Довольно скоро гнорр Лагха Коалара пришел в себя в теле варанского гнорра Лагхи Коалары.

Возможно, у души нет обоняния. Но неким подобием обоняния души Лагха ощущал – в его настоящем теле дурно пахнет. Как в комнате, где переночевало равнодушное к каждодневному мытью многодетное семейство.

Впрочем, Лагха быстро выбросил из головы все, что касалось требований обоняния. Сейчас у него были более насущные задачи. Например: еще десять коротких колоколов, и кто-нибудь из пар-арценцев, пялящихся на нить-птицу, может запросто сойти с ума.

Страшное это было зрелище. Ваглум покраснел, как вареный рак, вены на его лбу вспучились, волосы встали дыбом, но он продолжал смотреть на сталистую змейку, вибрирующую перед глазами. Иогала выглядел не лучше: его тело трясла лихорадка, а из глаз по упитанным щекам текли луковые слезы…

Убедившись в том, что еще минуту-другую пар-арценцы скорее всего протянут, Лагха быстро подскочил к глиняному телу и, живо подобрав валявшийся на полу церемониальный меч, отсек глиняному уроду, которым не далее, как полчаса назад являлся, голову, а затем – правую и левую руки по очереди. И вонзил меч в деревянный живот таким образом несомненно побежденному соискателю должности гнорра.

Затем он раздавил говорящую раковину, как следует раскрошив осколки каблуком. Потянулся всем телом, молодецки похрустел косточками. Потом подошел к стальной пиявке и, как следует примерившись, рубанул по ней мечом. И – все закончилось!

– Более сильного противника мне не приходилось встречать никогда в жизни, – заявил Лагха, когда Ваглум и Иогала наконец-то вернулись.

– Неужели обошлось? – не веря глазам своим, спросил Иогала. Полчаса назад он был уверен – эрхагноррат Лагхи Коалары подошел к концу.

– Ни на миг не сомневался, что победа достанется нашему милостивому гиазиру гнорру, – подхалим Ваглум был в своем репертуаре.

– Но, мой гнорр, что это было? – поинтересовался Иогала, разумея, конечно же, нить-птицу.

– Понятия не имею, – отвечал Лагха. – Поэтому мне потребовалось немало времени, чтобы с этим справиться.

Ваглум и Иогала припали на колени, словно слепые кутята тычась в руку гнорра официальными поцелуями, за которыми стояли неподдельные, совершенно неподдельные благодарность и восхищение. «Подумать только: куда ни кинь, а этот стервец по-прежнему всех хитрее!» – подумал Иогала.

– Что ж, теперь мне нужно отдохнуть. Этого нечестивца – в Жерло. Утром – всех аррумов ко мне в кабинет.

– Будет сделано, гиазир гнорр, – хором ответили Ваглум и Иогала, не подымаясь с колен.

Он шел по коридорам Свода нетвердой, чуть пьяной походкой, стараясь время от времени незаметно придерживаться за стену. Как бы там ни было, а даже к своему собственному телу приходится привыкать. На лице гнорра цвела надмирная, рассеянная улыбка. Так умел улыбаться только настоящий Лагха Коалара. И это если и не замечали, то смутно чувствовали все, кто его видел.

Молодые эрм-саванны, умудренные рах-саванны и редкие аррумы пожирали своего гнорра взглядами, исполненными верноподданнического экстаза. Все знали: произошло нечто небывалое, нечто важное. И в тот миг не было среди них никого, кто был бы недоволен службой Князю и Истине.