40
Вернулись домой «уставшие, но довольные». Доброе, как ни крути, дело сделали. И душу отвели, напрыгавшись вволю, с непосредственностью детишек, сбежавших от родительского присмотра. В Москву опять вернулись багажом, а, «материализовавшись» и посоветовавшись с Виктором, я произнес небольшой спич:
— Я думаю в ближайшую неделю съездить за границу. Поэтому «экскурсии» на это время откладываются. Кто хочет — может оставаться в «приюте», а кто нет — возьмите на это время отпуск. Связь поддерживайте с Леонидом. Равно как и все вопросы по финансированию. Надеюсь, у всех мобильники подключены? В общем, ориентировочно через неделю. Да, и продумайте, куда еще с пользой для дела приложить очумелые ручки. Ленька, на тебе недостающие кандидаты. Но пока, до разговора со мной, в курс дела не вводи. А то мало ли… Зачем людей зря беспокоить.
Все вышеперечисленные действия были продиктованы необходимостью реализации «золотого запаса». В этом деле я целиком положился на Виктора, взяв на себя не вполне определенную функцию то ли наблюдающего, то ли путающегося под ногами. Транспортировкой займется учредительница соответствующей компании. Хотя мог бы и я, ленивый.
Мы складывали бижутерию в кейсы, а Инна вдруг произнесла:
— А вы хоть представляете, кому сбыть такую кучу золота? Не будете же вы продавать цепочки поштучно на рынках Москвы и Санкт-Петербурга? Ведь первая же попытка реализации «золотого запаса» в России выведет на нас фээсбэшников и, что самое плохое, братков.
— Спокойно, Маша, я Дубровский, — произнес Виктор. — Мой бывший сослуживец, Мишка Френкель, дет десять назад обосновался в Хайфе. В прошлом зам по тылу, он неплохо устроился на Земле обетованной и держит там магазин, скупая и перепродавая всё что можно. Всё, что нельзя, тоже.
Пока наша недоверчивая кривила губки, Виктор уже набирал номер телефона всемогущего однокашника.
— Привет бойцам невидимого фронта! — Голос обычно сурового Виктора был весел. С полминуты он слушал ответное приветствие, а потом продолжил: — Разговор есть, нет, не по телефону. Ты всё там же? — И немного помолчав: — Тогда послезавтра жди в гости.
И, попрощавшись, отключил мобильник. Прилетев в Хайфу, Лена «выкатила» два джипа. В один сели мы с Виктором, другой же заняла она сама.
— Ребята, я проедусь. Погляжу, что и как. У нас ведь такого не было.
— Где это — у вас? — Главный охранник материальных ценностей был не в курсе. А поговорить по душам у них как-то не выходило.
— Потом как-нибудь, еще ведь не вечер. — И она, хлопнув дверцей, укатила.
Мы вошли в магазинчик, и Виктор заулыбался.
— Здорово, Мишка. — Но тут же сменил тон, оценив открывшуюся перед нами картину: — Ух ты, мать твою…
Мишка оказался невысоким полненьким человечком, явно семитской наружности. С затравленным взглядом и трясущимися руками. Его голова сильно дергалась из стороны в сторону, а щеки дрожали, потому что господину Френкелю били морду два здоровенных качка. Но быть может, учитывая местную специфику, здесь их называли как-то иначе? Третий, развалившись на стуле, с веселым интересом наблюдал за происходящим. Били не так чтобы очень, скорее беря на испуг, чем желая серьезно покалечить.
Немного размявшись, бугаи, не заметившие нас, двинулись в глубь магазина, к лестнице, ведущей на второй этаж. Где явно располагался офис и наверняка находился сейф с наличностью.
— За тобой должок, пархатый. Двести тонн свежей капусты. И счетчик, между прочим, тикает.
На отчаянный протест сына гонимого народа амбалы не обратили внимания. Спокойно заявив на языке родных осин, но с хохляцким акцентом:
— Знамо, что не брав. Но отдвати пыдзетца.
