Глава шестая
В лапах кошмара
Похоже, у скина и впрямь имелось в запасе девять жизней: он не только сумел справиться с разрушающей силой бессмертника, но и начал поправляться с удивительной быстротой.
Через земные сутки вор уже ковылял по дому, обшаривая все уголки и стаскивая себе под кровать наиболее ценную добычу.
Самой стоящей его поживой стал кухонный нож, с которым Скрэк принялся выделывать всякие зловещие штуки. Непонятно, где этот висельник научился подобным трюкам, — я слышал, что законы и Старых, и Новых городов запрещали скинам пользоваться оружием… Увернувшись в десятый раз от ножа, пущенного в стену все еще нетвердой рукой лаэтского вора, я осознал всю мудрость этих постановлений.
Со Скрэком по-прежнему нелегко было ладить наши отношения чаще всего напоминали вооруженное перемирие. Еще никто, кроме, пожалуй, Кларка Ортиса, не умел так мастерски выводить меня из себя…
Но сейчас как раз это мне и было нужно: злость помогала не думать о неусыпно караулящих за дверью Владыках Ночи.
Иногда мы с лаэтянином орали друг на друга так, что даже змееногие монстры снаружи озадаченно затихали; порой я всерьез опасался, что вор выпустит мне кишки кухонным ножом… Но зато со скином невозможно было соскучиться, и ночные олы, обычно такие медлительные, теперь мчались быстро, как атакующие ва-гасы.
Думаю, Скрэк со мной тоже не скучал.
Он по-прежнему в любой момент готов был забиться в яростной крысиной истерике, но иногда нам удавалось вести вполне человеческие разговоры. Лаэтянин обладал живым и гибким умом; в отличие от Наа-ее-лаа тан-скин жадно схватывал рассказы о мирах, существующих за пределами твердого неба во-наа. Полагаю, это происходило оттого, что Скрэк с младенчества ни в грош не ставил ни земные, ни небесные авторитеты и с радостью готов был вывернуть наизнанку знакомый ему с рождения мир.
Иногда я думал, каким бы стал этот парень, если бы жизнь не трепала его так жестоко? Какие черты характера он получил от скрэков, рядом с которыми рос, а что дала ему наследственность и природа? Наверное, я смог бы ответить на все эти вопросы, если бы встретился с ним в следующей жизни, но пока мне приходилось приноравливаться к теперешнему Скрэку… Что было очень и очень непросто.
Я всегда считал себя уживчивым человеком, но порой мирное сосуществование с тан-скином казалось таким же невозможным, как дружеская беседа с Владыками Ночи.
До рассвета оставалось совсем немного, когда Скрэку удалось-таки меня допечь.
Должно быть, необходимость быть начеку даже во сне вконец истрепала мне нервы; направив всю свою бдительность на угрозу снаружи, я недооценил угрозу внутри. Как бы там ни было, в последнее время в наших разговорах все чаще начинало всплывать имя Наа-ее-лаа, и тан-скину не составило особого труда догадаться о моих чувствах к лунной принцессе. Связав воедино мои многочисленные обмолвки, он сделал совершенно правильный вывод — и начал изощренно измываться над правящей семьей Лаэте. Пока этот ублюдок перемывал кости Сарго-ту, его покойной жене и многочисленным дальним родственникам ямадара, я терпел, но как только язык скина коснулся Наа-ее-лаа, я вышел из себя.
— Заткнись! — рявкнул я, резко повернувшись к униту. — Тявкай на меня, если хочешь, но лаэт-скую принцессу оставь в покое!
— Да, я забыл, ты же ее лавадар, телохранитель! — с мерзкой ухмылочкой протянул Скрэк. — А знаешь, сколько таких лавадаров было у дочери Сарго-та? Конечно, чтобы хранить тело Высочайшей среди равных, нужно по меньшей мере…
— Заткнись! — я сгреб его за плечо и сильно встряхнул, ярость багровым пламенем заволокла мне глаза.
— Сам заткнись, раб! — Скрэк, вырвавшись, схватился за нож. — Если еще раз меня тронешь — я удавлю тебя твоими кишками!
— Раньше я запихаю кое-что в твою вонючую пасть!
Сделав шаг в сторону, я взялся за стул:
— Когда же наконец рассветет и я избавлюсь от созерцания твоей мерзкой физиономии?!
— Мне самому не терпится отсюда свалить! Думаешь, мне нравится таращиться на тебя, раб?..
Скрэк начал перебирать пальцами рукоять ножа, я всерьез приготовился огреть его стулом, если вор попытается пустить оружие в ход…
Но тут наша перепалка была прервана самым неожиданным и ужасным образом.
