В первые минуты нам было довольно уже того, что мы можем дышать.

Мы сгрудились у люка, жадно глотая лунный воздух и прислушиваясь к странным звукам вокруг корабля. Через некоторое время мне показалось, что тьма снаружи стала уже не такой кромешной — в нее как будто добавили немного розового света. Мы все еще спорили, иллюзия это или реальность, как вдруг розовое свечение стало разгораться так быстро, что вскоре от темноты не осталось и следа.

Да, по странному капризу судьбы наш «Челленджер» опустился на внутреннюю Луну как раз перед тем, как лунная ночь, составлявшая четырнадцать земных суток, должна была смениться днем, тоже длившимся здесь около двух недель.

Мне вряд ли удастся описать, Джим, что мы чувствовали, стоя в шлюзовой камере и наблюдая за взрывным великолепием лунного рассвета. На Земле день никогда не сменяет ночь так внезапно, как это происходит на Луне, и ослепительное разнообразие ярких красок вокруг корабля заставило нас замереть и проглотить языки от восторга.

Господи боже мой, ведь мы находились внутри Луны, здесь просто не могло быть ничего подобного! И все-таки это было: сверху лилось розовое сияние, а вокруг «Челленджера» росли деревья, трава, цветы самых диковинных форм и расцветок!

Помню, как в едином порыве наша троица вывалились из корабля; человечество так и осталось в неведении, кто из нас сделал первый исторический шаг по чужой планете.

Вокруг корабля все поросло буйной травой самых непривычных цветов с преобладанием розовых, желтых и салатовых тонов, а в сорока ярдах от «Челленджера» вздымались толстые светлые стволы высоких деревьев. Мы шагали по желто-фиолетовым цветам, и из-под ног у нас выпархивали создания, похожие на маленьких большеглазых крылатых лягушек. Другие представители местной фауны издавали странные звуки в кустах, наблюдали за нами из-за камней или шебуршили в ветвях деревьев…

Глазея по сторонам, словно дети в сказочной стране, мы шли по внутренней оболочке планеты, в то время как ее внешняя оболочка, сквозь дыру в которой пролетел наш корабль, светилась ровным розовым светом над нашими головами. Над лесом проплывали бело-розовые облака, небо казалось очень низким… Нет, не «казалось» — оно и было таким, ведь нас отделяло от него всего каких-то миль пятьдесят-шестьдесят!

Не могу сказать, сколько времени мы бродили вокруг корабля, позабыв о времени и об осторожности, пока я, наконец, не спохватился и не вспомнил о своих обязанностях капитана.

Было очень трудно загнать экипаж обратно на «Челленджер», но в конце концов требования пустых желудков вкупе с моими грозными приказами заставили Веста и Нортона обуздать исследовательское рвение и вернуться на корабль.

Мы решили сперва поесть, а потом всерьез подготовиться к первой настоящей разведывательной вылазке… Но прежде всего на повестке дня встал один крайне неприятный вопрос: как поступить с человеком, по вине которого нас сюда занесло?

Нортон отправился в каюту Кларка Ортиса и вернулся с сообщением, что преступник перенес посадку на удивление хорошо (наверное, потому, что проспал большую ее часть пьяным сном), но сейчас еле жив от похмелья и страха. К бортинженеру пришло осознание ужаса содеянного, и он считал себя конченым человеком. Когда врач покидал его каюту, Ортис, стоя на коленях, во весь голос молился… Никогда раньше не замечал за этим типом религиозности!

— Так что будем делать с Ортисом, капитан? — со свойственным ему отсутствием такта испортил мне аппетит Дэви, едва мы сели обедать. — Мы не можем все время держать его взаперти!

— Тем более что еще неизвестно, сколько времени мы здесь пробудем, — кивнул Нортон, с аппетитом поглощая ростбиф.

— У вас есть конкретные предложения, джентльмены? — мрачно спросил я.

Моя стародавняя неприязнь к Кларку Ортису была так велика, что я считал себя не вправе принимать решение единолично. К тому же меня продолжала угнетать вина за постигшее нас несчастье, — поэтому я с благодарностью взглянул на врача, который первым взял слово:

— Думаю, проблема не так уж сложна. Мы изъяли у нашего неуравновешенного приятеля все запасы спиртного. Насколько я могу судить, он до смерти напуган и готов на все, лишь бы загладить свою вину. Вряд ли в будущем следует опасаться каких-нибудь подвохов со стороны этого человека…

— Значит, ты считаешь, Том, что его надо выпустить из каюты?