Разновидность московского автосалона, не более. Но несчастный Френкель влип, по-видимому, серьезно, и пора начинать действовать.
Сэнсэй ломанулся наверх, но я придержал его за плечо, покачав головой:
— Нормальные герои, всегда идут в обход.
Он не понял, но, наверное, мой авторитет в последнее время в его глазах несколько возрос. И мы вышли наружу. Я «отмотал» пять минут, и вот мы подходим к магазину.
— Давай-ка зайдем со двора.
— Зачем? Открыто ведь.
На двери и впрямь висела табличка OPEN. To ли сборщики податей не обратили внимания, а, может быть, просто никого не боялись. Да бог с ними, ведь бояться в этой жизни им больше не придется.
Окно на втором этаже стояло открытым, и мы, помогая друг другу, залезли вовнутрь. Усевшись в хозяйское кресло, я спросил:
— Постреляем или разомнемся?
— Я за здоровый образ жизни, но пукалки бы не помешали. — Я «мелькнул», достав пистолеты, и мы стали ждать.
Вот показался качок, изъяснявшийся с хохляцким акцентом. За ним, подталкиваемый сзади, топал Мишка, успокаиваемый провожатым:
— Не бойся, жиде, психотэрапэвты давно доказали, что отдавать гораздо приятней, чем получать. — И в подтверждение привел бессмертные строки Омара Хайяма:
Что ты спрятал — то пропало,
Что ты отдал — то твое.
Мы с Виктором заржали, а удивленный сын украинского народа стал вытаскивать оружие. Пукалка и впрямь пригодилась, и я прострелил ему руку. Сторонник же здорового образа жизни барсом метнулся к двум другим бандитам. Всё же чувствовался класс. И мне опять стало завидно. Мужику за пятьдесят, а он мне фору даст. Но поучаствовать мне не пришлось, и Виктор уже подталкивает обалдевшего хозяина к лестнице.
— Пойдем, дружище, разговор есть.
Я на скорую руку «прибрался» и поспешил за ними.
— …хорошие дела, да ладно, главное, вовремя. — Мишка запустил руку в кейс и, зачерпнув полную горсть побрякушек, спросил: — Вы что, обчистили все лавки на Брайтон-Бич? — Но тут же посерьезнел. — Сколько у вас?
— Пока центнер, а там будем посмотреть.
— Пять долларов за грамм. — Он смотрел прямо в глаза, и никакого чувства благодарности в его взоре не теплилось. Взгляд бизнесмена, и только.
— Да на любой бирже дают вдвое, если не втрое больше! — не выдержал я такой наглой обдираловки. В самолете я специально полистал газеты, чтобы быть в курсе. — А в Москве по шесть, оптом, с руками оторвут. И это цена лома, а у нас, между прочим, готовые изделия.
— Можете на Горбушке продавать, вразвес или поштучно, а хотите, в Штаты смотайтесь или в Японию, вольному воля… — На нас смотрел удав, и в зрачках его был январский холод. — Так и быть, возьму по семь. Лады?
— Кровопийца. — Виктор поднялся. — Половину стодолларовыми банкнотами образца девяносто шестого года, а остальные переведешь сюда.
Я протянул листок с номером счета и спросил:
— Когда привозить товар?
— Деньги будут завтра вечером, но до того хочу проверить, чтоб всё было тип-топ, а не фуфло самоварное.
Он примолк на минуту, а потом прошептал с надеждой:
— А не могли бы вы, скажем, убрать с глаз моих того же Панаса?
Я было мотнул головой, но Виктор толкнул меня, поинтересовавшись:
— Сколько?
— Да, понимаешь, весь квартал, а это точек пятьдесят, готов раскошелиться на приличную сумму. А то ведь из Москвы уехали, а тут — опять двадцать пять.
