Макаров толкнул дверь, и она распахнулась наружу, не встретив никакого сопротивления. В прямоугольном проеме Калашников увидел яркое синее небо, по которому стремительно неслись маленькие курчавые облака.

— Вот блин… — сказал Макаров, пятясь от распахнутой двери.

— Что там такое? — спросил Калашников.

— А сам посмотри, — загадочно ответил Макаров. Он спустился еще на две ступеньки, повернулся боком и прислонился к стене. — Держу пари, такого ты даже на видео не видел.

— Кинопередвижка приехала? — предположил Калашников, поднимаясь к свету. — Или мы пропьянствовали всю зиму, даже не заметив…

Калашников замолчал, разглядев то, что находилось за дверью. Макаров громко хмыкнул. Он заметил, что рука Калашникова шарит по стене в поисках опоры.

— Позвольте, — пробормотал Калашников, протягивая палец в сторону синего неба. — На этом месте только что был двор!

— А внизу — город, — поддакнул Макаров.

— Внизу? — переспросил Калашников и поднялся еще на ступеньку. — Э-э-э!

Поднимаясь по лестнице, Калашников уже понял, что дверь подвала открывается в пустоту. Но только сейчас, вцепившись в покрытый облупившейся краской наличник, получив в лицо упругий порыв теплого ветра, увидев под ногами маленькие, словно игрушечные, сосны, Калашников наконец понял, что произошло. Подвал, вырванный неведомой силой из промерзшей пермской земли, висел высоко в воздухе над неизвестной страной.

Калашников сжал дрогнувшие губы и посмотрел на Макарова. Тот молча скрестил руки на груди.

Допрыгался, подумал Калашников.

Черт знает что делается, подумал Макаров.

— Слушай, — сказал Калашников, проследив изгиб поблескивавшей за соснами реки. — А ведь это Кама!

— И я думаю, что Кама, — ответил Макаров. — Кама на месте, а вот город куда-то подевался.

Калашников взялся за наличник обеими руками и высунул голову наружу.

— Между прочим, — сообщил он Макарову, — мы висим в точности над тем местом, где стоял твой подвал. Слева — Усть-Качка, справа — Стрелка! А следовательно…

Он посмотрел вниз и вдруг замолчал.

— Что там? — нервно спросил Макаров.

— Твоя очередь, — ответил Калашников, втаскивая себя обратно в подвал. — Посмотри и скажи, на что это больше всего похоже.

Макаров встал на колени, взялся одной рукой за косяк, другой уперся в узкую полоску бетонного пола у самого края пропасти и, вытянув шею, посмотрел вниз.

Больше всего это походило на лунный кратер, неизвестно как очутившийся в сосновом бору. Идеально круглая чаша кратера была заполнена тончайшей серой пылью, от одного взгляда на которую начинало рябить в глазах. Вздымавшиеся на уровень окрестных сосен стенки кратера были отполированы до зеркального блеска; бурлившая внутри кратера пыль поминутно взлетала по этим стенкам до половины их высоты и скатывалась обратно, не оставляя следов. Несмотря на довольно сильный ветер, над кратером висели клочья серого тумана, медленно вращавшиеся вокруг центра.

Макаров затряс головой и ввалился обратно в подвал. Молча сел на ступеньку, достал из кармана портсигар, вытащил сигарету.

— Похоже, мы крепко влипли, — сказал он, чиркая спичкой. — Больше всего это похоже на взбесившуюся хроноквантовую пену.

— Начитался фантастики, и доволен, — пробурчал Калашников, который и сам знал немало мудреных слов. — Лучше скажи, где это мы очутились? В бреду, в прошлом, в будущем или в какой-то параллельной реальности?

— А какая, собственно, разница? — пожал плечами Макаров и сделал глубокую затяжку. — Сделать-то мы все равно ничего не можем! И насчет бреда не очень-то обольщайся. Бред, он совсем по-другому выглядит…

— Это у тебя по-другому, — возразил Калашников. — А по мне — так в самый раз. Черт, да что же это такое! Ведь всю жизнь мечтал о чем-то подобном, а в голове всякая ерунда крутится. Мне же с заказчиком завтра встречаться, в десять утра; и за квартирой присмотреть некому…

Он уселся в проеме, свесил ноги в пустоту и привалился к дверному косяку:

— Дай, что ли, сигарету!

— Да ты ж не куришь, — напомнил Макаров.

— Тем более, — мрачно ответил Калашников.

— Может быть, — участливо сказал Макаров, — тебе коньячку?

— А есть?! — воскликнул Калашников, от радости едва не свалившись в пропасть. — Что ж ты раньше молчал?!

— Да все некогда было, — ответил Макаров. — Сейчас принесу. Вот только чем бы там посветить…

— Погоди, — сказал Калашников изменившимся голосом. — Вон там, у самой реки. Что это?

— Не вижу, — развел руками Макаров. — Сам знаешь, очки у меня того. Слабоваты…

Калашников привстал, вытянулся вперед, изо всех сил вглядываясь в мелькнувшие за соснами белые пятна.

— Нет, это точно дома! — воскликнул он, рубанув воздух ладонью. — А если так, Пашка, я знаю, где мы находимся!

— Так и я знаю, — усмехнулся Макаров. — На берегу реки Кама, в подвале, над озером хроноквантовой пены.

— Вовсе нет, — Калашников поднял указательный палец и покачал им в воздухе. — Мы находимся на развалинах машины времени!

Макаров основательно затянулся сигаретой, а потом загасил ее об стену.

— Почему именно на развалинах? — спросил он и выбросил окурок за дверь.

Отскочив от невидимой преграды, окурок влетел обратно в подвал.

— Веско, — констатировал Калашников. — Согласен, кое-что здесь еще работает. Но что касается самой машины времени — той штуки, что вытащила нас из двадцатого века, — относительно нее можешь не сомневаться. Лежит в развалинах!

— Где?! — Макаров демонстративно огляделся по сторонам. — Где эти развалины?!

— А ты думаешь, что машины времени делают из стекла и бетона? — хмыкнул Калашников. — Вон, внизу целый кратер какой-то гадости; чем тебе не развалины? И вообще, я другое хотел сказать: будь с этой машиной все в полном порядке, ее хозяева давно бы уже брали у нас интервью!

Макаров наморщил лоб, почесал за ухом и снова высунулся наружу.

— Думаешь, это все из-за нас? — спросил он, разглядывая клокочущую серую массу.

— А ты видишь поблизости другие подобные кратеры? — усмехнулся Калашников. — Не верю я в такие совпадения! Небось, в первый раз запускали, экспериментировали… а, ну, наконец-то!

Макаров поднял голову и увидел прямо перед собой полупрозрачную человеческую фигуру. Наконец-то, подумал он, невольно повторив последние слова Калашникова. Наконец-то можно перевести дух.

— Добрый день, — услышал Макаров язвительный голос Калашникова. — Если он, конечно, добрый!

— Вы живы, — произнес полупрозрачный человек. — Значит, добрый!