Эдрика скрытая угроза.
Навигатор обращался к нему, а не к Досточтимой Матроне, и одно это могло не понравиться Геллике.
— Старые мастера Тлейлаксу умели создавать пряность в аксолотлевых чанах. Ты заново откроешь для нас этот секрет. — За стеклом виднелось нечеловечески изуродованное лицо навигатора.
Уксталь неслышно застонал. Он уже убедился, что не способен решить эту задачу.
— Я уже давала ему это поручение, но до сих пор он терпел неудачи.
— Значит, он должен найти удачное решение, — Уксталь заломил руки.
— Это не такая уж простая задача. Целые планеты, населенные мастерами Тлейлаксу, работали над этой проблемой во времена Великого Голода, совершенствуя технику получения синтетической меланжи. Я же один, и старые мастера не поделились своими секретами с тлейлаксами Рассеяния. — Он судорожно глотнул воздух. Конечно же, это прекрасно известно гильд-навигатору.
— Но если ваш народ такой невежественный, то как сумел он создать лицеделов, которые по всем параметрам превосходят прежние их модификации? — спросил навигатор.
Уксталь задрожал еще сильнее, он-то наверняка знал, что не его народ создал Хрона или его усовершенствованную породу лицеделов. Наверняка их просто нашли где-то в Рассеянии.
— Меня не интересуют лицеделы, — рявкнула Геллика. Она всегда враждебно относилась к Хрону. — Меня интересует доход от меланжи.
Уксталь с трудом проглотил слюну.
— Если все мастера умерли, то их тайны умерли вместе с ними. Я тяжко работал, чтобы воссоздать их знание. — Он не стал говорить, что сами Досточтимые Матроны повинны в этом, так как Геллика не умела слушать критику в свой адрес.
— Тогда испытайте непрямой подход. — Слова Эдрика прозвучали как удар. — Верните к жизни мастеров.
Идея оказалась для Уксталя полной неожиданностью. Конечно, он мог воспользоваться аксолотлевым чаном для воссоздания гхола старых мастеров, если бы у него были жизнеспособные клетки.
— Но все они мертвы. Даже в Бандалонге все мастера были убиты уже много лет тому назад. — Он вспомнил, как барон и Геллика радостно кормили слиней кусками тел мастеров. — Где я возьму клетки для выращивания такого гхола?
Верховная Матрона перестала расхаживать по каюте и повернулась к тлейлаксу. Было такое впечатление, что она сейчас нанесет ему смертельный удар.
— И это все, что тебе нужно? Всего несколько клеток. Тринадцать лет ты не говорил нам, что тебе нужно всего несколько клеток для того, чтобы решить проблему? — В глазах Геллики заплясал рыжий огонь.
Он страшно испугался. Такая идея действительно никогда не приходила ему в голову.
— Я не думал, что это возможно! Мастеров больше нет…
Она зарычала на него.
— Человечек, неужали ты думаешь, что мы так глупы? Мы не разбрасываемся такими ценными вещами. Если схема навигатора сработает — если мы сможем продавать меланжу Гильдии, то я дам тебе сколько угодно этих клеток!
Огромная голова Эдрика прижалась к плазу, выпученные глаза уставились на дрожащего ученого.
— Ты принимаешь мое предложение?
— Да, мы его принимаем. Этот тлейлакс из Рассеяния работает на нас и живет только потому, что так надо нам.
Уксталь все еще не мог прийти в себя от этого откровения.
— Так… значит, некоторые мастера остались живы? — она улыбнулась страшной улыбкой, от которой маленький тлейлакс едва не умер от ужаса.
— Живы? Ну, в каком-то смысле, да. Они живы в степени, достаточной для того, чтобы снабдить тебя нужными клетками. — Отвесив навигатору небрежный поклон, она схватила Уксталя за руку. — Я отвезу тебя к ним. Мы должны приняться задело прямо сейчас.
Когда Верховная Матрона ввела его на нижний этаж занятого Матронами Дворца Бандалонга, в нос ударила нестерпимая вонь, которая с каждым шагом становилась все сильнее. Уксталь споткнулся, и Геллика поволокла его за собой как тряпичную куклу. Несмотря на то что Досточтимые Матроны любили наряжаться и обвешиваться дорогими безделушками, они не отличались особой чистоплотностью или разборчивостью. Геллика не обращала внимания на вонь, ей она казалась ароматом страдания.
— Они живы, но едва ли ты сумеешь чего-то добиться от их мозгов, человечек. — Геллика жестом приказала Уксталю идти впереди себя. — Но мы держим их здесь не для этого.
Неуверенным шагом он ступил в затемненную комнату. Он услышал булькающие звуки, ритмичное шипение респираторов, чавканье насосов. Уксталю показалось, что он попал в берлогу какого-то шумного смердящего зверя. Помещение было тускло освещено красноватым светом расположенных на полу и под потолком светильников. Он старался дышать как можно более поверхностно, чтобы его не вырвало от вони. Глаза постепенно привыкали к сумраку.
Внутри он видел теперь маленькие тела двадцати четырех человек, точнее то, что от них осталось. Он быстро посчитал, прежде чем ухватить остальные детали, чтобы выявить численную закономерность. Двадцать четыре — три по восемь.
Человечки с серой кожей имели черты старых мастеров, высшей касты Тлейлаксу. В течение многих столетий дрейф генов и инбридинг придали тлейлаксам Рассеяния другие черты; для чужеземцев все эти гномы выглядели одинаково, но Уксталь легко уловил разницу.
Все эти люди лежали, привязанные к жестким столам, словно были на них распяты. Хотя жертвы были наги, но их покрывало столько трубок и проводов, что тощих тел было почти не видно.
— У мастеров Тлейлаксу был отвратительный обычаи выращивать собственные гхола для замены изношенных тел. Они возобновляли себя снова и снова словно коровы, жующие одну и ту же отрыжку. — Геллика подошла к одному из столов и посмотрела на дряблое подобие лица. — Это гхола одного из последних мастеров Тлейлаксу, запасные тела, готовые на замену, когда исходное тело станет очень старым, — сказала она. — Вот этого звали Вафф, он имел дело с Досточтимыми Матронами, заключал с ними сделки. Его убили на Ракисе, как мне думается, так что у него уже не было шанса пробудить этого гхола.
Уксталь не желал подходить к телам. Он ошеломленно смотрел на них, на одинаковых людей, заполнивших помещение.
— Откуда они здесь появились?
— Мы нашли целое их хранилище после того, как уничтожили всех других мастеров. — Она улыбнулась. — Мы химически разрушили их мозг и нашли этим телам лучшее применение.
Двадцать четыре аппарата мерно работали, булькая и шипя. Заработали насосы, присоединенные к трубкам, выходящим из паховых областей безмозглых тел. Тела эти вздрагивали в такт чавкающим звукам насосов.
— Теперь единственное, на что они годны, — давать сперму, на случай, если мы когда-нибудь решим ею воспользоваться. Мы не особенно высоко ценим низкокачественный генетический материал вашей расы, но здесь, на Тлейлаксу, вообще нет приличных мужчин. — Она скривилась от отвращения и отвернулась, а Уксталь в ужасе уставился на столы и тела. Кажется, она что-то скрывала; он чувствовал, что она не назвала ему все причины сохранения этих тел.
