2
«Сонн там?» – хотел спросить Лараф, но тут же спохватился. Это будет чересчур. Он – гнорр. А гнорр сам знает ответы на подобные немудрящие вопросы. Стоит только его подчиненным заподозрить, что он утратил хоть малую толику своего легендарного лучше-всех-знания – и конец. Гаплык, как говорили в Казенном Посаде.
«Облачный» клинок в его ножнах дрожал раскатистой, агрессивной дрожью. Словно пес, натянувший привязь до предела, всем своим существом уходящий в нос, в чувство обоняния, в думы о питательности жертвы. Железо дрожит о Сонне?
– Извольте начинать, пар-арценц, – приказал Лараф. Он чувствовал: его сердце брызнет в стороны, как перегретый возгоночный тигль, если прождать еще хоть минуту.
О да, это они умели!
Мгновение – и вокруг Башни пришли в движение десятки факелов, горящих лучистым, удивительно ярким белым пламенем с синими прожилками. Огни составили две вложенные подковообразные дуги, упирающиеся в скалистый обрыв, к которому была вплотную притерта четвертая стена гостиницы.
Это означало, что концентрация сил полностью завершена. Две цепи охотников и убийц от трех Опор Свода готовы отправить Сонна по любому из заказанных адресов. В Святую Землю Грем? В Проклятую? В семь столиц мира, частями? Всё что прикажете!
Йор предпочел бы проникнуть в Башню без этой помпы. Спутников было бы четыре: тишина, мрак и двое аррумов-щупачей. В такой компании никакой враг не страшен. Кроме – пар-арценца Сонна, которому мрак и тишина были еще любезнее, чем Йору.
Сонна, скрытого во мраке прогулочных галерей Башни, пар-арценц Йор боялся куда больше, чем Сонна, залитого светом факелов-эбенори. Заветным светом, губительным для многих заветных искусств.
Поэтому сводная группа Йора действовала не по схеме «Мрак и туман», а по второму стандартному варианту – «Синее пламя».
Истребительная плеяда лучников развернулась вдоль кромки обрыва. Там, двадцатью саженями ниже, невидимое в безлунной ночи шумело море Фахо. Если понадобится – брошенные на узкий пляж колдовские огни эбенори совлекут с цели покровы невидимости. А стрелы, подправленные заклинанием «верная рука», найдут свою жертву, уж будьте уверены.
Но пока что пляж был пустынен и никто не спешил сойти на него из Башни по лестнице, вырубленной зигзагообразными двадцатиступенчатыми маршами в практически отвесной скальной стене. О том сообщали старшие офицеры, испытующие пространство Взорами Аррумов.
Йор бодрой, почти пританцовывающей, вмиг помолодевшей походкой приблизился к «калитке зеленщиков». Несмотря на то что черный ход в Башню Отчуждения романтично именовался «калиткой», это были вполне полноценные двустворчатые ворота в полтора человеческих роста. Лараф, щурясь против резкого, жгущего радужку света факелов-эбенори, шел вслед за Йором, взятый в «шкатулку» шестью офицерами сопровождения.
Когда Йор был в трех шагах от черной бронзы калитки, та вдруг распахнулась сама собой. Створки метнулись навстречу пар-арценцу. Но вместо того чтобы остановиться там, где их ход был естественным образом ограничен, обе тяжеленные кованые дуры с неуловимой для глаза скоростью ударились о ребра тесаных глыб каменной кладки.
В грудь Йору брызнули искры. Лараф успел заметить – или ему успело примерещиться, – что на бронзе перемигнулись тусклыми отсветами два змеисто каллиграфических росчерка.
Рявкнули и лопнули петли. Створки, вырывая комья из скудной каменистой земли, кувырком прокатились по обеим сторонам от оторопевших офицеров сопровождения.
– Сонн здесь, милостивый гиазир, – сказал Йор, обернувшись.
Его «облачный» клинок, успевший всуперечь Ларафову разумению перейти в положение «наголо», курился струйками густого соломенно-желтого дыма.
Лараф, который строго-настрого приказал себе оставаться хладнокровным всезнайкой, благосклонно кивнул.
– Хорошее начало, Йор.
Пар-арценц вежливо улыбнулся.
– Не лучше ли вам подождать здесь? Там, внутри, может быть очень опасно.
– Я догадываюсь. Но я ведь тоже офицер Свода. – Лараф почти непринужденно улыбнулся в ответ.
