Глава 4. ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ
Девица беспокойно завозилась в постели. Черт бы побрал этого парня! Чего ему не спится? Пару раз у нас уже были такие чудики. Один, возбудившись, начал прыгать по комнате, как Тарзан, бить себя кулаками в грудь и кричать что-то нечленораздельное. Это было жуткое зрелище. Она решила не дожидаться, что последует дальше, а потому сгребла одежду и тут же в чем мать родила выскочила из квартиры. Другой, напротив, оказался интеллектуалом. Настолько возлюбил науку, что мудрено было не сдвинуться. Вместо того чтобы заняться делом, он сел напротив и, не сводя взгляда с ее сисек, начал излагать какую-то тягомотную теорию, которую, по его словам, вынашивал долгими бессонными ночами. Это продолжалось, наверное, полчаса. Наконец, почувствовав, что у нее вот-вот поедет крыша, она прикрыла ему ладонью рот и, расстегивая другой рукой рубашку, заговорила сама: «Слушай, это просто здорово! Мне ничего подобного слышать не приходилось! Неужели все сам?.. Потрясающе!» Она в отчаянии молола весь этот вздор, понимая, что надолго ее не хватит. Но свершилось чудо! Оказалось, что «теоретик» только и ждал похвалы, как наркоман — очередной дозы. «Я знал, что ты поймешь!» — торжествующе завопил он затем, ни секунды не мешкая, опрокинул ее на кровать и… И все прошло путем!
Она откинула одеяло и томно вздохнула, надеясь, что парень обернется и, не будучи совсем уж железным, бросит заниматься ерундой, переберется в постельку. Правда, в отличие от своих незадачливых предшественников он показал себя мужчиной сразу же, но затем…
Парень не удостоил ее вниманием. Он по-прежнему сидел за столиком в одних трусах и при свете лампы колдовал с небольшим переносным компьютером.
— Джонни! — жалобно воззвала девица. — У тебя такие срочные дела? Они не могут потерпеть до завтра?
— А что, — отозвался он, не оборачиваясь, — разве я плохо над тобой потрудился? Хочешь еще?
— Ну что ты, Джонни! — Она снова решила применить лесть как испытанное, практически безотказное оружие. — Ты бычина хоть куда. С первого взгляда и не подумаешь. Вспахал меня, как трактор. Но ведь сейчас ночь. Я хочу спать, а твоя лампа…
— Извини, красотка, — сказал он, — лампа будет гореть ровно столько, сколько я сочту нужным. Уж поверь на слово, твои проблемы волнуют меня куда меньше, чем свои.
Она обиженно надула губки и, отыскав свою сумочку, достала оттуда пачку сигарет.
Щелчок зажигалки наконец-то заставил его обернуться.
— Не вздумай курить, — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, предупредил Джонни. — Я не выношу табачного дыма.
— О, дерьмо! — выругалась она и затушила только что прикуренную сигарету. — Что же мне делать? Просто лежать и пялиться в потолок?
— У меня такое впечатление, что тебе и лежать-то не придется. — Он взглянул на часы и наморщил лоб, что-то прикидывая. — Давай-ка собирай свои манатки и уматывай.
— Черт! — Девица с силой ударила себя кулачком по коленке. — Мы так не договаривались. Ты снял меня на всю ночь. Куда я сейчас пойду?
— Куда хочешь. Я взял от тебя все, что ты могла дать, а теперь собираюсь остаться один. Выкатывайся!
— Да пошел ты… — начала девица и вдруг осеклась: взгляд его голубовато-серых водянистых глаз таил в себе непонятную, но вполне реальную угрозу. Она вспомнила, как полгода назад ее лучшую подругу исполосовал маньяк, и потянулась за одеждой.
Джонни смотрел, как она натягивает колготки, и думал: «Дешевка, порево на одну ночь. Единственный плюс — молодая. Не надо лезть из кожи вон, чтобы сойти за девятнадцатилетнюю, потому что ей на самом деле примерно девятнадцать и есть. А в остальном… Пошлая кругленькая мордочка, курносый нос, зад плоский, а сиськи, наоборот, слишком здоровые — куда такие! Ноги, пожалуй, коротковаты… В общем, не фотомодель. Наверняка даже в любительскую порнушку сниматься не возьмут. Но ничего, чтобы время от времени перепихиваться, пока сойдут и такие. А потом… — Он представил, как лучшие в мире кобылки — горячие, длинноногие — выстраиваются в очередь, чтобы он их оседлал. — Дьявол! Когда же это будет? Хватит ли сил? Может, я поставил перед собой недостижимую цель? Вздор! Недостижимых целей не бывает. Надо только верить в себя и двигаться, двигаться вперед, ломая барьеры. Одно препятствие уже преодолено. Сколько их еще впереди? Но даже если вся жизнь уйдет на борьбу, и я издам свой предсмертный хрип в двух шагах от вожделенного суперприза, это все-таки лучше, чем заиметь себе псевдоготический особнячок, подобно размазне Нейсону, и прожить в нем свой век, не высовывая носа, как в позолоченном сортире».