— Они очень похожи на ваши аксолотлевые чаны. Это хорошее использование мужчин вашей расы. Разве не то же самое в течение тысячелетий делали тлейлаксы со своими женщинами? Эти мужчины и не заслуживают лучшей участи. — Она высокомерно посмотрела на Уксталя. — Я уверена, что ты согласишься со мной.
Уксталь с трудом подавлял растущее в нем отвращение. Как же они нас презирают! Так поступить с мужчиной! Пусть даже мастера Тлейлаксу были враги, это все равно было чудовищно. Слова Великой Веры не оставляют никаких неясностей на этот счет. Вера предписывает, что Бог создал женщину только как инструмент для воспроизведения, как потенциальный аксолотлевый чан; мозг женщине совершенно не нужен. Но думать так о мужчинах — совершенно неприемлемо. Это просто неслыханно. Если бы он так не боялся Геллику, то сказал бы ей сейчас, что он о ней думает!
Такое святотатство не может не вызвать гнев Бога. Уксталю и прежде были противны Досточтимые Матроны. Теперь же он едва не падал в обморок от присутствия Геллики. Машины продолжали доить безмозглых мастеров.
— Торопись, бери соскобы клеток, — отрывисто приказала Геллика. — У меня нет времени на раскачку, нет его и у тебя. С навигаторами не так приятно работать, как со мной.
Аксолотлевые чаны породили гхола и меланжу, так же, как лицеделов и извращенных ментатов. Где-то в Рассеянии отступники тлейлаксы создали генетических уродов — футаров и фибианцев. Какие еще порождения жутких аксолотлей они сотворили? Сколько их еще осталось в Неведомых уголках вселенной и сколько из них еще не известны нам?
Симпозиум Бене Гессерит; вступительное слово Командующей Матери Мурбеллы.
За два года, прошедших после экспедиции на Гамму, укрепленные крепости Досточтимых Матрон падали под ударами Новой Общины Сестер одна за другой. Двенадцать более мелких анклавов были захвачены с таким блеском, что эти операции заставили бы гордиться и великих мастеров Гиназа. Валькирии Мурбеллы снова и снова доказывали себе и другим свое непревзойденное воинское искусство.
Скоро будет удалена последняя гниющая язва. Тогда человечество будет готово лицом к лицу встретить более грозную опасность.
Недавно Капитул внес еще один крупный платеж за очередную партию вооружений с Ришеза. Уже в течение нескольких лет вся ришезианская промышленность день и ночь работает над заказами Новой Общины Сестер, переведя на военные рельсы промышленные предприятия и запустив их на полную мощность. Несмотря на то что они регулярно и бесперебойно поставляли заказанные вооружения, их предприятия все еще находились в фазе перестройки на производство вооружений, заказанных Новой Общиной Сестер. В течение нескольких следующих лет в распоряжении Командующей Матери окажется невероятный по мощности флот, способный выдержать натиск Внешнего Врага. Она надеялась, что скоро она получит достаточное количество вооружений.
Заперевшись в кабинете и занимаясь административной рутиной, Мурбелла была только рада, когда ее отвлекли донесением, доставленным с Гамму. После разгрома там вооруженных сил Досточтимых Матрон, на Гамму осталась Джейнис, повышенная в должности до командира полка. Дочь Мурбеллы отвечала за консолидацию местного общества и за работу предприятий, перешедших под контроль Новой Общины Сестер.
Но дочери не было среди трех валькирий, вошедших в кабинет. Все трое, это Мурбелла отметила особо, — бывшие Досточтимые Матроны. Одна из них — Кирия, бывшая разведчица, побывавшая когда-то на разрушенной Внешним Врагом планете, а затем была — много лет назад — взята сестрами в плен с разбитого корабля Досточтимых Матрон. Кирия добровольно вызвалась участвовать в подавлении сопротивления Досточтимых Матрон на Гамму.
Мурбелла выпрямилась.
— Вы прибыли с рапортом? Вы искоренили, убили или обратили мятежных шлюх?
Бывшие Досточтимые Матроны очень болезненно реагировали на эту презрительную кличку, особенно, если слышали ее из уст женщин, ранее бывших Матронами. Кирия вышла вперед.
— Командир полка скоро прибудет, Командующая Мать, но она хочет, чтобы мы представили рапорт немедленно. Мы сделали неприятное и страшное открытие.
Другие две женщины согласно кивнули, уступая право доклада Кирии. Мурбелла заметила, что у одной из них на шее был темный кровоподтек.
Кирия обернулась и скомандовала что-то двоим мужчинам-рабочим, стоявшим за дверью. Они внесли в кабинет тяжелое человеческое тело, завернутое в грубую ткань. Кирия сдернула покрывало с головы. Лицо было повернуто в сторону, но тело явно принадлежало мужчине, да и одежда была мужской.
Заинтригованная Мурбелла встала.
— Что это? Он мертв?
— Да, но это не мужчина. И не женщина. — Командующая Мать вышла из-за заваленного документами стола.
— Что ты хочешь этим сказать? Это не человек?
— Он может быть кем угодно по выбору — мужчиной или женщиной, мальчиком или девочкой, красивым или уродливым. — Она повернула голову трупа лицом к Мурбелле. Черты были стерты, хотя лицо и можно было назвать человекоподобным, глаза похожи на две черные пуговицы, нос кнопкой и бледная, похожая на воск кожа.
Мурбелла прищурилась.
— Никогда не видела лицедела так близко. Ни разу, тем более мертвого. Полагаю, что это их естественное состояние?
— Кто знает, Командующая Мать? Когда мы убили многих мятежных… шлюх, мы нашли среди убитых несколько живых лицеделов. Мы встревожились и отвели к Вещающим Истину оставшихся в живых Досточтимых Матрон, но они не смогли выявить лицеделов. Одна из пленных попыталась бежать, мы убили ее, и тогда выявилась ее подлинная сущность. — Кирия показала на тело.
— Их не смогли выявить Вещающие Истину? Ты уверена?
— Абсолютно.
Мурбелла постаралась усвоить услышанное.
— Поразительно.
Лицеделы — это твари, которых придумали тлейлаксы, а лицеделы, вернувшиеся из Рассеяния вместе с отступниками Тлейлаксу, были совершеннее, чем те, которых раньше знали сестры Бене Гессерит. Очевидно, что эти новые лицеделы работали заодно с Досточтимыми Матронами. И теперь она знала, что эти лицеделы могли обмануть даже Вещающих Истину!
Вопросов было явно больше, чем ответов. Зачем Досточтимые Матроны уничтожили планеты Тлейлаксу и истребили всех старых мастеров? Мурбелла и сама была Досточтимой Матроной, но все равно не понимала этого.
Она с интересом прикоснулась к коже мертвого лицедела, к грубым белым волосам на голове. Она втянула воздух носом, впитывая и просеивая запах, но никакого запаха вообще не было. В архивах Бене Гессерит было сказано, что лицеделов можно отличить по едва уловимому запаху, но Мурбелла ничего не чувствовала.
После долгого молчания Кирия сказала:
— Мы пришли к выводу, что большинство мятежных Досточтимых Матрон — это лицеделы, но не нашли надежных индикаторов. Мы не можем выявить их.
