Глава 15
Конечно, и сегодня выспаться не удалось — продрых вполовину против обычной нормы. Наспех провернув утренние процедуры, сразу укатил в город, где ждало немало дел.
Очередные несколько часов посвятил слежке за странниками. Опять мало что понял тут, зато ощущал все яснее, что бандитам тут поживиться нечем — эти люди не по их зубам. К тому ж и я стану возражать.
Потом на часик заехал к Клер, элегантной как всегда, чтобы потолковать за кофе о том о сем и поиграть в ее смешные игры на грани фола.
После Клер заскочил к Гаю, не без изумления полюбовавшись на их идиллию с Кариной, — кто мог ожидать тут бескровного исхода? Конечно, женщина помыкала репортером, как хотела, но тому вроде это нравилось. А саму ее согревали восторженные взгляды хозяина и цветистые комплименты, на которые Гай не скупился. Уж щедрой, да еще искренней лестью Карину можно раскрутить на многое. То есть тогда и от ее щедрот могло кое-что перепасть. Но не всё и не в одни руки — тут Гаю лучше не обольщаться.
Затем наведался к Гуверу, разжившись новыми сведениями и помозолив глаза пузанчику Агею, угрюмо зыркавшему из темного угла.
А уж после всего снова уехал за город, в сторону завода, самое неприятное отложив на конец дня.
При свете это место не наводило прежней жути. Обычный предгорный пустырь, усеянный валунами и обломками скал, а кое-где заросший непролазным кустарником. К потайной шахте я проехал тем же маршрутом, положась на память бортокомпа, и так же наехал на провал задком машины, чтобы опять воспользоваться лебедкой. Сверх вчерашнего комплекта взял с собой пяток гранат и кой-чего по мелочи, хотя плохо представлял, что может понадобиться внизу.
Но сперва следовало одолеть паучий ход, так напугавший меня прошлой ночью. После памятных армейских распродаж в моем арсенале появились реактивный огнемет «Шмель», с гарантией выжигающий любую комнату, и старинный ЛПО-50, давно снятый с вооружения, но вполне годный для таких дел. Я даже прихватил их, сунув в багажник, однако решил пока обойтись канистрой бензина.
Опустив забрало, на тросе спустился в шахту, прогулялся по переплетению ходов и через несколько минут уже стоял над знакомым люком, собираясь с духом. Ей-богу, я не выдумываю и не подражаю — действительно не выношу пауков.
Тем более таких громадных.
Откинув люк, быстренько опорожнил в него канистру и сразу швырнул туда зажигалку, отшатнувшись от взметнувшегося пламени. Полыхнуло так мощно, будто бензин стал для паутины лишь катализатором.
Когда я наклонился над дымящейся дырой, внизу зияла полость, узкая и округлая, уводившая вниз на десятки метров. Вот теперь пришло время для «стрекозы». Только я вывел вперед левую руку, как на ней будто распустился цветок — из невзрачного нароста проросла изящная вертушка, сейчас же накрывшись маревом крутящихся лопастей. Вспорхнула с предплечья и четко спланировала в люк, занявшись разведкой. А следом двинулся я, спускаясь по цепочке заржавелых скоб, опаленных недавним огнем. Перед тем как ступать на каждую, слегка ударял по ней каблуком, проверяя на прочность, но сюрпризов не выявлял, хвала аллаху. И от «стрекозы» пока не поступало тревожных картинок — лишь однообразные выщербленные стены, покрытые гарью. Если тут и поджидали восьминогие твари, то превратились в пепел вместе с паутиной либо осыпались вниз прожаренными тушками.
Верным оказалось второе. То есть, может, кто из пауков и прогорел насквозь, пока летел сквозь пылающую трубу, но когда я выбрался в пещеру, отдаленно напоминавшую недостроенный или сильно запущенный тоннель, то увидал под собой с дюжину обугленных уродов, несколько из которых еще шевелились, пытаясь уползти на остатках лап. Фу, пакость!
Осторожно, чтобы не подвернуться под судорожный выброс жала, я прошел меж ними к дальней стене и оттуда глянул по сторонам, выбирая направление. Пещера протянулась вдоль берега, возможно, на километры. Если к ней и приложили руки, то в такие стародавние времена, что даже следов этого не сохранилось. Ну, куда топать?
Сколько-то лет назад вот так же стоял на распутье Игорек, холодея от ужаса, боясь вздохнуть. Пауки тут еще не завелись, даже крыски вряд ли бегали — имею в виду нынешних. Но и Калида был экипирован не как я. Ни защитного скафандра, ни ночного видения, ни настоящего оружия. И все ж влекло его неодолимо.