Так, походя, вышла вполне пригодная заготовка для грядущего исторического анекдота.
«Что бы сказал Йор, если бы узнал подтекст моих слов?» Ларафу больше всего на свете сейчас не хотелось, чтобы Сонн получил возможность остаться с Йором наедине.
К счастью, Йору этого тоже сейчас не хотелось больше всего на свете. Хотя и по другим причинам. Йор был безмерно рад, что гнорр благоволит разделить с ним все опасности грядущего предприятия.
Падение ворот послужило сигналом. Через гребень замковой стены во двор полетел второй комплект факелов; синий свет залил каменное исподнее бастионов замка.
Псы плеяды Егура быстро просочились через воняющий окалиной зев калитки за периметр стен. Лараф, который ожидал алчных рыков и подвываний, так и не услышал от тварей ни единого звука. Столь же беззвучно снялись с кожаных подушечек на плечах своих хозяев и боевые вороны.
Где-то в глубине замка послышался хруст, словно бы раздавили сочного собакообразного таракана. Вслед за тем – тихий всхлип свирели.
С этого момента вариант «Синее пламя» перестал отыгрываться в соответствии с ожиданиями Йора.
В восприятии Ларафа образовался фрагмент ничем не заполненной, слепящей своей невосстановимостью памяти.
Он обнаружил, что какой-то младший офицер вжал его в жесткую, неуютную стену. Офицер громко произносит слова, которые он, Лараф, не успевает понимать.
Лараф хотел переспросить, но офицер закричал и, скрутившись, словно от удара в пах, начал валиться ему под ноги.
Выскочка из Казенного Посада быстро воспользовался этим, чтобы отлепиться наконец от стены. Теперь он сообразил, что находится внутри, за «калиткой зеленщиков». Как его занесло сюда, Лараф припомнить не мог.
Тут и там стлалось по земле косматое пламя факелов-эбенори. Полдюжины неподвижных тел – обугленных, изуродованных и с виду статуарно целостных – напомнили Ларафу, что он присутствует при операции высшей ступени сложности. Кое-какие термины из сводского служебного жаргона он уже успел освоить.
Ни одной живой души в поле зрения не было. Кроме… Лараф покосился на катающегося по земле офицера. Ни на первый взгляд, ни на второй офицер не производил впечатления раненого. Видимых повреждений на нем не было. Какого же Шилола?
«Что делать? Где опасность? Где все?» Непраздные вопросы.
Офицер вдруг содрогнулся всем телом, еще раз, другой, третий – и замер.
Почти сразу вслед за тем едва заметно шевельнулась его стальная широкополая каска – простая, без гребня и других украшений. Ожесточенно протискиваясь между краем каски и левым, обращенным к Ларафу ухом бедолаги, на пока еще румяную щеку мертвеца выбралось существо.
Нечто жукообразное, широкое, сплюснутое, длиной в указательный палец. Шевеление мохнатых суставчатых лапок… кажется, их шесть. Панцирь довольно необычный, полупрозрачный, белесый, с виду – мягковатый. И все-таки – перед ним скорее жук, нежели что-то иное. Но какой здоровенный!
Вслед за этим еще две твари показались у убитого офицера на бедре.
Лараф успел подумать, что в отличие от всех ранее виденных им жуков эти обладают совершенно невероятных размеров глазами. Казалось, вся их голова – это два гигантских сросшихся круглых глаза. Точно у стрекозы, но еще крупнее.
Все три белесые дряни как по команде высунули длинные тонкие хоботки и издали короткое сверчковое «сссрц».
Со стороны «калитки зеленщиков» донесся чей-то предостерегающий крик. Он не успел даже обернуться, как о твердую землю рядом с обсаженным жуками трупом разбился шарик из тонкого стекла.
В воздухе повисла угрожающая тучка мелкой пылеобразной субстанции. Судя по тому, как играли на ней блики огней-эбенори, это была даже не пыль, а взвесь капелек некой жидкости.
Шарик прилетел из-за спины Ларафа. Вслед за ним о стальную каску убитого офицера один за другим разбились еще несколько.
Лараф, прикрывшись рукой, отступил на пару шагов, но обернуться спиной к жутким глазастым тварям не отважился.
Жуков он увидел сразу вслед за этим. Все три твари, как ошпаренные, бросились наутек, не разбирая дороги. Бежали они так быстро, что один сослепу ударился о носок сапога Ларафа.
Самозваный гнорр геройски раздавил гадину.