— Выявить их можно, только если их убить, — сказала вторая сестра. — Это единственный надежный способ.
— Да, способ эффективный, но не особенно полезный. Мы же не можем казнить всех подряд.
Кирия нахмурилась.
— Это может привести к новому витку кризиса, Командующая Мать. Хотя среди мятежниц на Гамму мы убили сотни лицеделов, мы не смогли поймать ни одного из них живьем — по крайней мере мы этого не знаем. Они превосходно мимикрируют, просто совершенно.
Озабоченная Мурбелла принялась мерить шагами свой кабинет.
— Вы убили сотни лицеделов? Означает ли это, что вы убили тысячи мятежниц? Каков процент… этих лазутчиков?
Кирия неопределенно пожала плечами.
— Представляясь Досточтимыми Матронами, они сформирорвали ударный отряд и попытались захватить Гамму силой. У них был очень хитрый, детально разработанный план, и они сумели привлечь на свою сторону многих мятежниц. К счастью, мы во время обнаружили это осиное гнездо и нанесли упреждающий удар. Валькирии уничтожили бы их в любом случае — будь они лицеделы или шлюхи.
Одна из женщин добавила:
— По странной иронии Досточтимые Матроны сами не знали, за кем следуют, и были удивлены не меньше нас, когда обнаружили, что их вожди превратились вот в это. — Она жестом указала на нечеловеческий труп. — Даже они не знали, что в их стане полно лицеделов.
Третья сестра сказала:
— Полковой командир Айдахо поставила всю планету на карантин и ждет ваших дальнейших распоряжений.
Мурбелла не стала вслух высказывать озабоченность. Но в плане безопасности это могло означать катастрофу. «Если так много лицеделов проникли в ряды Досточтимых Матрон на Гамму, то возможно ли, чтобы это повторилось на Капитуле?» Они приняли так много пленных Матрон на перевоспитание и переобучение. Политика была направлена на абсорбцию как можно большего числа раскаявшихся Матрон, верность новообращенных контролировали Вещающие Истину. После пленения на Гамму лидер Досточтимых Матрон Нийела предпочла покончить с собой, лишь бы не сотрудничать с Бене Гессерит. Но как быть с теми, кто выказал готовность к сотрудничеству?
Мурбелла тяжелым взглядом окинула трех женщин, пытаясь на глаз определить, не лицеделы ли они. Но если бы это было так, то стали бы они навлекать на себя подозрения?
Чувствуя подозрения, появившиеся у Командующей Матери, Кирия сказала, посмотрев в сторону своих спутниц:
— Это не лицеделы, так же, как и я.
— Но не то же самое сказали бы о себе лицеделы? Я не нахожу ваши уверения чересчур убедительными.
— Мы готовы подвергнуться допросу в присутствии Вещающих Истину, — сказала одна из двух женщин, — но вы уже знаете, что это ненадежно.
Заговорила Кирия:
— Во время сражения мы заметили одну странную вещь. В то время, как одни лицеделы умирали от ран быстро, другие умирали медленно. Но когда двое из них были на грани смерти, черты их лиц начали меняться до того, как они умерли.
— То есть если поставить человека на грань смерти, то лицедел может проявиться.
— Точно так.
Сделав молниеносное движение, Мурбелла ударила Кирию в висок. Она рассчитала удар так, чтобы он пришелся в сантиметре от того места, где мог оказаться смертельным.
Кирия рухнула на пол. Спутницы ее не двинулись с места.
Кирия, лежа на спине, хватала воздух открытым ртом, глаза ее начали стекленеть. Мгновенно, прежде чем женщины смогли скрыться, Мурбелла двумя ударами уложила на пол и их.
Она наклонилась над распростертыми телами, готовая при необходимости нанести смертельный удар. Но кроме гримас боли, никаких изменений не наступило. Призрачное же лицо завернутого в простыню лицедела нельзя было спутать ни с чем.
Командующая Мать первой привела в чувство Кирию, она, пользуясь целительскими приемами Бене Гессерит, поправила травмированный ударом висок. Бывшая Досточтимая Матрона оправилась быстро. Вскоре она открыла глаза и самостоятельно села.
То, что эти три женщины не превратились в лицеделов, говорило, что либо они не были лицеделами, либо, что тест был недостоверен. Беспокойство Мурбеллы продолжало нарастать. Она оказалась на минном поле, не нанесенном на карту. Лицеделы могли быть везде.
Если мы просто не видим какую-то вещь, то это не значит, что ее не существует. Даже самые наблюдательные могут ошибаться. Надо всегда быть начеку.
Башар Майлс Тег
Обсуждение стратегии
Майлс Тег пришел на командирский мостик, имея вполне определенную цель. Он сел за консоль управления рядом с Дунканом, который очень неохотно уступил панель. С тех пор как его рассеянность, вызванная воспоминаниями о Мурбелле, едва не погубила их в мерцающей сети, Дункан стал с удвоенным вниманием относиться к своим обязанностям, доходя порой до самоизоляции. Теперь он ни за что и никогда не потеряет бдительность.
— Когда я умер в первый раз, Дункан, — сказал Майлс Тег, — мне было триста стандартных лет. Было много способов замедлить естественное старение — я потреблял много меланжи, меня лечили врачи Сук, я к тому же знал некоторые секреты Бене Гессерит. Но сейчас я этого не делаю, и я снова чувствую себя старым. — Он посмотрел на темноволосого Дункана Айдахо. — За все свои повторные жизни, Дункан, ты когда-нибудь доживал до старости?
— Я такой старый, что ты и представить себе не можешь. Я помню все мои жизни и бесчисленные смерти — чаще всего насильственные. — Дункан задумчиво улыбнулся. — Но было несколько раз, когда я женился, у меня были жены и дети и я умирал в старости в своей постели. Но это были, скорее, исключения, нежели правило.
Тег посмотрел на свои руки.
— Это тело было телом ребенка, когда мы улетали с Капитула. Шестнадцать лет! Родились дети, многие люди умерли, но на борту «Итаки» время как будто остановилось. Неужели мы обречены на это вечное бегство? Оно когда-нибудь кончится? Найдем ли мы когда-нибудь новую планету?
Дункан всмотрелся в окружавшее корабль пространство.
— Где нам будет безопасно, Майлс? Охотники не устанут преследовать нас, а каждый рывок сквозь свернутое пространство очень опасен. Надо ли мне отыскать Оракула Времени и спросить у нее совета? Можем ли мы доверять Гильдии? Имею ли я право еще раз увести корабль в какой-нибудь странный пустой участок вселенной? У нас больше способов выбора, чем мы допускаем, но у нас нет плана действий.
— Нам надо найти какое-то неизвестное никому и непредсказуемое место. Мы можем пройти путями, которые никому не придут в голову. Ты и я можем это сделать.
Дункан встал с места пилота и указал на приборы.
— Твое предзнание ничуть не уступает моему, Майлс. Вероятно, оно даже лучше, ведь в твоих жилах течет кровь Атрейдесов. Ты никогда не давал мне повода сомневаться в твоей компетенции. Бери на себя управление и веди нас. — Предложение его было вполне искренним.
