1
Их было десятка полтора, а вовсе не целая орда, как померещилось Кратову поначалу. Довольно высокие — хотя это отчасти скрадывалось их странными, раскоряченными, на полусогнутых ногах, позами. На вид очень худые, даже изможденные. Обряженные в некое подобие глухих гимнастических трико грязно-песочного цвета и в мешковатые грубые накидки с небрежно отброшенными капюшонами.
Немыслимо, неправдоподобно, мистически похожие на людей.
Если бы не жесткие пепельные волосы, вздыбленные на манер петушиных гребней — что, впрочем, могло оказаться попросту прической. Если бы не многоцветные разводы на впалых щеках и залысых лбах — что даже издали сильно смахивало на заурядный ритуальный грим.
Биссонет охнул.
— Миллион дьяволов! — запричитал он. — Да ведь это же Видящие Внутрь. Все кастовые признаки налицо — и униформа, и раскраска… Вот это удача! Дилайт, Дилайт, где же вы?!
— Что нужно сделать, чтобы вступить с ними в контакт? — шепотом спросил Кратов.
— Для начала знать их язык! — раздраженно зашипел Биссонет — Я не готовился к прямому общению специально, я теоретик… У меня, если угодно, даже борода не сбрита!
— При чем тут борода?!
— Отклонение от стереотипа, вот при чем! Аафемт не имеют волосяного покрова на лице, и никто не знает, как они отнесутся к нашему обычаю отпускать усы и бороды. Быть может, это пробудит в них отвращение…
— А то, что Джед у нас чернее ночи, разве не отклонение от стереотипа?
— Это пустяки, видели бы вы, как они расписывают себя на культовых обрядах! Отчет Хоффмана-Элула, раздел шестой…
— Послушайте, ксенолог вы или нет? — разозлился Кратов. — Начинайте как умеете, ведь такой шанс может больше не выпасть.
— Что, к черту, начинать?! Я никогда этим не занимался, откуда мне знать, что делать в подобной ситуации…
Аафемт молча разглядывали людей, не сделав за все время ни единого движения. Словно кому-то взбрела в голову фантазия окружить «иглу» экстравагантными восковыми фигурами.
— Мощная от вас ксенологическая поддержка Дилайту, — язвительно произнес Кратов. — Уж лучше бы мотали вы, в самом деле, на Землю!
— Так ведь я и хотел!.. Знаете что? — вдруг встрепенулся Биссонет. Попробуйте скрестить руки над головой… вот так…
— А, помню: готовность к переговорам. Только кто эти переговоры поведет? Мы же оба, как выяснилось, такие крупные специалисты.
— Вы, вы поведете, — нетерпеливо сказал Биссонет. — А я буду научным консультантом.
Кратов едва удержался, чтобы демонстративно не пожать плечами. Кто мог ведать, как этот его естественный порыв будет воспринят Видящими Внутрь… Он шагнул вперед, чувствуя себя как перед прыжком в черную и, должно быть, пронзительно ледяную воду, и вскинул скрещенные руки.
Ближний к нему Аафемт, чей гребень был вымазан оранжевым, издал хриплое карканье и развел в стороны свои костлявые конечности, обмотанные серым тряпьем.
— Отлично! — шепотом воскликнул Биссонет. — Отлично, Кратов! Они идут на контакт. Скажите им что-нибудь на языке Иовуаарп… афоризм какой-нибудь… но непременно в контексте переговоров. — Кратов дернулся было, чтобы спросить, как долго придется держать руки над головой, но Биссонет опередил его: — Теперь жесты значения не имеют, можете хоть на ушах стоять. Однако постарайтесь покуда не обращаться ко мне: языковой мешаниной вы совершенно собьете их с толку.
Кратов кивнул. «Вот влип! — подумал он. — Что же изречь такого нетленного?!»
— Долго думаете! — прошипел Биссонет.
«Как нарочно, из головы все вылетело… И поджилки трясутся. Это тебе, брат-плоддер, не фогратором орудовать! Но как же они похожи на нас, даже оторопь берет. Любого возьми, убери этот дурацкий гребень, умой как следует… переодевать не обязательно, на Земле и не так еще разгуливают… Ведь не распознаешь среди резвящейся публики вечерком где-нибудь на бульваре Тысячи Звезд, глазу не за что зацепиться!»
Он набрал полную грудь воздуха и на едином дыхании, но раздельно, в полном соответствии с орфоэпическими нормами доминирующего диалекта Иовуаарп, тщательно выверив интонацию, произнес:
— Йюнаиуааворзмаднулгалмаабаймо!