Два других забились под соседние тела.
Автор удачных бросков был уже рядом с Ларафом.
– Милостивый гиазир, вы не пострадали? – участливо спросил Егур – к чести своей, перепуганный и растерянный Лараф узнал рах-саванна сразу, по голосу.
– Нет. Что происходит?..
Лараф замялся; разыгрывать сейчас всезнание перед Егуром бесполезно и даже вредно. Можно доразыгрываться.
– Мне отшибло память. Я ничего не помню с того самого момента, как Йор распахнул калитку.
– Неудивительно, милостивый гиазир. В вас из угловой башни были выпущены одна за другой две молнии. Это, конечно, был Сонн, хоть я его и не видел. Я вам докладывал, он ловкий метатель огня.
Лараф понял, что это «я вам докладывал» относится к нечитанному им донесению Егура об охоте на гэвенгов, о котором сегодня он уже слышал.
– Короче! – потребовал Лараф.
– Да. Вас спасла охрана. Она приняла молнии в себя. Охрана погибла, а вы упали. Вас оттащили под стену. Потом был бой здесь, во дворе. Сонну ответили «облачные» клинки Йора и его аррумов. Вы поднялись и зачем-то прошли через «калитку зеленщиков». Я думал – вы уже в сознании. Тем более что на том месте, с которого вы ушли, через несколько секунд объявилось с десяток жуков-мертвителей. Ни у кого, кроме меня, не было ручных фрам. Мы никак не ожидали повстречать здесь жуков-мертвителей, я один из-за службы в Казенном Посаде привык всегда иметь фрамы при себе. Пришлось отозвать животных-семь и бросить их против гадов. Я потерял вас из виду, а потом увидел сквозь калитку, что Люг пляшет так, будто у него в штанах пара жуков-мертвителей. Я бросился внутрь Башни…
– Понятно, – прервал его Лараф, хотя ему было хрен что понятно. – Где Сонн?
– Не знаю. Я ведь всего лишь рах-саванн.
В узких окнах второго этажа Башни Отчуждения промчалась череда жарких зарниц. Посыпалось битое стекло. Раздался мерзкий всхрап, принадлежащий, видимо, некоему умирающему существу.
– Рах-саванном ты пробудешь недолго, – посулил Лараф. – Похоже, среди аррумских должностей сегодня появятся вакансии.
Даже ему, провинциалу, неискушенному в этикете Свода и вообще в хороших манерах, было ясно, что всуперечь своей нутряной антипатии Егура нужно будет отблагодарить. Кажется, своими шариками с летучим говном («шарики называются фрамами» – постарался запомнить Лараф) рах-саванн только что спас ему жизнь.
Ободренный намеком Егур радостно отчеканил:
– Служу Князю и Истине!
Их нагнали еще двое офицеров истребительной плеяды с луками. Факелы горели у них над головой, закрепленные на специальных кронштейнах, привинченных к левым наплечникам.
«Ну и амуниции всякой у них в Своде! Точнее, у нас в Своде», – поправился Лараф.
Через минуту, повинуясь приказу своего гнорра, офицеры сопроводили его в правое крыло замка, откуда доносился «тысячелезвийной жатвы жизней звон», как написал бы Трев Аспадский, основательный старинный поэт. То есть шум большой драки.
Переступив через своеобразный порожек в виде парочки мертвых боевых псов, они вошли в просторную прихожую.
И здесь, и на широкой лестнице тоже были повсюду разбросаны комья бело-синего пламени. Лараф заметил, что один из факелов лежит под низеньким столиком с осколками свежераскоканной расписной вазы. А столешница, которую лижут острые подвижные языки огня, даже и не тлеет, и не дымится. Ну и дела!
Егур держал наготове меч и – в левой руке – две фрамы, стрелки – взведенные луки. Лараф по-прежнему колебался: может, все-таки обнажить свой «облачный» клинок? Или лучше не позориться?
– Не понимаю. Сколько можно с ним возиться? – пробормотал, забыв о присутствии гнорра, один из стрелков.
– И впрямь не понимаете? – иронично спросил Лараф. У офицера от испуга клацнули зубы. Он допустил недолжное, неэтичное.
«В самом деле, где хваленая Йорова удаль? Или удалец что огурец – какой вырастет?» – в душе Лараф был полностью согласен с офицером из истребительной плеяды.
«Аааааааааааа!.. Хуммер-ниэват рапал-иэлань!..»