Тег сначала почувствовал себя не вполне уверенно, но взял на себя управление. Он почувствовал доверие Дункана, и это напомнило ему о военных кампаниях, которыми ему довелось командовать. Будучи башаром, он водил армии на смерть. Они принимали его тактику и подчинялись его стратегии. Часто он находил способы сводить к минимуму насилие, и его подчиненные зачастую думали, что он обладает сверхъестественными способностями. Если он терпел неудачу, его солдаты гибли, уверенные в том, что, если их башар не смог решить тактическую головоломку, то, значит, эта задача вообще не имела решения.
Изучая поступающие на панель проекции, Тег попытался прочувствовать пространство, по которому они летели. Прежде чем сегодня прийти сюда, он принял — для обострения чувствительности — четырехдневную дозу пряности. Сейчас он должен совершить невозможное.
Пряность начала действовать, Тег стал проверять координаты, доверившись предзнанию. Он приведет корабль туда, куда он должен прибыть. Не проверяя свою интуицию и не выполнив дополнительных расчетов, Майлс бросил корабль в бездну свернутого пространства. Двигатели Хольцмана свернули пространство, и оно проглотило корабль на одном конце галактики, чтобы выплюнуть его неизвестно где…
Тег привел корабль-невидимку в ничем не примечательную солнечную систему с желтым солнцем, двумя гигантскими газовыми планетами и тремя маленькими каменистыми планетами, вращавшимися на ближайших к звезде орбитах. Но в обитаемой зоне ничего не было. На приборах было пусто.
Но предзнание привело его именно сюда. По какой причине? В течение часа он внимательно присматривался к пустому монитору, на котором должна была быть орбита планеты. Он продолжал смотреть, не доверяя приборам и зная, что предзнание не могло его подвести.
После активации двигателей Хольцмана на командирский мостик поднялась Шиана; она подумала, что судно вновь едва не попало в сеть. Теперь она решила узнать, что было обнаружено на этот раз. Она высоко ценила уверенность башара.
— Здесь ничего нет, Майлс. — Дункан склонился над плечом Тега и принялся смотреть на тот же экран.
Хотя Тег не мог опровергнуть это высказывание, он не мог с ним и согласиться.
— Нет… подожди минуту.
Взгляд его затуманился, и вдруг он нашел ее — нет, он не увидел ее своим реальным физическим зрением, но лишь каким-то темным уголком своего сознания. Этот потенциал хранился где-то в генетических глубинах, разбуженный Т-зондами, которые также пробудили в нем способность к невероятно быстрым действиям. Инстинктивная способность видеть корабли-невидимки была еще одним дарованием Майлса Тега, которое он не доверял сестрам Бене Гессерит, боясь, что они могут за это его убить.
Поле-невидимка, которое он сейчас рассмотрел, было больше поля самого большого корабля, какой он мог себе вообразить. Намного больше.
— Там что-то есть, — сказал он и приблизил корабль-невидимку к объекту. Он не чувствовал опасности, но за всем этим скрывалась какая-то тайна. Орбитальная зона оказалась не такой пустой, какой она предстала на первый взгляд. Пустота на мониторах была лишь иллюзией, смутным пятном, за которым могла скрываться целая планета.
— Я ничего не вижу. — Шиана обеспокоено взглянула на Дункана, но он лишь покачал головой.
— Нет, доверьтесь мне. — К счастью, маскировка поля-невидимки была не вполне совершенной, и пока Тег силился придумать правдоподобно звучащее объяснение, на приборах на мгновение, прежде чем снова исчезнуть, мелькнуло пятнышко неба.
Дункан тоже его заметил.
— Он прав. — Он восхищенно взглянул на Майлса. — Откуда ты узнал?
— У башара есть гены Атрейдесов, Дункан. Теперь вы понимаете, что его нельзя недооценивать, — сказала Шиана.
По мере приближения корабля, поле-невидимка замерцало еще раз, открыв дразнящий вид неба и зеленовато-коричневый континент. Тег не мог оторвать взгляд от экрана.
— Все объяснится, когда мы откроем систему спутников, генерирующих невидимое поле. Но в любом случае ясно, что поле испорчено или распадается.
Корабль-невидимка приблизился к планете, которой якобы вовсе не было. Дункан удобно уселся в командирское кресло.
— Это почти невероятно. Такое поле требует колоссального расхода энергии. Похоже, населяющие планету люди имеют доступ к неведомым нам технологиям.
В течение многих лет сам Капитул маскировался с помощью заграждения из кораблей-невидимок, что делало планету незаметной при осмотре пространства из дальнего космоса. Но поле было мозаичным и несовершенным. Именно поэтому Дункан был вынужден оставаться на борту приземлившегося корабля-невидимки. Но эта планета была окружена сплошным защитным полем, делавшим ее совершенно незаметной.
Тег повел корабль на посадку, и они миновали пояс спутников, генерировавших перекрывающиеся поля-невидимки. Орбитальные сенсоры на мгновение отказали, но поскольку на «Итаке» была такая же система маскировки, то корабль сумел пройти сквозь поле.
Позади них поле снова замерцало, словно разорванное их кораблем, но затем оно снова восстановило свою целостность.
— Такой расход энергии может превратить в банкрота могущественную империю, — сказала Шиана. — Никто не стал бы так защищаться просто по прихоти. Очевидно, там внизу у людей были веские причины прятаться от окружающих. Надо соблюдать осторожность.
Мы можем многому научиться у тех, кто жил до нас. Самое ценное наследство, оставленное нам нашими предками, заключается в знании того, как избежать тех же смертельных ошибок.
Преподобная Мать Шиана
Запись в бортовом журнале «Итаки»
Цивилизация, некогда процветавшая на этой планете-невидимке, была мертва. Здесь погибло все.
Когда «Итака» перешла на низкую орбиту вокруг таинственной планеты, щупальца бортовых сканеров начали улавливать тихие сигналы от уснувших городов — на экранах стали различимы остатки промышленных предприятий, покинутые села, безлюдные городские кварталы. Полосы коммуникационных радиочастот были мертвы, слышался только электростатический треск от работы погодных спутников и попискивание сигнальных маяков.
— Обитатели этой планеты имели какие-то основания прятаться, — сказал Тег. — Но, как кажется, их в конце концов все-таки нашли.
Шиана внимательно изучала показания приборов. Она позвала несколько сестер в рубку, чтобы те помогли оценить данные и сделать выводы.
— Экосистема не повреждена. Минимальный уровень загрязнений окружающей среды и низкий уровень содержания в атмосфере токсических соединений говорят о том, что эта планете необитаема в течение ста лет, или немного больше, в зависимости от исходного уровня индустриализации. Леса и степи кажутся нетронутыми. Все выглядит абсолютно нормально, даже, можно сказать, чисто.
На лбу и вокруг рта Гарими легли глубокие складки.
— Другими словами, здесь все происходило не так, как на Ракисе, который шлюхи превратили в мертвый обгорелый шар.
— Нет, только здесь почему-то нет людей. — Покачал головой Дункан, глядя на поток данных о планировке и расположении городов и о составе атмосферы. — Они либо покинули планету, либо вымерли. Вам не кажется, что они прятались от Внешнего Врага? Они так сильно хотели остаться незамеченными, что прикрыли всю планету полем-невидимкой.