— Ну, раз мы не можем в ближайшее время передать его в руки земных властей, а к роли судей и тем более палачей никто из нас не готов… Тогда, боюсь, у нас просто нет другого выхода, кроме как временно предать инцидент забвению и выпустить Ортиса.

— Вот здорово! — очищая тарелку, заметил Дэвид. — Значит, кроме наблюдения за аппаратурой мне придется теперь еще наблюдать за этим буйнопомешанным пьянчугой?

— А у тебя есть другие идеи? — осведомился Нортон.

— Хм… Откровенно говоря, нет.

И оба моих коллеги уставились на меня в ожидании капитанского слова. Значит, решать судьбу типа, который разгромил «Челленджер», с ненавистью выкликая при этом мое имя, в конечном итоге предоставлялось все-таки мне. Просто замечательно!

— Томас, будь добр, сходи за Ортисом, — хмуро попросил я.

Когда врач привел преступника в рубку, я сразу подумал, что Нортон прав: это трясущееся желе больше неспособно было причинить какие-либо неприятности.

Коротко и сухо я объявил Ортису, что его арест отменяется вплоть до передачи его в руки земных властей… И прервал захлебывающиеся заверения в готовности искупить вину какой угодно ценой суровым приказанием встать на контроль параметров грунта, воздуха и радиационного фона. Более скучную работу для преступника мне в тот момент просто не удалось придумать.

К сожалению, «Челленджер» не задумывался как исследовательский космолет, поэтому в своей первой настоящей вылазке мы располагали немногим.

Самым полезным в нашем снаряжении были, пожалуй, «стереоглаза» — новейшее достижение в области тогдашних космических технологий. Эти зеркальные шары размером с теннисный мяч, битком набитые полезной аппаратурой, имели стереовидеокамеры и миниатюрные резервуары с «восьмым лучом», благодаря которым могли подниматься на высоту до мили. Они управлялись при помощи карманных пультов со встроенной рацией и осуществляли двустороннюю связь между «Челленджером» и людьми вне корабля.

В придачу к «стереоглазам» и контейнерам для проб мы с Дэвидом Вестом запаслись карабинами, заряженными парализующими пулями. На «Челленджере» имелся неплохой запас оружия — в качестве уступки сторонникам теории «троянского коня», — и после некоторого раздумья мы взяли также по одной боевой обойме. Кто знает, как подействуют парализующие заряды, опробованные на земных животных, на агрессивных представителей местной фауны, если таковые нам попадутся?

Итак, оставив Нортона бдеть у экранов наружного контроля в обществе дрожащего от услужливости Ортиса, мы с Дэви двинулись в путь, намереваясь для начала обследовать лес к северу от корабля.

Мы шагали между огромными деревьями с гладкими светлыми стволами в два обхвата, вновь и вновь борясь с ощущением нереальности окружавшего нас мира. Это ощущение усиливалось еще и оттого, что наш вес на Луне составлял всего одну шестую земного — достаточно было оттолкнуться посильнее, чтобы пролететь одним прыжком футов двадцать-тридцать. Мне пришлось приструнить Дэвида, вздумавшего поупражняться в кенгуриных прыжках, но, честно говоря, я сам с трудом удерживался от искушения поиграть в эдакого воздушного эльфа…

А вокруг нас мелькали создания, и впрямь напоминавшие сказочных эльфов: то ли огромные бабочки, то ли маленькие яркие птицы перелетали с цветка на цветок так быстро, что нам никак не удавалось толком их рассмотреть. Эти лунные «колибри» вызывали дикий восторг Нортона, который наблюдал за нашим продвижением на экране Лиззи. «Стереоглаза» преданно парили рядом с нами, исправно передавая изображение на бортовой компьютер, и из динамиков пультов то и дело раздавались восторженные крики биолога. Нортон обрушивал на нас шквал эмоций по поводу каждого нового образчика местной фауны, который попадал в поле зрения видеокамер, и я пообещал на обратном пути попытаться изловить хотя бы один экземпляр птицы-бабочки.