Истошные хриплые крики наверху, перемежающиеся яростной ворожбой с привлечением Истинного Наречия Хуммера (о котором Лараф не имел ни малейшего представления), внезапно были перекрыты раскатами голоса-грома, голоса-колокола:
– Ну наконец-то! Вот теперь вы меня выслушаете, пар-арценц Йор, кусок тупого мяса…
«Нет!!!» Мысль Ларафа блеснула быстрей, чем молнии «облачных» клинков. Ясно: Сонн одержал верх над Йором и теперь намерен раскрыть последнему глаза на его, Ларафа, подложной эрхагноррат.
– Наверх! – приказал Лараф Егуру и лучникам. И не колеблясь, ибо не было между чем и чем колебаться, всё проваливалось в бездну, зачастил по лестнице вслед за ними.
Видимо, здесь когда-то был один большой зал. Для церемоний, для принятия пищи, для упражнений с оружием – кто знает? Потом его нарезали перегородками в один кирпич – получилось несколько отдельных жилых комнат.
Теперь зал снова стал залом, потому что от перегородок остались по преимуществу пласты тлеющей дранки и битый кирпич.
Здесь побывал огонь. Не холодный огонь факелов-эбенори, а кинжальный жар «облачных» клинков. Жар, заставляющий тела взрываться изнутри от закипающих жизненных соков, враз разносящий деревянную мебель на обугленные головни, дробящий кирпичи в груды трескучего щебня.
Здесь побывали животные-девять – одна стена на полдлины была измарана кометообразным кровяным оттиском. Ядром комете служила вбитая в деревянный платяной шкаф собачья туша.
Следов присутствия других питомцев Опоры Безгласых Тварей Лараф не приметил, но это ни о чем не свидетельствовало: в этом хаосе разрушения могли найти укрывище от взора останки целой поисковой плеяды с полной штатной экипировкой.
Побывало здесь, похоже, и еще что-то. Даже небогатого опыта Ларафа хватало, чтобы засомневаться в потенциях трех-четырех «облачных» клинков разнести в пух и прах все кирпичные стены на этаже. Пару-другую дырок проделать – да. Но чтобы всё, подчистую…
С потолка срывались густые темно-вишневые капли и, пролетая у самого плеча Ларафа, звонко бились в вывороченную из чьей-то плоти Внутреннюю Секиру.
Эту панораму Лараф вобрал в себя мгновенно. Его взгляд сфокусировался на происходящем у дальней, капитальной каменной стены зала.
Там находились трое: Йор, Сонн и незнакомый младший офицер.
Седалище Йора было водружено на просевшую под его тяжестью кучу мусора, в которой преобладал кирпичный бой. Вся одежда пар-арценца была изодрана в клочья, будто его как следует высекли стальными розгами.
Но особенно впечатляли заговоренные брони пар-арценца – некогда шикарные, доходившие тому едва не до колен, сплетенные вперехлест из темно-лиловых полосок кожи неведомого Ларафу животного.
Брони были распущены, отдельные полоски раскинулись в стороны от пар-арценца, словно воздушные корни молодой орхидеи, ищущие встречи с озерком дождевой воды на нижних ярусах широких ветвей дерева-хозяина.
Брони приобрели нежно-салатовый цвет – тошнотворно неуместный здесь, среди багрянца, чернеющих потеков крови и мертвящих око отблесков факелов-эбенори. А несколько полосок доспехов, предавших своего хозяина, были затянуты на шее Йора петлей-удавкой.
Незнакомый младший офицер сидел рядом с пар-арценцем Опоры Единства на корточках. Лараф не сразу заметил, что он прижимает к себе обеими руками вываливающиеся внутренности.
«Этот – не жилец», – заключил Лараф. Под вопросом оставалось, жилец ли Йор.
Сонн стоял у разбитого окна. Его платье – не в пример Йоровому – с виду сохранилось в неприкосновенности.
Взмокший выпуклый лоб любителя Писаний и Знаков, равно как и злые, посеребренные рвущейся в мир силой глаза, подтянутые к самой переносице невидимой ниткой – в точности таким Сонн предстал перед Ларафом в недавней мясорубке на просеке близ столбового тракта.
На груди у буяна-чернокнижника висел плоский ранцевый сарнод. «Моя книга там», – своим незатейливым прозрением Лараф впоследствии очень гордился, хотя довольно скоро выяснилось, что книга лишь должна была там находиться.
