Забрезжил свет, и с болью вернулось сознание. Я был привязан к столбу и висел не столько на веревках, сколько на локтях, замкнутых перекладиной за спиной. Боль ощущалась в кистях рук, стянутых на груди.

Кое-как выпрямившись, я огляделся; в таком же положении – каждый у своего столба – пребывала вся мужская половина нашей, так резво начавшейся экспедиции

Пришел в себя бывший майор, а ныне просто Виктор Михайлов. Он тоже как мог разминал затекшие члены. Зашевелился Кочетов, остальные висели на столбах без движения. Оглянувшись, я увидел наших дам, связанных по рукам и ногам и лежавших на сене в углу.

Мы находились в большом сарае, и столбы, к которым нас привязали, служили, как видно, не только опорой потолочным балкам, в каждом, – кроме перекладин, за которые завели локти, – были вбиты кольца для цепей, обвивавших наши талии.

В открытой створке двери виднелась утоптанная до каменной твердости земля, а дальше – угол деревянного строения: некрашеные потрескавшиеся бревна сруба.

Заслонив свет, в сарай вошел босой подросток, одетый в холщовые штаны до колен и рубаху, подпоясанную веревкой.

Мальчик принес деревянное ведро и ковш. Он подошел к лежащим женщинам, осмотрел веревки и помог уже очнувшейся Катеньке прислониться к стене. Мальчик взглянул ей в лицо и замешкался, но справился и, зачерпнув ковшом воды, дал ей напиться. Я сильно захотел пить. Рядом громко сглотнул Михайлов. Катенъка напилась и улыбнулась. Мальчик плеснул водой в лицо Марго, легко шлепнул по щеке, она замычала, открыла глаза и тоже была прислонена к стене и напоена.

Он дал воды и нам. Очнулись все. Дольше всех приходил в себя Исаев. Мальчик два раза плескал водой и несколько раз звонко хлопал его по щекам.

Потом ушел.

– Попались, – ядовито сказал Кирилл, мокрый и злой. – Где это мы?

– Скоро узнаем, – ответил Илья. – Сейчас придут по нашу душу.

Он оказался прав.

В сарай один за другим вошли несколько человек. Они разглядывали нас, мы – их.

Темные, дубленные солнцем и непогодой лица. Одеты в холщовые штаны, рубахи, на ногах короткие сапоги, на поясе меч в ножнах, сумки на боку. У всех длинные, почти до груди усы, бород нет. В руках плетки.

– Вы шпионы абров! – грозно сказал один. – Сразу будете признаваться, или приказать калить железо?

– Кто старший? – снова спросил он. – Ты? – Он ткнул плеткой Михайлова в живот.

– Может, и я, – ответил тот.

– Я старший, – вмешался я. Допрашивающий повернулся и недоверчиво посмотрел на меня:

– Ты?

– Я.

– Кто из них старший? – Вопрос был задан Малинину, и тот кивнул на меня:

– Вот он.

Мужчина так сильно ударил Михайлова по лицу, что у того заплыла щека.

– Не ври! – И повернулся ко мне. – Что надо абрам? Зачем вас послали? Что вы должны были узнать? – И добавил: – Будешь врать, отсеку голову. – Он повернулся и кивнул на женщин. – Сначала им головы посечем, потом вам. А прежде железо покалим.

– Мы паломники. Мы не знаем, кто такие абры. Мы идем к Богу-Императору.

Вожак оглянулся и встретился глазами с людьми своей свиты. Один легко кивнул. Вожак повернулся.

– Клянись именем Бога-Творца, Отца нашего. Клянись, что не врешь! И пусть тебя абры живьем съедят, если врешь!

– Клянусь! – сказал я.

– Все клянитесь, – потребовал он. Спутники мои один за другим с готовностью поклялись, что не имеют к абрам никакого отношения и лишь идут к Богу. Этого, как выяснилось, было достаточно.

Я был удивлен тем, что процедура освобождения оказалась такой простой. Но так и произошло.

– Всех освободить и накормить. Ты пойдешь со мной, – кивнул вожак мне. Он подождал, пока меня не развязали, и повернулся идти. Я последовал за ним.

Мы находились в окруженном бревенчатым частоколом селении. Несколько врытых в землю домов прислонялись к осмоленным бревнам ограды, так что крыши служили помостом для часовых, – от крыш по периметру частокол оббегал узкий настил, по которому тоже ходили дозорные.

В середине утоптанной площади – колодезный сруб. С противоположной от домов стороны, на четырех длинных столбах – сторожевая вышка. Лестницей служил шест с врезанными перекладинами.

– Следуй за мной! И знай, что ты говоришь с вождем. Мое имя Ставр. Лезь за мной на вышку.

Мы пролезли в дыру помоста, откинули крышку. Пол был сплетен из веток и промазан глиной. В сторону от помоста торчали заостренные колья с нанизанными просмоленными снопами, видимо, чтобы давать огнем сигнал тревоги. Здесь был и дозорный, подросток не старше того, что поил нас.

Вечерняя заря догорала в безоблачном небе. Быстро темнело; небо из голубого сделалось синим, синее стало чернеть; обильно зажглись звезды.

С вышки было далеко видно. Стены поселения снаружи в три раза оказались выше внутренних и опускались в ров. Мимо протекающая река заполняла ров водой. Зафрекой, на западе темнел сплошной громадой лес – угрюмый и веющий сыростью даже в этот тихий вечер. По другую сторону, на правом берегу реки островки леса перемежались степью, но на горизонте, за дальностью, все сливалось в сплошную лесную стену, без прохода и без просвета.

– Зовут как? – спросил Ставр. Я представился.

– Почему твой спутник, тот, могучий, сказал неправду? Хотел тебя заслонить от беды? Так, что ли?

– Не знаю.

– Какой же ты вождь, если не знаешь ничего о своих людях? Если хочешь быть старшим, сломай его. Я научу. Иначе твой отряд погибнет.

– Почему вы нас так встретили? Здесь же каждые десять лет проходят паломники.

– Проходят. А однажды прошло войско абров с проводниками-людьми, и от нашего рода осталось десять человек. Теперь мы так всех встречаем. Но если абров среди вас нет, опасаться нечего.

– Ты нас отпустишь?

Он помолчал, глядя на розовую полоску зари.

– Куда вы пойдете? Время тревожное, война. Абры идут большим войском.

Ветерок взметнул оба длинных уса, сурово и дико горели светлые глаза на загорелом лице. Подросток-дозорный завороженно смотрел в лицо вождю.

– Кто такие абры? – спросил я.

– Что у вас за мир! И за что вас Бог-Отец любит? Чем мы провинились? – задумчиво проговорил Ставр и пояснил: – Абры – враги людей, войско хозяина тьмы. Они ненавидят нас, мы ненавидим их. И так будет до тех пор, пока они не погибнут. Или все мы, – тихо закончил он.

– Это не люди? – спросил я.

– Нет, – ответил вождь. – Сегодня ночью сам увидишь.