Восковые фигуры отпрянули единым порывом, будто Кратов у них на глазах вдруг обратился в трехглавого дракона и каждой пастью изрыгнул клубы ядовитого дыма пополам с пламенем. Некоторые даже обхватили головы руками.
— Что вы там ляпнули? — тихонько взвыл Биссонет. — Аафемт в панике, сейчас в обморок попадают… Немедленно исправляйтесь, злосчастный!
Кратов молчал, лихорадочно соображая, что же приключилось. На его взгляд, ничего предосудительного он не изрек, уж во всяком случае способного породить такой ужас. Всего лишь возгласил классическую формулу приветствия, принятую между близкими, но давно не встречавшимися друзьями. Кажется, это была пространная цитата из какого-то литературного произведения. Отчего она произвела столь сильный и неожиданный эффект на слушателей, можно было только гадать…
Но в эту минуту отверз уста все тот же передний Аафемт, между тем как остальные, вновь обратившись в раскоряченных истуканов, почтительно внимали ему. Что касалось Кратова, то он даже скривился от напряжения, стараясь ничего не упустить из вложенного либо — что было, пожалуй, точнее — упрятанного в не такую уж и длинную гиперфразу смысла.
— Чужегость знает древнесокровенное, — сказал Аафемт. — Видящие Внутрь содрогнуты. Потрясены-удивлены-напуганы. Чужезвучное древнесокровенное было погребено в забвении. Инослышащий-не-Видящий-Внутрь был бы потрясен-озлоблен-возбужден. Угроза постыдной смерти, без будущего имагопревращения, утрата личновечности. Но Видящие Внутрь также и потрясены-удивлены-умилены: Истиносвет не угасает в пространствевечновремени.
Аафемт говорил медленно, запинаясь и даже останавливаясь, с явным трудом подбирая семантические кирпичики в наспех возводимое здание гиперфразы. Видно было, что познания его в метаязыке Иовуаарп поверхностны и бессистемны. Кратов этому был только рад. Примерно равное невежество ставило его на одну доску с собеседником.
— Не Чужегость, но Дружегость, — произнес он. — Жаждапоиск Истиносвета ведет-соединяет нас.
— Видящие внутрь потрясены-успокоены-обрадованы. Дружегость-Первый-Знающий говорит-понимает древнесокровенное… Также и Дружегость-Второй-Странный?
— Дружегость-Второй-Странный говорит-понимает иначе. Нужно разъяснять древнесокровенное чужезвучным. Квант древнесокровенного — много квантов чужезвучного. Это необходимо.
— Нет препятствий.
Облегченно вздохнув, Кратов обернулся к изнывавшему от нетерпения Биссонету:
— Они не возражают, чтобы я переводил вам сказанное.
— Послушайте, Кратов, вы хотя бы отдаете себе отчет во всей абсурдности происходящего? — возбужденно спросил ксенолог.
— Что еще вам неладно? — нахмурился Кратов.
— Нет, это поразительно! — воскликнул Биссонет. — Я, выдающийся ксенолог-теоретик, присутствую при контакте в непристойной роли стороннего наблюдателя. В то время как некий субъект, которому наши проблемы, мягко говоря, чужды, комильфотно болтает с инопланетянином на его же языке. Да еще делает вид, что это вполне в порядке вещей!
Кратов растерянно улыбнулся. Он и в самом деле совершенно упустил это из виду.
Среди Аафемт, ожидавших продолжения переговоров, понемногу нарастал легкий шум. Они уже не торчали подобно манекенам, а нетерпеливо раскачивались из стороны в сторону. Некоторые придвигались поближе к «иглу», перебрасываясь короткими фразами на своем языке. Похоже, что-то сильно беспокоило их. Наконец кратовский собеседник всплеснул руками грубая накидка за его спиной вскинулась парусом.
— Всеопасность, — сказал он. — Серебряные Змеи. Дружегости мнимобеззащитны-приступны. Есть желание обладать. Видящие Внутрь законопреступны, многоблизки к запретному. Есть намерение уничтожить. Всенеобходимость избежать-исчезнуть.
— Чего они засуетились? — насторожился Биссонет.
Кратов не ответил. Он перевел взгляд себе под ноги. На оставленные Татором часы. Песочная горка в нижнем полушарии, казалось, и не думала прибывать. Долго, ох как долго еще…
— Они почуяли Серебряных Змей, — сумрачно сказал Кратов. — И хотели бы уйти.
— А мы как же?
