ДЕНЬ ЧЕТЫРЕСТА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ
«Сашка уже наелся и уснул. Все-таки он больше похож на Олега – курносенький, бровки беленькие. Хороший мальчик, спокойный. Первый месяц только спать не давал, а потом – как отрезало. И вес набирает хорошо. Вот только развитой какой-то не по возрасту – пятый месяц, а уже зуб лезет. Сейчас сосал – так укусил… И вообще, мудрый, видно, парень будет: когда не спит, все глазеет по сторонам, улыбается, а потом нахмурится, пальцы считать начинает. Смотрит на каждый по очереди, шевелит, будто загибает. Не пора ли ему под капор сеточку надевать? Кто их знает, детенышей, когда они соображать начинают. Надо с Аликом посоветоваться».
Тут Лена услышала тихий рокот лифта. Хлопнула дверь. «Теперь, наверное, он задвигает эту кошмарную плиту – ну да, вот дошел через пол мягкий толчок. Шагов не слышно – ковер заглушает». Лена считает: двенадцать, тринадцать, сейчас откроется дверь…
Открылась дверь и вошел Олег. Наклонился над кроваткой, нежно коснулся губами румяной щечки. Потом сел рядом с женой, обнял за плечи, прижался лбом, устало откинулся на подушку.
– Маленький, скажи тете здрасьте!
– Вот я сейчас одной тут тете по шее надаю. И пониже. Лен, ну нельзя же так, я тебе сколько раз говорил, запирай дверь.
– Вечно ты чего-то боишься…
– Глупая, я ведь не за себя боюсь. Залезет, не дай бог, какая-нибудь дрянь сюда…
– Ну ладно, я больше не буду, о мой муж и повелитель! А как твои успехи? Принес ли ты на ужин добычу? Много ли собрал слоновой кости?
– Кстати. Горыныч слониху сожрал. Машу. И саванну зажег. Выгорело до самого озера. Вот черт никелированный!
– Слушай, убей ты его. Никакой от него пользы, кроме вреда.
– Уже. Жалко было сперва – все-таки уникальный зверь. А потом решил: надо будет – нового сделаю. Но до чего живучий оказался – четыре ракеты я в него всадил, а он еще дрыгался! А серые – тоже твари! Пяти минут не прошло, а они тут как тут!
– Алик, а может, и их?
– Нельзя, а то твои олешки расплодятся, всю флору съедят, болеть начнут. Пусть поддерживают экологический баланс.
– Какой ты у меня умный, знающий и предусмотрительный!
Олег привлек к себе Лену, обнял и поцеловал. Она положила голову ему на плечо, водила пальцем по подбородку и пилила, что он вечно небритый. Он обнял ее покрепче и начал целовать губы, щеки, шею. Но тут она выскользнула и заявила:
– Нечего, нечего, ужинать пора.
Поправила перед зеркалом прическу и удрала на кухню. Олег пошел следом, стал в дверях в любимой позе – плечом к косяку, руки в карманах. Смотрел, как она накрывает на стол. Она осталась такая же стройная и изящная, как и до Сашки, а лицо еще похорошело. И она никогда не вспоминала того, что было раньше. До ее появления здесь. Только иногда они говорили о Земле, но редко: они старались не говорить о Земле.
– Да, Лен, а Земля нас никогда не услышит – волны не проходят.
– А хоть бы и услышала – кому это надо через триста лет?
– Ну, по крайней мере там узнают об этой планете…
– Разве что. А откуда ты знаешь, что волны не проходят?
– Утром запустил «Дельту» на длинную орбиту. Локатор фиксировал ее до трех тысяч, а потом – как отрезало. Через два часа, когда расстояние уменьшилось, пожалуйста, все в порядке. А с корабля, с настоящего передатчика, сигнал проходил все время.
– Она и сейчас на орбите?
– Да. Я оставил передатчик включенным. Конечно, до Земли он не достанет, но, может, кто-нибудь будет пролетать. Услышит «СОС», сядет и заберет нас на Землю…
– «СОС»… Кажется, это по-английски «Спасите наши души»?
– Да нет, просто условное сочетание букв. Договорились когда-то на международной конференции…
Он вспомнил разные толкования традиционного сигнала беды, и ему пришло в голову еще одно: «Спасите От Себя».
Олег заснул в кресле перед камином. Записная книжка упала на пол, рука, свесившаяся через подлокотник, налилась кровью, резко проступили набухшие жилы. «Как он устает!» – подумала Лена. Она выключила верхний свет и подошла поднять книжку. Олег что-то невнятно пробормотал во сне, зашевелился и перевернулся на правый бок. Сетка у него на голове сдвинулась, и Лена увидела красные отпечатки там, где проволочки вдавливались в кожу. «Еще сетка эта ужасная, как он ее терпит?»
Она осторожна сняла сеточку с головы мужа и сунула в карман куртки.