В дымоходе послышалось громкое шуршание, и в погасший очаг рухнуло перемазанное сажей чудовище, гибким стремительным движением скользнуло ко мне и дважды захлестнуло чешуйчатый хвост вокруг моих ног.
Рухнув на спину под испуганный вопль Скрэ-ка, я что было сил врезал стулом по нависшему надо мной жуткому перепачканному лицу Владыки Ночи, прямо по светящимся красным глазам. Глаза погасли, на меня рухнуло обмякшее человеческое тело, змеиный хвост разжал тугие кольца…
Давясь от отвращения, я сбросил с себя издыхающего монстра, вскочил и увидел, что другое чудовище уже исчезает в соседней комнате, а в камине барахтается еще одно.
Я принялся молотить поленом по костяному гребню на голове бьющейся среди углей змееногой бестии. Черт побери, у этих тварей была зеленовато-бурая кровь, и она воняла, как разрытое кладбище! Сдерживая рвотные спазмы, я исступленно продолжал наносить удар за ударом, пока наконец монстр не затих, наполовину свесившись из камина.
— Куда подевался третий?! — дико озираясь, прокричал я.
Скрэк прижимался спиной к внутренней двери, глядя на меня широко раскрытыми ошалелыми глазами. При одном взгляде на скина я понял — третий урод не терял времени зря, успев открыть ставни и впустить внутрь своих сородичей. Да, строители дома предусмотрели все, кроме одного: на двери, разделяющей две комнаты, не было даже задвижки!
— Они уже в доме!.. Надо бежать!.. — Скрэк отскочил, метнулся к выходу и откинул засов.
В кои-то веки унит оказался прав: этот дом нам больше не принадлежал, не было никакого смысла держать здесь оборону.
Я все же успел схватить «огненные палочки» и теплую куртку и, ныряя в черную ночь, почти такую же ледяную, как вода в реке, увидел, как внутренняя дверь настежь распахнулась и в комнату хлынул поток перепутанных рук, голов и змеиных хвостов.
Самое холодное время, как на Земле, так и в во-наа приходится на предрассветные часы, — мои ступни только чудом не примерзали к земле даже сквозь меховые чулки.
Добежав до ближайшей поляны, окруженной тускло мерцающими фиолетовыми кустами, я круто остановился, так что отставший на несколько шагов унит с разбега ткнулся в мою спину.
— Что ты делаешь?! — заорал Скрэк.
— Хочу развести огонь. Больше никакой ползучий гад не будет гонять меня по лесу, хватит! Хватит того, что им удалось выгнать меня из дома!
— Ты рехнулся?! Надо бежать к реке, пока они не…
— Беги, если хочешь! Приятного тебе купания в такой мороз! А я разожгу костер, — и пусть только ко мне посмеет сунуться какой-нибудь червяк — переросток…
Смолистые фиолетовые ветви легко ломались, вскоре я нагромоздил посреди поляны порядочную кучу, провел одной «огненной палочкой» по другой, — и холодный резкий ветер быстро раздул мощное пламя, осветившее половину лужайки.
Унит попятился к краю поляны.
— Ты спятил! Они сейчас явятся на огонь и зажарят тебя на этом самом костре! А, вытворяй, что хочешь, а я…
Скин не успел договорить и даже не успел вскрикнуть: цепкие руки внезапно схватили его за плечи и вдернули в кромешную темноту. Лишь несколько секунд спустя до меня донесся короткий, сразу оборвавшийся вопль, на который ответило дружное многоголосое шипение.
— Теперь ты нашшш, нашшш, чужжжак, — ликовали Владыки Ночи, появляясь из леса спереди, сзади, слева, справа от меня. — Ты всссе-таки досталссссся нам!..
— Прочь, ползучая мерзость! — заорал я, выхватывая из костра горящую палку. — Не подходите!
Ночные монстры отшатнулись от плюющегося искрами огня, закрывая лица руками, вбирая головы в узкие плечи. Змееногие дети мрака чувствовали себя уверенно только в темноте, — и хотя излучаемая ими злоба по-прежнему сверлила мне виски, я почувствовал, как она сменяется растерянностью, замешательством, страхом…
А мой испуг уже успел превратиться в ярость, жаркую, как пламя костра, из которого я выхватил вторую палку.
— Не нравится?! — гаркнул я, наступая на Владык Ночи с факелами в обеих руках. — Явились на огонек, да? Милости прошу! Сейчас мы посмотрим, кто в этом лесу владыка, а кто просто наглый скользкий червяк!