— Может быть, это планета Досточтимых Матрон? — спросила Гарими.
Шиана приняла решение.
— На этой планете можно найти ключ к разгадке той опасности, от которой мы бежим уже столько лет. Надо узнать о ней все, что возможно. Если здесь жили Досточтимые Матроны, то какая сила выгнала их отсюда, или… убила?
Гарими наставительно подняла палец.
— Шлюхи явились к сестрам Бене Гессерит с требованием раскрыть секрет контроля обмена веществ. Матроны хотели понять, каким образом Преподобные Матери могут управлять своими иммунными реакциями, контролировать работу клеток. Конечно же, дело именно в этом!
— Выражайся яснее, Гарими. Что ты имеешь в виду? — Голос Тега был сухим, тон отрывистым — говорил закаленный в боях полководец.
Она бросила на него кислый взгляд.
— Ты же ментат, вот и построй первичную проекцию.
Тег не стал опускаться до мелочной ссоры. Он сосредоточился, взгляд его остекленел, потом он снова обрел осмысленное выражение.
— Значит, так. Если шлюхи хотели узнать, как управлять иммунными реакциями, то, значит, Враг атаковал их биологическим оружием. У шлюх не было достаточных медицинских знаний, чтобы сделать себя устойчивыми к этой угрозе, и поэтому они захотели выведать секреты ордена Бене Гессерит, пусть даже ради этого им пришлось бы превратить в пепел целые планеты. Они были в отчаянном положении.
— Они был напуганы чумой, которой заразил их Враг, — сказала Шиана.
Дункан подался вперед, всматриваясь в кажущееся на первый взгляд мирным, но все же зловещее изображение мертвого мира открытой ими планеты.
— Вы хотите сказать, что Враг обнаружил эту планету, несмотря на защитное поле, и инфицировал ее возбудителями какого-то заболевания, которое и убило всех обитателей?
Шиана кивнула, глядя на большой экран.
— Мы должны высадиться на планете и осмотреть все своими глазами.
— Это неразумно, — предостерег ее Дункан. — Если эта чума убила всех и каждого на планете…
— Майлс только что сказал, что мы, Преподобные Матери, можем защищаться от инфекции. Со мной может пойти Гарими.
— Это чистое упрямство, — сказал Тег.
— Осторожность и осмотрительность принесли нам мало пользы за прошедшие шестнадцать лет, — сказала Гарими. — Если мы просто повернемся спиной к этой планете и отправимся дальше, то упустим шанс больше узнать о реальном Враге и Досточтимых Матронах, а это будет означать, что мы заслужили свою судьбу, когда подверглись нападению Матрон.
Маленькое разведывательное судно пилотировала Гарими. Они с Шианой летели сквозь плотную атмосферу над призрачной столицей. Пустой город отличался пышностью и величием архитектуры, он был застроен главным образом высокими башнями и массивными тяжелыми домами, украшенными прихотливыми углами. Каждый дом отличался непомерной массивностью, он как будто гремел, требуя почтения и благоговения перед важностью владельцев. Но сами дома были ветхими и осыпавшимися.
— Показная экстравагантность, — прокомментировала увиденное Шиана. — Она означает отсутствие истинного глубокого ума, а возможно, свидетельствует о непрочности власти.
В голове Шианы зазвучал древний голос Серены Батлер. В эпоху Титанов, великие кимеки-тираны возводили сами себе огромные монументы. Так они укрепляли собственную веру в свою значимость и могущество.
— Точно то же случалось в человеческой истории и прежде, сказала Шиана. — Будучи людьми, мы снова и снова получаем одни и те же уроки, но, видимо, мы обречены повторять одни и те же ошибки.
Она поймала удивленный взгляд верховного проктора и поняла, что отвечает Серене вслух.
— Это место носит неизгладимый отпечаток пребывания здесь Досточтимых Матрон. Впечатляющая и зрелищная, но совершенно ненужная роскошь. Средство господства и устрашения. Шлюхи пугали тех, кого завоевали, но в конце концов этого оказалось недостаточно. Даже невероятно дорогое поле не спасло Досточтимых Матрон от Врага.
Губы Гарими сложились в жесткую улыбку.
— Как же горько им было прятаться! Они трусливо съежились под полем-невидимкой, но все равно потерпели неудачу.
Гарими посадила судно на пустую улицу. Посмотрев друг на друга ободряющими взглядами, женщины открыли люк и ступили на землю планеты, ставшей могилой для целой цивилизации. Выйдя из машины, они осторожно вдохнули местный воздух. В небе висели грязно-серые облака, как напоминание об индустриальном прошлом этого мира.
Обладая способностью к совершенному контролю клеточного иммунитета, сестры могли защитить каждую клетку организма от атаки возможно оставшихся здесь микроорганизамов. Досточтимые Матроны забыли этот навык — или вообще никогда им не располагали.
Улицы и посадочные площадки заросли высоким бурьяном и сорняками, от которых потрескался даже прочный плаз мостовых. Прихотливо извивались ветви кустарников, в основном терна, на колючки которого накалывались зазевавшиеся насекомые. Сучья низкорослых неприхотливых деревьев напоминали выставленные в разные стороны мечи и копья. Шиана подумала даже, что Досточтимые Матроны вполне могли бы считать эти растения декоративными. Росли здесь и какие-то узловатые растения с большими клубнями, похожими на грибы-паразиты.
Город, правда, нельзя было назвать безмолвным. Дул небольшой ветер, певший печальную песню в разбитых окнах и выбитых дверях. Стаи птиц с длинным оперением гнездились в башнях и на крышах домов. Сады, за которыми прежде, видимо, ухаживали рабы, обильно разрослись, превратившись в буйное зеленое царство. Деревья с пышными кронами взломали корнями покрытие улиц, в трещинах стен росли цветы, похожие на пряди пестрых волос. Дикая природа, вырвавшись из клетки, завоевала и покорила город. Планета радостно праздновала победу, отплясывая торжествующий танец на братской могиле миллионов Досточтимых Матрон.
Шиана, настороженно оглядываясь, шла по улице. Этот пустой город будил в ней зловещее чувство, хотя она была рада тому, что здесь не осталось ни одного живого человека. Она доверяла своему чувству, воспитанному орденом, отработанные рефлексы берегли ее от опасностей, но все же, наверное, надо было взять с собой Хррма или другого футара для охраны.
Женщины остановились, осваиваясь в этом мрачном окружении. Шиана сделала знак спутнице:
— Нам надо найти информационный центр — библиотечный комплекс или банк данных.
Она присмотрелась к архитектуре и плану города. Горизонт вырисовывался изломанной линией. После ста или более лет запустения многие оставшиеся без присмотра башни обветшали и рухнули. Флагштоки, на которых когда-то гордо реяли знамена, стояли пустыми, так как полотнища давно сгнили от времени.
— Смотри и учись, — сказала Шиана. — Даже если шлюхи происходят от необразованных Преподобных Матерей, они, вероятно, смешались с беженками из Говорящих Рыб. Может быть, конечно, они имеют и совершенно иное происхождение, но в подсознании они несут часть нашего наследия.