Сонн был вооружен длинным прямым мечом, который, судя по всему, не имел ничего общего со своими старшими «облачными» братьями. Причем держал его пар-арценц в левой руке, а правая – сердце Ларафа радостно дрогнуло – была прибита к стене.
Прибита, судя по всему, родным мечом пар-арценца. По крайней мере рукоять, которая торчала из его руки на полпути от ладони к локтю, точно принадлежала «облачному» клинку.
У Сонна дрожали колени. Не то он боролся с воплем боли, не то с трудом держал развитое магическое усилие, не то трясся от ярости, которая так и хлестала из него вместе со словами.
– …Йор, Лагхи больше нет! Повторяю: человек, который находится рядом с вами…
Взгляд Сонна метнулся к Ларафу и офицерам. Он осекся и тут же с гортанными интонациями начал:
– Ваххереми-нна…
К счастью, сопровождающие Ларафа лучники не были расположены внимать речам Сонна. Кажется, они даже не знали толком, на кого идет охота. Они следовали приказу, и только приказу: обнаружить человека с такой-то внешностью – и незамедлительно его уничтожить.
Сонн, со всей определенностью, удовлетворял всей совокупности примет.
Стрелы опередили заклинание. Две – в горло. Еще две – в лицо. Еще две…
За двенадцать секунд тело Сонна приняло десять стрел с многослойным кованым наконечником.
Наконечники стрел расслаивались, входя в попеременное соприкосновение с различными уровнями Измененной ткани бытия, из которой был соткан мнимый пар-арценц Опоры Писаний. Заговоры, скрепляющие образ Сонна, натянутый на мертвечину, рвались один за другим. Пар-арценц, пришпиленный к стене собственным «облачным» клинком, был мертв. Он умер почти мгновенно.
«Неужели? Так просто?! Получилось! – Лараф был вне себя от ликования. – В аррумы! Всех, кто выжил! Каждому – по пяти сотен авров премии! Листья трилистника к „Звезде Морей“! Или что там дают в Своде? Лапу Хуммера к „Зраку Шилола“?»
Да, образ Сонна был мертв. И пока Лараф, обмирая от восторга, приближался мелкими, осторожными шагами к Йору, образ Сонна начал распадаться не только в смысле внутренних скреп, но также в смысле внешних примет и мороков.
Первой облезла голова. Несколько скругленных черепков от умывальных кувшинов просыпались на пол. Сразу же вслед за тем обнажились правое бедро и ребра, представлявшие собой скрученные в бараний рог останки животного-девять. Весь этот прах сыпался на пол, в то время как одежды пар-арценца истлевали без остатка.
Только ранцевый сарнод остался цел и невредим, ибо был настоящим. Он отлепился от стены и упал на зловонную кучу одним из последних.
Через полминуты от пар-арценца осталась только рука, прибитая к стене «облачным» клинком.
– Ааааах-хр, – захрипел Йор. Его руки ожили, метнулись к горлу, разорвали разом все салатово-зеленые полоски взбесившейся доспешной кожи и отшвырнули их прочь.
Лараф – который постепенно учился соображать если не быстро, то по крайней мере не убийственно медленно – оставил излишнюю осторожность и подошел к ранцевому сарноду. Книги там, разумеется, не было.
– Мой гнорр! – бу-бух, это припал на колено прямо перед Ларафом очухавшийся Йор. – Сонн пришел сюда не один! Я почувствовал это, но было уже поздно! Только благодаря могучей силе, которую он призвал себе в союзники, ему удалось избегнуть смерти…
– Молчать! – Ларафу было не до церемоний. Такого перепада эмоций – от блаженной эйфории абсолютной победы до полнейшего отчаяния – он не испытывал отродясь. – Молчать, пар-арценц! Немедля отвечайте: куда подевались Сонн и книга?!
– Наверное, уже на берегу.
– Немедленно передайте через своего аррума: пусть осветят берег.
– Я сделал это, как только вмешательство наших стрелков избавило меня от заклятий Сонна, – с достоинством ответил Йор, подымаясь на ноги. Первый шок, кажется, оставил пар-арценца.
Лараф был уже у окна.
Так и есть! По узкому песчаному пляжу, освещенному – хоть и недостаточно хорошо – разбросанными факелами-эбенори, бежал Сонн. Несмотря на расстояние в добрую сотню шагов, Лараф отчетливо видел, что у пар-арценца нет правой руки.