Чудовища передо мной начали торопливо отступать, и тогда я обернулся к тем, которые шипели сзади.
— Вижу, среди вас нет смельчаков! Вижу, вы только на то и способны, чтобы шипеть под дверью и насылать ночные кошмары! Ххха, у нас на Земле вы испугали бы такими трюками только маленьких детей!
Один за другим монстры пригибались, оседали на землю, как тающие снеговики, сливались с высокой травой — и вдруг исчезли с поляны так же внезапно, как на ней появились.
Я остался один у ярко пылающего костра, трясясь от пережитого напряжения, продолжая выкрикивать оскорбления вслед ретировавшимся Владыкам Ночи… И вспомнил про Скрэка только тогда, когда услышал далекий вопль, исполненный нечеловеческого ужаса. Никогда раньше мне не приходилось слышать таких душераздирающих криков, и я недолго колебался: сунул за пояс две смолистые ветки и бросился туда, откуда слышался голос унита.
Настигнув змееногих в широкой прогалине, я хлестнул факелом по затылку ближайшего урода, который вскинулся на хвосте выше моей головы.
Пронзительный полусвист-полувизг чуть не разорвал мне барабанные перепонки, но его заглушил мой боевой вопль: азарт погони и торжество недавней победы почти загасили страх, внушаемый мне ночными чудовищами.
— Сссмерть чужжжаку, сссмерть! — змеелюди окружили меня со всех сторон, но тут же поспешно отступили, прикрывая лица от сыплющихся со смолистых веток ярких искр.
— Эй, куда же вы, любимчики Интара?! Побудьте со мной еще! — я крутанулся в кругу Владык Ночи, отыскивая взглядом скина. — Скрэк, где ты?! Отзовись, черт тебя побери!
Он немедленно отозвался: дикий вибрирующий вопль раздался словно из-под земли.
— Пустите меня! Пустите-е-е!.. Не-е-ет! Джу-лиа-а-ан!
Крик оборвался, словно униту зажали рот, но я уже понял, откуда он доносился, и вслед за отступающими змееногими нырнул в черный провал на краю прогалины, оказавшийся устьем пещеры.
Очутившись внутри и пробежав с десяток шагов, я осознал всю самоубийственную глупость своего поступка.
Здесь было черно, как в цистерне с мазутом, но в кромешной тьме повсюду светились багровые глаза. Лишь по тому, как далеко рассыпались красные точки, я понял, насколько огромна эта пещера: словно кто-то разбросал на расстояние в четверть мили тысячи раскаленных угольков. И такой же раскаленной была боль, обрушившаяся на меня со всех сторон.
Владыки Ночи хлынули к пришельцу, протягивая вперед руки с нетерпеливо шевелящимися пальцами; пламя факелов выхватывало из темноты только эти жадные руки, бледные лица и полные неизбывной злобы круглые красные глаза.
— Сссмерть чужжаку, ссмерть, ссмерть!
Я с трудом удержал горящие палки, борясь с желанием упасть на колени и зажать ладонями уши. Последний крошечный островок корчащегося в муках сознания напомнил мне, что я буду слышать страшные голоса даже с заткнутыми ушами; даже если совсем оглохну, лютая боль по-прежнему будет терзать мой мозг…
— Заткнитесь, уроды!
Неужели это мой собственный голос? Или это заходящийся визг Скрэка?
— Скрэ-э-эк! Где ты-ы-ы?!
— Не-е-е-е!
Я прыгнул туда, откуда раздался протяжный нечеловеческий вой, нанес несколько отчаянных ударов, и тесный клубок хвостов, туловищ и рук передо мной распался. Владыки Ночи отхлынули вглубь пещеры, оставив лежать на полу скорчившегося скина. Я наклонился над ним и рядом с плечом Скрэка увидел что-то белое, круглое, полузасыпанное землей.
Это был человеческий череп. Вернее, череп уни-та, а подняв факел повыше, я увидел вокруг множество других костей: похоже, вся пещера была усеяна ими. Наверняка среди жалких останков были и кости смертников, в чьем жилище мы провели ночь… Боюсь, очень скоро к ним прибавятся еще два черепа, над одним из которых будущим археологам во-наа придется порядком поломать головы. Интересно, сумеют ли они опознать в моих бренных останках кости инопланетного существа или классифицируют их как скелет какой-нибудь необычной разновидности Unitas Sapiens?
Скрэк со стоном шевельнулся, и я в мгновение ока вернулся из светлого будущего в кошмарное настоящее:
— Вставай!