Проститутка, уже одетая, нервно подкрашивала губы. Было видно, что ее прямо-таки трясет от злости. В таком состоянии всегда хочется разрядиться. Например, рассказать о происшествии другим «ночным бабочкам», сутенеру — да кому угодно, вплоть до очередного клиента. И не просто рассказать, а представить «этого придурка, возомнившего о себе невесть что», полной задницей.
«А может, прихлопнуть ее? — подумал Джонни. — Это очень просто, и ни одна полицейская ищейка не найдет убийцу. Ха-ха! Меня просто невозможно будет найти. Есть тонкость, до которой ржавым мозгам копов не додуматься никогда. Но по этой же причине кончать с девицей не имеет никакого смысла. Разве она способна доставить мне хотя бы малейшую неприятность? Ладно, малышка, ты уйдешь отсюда целой и невредимой. И знаешь почему? Потому что убивать ради самого убийства — это способ самоутверждения рабов. Какой-нибудь маньяк, стоящий над расчлененным трупом жертвы, вздымает к небесам окровавленные руки и мнит себя в эту минуту не иначе как вершителем судеб, кошмаром рода человеческого, чуть ли не Князем Тьмы. На самом же деле он просто-напросто обыкновенный вонючий кусок дерьма. Впрочем, как и большинство былых владык, оставивших след в истории исключительно благодаря своей чудовищной жестокости. Упиваться кровью врага — на самом деле признак слабости. Истинный правитель обладает правом забрать любую жизнь, но он делает это по необходимости, а не потехи ради. Есть много ситуаций, когда приходится переступать через трупы. Надо ли было убивать Нейсона? Казалось бы, какой вред от человека, который мог хватать звезды с неба пригоршнями, но вместо этого сорвал всего одну и счел это венцом своих достижений? И все-таки он был обречен. По логике вещей, начинать надо было именно с него и уж затем расширять круги».
Джонни припомнил каждую из своих жертв, пока еще немногочисленных, и остался доволен тем, что кончал их, не испытывая упоения, словно убирал камень с дороги. Похвально! Многие известные люди погибали только потому, что не умели вовремя обуздать свои чувства. Но ему, судя по всему, их участь не грозит.
Девица наконец-то убралась. До наступления утра должен был отчалить и сам Джонни. Правда, он заплатил хозяйке за месяц вперед, а прожил в квартире всего несколько дней. Ну и плевать! Раздобыть денег никогда не составляло для него труда, так что Джонни вовсе не красовался, заявляя Нейсону о своем презрении к хрустящим бумажкам.
Он положил перед собой темно-синюю книжечку с серебряным орлом. У него перебывало в руках уже несколько таких. Все они были подлинными. О судьбе их бывших владельцев Джонни предпочитал не задумываться. Во всяком случае, если они и имели… гм… неприятности, то он к этому никак не был причастен. Ребята, уступавшие ему документы по сходной цене, уверяли, что здесь все чисто, никто не подкопается, ни один компьютер не «расколет». Что ж, оставалось верить им на слово. Конечно, с какими-нибудь проходимцами, не имеющими авторитета в преступном мире, он не стал бы связываться. Но контора Брэда Сушински числилась на хорошем счету и, насколько знал Джонни, пока не имела проколов.
Он открыл паспорт. Гарри Кромптон… Сойдет, бывают фамилии и похуже. Физиономия вполне респектабельная — во всяком случае, не вызывала отрицательных эмоций.
Джонни вложил паспорт в сканирующее устройство своего компьютера и начал нажимать на клавиши. На экране появилось лицо Кромптона. Через несколько секунд изображение сделалось выпуклым, объемным, а потом начало медленно поворачиваться. Ни дать ни взять прекрасно выполненная восковая голова, насаженная на гонкую невидимую ось.