При беге Сонн балансировал левой рукой, в которой был зажат «облачный» клинок. Следовало предположить, что «на дело» Сонн пошел с двумя магическими мечами, раз один остался торчать в стене той комнаты Башни Отчуждения, где разыгралась роковая схватка пар-арценцев.
«Облачный» клинок бешено вращался, ометая пар-арценца от темени до коленей ажурным переливчатым щитом. Отполированное полотно клинка рассыпало разноцветные сполохи, в которых находили кончину не знающие промаха стрелы истребительных плеяд.
Лучники не промахнулись ни разу. Однако все их стрелы, направляемые в голову и туловище пар-арценца, с оскорбительной методичностью обращались безвредным мочалом под гудящим лезвием «облачного» клинка.
Два раза лучникам Свода удалось попасть в ноги Сонна, но, похоже, высокие сапоги пар-арценца тоже не были вполне традиционной обувью. Наконечники стрел застряли в них, уйдя под кожу всего лишь на полдлины железка. В любом случае лишить Сонна подвижности они не смогли.
Над обрывом сверкнула вспышка. Тонкий пучок огня ударил в гальку за спиной Сонна. Однако невидимый аррум, подручный Йора, не обладал достаточными силами и навыком. Это был явный недолет. Следующая вспышка – куда более тусклая, чем предыдущая, вообще не смогла породить мертвительной молнии.
– Йор, немедленно прикажите этому идиоту прекратить использование огня. Он что, забыл приказ? И где боевые вороны? Где псы, в конце концов?
Йор не ответил. Лараф бросил на своего пар-арценца гневный взгляд. О Шилол!
Меч, вознесенный над головой Йора в «стойке скорпиона», был весь оплетен сетью голубоватых жилок огня. При этом на лицо Йора снизошло отсутствующее, идиотски безмятежное выражение. Лараф неважно знал и Йора, и боевые практики пар-арценцев Свода, но что бы еще всё это могло значить, как не…
– Йор, отставить! Йор, это категорический приказ!
Над головой пар-арценца светился и дрожал воздух. Бледно-лиловый столб выходил прямо из его макушки и упирался в потолок.
Йор не слышал своего гнорра. Конус ледяного пламени должен был вот-вот вырваться из его Сердца Силы, подняться по руке до самого острия «облачного» клинка, преодолеть сто пятьдесят шагов до Сонна и превратить мятежного пар-арценца в ледяную статую, вокруг которой вымерз бы даже воздух на сорок шагов в окружности. Через мгновение в образовавшуюся пустоту стремительно хлынули бы окрестные пласты воздуха, превращая статую пар-арценца в ледяную пыль. И его сапоги, и его меч, ставший бы враз хрупким, как тростинка, и «Семь Стоп Ледовоокого» тоже. Все стало бы изморозью, инеем, лужей воды в конце концов.
Лараф схватился за правую руку Йора, сжимающую «облачный» клинок. Рука пар-арценца показалась ему каменной. И все-таки Ларафу удалось отклонить лезвие клинка на полпальца в сторону. Он спасал не Сонна, нет. Он защищал книгу, свою подругу, свою единственную надежду на выживание в этом бардаке буйнопомешанных магов и политиканов.
Макушка Йора выстрелила в потолок несколькими волосками, распрямившимися в геометрически идеальные прямые. Разверзлися хляби надмирные.
Четыре тысячи бочек прибрежной морской воды с радостным треском превратились в громадную ледовую плешь, всхолмленную застывшими волнами. Внушительный столб воздуха над этой плешью тоже перешел в твердое состояние и просыпался на лед густой колючей порошей. Ураганной силы ветер, ударивший со всех сторон в образовавшуюся зону разрежения, сшиб Сонна с ног.
Его клинок прекратил защитное круговращение. Три секунды ровно лучники еще могли решить исход операции в пользу Свода. Однако ни одна стрела не устремилась к лежащему пар-арценцу – слишком уж рах-саванны обалдели. Их внимание мгновенно перескочило с пар-арценца на самозарождение грандиозной льдины «из ничего».
Сонн, казалось, был к этим фантасмагорическим стихийным катаклизмам равнодушен. И даже, пожалуй, воспринял их как должное. Он вскочил на ноги и, продолжив защищать себя мечевым «двойным бражником», шагнул на льдину.
– Как я мог промахнуться? – простонал Йор. Кажется, он даже не сообразил, что именно произошло.