Гарими скептически хмыкнула.
— Преподобные Матери никогда не забыли бы свои основные навыки. Мы знаем от Мурбеллы, что шлюхи так и не учились пользоваться Другой Памятью. В нашей истории мы не находим объяснения их склонности к насилию и вспышкам неукротимой ярости.
Но Шиану эти слова не убедили.
— Если шлюхи явились из Рассеяния, то у них есть что-то из общечеловеческой истории, если, конечно, копнуть очень глубоко. В целом архитектура и планировка города основаны на общих старых принципах. Библиотека или информационный центр должны выглядеть не так, как административные или жилые здания. В таком городе, как этот, обязательно должны быть деловой центр, развлекательный квартал и специальное здание для хранения информации.
Женщины пошли мимо колючих кустарников, внимательно осматривая все здания. Все строения были массивными и напоминали крепости, словно их обитатели боялись, что в любой момент может напасть враг, от которого они смогут укрыться за мощными стенами.
— Этот город был построен до того, как было установлено защитное поле, — сказала Гарими. — Эти здания говорят о том, что жившие здесь люди отличались ментальностью жителей осажденной крепости.
— Но даже самые мощные оборонительные сооружения не могут защитить от чумы.
Перед наступлением ночи, осмотрев десятки зданий, большинство из которых пахло, как звериные норы, Шиана и Гарими обнаружили центр хранения архивных записей, больше похожий, правда, на гауптвахту. Здесь частично сохранились хорошо защищенные архивы. Женщины вошли в здание и во внутренних помещениях обнаружили странно знакомые катушки шигакорда и пачки кристаллической ридулианской бумаги с выгравированными на ней знаками.
Гарими вернулась на судно и передала на корабль-невидимку, что у них с Шианой все в порядке и что они обнаружили информационный центр. Когда Гарими вернулась, Шиана сидела под плавающим над столом светильником и рассматривала кристаллический лист.
— Болезнь, которая поразила эту планету, была страшнее, чем все эпидемии, зафиксированные в истории человечества. Она распространялась очень быстро и отличалась практически стопроцентной летальностью.
— Это неслыханно. Никакая болезнь не может…
— Эта смогла. Вот доказательство. — Шиана задумчиво покачала головой. — Даже ужасная эпидемия, разразившаяся во время Батлерианского Джихада, не была такой опустошительной, а ведь она распространилась повсеместно и едва не уничтожила человечество.
— Но как могли Досточтимые Матроны остановить заразу, если она поразила их здесь? Почему они не все заболели и умерли?
— Изоляция и карантин. Беспощадный карантин. Мы знаем, что Досточтимые Матроны живут отдельными ячейками. Они разлетаются из материнского гнезда и движутся только вперед, никогда не возвращаясь на прежние места. У них нет торговых сетей, ячейки не общаются между собой.
Гарими холодно кивнула.
— Их жестокость в данном случае сослужила им хорошую службу. Они просто не смогли ошибиться.
Шиана выбрала катушку шигакорда и включила проигрыватель. На экране появилось изображение суровой Досточтимой Матроны, в глазах которой пылал рыжий огонь. Она была сильно рассержена — маленький подбородок вызывающе вздернут, зубы оскалены. Видимо, эту женшину судили, она стояла перед трибуналом, и было слышно, как ревет невидимая аудитория.
— Я Досточтимая Матрона Рикка, адепт седьмого уровня, я убила десять человек, чтобы достичь этого ранга, и я требую уважения! — В раздавшихся выкриках, однако, не чувствовалось никакого уважения. — Почему и за что вы посадили меня на скамью подсудимых? Вы же знаете, что я права.
— Мы все умираем, — крикнула из зала какая-то женщина.
— Вы сами в этом виноваты, — огрызнулась Рикка. — Мы навлекли на себя такую судьбу. Мы спровоцировали Многоликого Врага.
— Мы — Досточтимые Матроны! Мы всегда властвуем! Мы берем то, что нам нужно. Украденное нами оружие сделает нас непобедимыми.
— В самом деле? Посмотрите, что мы получили в действительности! — Она показала залу свою руку. На коже темнели отвратительные язвы. — Смотрите внимательно, скоро и у вас появится то же.
— Казнить ее! — раздался истерический голос. — Медленной смертью!
Рикка оскалила зубы в звериной улыбке.
— Зачем? Вы же знаете, что я и так скоро умру. — Она снова показала залу руки. — Так же, как и все вы.
Вместо того чтобы ответить на вопрос, древняя судья назначила голосование, и Рикку действительно приговорили к медленной смерти. Шиана могла только гадать, что это означало. Досточтимые Матроны отличались чудовищной жестокостью. Что могли они считать худшим видом смерти?
— Почему они ей не поверили? — сказала Гарими. — Если чума распространялась у них на глазах, то шлюхи должны были понимать, что Рикка права.
Шиана печально покачала головой. Досточтимые Матроны никогда не признавались даже самим себе в своих слабостях и в своей бренности. Лучше выместить злобу на придуманном враге, чем признать, что все они умрут.
— Я не понимаю этих женщин, — сказала верховный проктор. — Я рада, что мы не остались на Капитуле.
— Возможно, мы никогда не узнаем, откуда явились шлюхи, — откликнулась Шиана, — но я не желаю жить на их могиле.
Насколько она понимала, эпидемия здесь угасла сама, так как все ее жертвы умерли, и микробам просто некого было инфицировать.
— Я тоже хочу покинуть это место, — призналась Гарими, подавив непроизвольную дрожь. — Даже я не хочу, чтобы эта планета стала для нас новой родиной. Дух смерти будет витать в здешней атмосфере еще не одно столетие.
Шиана согласилась. Еще больше ее укрепил в этом мнении доклад Тега, который сообщил, что энергия, генерируемая спутниками, поддерживающими поле-невидимку, постепенно истощается. Через несколько лет невидимое защитное облако окончательно рассеется, а так как Враг уже знает об этой планете (он уже один раз отыскал и уничтожил ее), то Шиана и ее последователи никогда не будут чувствовать себя на ней в безопасности.
Собрав найденные документы, Шиана и Гарими покинули мрачный информационный центр и в сгущающейся темноте поспешили к разведывательному судну.
Информацию можно получить всегда, если не пожалеть для этого никаких сил.
Руководство ментата
Досточтимые Матроны хотели получить все и сразу, и Уксталь боялся, что они не удовлетворятся восемью новыми аксолотлевыми чанами в Бандалонге. Вскоре — по приказу Геллики и навигатора Эдрика — он примет восемь новых гхола мастера Ваффа, машейха, мастера мастеров, хранившегося в камере ужасов Геллики. Это восемь шансов востановить утраченные знания о производстве синтетической меланжи.
Если ничего не получится, создадут восемь следующих копий, а потом еще, это будет поток всех возможных воплощений, и все будут направлены на то, чтобы восстановить один-единственный набор памяти, один ключ к знанию, которым не обладал и не мог обладать Уксталь.
Верховная Матрона давала отступнику тлейлаксу все, что он требовал, все, что ему было нужно, и навигаторы хорошо платили ей за его старание. Но проблема оказалась не такой простой, как думалось вначале. После того как Уксталь выделит идентичные копии Ваффа из аксолотлевых чанов, ему придется довести их до телесной зрелости, а потом высвободить и включить в сознание скрытые в мозге память и знания прошлых жизней. Ему придется действовать как вору, который ломом вскрывает чужой сундук.
