Вначале была тьма, и ватная тишина, и сырая рыхлость расползшегося сознания, и полное равнодушие перед следующим мигом возможных трансформации. Да вероятно, их и не было, этих трансформаций, потому что сознание мое еще не выделило себя как конечность в той бесконечности, что служила мне пристанищем. Я сам был этой бесконечностью, пугающей, словно пропасть, дно которой затянуто дымкой бездны Я разметался по Вселенной, заполняя пустоты тончайшей пленкой своего естества. Я был всем, и все было мной; плавали, бились, дробились песчинки, кванты, атомы. Гигантская спираль времени вплеталась в меня сотами ходов. И не было ничего конкретного, потому что не было ничего стоящего внимания. И негде было отыскать точку отсчета, потому что все было бесконечно и все существовало всегда, и я сам, являясь частицей и сутью этой необъятной вечности, растворялся в безликой освобожденности. И вечно пульсировали во мне Галактики, звезды, планеты…

То, что я был всем, а значит, ничем, очень смущало Я попробовал собрать свое распыленное Я С большим трудом, звезда к звезде, планета к планете, я пытался упорядочить хаос, опутывая пустоты сетью своей воли

Я медленно продвигался от простого к сложному.

Смиренно надеясь отыскать свое место в этом безликом мире.

Вдруг возникло время, и разум мой оказался втиснут в прежнюю силовую клетку, и конкретный мир открылся в блеске н свете, раздробленном на цвета. Сильный свет лился со всех сторон. Воздух источал изысканный цветовой букет, столь ненавязчивый, что его палитра не различалась

Посреди необъятного зала плавно вращался огромный серебристый шар, словно маленькая планета, плыл он в волнах силовых полей, спокойно обозревая и свой участок Космоса, и плазму, в глубине которой бесшумно работал гигантский механизм контроля за стабильностью Времени и Пространства. Но в то же, время я четко осознавал, что являюсь этим гигантским супермозгом, одним из тех нескольких сотен, что были гордостью старого человечества, памятником его гения и могущества, в то же время я оставался Сергеем Владимировичем Волковым и кем-то еще, еще, еще… Это противоречие, впрочем, нисколько не волновало – было просто любопытной загадкой, которой можно было бы заняться сейчас, но можно и отложить на будущее.

Внезапно в неслышном, еле ощутимом звуке будто лопнувшей во мне струны я ощутил в себе знание, – словно кто-то подключил контакт, который и сдерживал лавину прояснения. Я отдался новым ощущениям. Теперь у меня не было сомнения, что я – Мозг серии К – 15583, более двадцати пяти тысяч лет назад смонтированный в этом секторе Галактики, И здесь поджидала первая неожиданность. Я отлично помнил начало – день своего подключения, но в тоже время был непоколебимо убежден в своем вечном существовании. Вечностью был я сам, и я был творцом Вечности. Тот мир, что создал меня, сам был порождением моей воли.

Так же внезапно, как и раньше, в меня вливалось знание, потом еще раз, словно волна шла за волной. Снизойдя до следующего уровня, я осознал, что в этой системе координат являюсь Сергеем Волковым, мятущемся человеком, проблемы которого с точки зрения высшего порядка просто смешны. Я заставил себя забыть о том, что являюсь просто набором импульсов, навеки сохраненных ячейками памяти Мозга. Я забыл, что меня нет, что на самом деле ничего не существует.

– Ты ошибаешься, – услышал я спокойный голос. Передо мной, перед шаром Мозга стоял робот Персей, управляющий станцией.

– Ты ошибаешься, – повторил робот. – Мыслишь – значит, существуешь. И мир, в котором ты существуешь, дается тебе в ощущениях, и так ли уж важен механизм? Ты же сам только что был Мозгом, был Богом! Ты можешь вспомнить, каково это, быть Богом. И что это дает – какие эмоции, ощущения?..

– Никаких…

– Вспомни.

– Покой, нирвана, отсутствие всего, ничто, равновесие…

– Хватит, не перечисляй. В конце концов, одним их определением станет смерть, небытие.

– Кто ты? – спросил я.

– Я Персей, биоробот. Но в данный момент с тобой говорю я, Мозг. Так удобнее. Персей – мои руки и ноги. Очень надежные.

– Но где я?

– Такие вопросы меня ставят в тупик. Сейчас ты часть меня, но живая часть, из плоти и крови, и в тоже время набор импульсов.

– Я не понимаю.

– Не надо понимать. Человек рождается для жизни, а не для понимания. В понимании – смерть, мы уже договорились. Или небытие, как удобнее.

– Оставим это. Но как же моя жизнь? Кто я, кто такой Сергей Волков?

– Узнаешь. Вначале я хочу раскрыть смысл самого института паломничества. Если хочешь.

– Я знаю. Паломники, становясь частью тебя, частью Мозга, творят личную Вселенную, в которой могут сами жить.

– Да, ты вспомнил.

– Возможно, не знаю. Что будет со мной?

– Ты вернешься в свой, мир.

– Набором импульсов? Насколько все это реально?

– Совершенно реально. Насколько вообще реально любое существование. Конечно, это модель, но модель настолько приближенная к оригиналу, что сама стала оригиналом.

– Но если каждому паломнику создавать собственную Вселенную, тоже заселенную людьми, которые, в свою очередь, захотят быть паломниками… Как это возможно? Не понимаю…

– Понять нетрудно. Мир создан по образу и подобию… В каждой твари – Бог, который силится осознать себя… Мы все одно, носящие миллиард миров, которые тоже – одно.

– Нет…

– Да. Что объединяет нас, тебя и меня? Разум. Но тобой движут инстинкты. Что движет мной, лишенного инстинктов? Программа? Это только часть меня, и эта часть успешным исполнением локализуется сама собой. А что движет Богом, лишенным власти инстинктов, любой программы, которая суть движитель самой жизни? Сознание – структура, позволяющая войти в контакт. Осознавшие себя становятся творцами. Вы, люди, творите свои вселенные бессознательно, потому вы и являетесь частью сотворенного вами. Ты сам – Вселенная, замкнувшая на себе Большую Вселенную и Микровселенную тоже.

– Но что мне это дает?

– Не смеши.

– Я не понимаю, не понимаю…

– Живи!