Йор, как понял Лараф, истощил большую часть своих запасов силы. По крайней мере пар-арценц Опоры Единства даже не попытался повторно использовать против Сонна свой клинок-молниевержец. Вместо этого он судорожно зашарил по кожаным накладным кармашкам на своем поясе.
Лараф подумал, что второго такого олуха, как он сам, Лараф, не сыщешь во всем Варане. Это ж надо ведь! Пар-арценц, оказывается, собирался уничтожить Сонна льдом, а не огнем, как он, Лараф, думал. И значит, книга должна была уцелеть. Лараф просто не понимал, что ледяной огонь был бы губителен для «Семи Стоп» в не меньшей степени, чем настоящее пламя.
Ему было невдомек, что Йор минуту назад отважился ослушаться приказа своего гнорра, справедливо рассудив, что ни одна книга в мире не стоит столь дорого, как жизнь Сонна. Гнорр, конечно, устроил бы ему знатный втык, но убить не убил бы. Победителя Сонна? Нет, не убил бы. И даже не осмелился бы разжаловать.
Всех этих соображений Лараф, разумеется, не знал. «Что же теперь делать? И что сказать Йору?» – вот что заботило его сейчас.
Лараф еще не успел сообразить, какой приказ наиболее уместен, как все его внимание оказалось прикованным к темному пятну на морской поверхности. До этого момента оно было неразличимо для его глаза, засвеченного частыми вспышками и яркими белыми огнями. Но теперь нечто приблизилось к берегу, к краю навороченной магией Йора льдины настолько, что попало в рассеянный свет факелов-эбенори.
Это была небольшая узкая лодка с поднятым носом и высоким фальшбортом из дубовых досок. В ней не было никого. Ни весел, ни уключин тоже не наблюдалось. Натянутые поводья, уходящие под воду, свидетельствовали о том, что в лодку запряжена какая-то морская животина. Лараф никогда о подобном не слыхивал, однако в данном случае оставалось только поверить глазам своим. Ибо лодка двигалась, а значит, была кем-то влекома.
«Если только это не чистая магия», – подумал невежественный Лараф, которому были неведомы подлинные затраты, на которые пришлось бы пойти магу, дабы дистанционно перемещать столь массивный предмет. А затраты эти в действительности были таковы, что и Лагха Коалара собственной персоной никогда на них не решился бы, имей он в своем распоряжении пару хороших тягловых каракатиц.
– О Шилол Изменчиворукий, – пробормотал Йор. – Это, похоже, «морская колесница». Я вижу под водой Следы двух каракатиц. Мой гнорр, разве в Опоре Безгласых Тварей работают с каракатицами?
«Если б я знал, твою мать!!! – сокрушался Лараф. – Если б я знал!!!»
– Это ваша обязанность, Йор, – вынюхивать, где, кто и с кем работает. Я не могу знать всё! Для того и нужна Опора Единства. Не исключаю, что эти мерзавцы из урталаргисского Свода хотели сделать мне приятный сюрприз. А вместо этого – удружили Сонну.
Слова не мальчика, но мужа. Это был единственный случай во всей личной истории Ларафа в качестве гнорра Свода Равновесия, когда подлинный гнорр, Лагха Коалара, на его месте сказал бы то же самое. Может, что и дословно.
Тем временем Сонна уже настигала погоня. Десяток мечников Свода, которые наконец преодолели длинную каменную лестницу, опускающуюся от Башни на пляж, ковыляли по гальке в направлении льдины. Несмотря на то, что каждый мечник имел в своем распоряжении обе руки, которыми можно было полноценно балансировать при беге, бежали они по меньшей мере вдвое медленней пар-арценца Сонна.
Из-за мыса показались носовые огни флагманской сторожевой галеры. Несколько коротких колоколов назад флотилия сорвалась с главного пиннаринского рейда, где всю ночь напряженно ожидала приказа Йора.
Дюжина воронов, разобравшихся наконец в командах немногих уцелевших офицеров из Опоры Безгласых Тварей, обрушилась на пар-арценца, когда тот уже залезал в «колесницу».
Увы, им следовало бы появиться на полминуты раньше. Пар-арценц вновь был вынужден снять защиту «двойным бражником», чтобы отразить нападение животных-семь, норовящих полакомиться его вкусными глазами. Но теперь пар-арценц мог себе позволить упасть на дно лодки, так что его полностью скрыл от лучников высокий деревянный фальшборт.
Только острие его клинка, облака черных перьев да разрубленные тушки время от времени показывались над фальшбортом, в который впились несколько стрел, после чего лучники-истребители прекратили бессмысленную трату боевых припасов.