А пока мы продолжали двигаться вперед, чувствуя себя детьми во время первого посещения Диснейленда.

Постепенно становилось все жарче; но вскоре отдельные деревья слились в настоящий лес, и их широкие, как зонтики, бледно-зеленые кроны почти закрыли от нас золотисто-розовое свечение неба.

— Что-то не нравится мне это свечение, — заметил Нортон. — Какой же активностью должна обладать внешняя оболочка Луны, чтобы под ней процветала такая буйная флора?

— Радиационный фон в норме, — немедленно заверил Ортис.

— Значит, здесь присутствует некий вид излучения, который не под силу обнаружить нашим приборам, — врач в Нортоне явно взял перевес над биологом. — Джулиан, Дэвид! Думаю, вам не стоит оставаться снаружи больше двух часов!

— Ты прав, — согласился я. — На первый раз двух часов будет вполне достаточно. Похоже, лес только начинается; в следующий раз стоит взять другое направление…

— Давай-ка я подниму свой «стереоглаз» повыше, — предложил Дэви. — Чем топать наугад, лучше попытаться рассмотреть, что находится за этим лесом! … Три тысячи футов выше, — скомандовал он в пульт на своем плече, — и его «стереоглаз», круто взмыв вверх, пропал за кронами деревьев.

— Не увлекайся! Как бы он не вышел за пределы управле… — начал было я, — и тут Нортон испустил пронзительный вопль:

— Слева! Джулиан, Дэвид, осторожней!

Крик Тома застал меня врасплох, и я среагировал на уровне чисто мышечных рефлексов: сперва нырнул за покрытый розовым лишайником камень, а уж потом посмотрел туда, куда меня призывали взглянуть.

Что касается Дэвида, то он проворно отпрыгнул за ствол ближайшего дерева…

Но все-таки недостаточно проворно, потому что именно к нему устремилось поблескивающее гладкой бронзовой кожей чудовище, выскочившее из кустарника слева от нас. Чудище на беглый взгляд напоминало помесь кошки с бесхвостой ящерицей, но я не успел его как следует рассмотреть — тварь приближалась длинными стелющимися прыжками, и я влепил пять парализующих зарядов подряд в ее треугольную оскаленную морду. В ту же секунду выстрелил Дэвид, но вся эта пальба не произвела на лунную «кошку» ровно никакого впечатления. Парализующие заряды оказались бессильны остановить бронзово-зеленую зверюгу величиной с осла.

Я выхватил из кармана боевую обойму, но понял, что не успею перезарядить карабин: через несколько секунд эта тварь обрушится на Веста. И тогда, отшвырнув в сторону бесполезное оружие, я бросился вслед за промелькнувшей мимо «кошкой» и мертвой хваткой вцепился в ее задние лапы.

Теперь Нортон и Ортис орали в два голоса, но мне некогда было прислушиваться к их крикам: я висел на рвущейся к Дэвиду зверюге, а она, брыкаясь, издавала пронзительные вопли, похожие на усиленный в сотни раз скрип ножа по тарелке. Я совершенно оглох от этого концерта, и даже грохот карабина, в который Вест вогнал боевую обойму, прозвучал для меня, как щелканье детского пистолета. Я лишь почувствовал, как «кошка» вдруг дернулась и обмякла, и невыносимый визг, разрывавший мои барабанные перепонки, наконец-то смолк…

Три пули разворотили лунной хищнице голову, снеся ей верхнюю часть черепа и пройдя в трех дюймах над моим плечом.

— Джулиан! Дэвид! Как вы?! — выплыл из блаженной тишины встревоженный голос Нортона.

— Замечательно, — отозвался я, наконец-то выпуская лапы звероящерицы и стряхивая с себя вонючие клочья зеленоватой плоти. — Просто замечательно! Том, кажется, вместо птицы-бабочки мы принесем тебе сегодня другой экземпляр…

— Отцепи эту мерзость от моей ноги! — сквозь зубы потребовал Дэви.

Всунув дуло карабина между челюстями, сомкнутыми на его щиколотке, он тщетно пытался их разжать. Хотя от головы хищницы мало что осталось, ее челюсти даже после смерти не ослабили хватку. Только после двухминутных усилий нам удалось разжать этот жуткий капкан и вызволить ногу Дэвида Веста из острых треугольных зубов лунной «кошки».