Джонни неподвижно сидел перед экраном. Могло показаться, что он впал в транс. Прошла минута, другая, третья… Затем соломенная челка Джонни взметнулась вверх, словно потянувшись за огромной наэлектризованной расческой. Он не видел, что творится с его волосами, но знал, что они укорачиваются, становятся гуще, темнее. Водянистые глаза приобрели стальной оттенок, скулы раздались, слегка оттопырились крылья носа, губы и подбородок стали тверже. Худосочный юнец, который, казалось, только-только избавился от родительской опеки, чтобы оторваться на всю катушку среди давно прожигающих жизнь сверстников, превращался в солидного мужчину. Впрочем, если бы он, развлекаясь, сообщил той девице свой истинный возраст, она бы точно решила, что имеет дело с психом.
Он снова пробежался по клавишам. Голова Кромптона стала уменьшаться, вслед за нею из-под нижнего обреза экрана потянулись шея, плечи, грудь. Умная машина моделировала человеческое тело, словно это было платье.
Не отрывая взгляд от экрана, Джонни встал, стянул трусы. Наблюдатель со стороны наверняка подумал бы, что сходит с ума: обнаженная фигура укорачивалась на глазах, торс становился массивнее, под кожей обозначивались и спустя какое-то время затвердевали бугры мышц. Собственно говоря, «оборотень» слегка слукавил: воссозданный по фотографии виртуальный мужчина не очень-то походил на атлета, но Джонни захотелось, чтобы складывалось именно такое впечатление, и он «домыслил» недостающую мускулатуру.
Перевоплощение стоило ему огромных сил. Пошатываясь, Джонни подошел к зеркалу, посмотрелся. Хорош! Даже в мужском достоинстве прибавил, хотя у него по этой части и прежде не было ни малейших проблем.
«Когда-нибудь, — подумал он, — я встану перед „Давидом“ Микеланджело и вылеплю свое тело по его подобию. Надолго. Может, навсегда. Древние знали толк в мужской красоте. Гармония, во всем должна быть гармония. Хорошие мышцы — да. Но им никогда бы и в голову не пришло изваять некое подобие современного культуриста с безобразно раздутыми, словно накачанными насосом, бицепсами и трицепсами. Когда-нибудь я стану живым воплощением их идеала. А пока…»
Он повалился на кровать. Его новое тело пожирал огонь. Оно корчилось и изрыгало ругательства. Кожа горела, как будто ее обработали наждаком. В голове перекатывалась свинцовая дробь. Но Джонни знал, что процесс адаптации продлится недолго — от силы минут десять-пятнадцать. Он не ошибся. Боль сначала ушла вглубь, сконцентрировалась в позвоночнике, затем незаметно рассосалась.
«А не можете ли вы, господин Людоед, превратиться в маленькую мышку?» — вспомнил Джонни любимую когда-то сказку и невесело усмехнулся. Если бы… Он не мог даже отрастить себе рога, хвост и копыта, чтобы поиздеваться над некоторыми впечатлительными людишками, которые в будущем, несомненно, назовут его порождением ада. Изучая его ДНК, светила генетики могли бы запросто повредиться в рассудке, и все же хромосомы у него, как он понимал, были человеческие, даже отдаленно не напоминали волчьи, что полностью развенчивало басни о чудовищах-вервольфах. А может, когда-нибудь в истории было и такое? Да нет, маловероятно. Он был практически на все сто уверен в том, что никто, превосходящий его в искусстве перевоплощения, никогда не топтал землю. Равные — да. Их, начиная с седой старины, могло появиться на свет не так уж и мало. Нейсон — живой тому пример… нет, теперь уже мертвый. И уж конечно, меняя облик, он не мог ни убавить, ни прибавить себе ни грамма массы!
Отлежавшись, Джонни оделся (шмотки подходящего размера он приобрел заранее) и вновь уселся за компьютер. На экране появилась карта земных полушарий. «Планета больна, — подумал Джонни, рассматривая редкие красные точки — по две в Африке и Южной Америке, три — в Северной Америке, четыре — в Евразии. — Пора избавить ее от этой сыпи».
Лишь одно пятнышко отличалось от других. Во-первых, словно по недоразумению, оно обосновалось не на суше, а в Тихом океане. Во-вторых, цвет его был не красным, а оранжевым. Впрочем, стоило изменить масштаб, и становилось ясно, что пятнышком помечен крошечный островок. На этот безобидный, казалось бы, кружочек Джонни смотрел с особым чувством. «Слухачи»… Первым делом, конечно, надо было бы добраться именно до них. Да и к старине Кановасу наведаться неплохо. Но лакомые кусочки всегда труднодостижимы.
«Что ж, подожду малость, поднакоплю силенок, — подумал он. — И без того есть чем заняться. Пусть Америка от меня немного отдохнет, а я пока направлюсь вот сюда».
Он выделил окрестности одной из точек и увеличил изображение.