Парень приподнял голову, по его лицу текла кровь, в широко раскрытых глазах металось черное безумие.
— Вставай! — я толкнул его ногой и хлестнул факелом появившуюся слева змееногую тварь.
Скин привстал на колени, качнулся и что было сил вцепился в мою ногу.
— Н-н… Н-н-не… Н-не б-бросай меня здесь… Не б-бросай…
Он трясся, как эпилептик рубашка на его плечах была разорвана в клочья и намокла от крови. Неужели здешние легенды — правда, и Владыки Ночи действительно едят людей живьем?!
Вонзившиеся в мой локоть острые зубы немедленно ответили на этот вопрос, я с криком отвращения отбросил укусившего меня змееногого урода.
— Джейми, вставай! — я хлестнул факелом чудовище, которое чуть было не повисло у меня на плечах. — Вставай, дьявол тебя раздери!
Я вдруг понял, что кричу по-английски.
Еще чудо, что я не растерял все слова родного языка, отбиваясь в темноте от красноглазых монстров, отчаянно борясь с готовой захлестнуть меня кипящей лавой безумия. Я больше не понимал, в какой стороне находится выход — повсюду была кромешная тьма, горящие багровые глаза и разрывающее голову злобное шипение.
— Вставай!
Мой яростный крик наконец встряхнул Скрэ-ка настолько, что он отцепился от моего колена и, шатаясь, встал. Я тут же сунул ему одну из пылающих веток.
— Надо выбираться отсюда!
Но я уже понял, что нам не выбраться.
Владыки Ночи окружали нас плотным кольцом, и те, которые напирали сзади, не позволяли своим сородичам отступать. Через эту живую шевелящуюся стену невозможно было прорваться, — да и в какую сторону прорываться? Где находится устье пещеры? Кругом было одинаково черно, и только неистовая жажда жизни заставляла меня из последних сил отбиваться от красноглазых дьяволов, наседающих со всех сторон.
Еще несколько минут безнадежной драки — и лавина чудовищ опрокинет нас на пол, обовьет змеиными хвостами, пустит в ход крысиные мелкие зубы, а тогда… Нет, подобной жуткой смерти я не пожелал бы даже Кларку Ортису!
— Прочь, ублюдки!
Я ударил сплеча скользнувшего мне под ноги Владыку Ночи, но другой змееногий монстр сбил Скрэка с ног и навалился на него.
— Д-джулиа-а-ан!..
Я схватил за шею чудовище, подмявшее под себя унита, и швырнул Владыку Ночи в толпу его сородичей, разбросав их, как кегли.
— Ты запомнил наконец мое имя?! Молодец! — я поднял скина, который едва держался на ногах, сунул ему в руку оброненный факел. — А ну, устроим этим тварям барбекю!
Я выхватил из-за пояса еще одну ветку, зажег и прислонился спиной к тощей спине унита.
— Эй, Владыки Темных Помоек, кто хочет поджариться первым? Подходите!
На эту браваду ушли остатки моего мужества, и когда хозяева пещеры всем скопом ринулись в атаку, я взвыл от боли, взорвавшей мой мозг. Некоторое время я почти вслепую наносил удары, по движению за своей спиной зная, что Скрэк точно так же отвоевывает себе лишние секунды жизни… А потом монстр, беснующийся у меня в голове, совсем обезумел. Не в силах больше выносить дикую головную боль, я с криком упал на колени, выронил факелы, обхватил затылок руками…
И тут случилось чудо.
Оно случилось, как и положено любому приличному чуду, в тот момент, когда я уже утратил всякую надежду.
В оглушительном шипении Владык Ночи вместо торжества вдруг зазвучал панический ужас, острые зубы перестали впиваться в мое тело. С трудом подняв голову, я увидел, как чудовища отхлынули прочь. Давя друг друга в безумной спешке, змееногие твари втискивались в ниши, в ходы, в узкие норы, которыми были испещрены здесь все стены…
Ходы? Норы? Но как я могу видеть их в кромешной темноте?
Хватая ртом воздух, я огляделся по сторонам — и понял, что пещеру заливают волны розово-золотистого света. А там, куда достигали сияющие потоки, уже не было змееногих чудовищ. В во-наа пришло утро, изгнав Владык Ночи во тьму, которая служила им убежищем от восхода до заката.
Я встал, шатаясь, и по хрустящим под ногами костям оглушенно двинулся к устью пещеры, которое, оказывается, было совсем рядом. Ни один змееногий не преградил мне путь наружу, чему я был несказанно рад: вряд ли я смог бы сейчас нанести еще хоть один удар.
