Они уже попрощались с американцами и отошли подальше к опушке леса. Лена держала на руках спящего Сашку. Олег взглянул на них и вдруг понял, что ничего ему не хочется так сильно, как остаться здесь с ними. Но он тут же подавил в себе эту мысль и торопливо проговорил:

– Лен, подожди немного, я забыл одну штуку. Сейчас смотаюсь на корабль и вернусь, это всего десять минут.

И даже не поцеловал их на прощание.

В шлюзе «Ориона» он остановился, уперся рукой в стену, зажмурился. Сосредоточился. Постоял так несколько секунд. Открыл глаза.

Рядом с ним стоял, упираясь рукой в стену, человек в потертом комбинезоне. Вот он поднял голову, посмотрел направо, потом налево и повернулся лицом к Олегу.

– Олег, – тихо сказал Олег, – это ты… или я? Черт, как обращаться к самому себе?

– Да, Олег, это я. В смысле ты.

– Ты ведь все знаешь, все понимаешь?…

– Да, я все знаю, все понимаю.

– Ты сделаешь все как надо. И еще: я создал тебя не совсем таким, как я сам. Ты лучше. Честней, смелей… Ты ведь любишь их, верно? И для тебя не будет проблемы – уйти или остаться.

– Конечно, Олег. Не бойся. Счастливо!

– И тебе. Ну – давай!

Они крепко обняли друг друга и поцеловались. Потом двойник повернулся и легко выпрыгнул наружу. Люк закрылся. Олег открыл внутреннюю дверь и вошел в подъемник.

Наверху он заглянул в рубку и доложил:

– Я здесь, командор, все в порядке.

– Дэм ит, – вскочил Дэвидсон, – если это вы, то кто же там бежит к роще? – он ткнул пальцем в экран.

– И это я… Ну какая вам разница, командор? Просто еще одно чудо-юдо. На этой планете много чудес…

– Чудеса-юдеса, да? Вэлл…

– Пора, командор. Семнадцать пятьдесят семь. Найдется свободная койка?

– Да. Пятая каюта, вторая койка. Поторопитесь.

Олег, тяжело дыша после бега, стоял рядом с Леной и смотрел на корабль. Вот заклубился под дюзами дым, взвилось облако пыли, из него полез кверху нос «Ориона», на мгновение остановился, опираясь на столб пламени, пополз, потянулся вверх все быстрее, колонна огня вырастала из клубов дыма, вознося на себе ракету – и тут налетел бесконечный гром, вихрь рванул листья с деревьев. Олег едва успел, уцепившись за ствол, другой рукой прижать к себе жену.

На обратном пути он сам нес Сашку, в который раз поражаясь, какой он теплый.

Олег попросил Дэвидсона найти «Дельту». Он хотел забрать свой пустотный скафандр и кое-что из мелочей. Командор вначале отказался, но Олег убедил его, пообещав дозаправить «Орион» горючим из баков своего корабля. Они маневрировали несколько часов, пока мощный радар не нащупал вдали «Дельту».

Заправка прошла нормально, баки «Ориона» заполнились. Дэвидсон сказал, вежливо улыбнувшись:

– Вы довольно щедро оплачиваете свой перелет.

– Стоит ли говорить о таких пустяках?

– Простите меня, мистер Блинов, но вы странный человек.

– Да, сэр, я на днях после ужина тоже это заметил.

– Вэлл, – пробормотал Дэвидсон и покачал головой.

Они стартовали к Земле в три часа, а в 3.25 Олег вылетел из койки и увидел, как тают в черноте космоса стены каюты. Он успел захлопнуть щиток гермошлема и какое-то время летел, сдерживая дыхание, а звездное небо кувыркалось вокруг него.

«Все – мираж! Все! Теперь уже все! И пусть, пусть, так мне и надо!» – шептал он в отчаянии. Все исчезло, все – и корабль, и Дэвидсон, и Том, Джим, Кеннет… Все это было миражом, порождением сна. «Ну что ж, наверное, пора умирать», – сказал он себе и потянулся рукой к замку шлема. Но тут навалился страх смерти – безобразный, огромный и бесконечный, как космос. В ушах стоял вопль, и он не знал, кричит ли он сам или это смерть. И как тонущий гребет из последних сил, вкладывая всего себя в отчаянный порыв, так Олег – весь до последней клеточки – рванулся к жизни. «Нет, еще не все потеряно! Еще можно вернуться, сесть!» Вращая руками, он сориентировал тело вперед ногами – елки-палки! – и включил ранцевый двигатель, но горючее быстро кончилось, а до планеты было больше трех тысяч.

А потом было два часа ожидания. Два миллиона вечностей, два миллиона попыток оживить двигатель, два миллиона смертей и рождений. И космос рывками набрасывался на него, сжимая до размеров молекулы, и нехотя освобождал на мгновение, чтобы дать пробудиться надежде, а потом снова сжимал так, что для надежды уже не оставалось места.

Но через два часа он оказался достаточно близко к планете, и двигатель заработал снова, а планета все наползала на него, заполняя собой пространство; потом он услышал первый шорох атмосферы, коснувшейся скафандра, и начал создавать парашюты. Они рвались в клочья, но он создавал все новые и новые, пока наконец не повис под куполом, и ветер медленно понес его к поверхности планеты, озаренной первыми рассветными лучами.