Россия… Джонни в общем-то знал о ней немало. По крайней мере куда больше рядового янки, считающего свою страну пупом земли, центром гигантской паутины, хозяин которой, восседая в Белом доме, подтягивает к себе мускулистыми лапами полудохлых мух. Мухи, конечно, не стоят того, чтобы их углубленно изучали. Не будете же вы, поедая сочный бифштекс, интересоваться родословной коровы, которую забили ради вашего удовольствия! Впрочем, и жители старушки Европы демонстрировали почти такую же дремучесть, когда речь заходила о государствах Востока. Но Джонни взял за правило накачивать себя хотя бы первичной информацией о местах будущих вояжей.
Россия была загадкой не для одного поколения западных историков. Каким-то непостижимым образом она умудрялась все время оставаться на обочине прогресса — как социального, так и технического. Иногда, правда, эта полуазиатская страна сбрасывала дремоту, собирала свою исполинскую тушу в тугую пружину и совершала гигантский прыжок, удивляя весь мир. Но чаще всего, делая дикие кульбиты, она сама себе с хрустом ломала кости, после чего ползком убиралась обратно в берлогу, а пока зализывала раны, неторопливые соседи вновь оставляли ее далеко позади.
В принципе русские были достойны уважения, Чем-чем, а интеллектом их природа не обделила — достаточно вспомнить, что они много десятилетий регулярно побивали всех в шахматы. Россия дала миру целую россыпь гениев — ученых, писателей, композиторов, а в последнее время повсюду гремели русские программисты. Но что толку? Варварская общественная система с завидным постоянством топтала все действительно талантливое, а банк с тем же постоянством срывали ничтожества, умеющие лишь одно — манипулировать оболваненной толпой.
Самым поразительным было то, что этот несостоявшийся «тигр» столетиями лежал на сундуке, набитом сокровищами. Здесь было все, что только можно себе представить, — от золота и алмазов до урана. Казалось, имея все это, можно было не только добиться процветания, но и потеснить могучим плечом кичливую Америку. Увы, сейчас русские жили во много раз хуже, чем, скажем, исландцы, напрочь лишенные собственных полезных ископаемых и не взрастившие ни одного технического гения.
Историки сходились на том, что русские сами виноваты в своих бедах — позволяли правителям ездить на себе, а если кого и свергали, то следующий оказывался еще хуже. Народ всегда считали за быдло — и цари, и сменившие их партийные вожди. Однако наиболее циничное разграбление страны началось, когда к власти пришло новое поколение — с огромной, вечно распахнутой голодной пастью и полным отсутствием каких бы то ни было моральных принципов. Коммунистическая идея разделила участь «веры, царя и Отечества» — она была выброшена на свалку, как пара поношенных перчаток. Религией новых хозяев жизни стала нажива, девизом — «После нас хоть потоп». Столь «мудрое» правление приводило к необъяснимым парадоксам. Один пример: богатейшая в мире по природным ресурсам страна клянчила жалкие подачки у Запада, а в это самое время из нее благополучно утекали на тот же Запад астрономические суммы. Вообще, за что бы русские в последнее время ни брались, это больше всего напоминало черпание воды решетом.
Сейчас Россия, зажатая между сытой самодовольной Европой и стремительно накачивающим мышцы подлинным «тигром» — Китаем, выглядела посмешищем в глазах обоих, нищенкой, собирающей медяки вместо того, чтобы пойти домой, откинуть матрас и достать давным-давно припрятанные миллионы.
«Рабская психология, — подвел Джонни итог своим рассуждениям. — Умны, талантливы, но безвольны и покорны. Совершенно лишены чувства собственного достоинства, терпят любые эксперименты над собой. С ними мне будет легко».
Решено: в Москву он отправится с якобы деловым визитом. Посодействует ему в этом одна любопытная фирма, с помощью которой иностранцы обделывали в России свои делишки — порой очень сомнительные. Существовало только одно табу: фирма не переносила даже слабый запашок шпионажа. Аферисты всех мастей были ее излюбленными клиентами, потому что купленные местные чиновники закрывали глаза на проделки заезжих махинаторов. Но с российской контрразведкой, хотя она давно уже не выдерживала сравнения с советской, шутить было опасно. Впрочем, Джонни и не собирался корчить из себя Джеймса Бонда.
Хозяйка, наверное, досматривала уже десятый сон. Утром, увидев опустевшую квартиру, она, конечно, удивится, но не настолько, чтобы распространяться об этом. Жилец заплатил за месяц вперед и смотал удочки? Да на таких людей молиться надо!
Он сложил вещи в объемистую сумку и вышел из дома. Гарри Кромптон начал свою вторую жизнь.