Но и это был не такой-то легкий процесс. Даже двенадцатилетний гхола барона Харконнена еще не был пробужден. Хорошо еще, что теперь это не его проблема, так как Хрон решил сделать это сам — на Дане.
Теперь, регулярно обходя пастозные аксолотлевые чаны, Уксталь чувствовал удовлетворение, глядя на огромные животы, атрофированные конечности и стертые лица, напоминающие водянистые мешки кожи. Женские тела могут, однако, быть и такими полезными вещами.
Уксталь решил воссоздать мастеров Тлейлаксу с невиданной быстротой. Зная, что время поджимает, и сознавая отчаянную нужду в пряности, какую испытывали навигаторы Гильдии и Верховная Матрона Геллика, Уксталь решил, что в данном случае быстрота лучше совершенства. Он использовал запрещенную методику нестабильного процесса роста, основанную на генетических признаках, связанных с прежде неизлечимой болезнью — преждевременным старением. В результате восьмой гхола Ваффа появится на свет всего лишь через пять месяцев вынашивания, а после отделения проживет самое большее двадцать лет. Такие люди быстро и мучительно растут и развиваются и так же быстро сгорают.
Уксталь считал свое решение новаторским. Ему не было никакого дела до этих гхола или сколько их придется списать, прежде чем он получит всю необходимую ему информацию. Ему нужен был один гхола — чтобы он выжил и чтобы в нем пробудилась память.
Во всякое иное время и в другом месте он ощущал бы свою важность и незаменимость, но ни Досточтимые Матроны, ни навигаторы не уважали его. Возможно, Уксталю надо потребовать уважения и настоять на лучшем обхождении. Он может отказаться работать… Он может потребовать подобающего…
— Хватит мечтать, человечек! — рявкнула на него Ингва. Он едва не лопнул от страха и сразу отвернулся.
— Да, Ингва, я сосредоточился. Это очень деликатная работа.
«Она не может меня убить, и прекрасно это знает».
— И никаких ошибок, — предостерегла старуха.
— Никаких ошибок, очень чистая работа. — Он был слишком напуган для того, чтобы ошибаться.
Уксталь вздрогнул от одного воспоминания о старой копии Ваффа с мертвым мозгом, привязанного к столу. Фабрика спермы. Его положение, хотя оно и было незавидным, могло оказаться еще хуже. Да, куда хуже. Он попытался выжать бодрую улыбку, но не смог найти для этого ни мужества, ни силы.
Ингва, подойдя сзади как бесшумная тень, посмотрела на чан, бывший некогда раненой Досточтимой Матроной.
— Ты слишком часто на них дышишь, можешь чем-нибудь заразить или испугать плод.
— Чаны требуют тщательного наблюдения. — Несмотря на все старания скрыть мучивший его страх, Уксталь говорил дрожащим писклявым голосом.
Она прижалась к Уксталю своим морщинистым телом, пробуя на нем технику соблазнения Досточтимых Матрон, хотя ее тело давно уже было похоже на безобразный скелет.
— Ты так плох, что Верховная Матрона не пожелала тебя подчинить. Если тебя не хочет Геллика, то ты станешь моей игрушкой.
— Ей… ей не понравится это, Ингва, клянусь тебе. — Он чувствовал почти непреодолимую тошноту.
— Геллика не вечно будет Верховной Матроной. В любой момент ее могут убить. Я же смогу заставить тебя работать прилежнее, человечек. Это добавит мне уважения, повысит мой ранг, укрепит положение, независимо от того, что произойдет дальше.
К счастью для Уксталя, в этот момент раздался шум, в воздухе разлился отвратительный запах, который отвлек Ингву. Грязный человек в грязной одежде вез грязную тележку по стерильному залу.
— Я привез вам слиное мясо, — сказал этот замызганный фермер. — Только что забитые слиньи, еще с кровью!
Ингва отпустила Уксталя и пошла к человеку, обратив на него свой гнев.
— Мы ждали тебя час назад. Рабам тоже нужно время, чтобы приготовить для нас вечерний пир.
Не интересуясь больше Уксталем, Ингва отправилась следить за приготовлением мяса. Он содрогнулся, стараясь стереть с лица выражение отвращения и облегчения.
Человеческий разум — это не головоломка, которую надо решить, а сундук с сокровищами, который мы должны открыть. Если мы не можем подобрать ключ, то должны сломать замок. В любом случае сокровища станут нашими.
Хрон
Обращение к лицеделам
Над океанами Каладана разразились холодная буря с дождем. Волны с силой бились об изрезанные ветрами черные скалы у подножия восстановленного замка. Местные рыбаки подтащили свои лодки к берегу, привязали их к причалам и отправились по домам к своим семьям. В их культуре сохранилось уважение и любовь, которую их предки питали к герцогу, но сами рыбаки не испытывали никакой привязанности к новым властителям, которые отреставрировали замок и въехали в него.
Плазовые окна замка могли устоять против любой бури. Осушители воздуха убирали из него все морские испарения. Работали тепловые генераторы, замаскированные под камины, в которых билось голографическое изображение пламени. Эти генераторы поддерживали в здании комфортную температуру.
В одном из помещений с каменными стенами, освещенном ярким искусственным светом, Хрон разложил орудия пыток и вызвал гхола барона. Юный Паоло был в полной безопасности, так как жил в другом доме в другой деревне, где едва ли кто-нибудь мог его найти. Сегодня, однако, был день барона Харконнена.
Чудовищно увеличенные эмиссары хозяев стояли около стены, наблюдая и записывая происходящее. Лица их были одутловаты и отечны, если не считать багровых язв и незаживших ран, из которых торчали трубки и провода. Аппараты издавали непрерывное бульканье и шипение. Наблюдатели были здесь постоянно, контролируя каждый шаг Хрона. Так продолжалось уже несколько лет. Хрон каждый день ждал, что кто-нибудь из этих уродов упадет на пол и рассыплется на части, но время шло, и ничего не происходило, наблюдатели оставались прежними — в них ничего не менялось, — они записывали и ждали.
Сегодня он покажет им свой успех.
Три лицедела, имитируя конвой, ввели в помещение надменного юного гхола. Лицеделы имели обличье гвардейцев, мускулистых силачей, способных двумя пальцами сломать шею любому. Волосы Владимира были всклокочены, словно его только что подняли с постели после беспокойного сна. Он скучающим взглядом обвел помещение.
— Я хочу есть.
— Тебе лучше не есть. Будет меньше шансов, что тебя вырвет, — сказал Хрон. — Да и какая, в конце концов, разница, больше или меньше желудочного сока ты выделишь за день.
Владимир не обращал никакого внимания на могучих гвардейцев охраны из лицеделов. Он шнырял глазами из стороны в сторону, подозрительно и зло. Когда он увидел цепи, стол и орудия пыток, то заулыбался в радостном предвкушении. Хрон жестом показал на оснащение:
— Это для тебя.
У Владимира загорелись глаза.
— Я буду учиться технике сдирания кожи? Или чему-нибудь менее грязному?