— Собирайте бабки, — коротко кивнул Виктор, — и ознакомительное досье. Кто, где, чем дышит и с кем спит. Вам это давно известно, а нам недосуг фискалить.
— Зачем это нам? — Играть в Робин Гудов, не хотелось, да и лавры Зорро оставляли меня равнодушным.
— А золото зачем продаем? — вопросом на вопрос ответил будущий гроза рэкетиров.
— Чтоб бабки были.
— Ну а бабки зачем?
— Так ведь говорили же, прикупим земли и будем налаживать производство. И пусть крепнет родная армия, назло врагам, на радость людям.
— Вот-вот. А кто будет заниматься производством? Бухгалтерия, поставщики, подрядчики? — вкрадчиво спросили меня.
Да уж, неприятно осознавать, что сморозил очередную глупость.
— Да ладно, виноват. Поедем лучше похороним рабов божьих, заслуженно убиенных.
Мы взяли напрокат катер и отправились заниматься организацией похорон.
До завтра еще оставался целый свободный вечер, и Лена, успевшая пробежаться по городу, вытащила нас на прогулку. Чем-то Хайфа неуловимо напоминает Одессу. Но если учесть, что берега ее омывает Средиземное море, являющееся колыбелью европейской цивилизации, то здесь гораздо экзотичнее. Зеленые бульвары, тенистые аллеи парков, хорошо ухоженные и только экзотическими деревьями напоминающие, что мы всё же не дома.
Вполне современные еврейские кварталы, застроенные многоквартирными четырехэтажными домами с плоскими крышами, соседствуют с арабскими, пронизанными духом средневековой Мавритании, со всем присущей мусульманскому миру колоритом: кричащими торговцами, маленькими кофейнями, где неторопливо потягивают благородный напиток столетние аксакалы. Но экзотика не главная достопримечательность города. Хайфа, подобно Гонконгу или Нью-Йорку, является местом, открытым для проживания всех наций. И около трехсот тысяч населения из полумиллиона говорят по-русски. Эка невидаль, скажете вы и будете неправы. Это там, дома, русский язык — обычное дело. Здесь же, являясь иностранным, он является частичкой тепла, согревающей душу на чужом берегу. Но, судя по количеству бывших сограждан, вторая родина была с ними более чем ласкова, и покидать ее никто в обозримом будущем не собирался.
Великолепное место. Чудесный климат, чистые пляжи, на которые накатывает волны теплое море. И огромное количество всевозможных ресторанов и ресторанчиков, в которых по вечерам собирается почти вся творческая интеллигенция. Звучат русские романсы, перемежаемые русской же попсой и шедеврами блатного шансона. И неизменный тост: «В следующем году — в Иерусалиме!»
После привычной Москвы и деловитого Парижа Хайфа показалась мне сказочной пещерой Али-Бабы, полной всяческих маленьких и приятных сюрпризов. Мы смотрели на средиземноморскую природу, потягивали легкое местное вино, наслаждаясь исполняемыми вживую еврейскими песнями в современной аранжировке. Неторопливо болтали ни о чем и просто, с легким хмельком радовались жизни.
— Эх, выйду на пенсию, возьму да и поселюсь здесь. На Новый год буду летать в Москву, а всё остальное время — вот так вот. — Виктор обвел взглядом освещенную огнями набережную.
— А что, неплохая идея, — отозвался я, — откроем ресторанчик на паях. Хорошенькие официантки, богемная клиентура.
— Пойдемте спать, романтики, — насмешливо произнесла Лена, — а то завтра будете клевать носами.
И мы поехали в снятый ею номер. А я немного жалел, что с нами нет Инны. Ей бы понравилось.
Назавтра мы опять сидели в офисе у Мишки Френкеля.
— Разыграли, черти полосатые? Или что-то сорвалось?
— Да нет, всё в порядке. — Я посмотрел на часы.