— Нас тронуть Змеи не посмеют, — промолвил Кратов без особой уверенности. — Хотя у них «есть желание обладать»… Нам ничто не грозит, — добавил он поспешно. — Запремся в «иглу». Переждем. В конце концов, отстреляемся.
— Переждем, отстреляемся! — с раздражением сказал Биссонет. Плоддерская терминология. Нельзя ксенологам отстреливаться, запомните раз и навсегда. Иначе они из ученых превращаются в конкистадоров!
— Это я помню неплохо, — сказал Кратов сквозь зубы. — Насчет «отстреляться» — это действительно плоддерский юмор.
— К тому же, вы все время забываете, что перед нами не какая-нибудь вдоль и поперек изученная социальная группа партнеров по контакту, а Видящие Внутрь! Гонимая элита, загадка, воплощенный миф. А вы переждать… Сами же говорили про шанс.
Кратов посмотрел на взволнованного Биссонета с недоумением. Таким он его еще не знал: азартным, собранным, нацеленным на поступок… И, похоже, напрочь позабывшим о собственной исключительности.
— Что вы задумали? — спросил он.
— Идти за ними, естественно. Не упускать, держаться за них, как черт за грешную душу…
— А вам не страшно?
— При чем тут мой страх? — возмутился Биссонет. — Судьба контакта на карте! Впрочем, — он скорчил сатанинскую ухмылку, — вы можете запереться в «иглу» и переждать, как и собирались.
— Будь я один, — сказал Кратов, — так бы и поступил. Но поскольку здесь еще и вы…
— …то я погоню вас перед собой пинками! — взорвался ксенолог. Потому что я не владею языком, а вы по странному капризу обстоятельств владеете!
Передний Аафемт, не оборачиваясь, каркнул что-то своим спутникам, и те проворно попятились в травяные заросли, уродливыми тенями растворяясь между кактусами.
— Уходят! — завопил Биссонет.
И вдруг, быстро оглядевшись по сторонам, упал перед Кратовым на колени.
— Могу и так, — прошипел он с ненавистью. — Меня не убудет. Только поскорее за ними. Пожалуйста… Я один и в самом деле ни на что не гожусь.
— Да вы с ума сошли! — воскликнул Кратов, шарахаясь.
— Мужчина вы или кто? — Биссонет немедленно поднялся, брезгливо отряхивая брюки. — Тоже мне — плоддер! Сопляк, маменькин сынок… А-а! Он с досадой отмахнулся и бегом устремился вдогонку за таявшими в пепельных сумерках силуэтами.
Кратов ошалело смотрел, как он удаляется, поминутно спотыкаясь на всякой рытвине и неловко взмахивая руками, чтобы не упасть.
— Схлопотал? — спросил он себя.
Потом, словно очнувшись от гипноза, сорвался с места и бросился в «иглу». Попробовал вызвать корабль — безуспешно. То ли атмосферные помехи буйствовали, то ли как раз происходил очередной пространственный маневр… Суетливо тыча пальцами в сенсоры мемографа, наговорил коротенькое, в две фразы, послание Татору. Свалил в подвернувшийся пластиковый мешок наличный трехчасовой запас продуктов. Схватил было фогратор. И тут же бросил. «Нет, стрелять мы больше не станем…»
Выскочив наружу, тщательно «заговорил» вход. Чтобы никаким незваным гостям — Серебряным ли Змеям, иным ли опасным пресмыкающимся — туда не прорваться. По крайней мере, до возвращения корабля. Тяжко вздохнув, с тоской поглядел в пыльное небо.
Нет, чуда не предвиделось. Где-то на высокой орбите Татор ожидал рандеву с трампом, чтобы пересадить туда Вилгу. Слабого в коленях, зеленого, впавшего в дурноту от сумасшедшей гонки. И, должно быть, упорно твердящего самому себе, что его личные ощущения — пустяки, когда речь идет о судьбе контакта.
Кратов нагнал Биссонета на старой, хорошо им обоим знакомой тропе между кактусов. Тропой ее можно было назвать с известной натяжкой: ни единая травинка здесь не была примята тяжелыми ботинками пришельцев с Земли. Просто этим путем ежедневно, выходя на поиски, проплывала «туатара».
Но сейчас Биссонет потерянно топтался на месте.
Тропы не было. Прямо среди поля багряной травы зияла сырая черная пасть бездонного провала. Можно было только гадать, как он возник, что за тайные силы выбили его в многострадальном теле планеты.
Зато теперь отчетливо проявлялся еще один смысл, вложенный в кастовое имя здешних интеллектуалов.
Потому что Видящие Внутрь уходили в эту жуткую прорву спокойно, не оглядываясь.
