Едва только гравитр набрал высоту, как Костя спихнул управление автопилоту, а сам взял руки Юлии в свои.

— Подожди, не обнимай меня, — тихонько сказала Юлия. — Я еще не привыкла к тебе. Это все равно, что обниматься с чужим человеком. Посидим молча.

Костя кивнул. Он чувствовал плечом тепло ее плеча, ему передавалось ее неровное дыхание, и пока этого было достаточно для полного счастья.

Сначала они летели над мегаполисом, объятые заревом его ночных огней. Автопилот предупредительно огибал чудовищные башни небоскребов, что тысячеглазыми Аргусами стерегли муравьиную суету у своих ног, перемигивался позиционными сигналами со встречными машинами… Потом город кончился, внизу установилась непроницаемая чернильная темнота, и лишь изредка ее прорезали лучики слабого света. А на горизонте уже занималось сияние другого города, что медленно, шажками стремился на воссоединение с соседями, чтобы подавить и заполнить собой последние клочки мрака и навечно воцариться на этой земле сплошным жилым континентом.

— Не полетим туда, — попросила Юлия.

— А куда?

— Вниз.

Костя осторожно высвободил одну руку и направил гравитр во вздыхающий, шелестящий, росистый мир ночного леса.

Потом они сидели в открытой кабине, тесно прижавшись друг к дружке, ничего не видя вокруг и ничего не слыша, кроме собственного дыхания.

— Что с тобой там было? — спросила Юлия.

— Не знаю, — ответил Костя. И тут же поправился: — Не скажу.

— Ты вернулся оттуда другим. Ты меняешься с каждым днем. И я не знаю, каким ты станешь, когда все перемены в тебе закончатся.

— Человек не топограмма. Он не может преобразиться до неузнаваемости.

— А эти ужасные шрамы? — пальцы Юлии коснулись одной и костиных боевых ран на бицепсе, предмета его бесконечной гордости. — Откуда они? Такое впечатление, что тебя там кто-то ел. И это сейчас, когда ты еще только курсант! А что будет, когда ты получишь диплом?

— Наверное, доедят, — фыркнул Костя.

— Я с тобой не шучу!

— Ну что со мной может быть?.. — он пожал плечами. — Вперед, в Галактику!

— И мы больше не увидимся?

— Не увидимся!

— Никогда?!

— Никогда!

— Никогда-никогда?

— Ну разве что ты станешь моей женой, — беззаботным тоном предположил Костя, хотя душа у него дрогнула.

— Еще недоставало! — Юлия с силой оттолкнула его. К ней понемногу возвращалось обычное настроение. — Тогда мы вообще будем видеться раз в столетие. Ты будешь возвращаться из своей разлюбезной Галактики весь в приключениях, в шрамах, в пробоинах от метеоритов. «Познакомься, — скажу я. — Это твоя внучка».

— «У-у», — подхватил Костя. — «Какая ты у нас с бабушкой выросла! На тебе конфетку. Хоро-о-ошая девочка… А кой тебе годик?»

— «Девяносто седьмо-о-ой!..» — капризно протянула Юлия. — Нет, не пойду я за тебя замуж, и не проси. Не бывать тому! Пусть лучше ты будешь томиться от любви ко мне, будешь всеми силами стремиться домой, на Землю, где есть я. Будешь сбегать с вахты на свидания. Ведь будешь?

— Еще бы!

— Ты ведь любишь меня? — строго спросила Юлия.

— Люблю! — радостно объявил Костя.

— Сильно?

— Невероятно!

— Ну то-то… Разрешаю тебе поцеловать меня…

Костя зачем-то зажмурился и даже слегка оглох. Сперва он ткнулся губами в щеку девушки, потом в нос, и только после всего этого получился настоящий поцелуй. Время остановилось.

— Ты не дослушал! — донесся до него голос Юлии. — Я хотела разрешить тебе поцеловать меня в ладошку. А ты?! Полез… Будто старый космический волк, отпетый сердцеед, гроза вселенной. Ох, вещует мое сердце: влюбишься ты там в какую-нибудь Тувию, деву Марса!

— Это невозможно, я люблю только тебя, — промурлыкал Костя.

— А ее?

— Кого это — ее? Тувию, деву Марса, такую-то дуру?

— Нет, эту… Галактику?

— И ее, — вздохнул Костя виновато. — Тоже. Но посмотри, как красиво! — Он выскочил из кабины в мокрую траву и поднял руку к ночному небу, видневшемуся в просветах между неподвижными кронами. — Вот это — Лебедь. А это — Медведица с Медвежонком. Болгары, между прочим, называют это созвездие Повозкой. Один болгарин поймал медведя и запряг в повозку, а тот не хотел работать, дергался, упирался, рвался на волю и все начисто разворотил… А вот это Млечный Путь. Представляешь, там везде живут! И на этой звезде, и на этой… Жаль, что ты не видела Галактику за атмосферой. Она — цветная. Она — как я не знаю что. Как алмазная россыпь! А какие они вблизи, эти звезды! Огромные, лохматые головы горгон, огненно-рыжие, седые, золотые, серебряные! А какие, Юлька, бывают планеты! Во стократ прекраснее Земли…

— Не верю, — прервала его девушка.

— Чему не веришь?

— Что есть хотя бы одна планета лучше Земли. Ну хоть вот на столечко лучше. Не бывает такого!

— Ты не понимаешь… Земля — это дом, это очаг. А те планеты словно коллекция драгоценных камней. Посмотрел, порадовал глаз — и домой.

— А я уже подумала, что ты из фанатиков. Бывают же среди вас такие, что могут годами жить в космосе и не вспоминать о Земле?

— Сколько угодно. У нас на курсе пятеро титанидов. Нормальные ребята, но попробуй докажи им, что Земля краше их лысого Титанума! Или, к примеру, Гай Зарубин — эктон, родился и вырос на галактической базе. Он не понимает, как можно привязаться душой к какой-то одной планете, когда нет ничего лучше безбрежных космических просторов. Ну, я не такой. И потом, у меня на Земле есть ты. Мой самый надежный якорь.

— А мы правда будем надолго расставаться?

— Правда… Я мечтаю о настоящем деле. О таком, где сгодится все мое умение, все силы без остатка. Вот бы попасть в страйдеры, как Игорь! Это на пределе, для настоящих мужчин. Передний край, тонкая жердочка над пропастью… Но страйдеры улетают надолго. Иногда на годы. Случается, и навсегда.

— Нет… Не хочу! Ненавижу это слово «навсегда»! Обещай мне, что ты будешь ВСЕГДА возвращаться ко мне. Обещаешь?

— Обещаю, — улыбнулся Костя.

— Что тут смешного?.. Ну вот, пожалуйста, сейчас зареву, — сердито сказала Юлия.

— Юлька! — закричал Костя, бросаясь в кабину. — Да ты что?! Из-за меня?

— А то из-за кого же!

— Ну, не надо, — попросил Костя, прижимая ее к себе. — Я же еще тут. И у нас все будет прекрасно. А хочешь, я тебе спою? Только ты не пугайся. Или на ушах станцую?

— Хочу, — сказала девушка и всхлипнула.