Лена должна «выйти» с нашим «золотым запасом» через тридцать секунд. Ага, вот и она. Мишка оторопело уставился на новое действующее лицо и на кейсы, стоящие у ее ног.
— Не волнуйтесь, это наш курьер, — я кивнул Лене, — можете быть свободны.
— Но как?.. Ведь дверь заперта! — В его голосе слышалось изумление. — А, через окно!
И он погрозил нам пальцем. Найдя объяснение, Мишка успокоился и положил на стол еще один кейс. Открыв его и повернув к нам, сказал, стараясь придать голосу равнодушие:
— Здесь триста пятьдесят тысяч. Остальное — после проверки товара.
Я указал глазами на чемоданы, стоящие на полу.
— Ого, она что, дочка Шварценеггера?
Я сразу не сообразил, а потом рассмеялся. Для Лены, которая могла «передвигать» за раз по многу тонн, центнер золота — пара пустяков.
Наш покупатель достал мобильник, а я слегка напрягся.
— Это эксперт, — пояснил господин Френкель, — вполне безобидный старикашка.
Вошедший и впрямь оказался весьма почтенного возраста. Но, судя по всему, дело свое знал хорошо. Вставив в глаз ювелирную лупу, он наугад доставал украшения и придирчиво разглядывал:
— Весьма, весьма впечатляет, знаете ли.
И, судя по тому, как заблестели глаза Мишки, каждое его слово было на вес золота. Проводив специалиста и заверив его в своем глубочайшем уважении, Мишка повернулся к нам.
— А что насчет второго дела? — понизив голос, спросил он.
Это была вотчина Виктора, и я поскучнел. А тот многозначительно потер друг о друга большой и указательный пальцы. При этом приложив к губам указующий перст другой руки.
Толстяк кивнул и поставил на стол еще один дипломат:
— Вот, полмиллиона. И досье, правда, очень поверхностное. Но мы же не Джеймс Бонды.
Я присвистнул. Это ж как надо достать людей, до какой степени быть жадным, чтобы за один день была собрана такая сумма!
— Ну, так мы пошли, — сказал Виктор, — где-то через месяц еще заглянем. А про последний разговор забудь. И можешь смело ставить свечку.
— Тут небольшая тонкость… возможно… — Мишка мялся.
Но я хлопнул его по плечу:
— Мы всё понимаем, а короля играет свита… — И направились к лестнице.
Мы уже стали спускаться, когда хозяин воскликнул:
— А деньги? — И удивленно замолк, так как я уже успел «мелькнуть», забрав оба дипломата.
— Какие деньги? — деланно удивился я и, сопровождаемый смехом Виктора, зашагал по ступенькам.
Сидя в номере, мы листали материалы, собранные на Панаса. Судя по ним, обосноваться на Святой земле тот решил всерьез и надолго. Одних домов у него имелось целых три. Являясь владельцем вполне легальной фирмы и имея в штате около тридцати человек, он считал, что стоит крепко. И является одним из полноправных хозяев этой жизни. И смерти. Еще в папке лежали фото и адреса любовниц, но те нас интересовали мало. А много нас занимали четыре его зама. Итого — пятеро. Практически каждый день этот квинтет по утрам собирался в небольшом кафе, на набережной. Кафе было плавучим, расположившимся на маленьком симпатичном катере. И это упрощало дело. Перебирая мысленно варианты, я отбрасывал один за другим.
«Выйти» из коридора и пострелять — нормально, но можно схлопотать пулю. Опять же «выйти» и оставить в подарок пару пудов СИ-4 — больно много шума. Да и возможны случайные жертвы.
И я, достав мобильник, набрал Ленин номер. Пока Мишка провожал нас, она покинула «убежище», на самом деле вылезя через окно.
— Ленок, подъедь на набережную.
Она появилась минут через пятнадцать, и я указал глазами на катер:
— Сможешь?
— Смогу, — не задумываясь ни на секунду, ответила она.
— Вот и ладненько. Тогда завтра утром и начнем.