— Ты будешь жертвой.
Прежде чем мальчик успел отреагировать на эти слова, гвардейцы подтащили его к столу. Хрон ожидал, что увидит в глазах гхола выражение паники, но вместо ругательств, воя или сопротивления он услышал нечто совсем иное. Мальчик огрызнулся:
— Как я могу доверять вашим навыкам? Знаете ли вы, что делаете? Не испортите ли вы все дело?
Хрон сложил губы в ласковую отеческую улыбку:
— Я старательный ученик.
Заплатанные эмиссары Извне обменялись взглядами, потом снова принялись наблюдать за Владимиром, стараясь не упустить ни одну деталь. Хрон собирался устроить незабываемое шоу для своих далеких хозяев. Мускулистые гвардейцы надежно привязали к столу руки мальчика, а потом надели на ноги кандалы.
— Не так туго, чтобы он мог вырываться и извиваться, — инструктировал подчиненных Хрон. — Это может стать важной частью процесса.
Владимир поднял голову и посмотрел на улыбающегося Хрона.
— Что вы собираетесь делать? Или угадайка — часть игры?
— Лицеделы решили, что тебе пора возвращать память.
— Хорошо. Я просто сгораю от нетерпения. — Этот гхола обладал поразительной способностью говорить совершенно неожиданные вещи, сбивая с толку любого, кто хотел взять над ним верх. Сам его интерес мог стать препятствием для того, чтобы вызвать у него достаточной силы боль.
— Мои хозяева требуют этого, — сказал Хрон специально для эмиссаров, подпиравших стену. — Мы создали тебя только для одной цели. Ты должен обрести свою прежнюю память, стать бароном, чтобы послужить нашей цели.
Владимир ухмыльнулся.
— Ради чего я должен стараться?
— Это задача, для решения которой ты подходишь.
— Но откуда вы знаете, что я захочу вам служить?
— Мы заставим тебя захотеть. Не бойся.
Владимир продолжал смеяться, когда широкой лентой прижали его грудь к столу. Длинные иглы вонзились в его плоть, и Хрон постепенно усиливал давление.
— Я не боюсь, — сказал Владимир.
— Это можно изменить. — Хрон сделал знак, и лицеделы принесли пыточный ящик.
От старых тлейлаксов Хрон знал, что боль была необходимым компонентом пробуждения исходной памяти. Будучи лицеделом, Хрон превосходно знал устройство нервной системы и расположение центров боли, и, следовательно, такая задача была ему по плечу.
— Делай как можно хуже! — Владимир издал сдавленный гортанный смех.
— Напротив, я сделаю все как нельзя лучше.
Ящик был древним приспособлением, которым пользовались сестры Бене Гессерит для провокационных проб и тестов. Стенки его были покрыты непонятными символами, бороздками и сложными рисунками.
— Это заставит тебя познать самого себя. — Хрон сунул бледную дергающуюся руку Владимира в прорезь ящика. — Здесь сидит мука в чистейшем ее виде.
— Я не могу больше ждать.
Хрон понимал, что перед ним стоит интереснейшая, но очень трудная задача.
Тлейлаксы в течение тысяч лет создавали гхола, и с времен Муад'Диба пробуждали память сочетанием душевной муки с физической болью, что повергало и разум, и душу, и тело в фундаментальный кризис. К несчастью, даже Хрон не знал точно, что нужно сделать, чтобы этого добиться. Может быть, надо было привезти из Бандалонга этого жалкого Уксталя, хотя Хрон сомневался, что этот отступник-тлейлакс сможет сделать что-то путное.
Гхола барона давно созрел для пробуждения. Лучше всего действовать быстро и энергично. Хрон надел второй ящик на другую руку Владимира.
— Вот и все. Наслаждайся процессом.
Хрон включил оба аппарата, и тело мальчика начало дергаться и извиваться. У Владимира побелело лицо, пухлые капризные губы сжались в тонкую линию, глаза закрылись. По лицу, рукам и груди волнами пробегали судороги. Владимир пытался высвободить руки. Должно быть, мальчик испытывал сильнейшие страдания, но Хрон не ощущал запаха горелого мяса и не видел каких-то заметных телесных повреждений — в этом-то и заключалась вся прелесть ящика. Индукция нервного возбуждения была достаточна для вызывания сильнейшей, невыносимой боли, и ее не надо было прекращать до излишней перегрузки нервной системы.
— Это может потребовать некоторого времени, — объяснил Хрон шепотом, склонившись к потному лбу мальчика. Он повысил уровень интенсивности болевого раздражения.
Владимир сильно задрожал. Губы его онемели, но он не издал ни звука. Боль, как вода, хлещущая из шланга, заливала тело гхола.
Теперь Хрон воткнул иглы в шею гхола, в грудь, бедра, собирая при этом адреналин, который можно будет использовать в производстве заменителей пряности для Досточтимых Матрон. Созданное в таком чистом опыте вещество Хрон рассчитывал дорого продать живущим на Тлейлаксу Матронам. Сама Верховная Матрона наверняка высоко оценит эту великолепную закваску. Всегда можно рассчитывать на ненасытность шлюх. Хрон сумеет показать этим залатанным эмиссарам свою двойную эффективность.
Пытка длилась уже несколько часов. Хрон отсоединил ящики и посмотрел в затуманенные глаза вспотевшего Харконнена.
— Мы делаем это только для того, чтобы помочь тебе.
Гхола посмотрел на лицедела ничего не выражающим взглядом. Никаких признаков пробуждения не было в черных паучьих глазах барона.
— Это… не… очень… легко.
Хрон заменил ящики на руках гхола. Немного подумав, он решил, что не повредят еще два ящика на голых ступнях жертвы. Теперь на мальчика обрушится учетверенная мука. Боль была чистой и первородной, приправленная адреналином и сдобренная мукой. Пытка продолжала сокрушать разум барона, боль пыталась добраться до запертой памяти. Владимир извивался, ругался, а под конец начал истошно кричать.
Но ничего не происходило. Память не возвращалась.
Когда настало время обеда, Хрон пригласил эмиссаров откушать с ним. Они вышли из камеры пыток и расселись в обеденном зале, прислушиваясь к шуму бури за окнами.
Ожидая быстрого и умопомрачительного успеха, Хрон приказал подготовить обильный и долгий пир. Каждая перемена состояла из нескольких изысканных блюд, причем гости попробовали все. Когда несколько часов спустя они вернулись в подвал, Владимир продолжал биться в судорогах, но память в нем так и не проснулась.
— Это может занять несколько дней, — предупредил Хрон удивленных эмиссаров.
— Значит, это займет несколько дней, — ответили они.
Лицедел начал обдумывать свои упущения, поняв, что столкнулся с проблемой, к решению которой он оказался не готов. Физическая боль — это отнюдь не то же самое, что боль душевная. Значит, одних пыточных ящиков может оказаться недостаточно.
Он посмотрел на бившегося в судорогах Владимира, на его пропитанную потом одежду, на упрямую улыбку, на покрытое багровыми пятнами лицо, и осознал еще одну возможную проблему. Пытка может оказаться неэффективной по одной простой и очевидной причине — она не поможет, если жертва наслаждается болью.