«Колесница» отлепилась от льдины. Не видимые Ларафу, но различаемые Йоровым Взором Аррума каракатицы описали широкую дугу, направляясь прочь от берега и одновременно с этим разворачивая «колесницу» в сторону моря.
На спешащих к месту событий галерах оглушительно лупили в барабаны. Весла работали в бешеном темпе, корабли показывали великолепную скорость, которой позавидовали бы в любом флоте Круга Земель. Однако стоило только «колеснице» вздрогнуть и сорваться с места, как сразу же стало ясно: галерам не угнаться за стремительными головоногими гадами, готовыми поспорить в проворстве с владыкой океанских глубин, Его Сиятельством Кашалотом.
Стрелометы головной галеры дали слаженный залп. Вслед за этим начали стрельбу и другие корабли.
«Колесница» в этот момент находилась на пределе дальности метательных машин. Несколько мощных снарядов упали в воду, однако один все-таки достиг цели и пробил насквозь деревянное ограждение.
Еще одна четырехлоктевая стрела – зажигательная – воткнулась в транцевую доску «колесницы».
Дикий, протяжный крик, испущенный Сонном, свидетельствовал о том, что пар-арценца удалось по меньшей мере зацепить. Над парапетом показалось его искаженное болью, ненавистью и мятущимися сполохами горящей пакли лицо.
– Тупоголовые рабы! – Громогласный рык пар-арценца сейчас звучал еще мощнее, чем несколько минут назад – в Башне Отчуждения. – Холуи! Поглядим, как ваш гнорр обойдется без этого!
Пар-арценц выбросил в сторону сгрудившихся на льдине мечников руку, в которой была зажата – ошибиться было невозможно! – его, Ларафа, книга. Правда, частично развоплощенная.
Она походила на брикет полупрозрачного фруктового желе, которое, в отличие от настоящего желе, не расползается в пальцах, а противоприродно удерживает форму.
Почему книга выглядит именно так – Лараф понял сразу же. Это неспешно отступала формула невидимости, заклятие «порчи образа», которое, надо полагать, Сонн снял, как только книга очутилась у него в руках.
Сонна и мечников разделяла не столь уж широкая полоска воды. Один офицер даже отважился разбежаться и прыгнуть, но ему не удалось преодолеть и половины стремительно растущего расстояния до «морской колесницы».
«Он ушел. Ушел. И у него – книга. Да. Теперь нет сомнений. – Лараф был готов разрыдаться. – Конец. Конец. Конец. Конец. Конец».
– Уничтожьте его!!! – заверещал Лараф, позабыв об осторожности, позабыв о том, что он, гнорр, теоретически заведомо лучший маг, чем Йор, и что подобного рода приказание ему следовало бы адресовать самому себе.
– Я не могу, – раздельно произнес Йор. – Уже не могу. Я потратил все силы. Все, какие только у меня были.
Сонн выкрикнул еще что-то, продолжая потрясать книгой, но его голос сорвался. Видимо, и его силы были на исходе.
Ларафу было все равно. «Меня может спасти только чудо. Хотя чудесам тоже конец».
Но чудо произошло.
В двух локтях от «колесницы» из-под воды вышла серая туша. Глухо стукнулись о деревянный оклад «Семи Стоп Ледовоокого» две полоски частых зубов. Продолжая свое неостановимое движение, туша – Лараф наконец признал в ней дельфина – взвилась в воздух целиком. Преодолела сажени, отделяющие ее от льдины…
Лараф успел только сморгнуть, а дельфин уже ушел под воду, оставив после себя щербатый скол на краю льдины.
По льду, прямо под ноги рах-саванну Ольме, скользил некий прямоугольный предмет. Он замедлил свой бег. Остановился.
Это были «Семь Стоп Ледовоокого».
«Колесница» с замолчавшим – возможно, навсегда – Сонном уносилась в ночь, в угольную черноту, непроглядную темень, что простерлась над морем от Пиннарина до самого Урталаргиса. А книга, его книга, подруга и советчица, мудрейшая из мудрых, услада разума и сердца, ключ к семи столицам мира и семнадцати дверям мироздания, лежала среди благоговейно расступившихся мечников Свода.
И никто не посмел прикоснуться к ее густеющему образу. Никто, кроме Ларафа окс Гашаллы, рекомого промеж несведущими Лагхой Коаларой, гнорром Свода Равновесия.