Куда влекло, я уже чувствовал: в сторону бывшего завода. Как раз оттуда веяло чуждым запашком, обещавшим что угодно, включая гибель… или бессмертие. Конечно, разумней топать в другую сторону, но когда это мы с Игорьком поступали разумно? Возможно, безрассудство и роднит нас — если не считать Ланы. Хотя дурака валяем совершенно по разным причинам.
Снова отправив «стрекозу» разведывать путь, я скорым шагом двинулся за ней, не забывая присматривать за тылами. Тоннель плавно изгибался, словно следовал за линией берега, какой она была тысячелетия назад. Но с тех пор ветры и прибой сильно подточили обрыв, и в нескольких местах стена истончилась настолько, что даже слышался свист воздуха, выдавливаемого через трещины перепадом давлений. То-то мне показалось, будто дышать и двигаться стало труднее. Дьявольщина, что за странный состав? Жидкость не жидкость, но про такой плотный газ я не слыхал.
По-видимому, этот коридор не использовали давно. Даже следов крыс я не замечал, сколько ни вглядывался под ноги. Вот чего хватало тут, это царапинок от паучьих когтей, а едва не все углубления в стенах затянула знакомая сеть, похожая на пучки рваных полотнищ. Минуя такие места, я успокаивал себя тем, что восьминогие мохначи охотятся по ночам, — однако тезис требовал подтверждений.
Затем тоннель прервался, втекая в громадную каверну, протянувшуюся вперед и по сторонам на сотни метров. Прямо от его выхода вздымался величественный купол, словно бы выложенный изнутри сияющей бирюзой. Но светился, похоже, не он, а сам воздух, поскольку ни один предмет тут не отбрасывал тени. Взамен пола далеко внизу, много ниже уровня моря, мерцала водная поверхность, разглаженная в изумрудное зеркало, — и что творилось под ней, проступало в деталях.
Самое забавное, что подземная полость в точности повторяла очертания базальтового колосса, разлегшегося поперек берега реликтом древних эпох. Он выступал далеко в море, возвышаясь над просевшими окрестностями, точно неподвластный времени монолит. Но оказался пустым, точно гнилой орех, — этакая непроницаемая оболочка, созданная невесть кем и для каких нужд.
Зато теперь ей нашли недурное применение. Посреди подземного озера проступал круглый островок, усыпанный золотистым песком. А из его центра вырастало диковинное здание, каждый этаж которого поделили цветными перегородками на четыре сегмента, окружавших срединную колонну. Протянулась та к самому «небу», и внутри нее, конечно же, устроили лифт. Внешние стены заменили перилами, прикрывавшими нутро комнат лишь от взглядов снизу. Этажей я насчитал девять, но, видно, их надстраивали по мере надобности, благо до потолка еще далеко. И проживали в этом санатории юные любимицы Калиды — все-таки я разыскал его «курятник».
Было их несколько десятков, и почти все сейчас нежились на пляже, развалясь перед широкими дисплеями, или плескались на мелководье, или катались по озеру на водных великах, или сновали в прозрачных глубинах, меж поросшими яркой зеленью валунами, вооружась лишь очками да подобиями русалочьих хвостов. Мягкая теплынь здешнего климата, видимо, не зависела ни от погоды, ни от смены сезонов, а странное свечение, судя по всему, имело в своем спектре изрядную долю ультрафиолета. И это добавляло малышкам радости, тем более что другие покровы, кроме загара, тут не требовались и, наверно, не поощрялись. «Побережье света и добра» — это не здесь ли?
Помимо девочек, изящных и хрупких, я приметил с десяток персонажей, на их фоне казавшихся монстрами, — тех шкафоподобных, бугрящихся мышцами исполинов, с которыми уже пересекался пару раз. Все они походили друг на друга, как близняшки, но теперь были облачены в обтягивающие шорты, хотя обтягивать там, как выяснилось, нечего — кроме упомянутых мускулов. То-то они показались мне чересчур выдержанными!
Вот чего у них оказалось в избытке — это потребности двигаться. В отличие от девчушек, бездельничающих откровенно и со вкусом, гиганты ни на секунду не покладали рук. Двое трудились над курортницами, с отменной умелостью массируя их, раз за разом проходя от розовых подошв до кудрявых затылков, не пропуская ни пяди нежной плоти. Четверо благоустраивали островок, возводя вышку для прыжков, расчищая и углубляя дно. При этом они ворочали стальные конструкции и здоровенные камни с такой легкостью, будто их ткани имели структуру, свойственную скорее насекомым. Еще двое работали на крыше здания, видно, готовя место для нового этажа.
Но особенно заинтересовала меня парочка, обосновавшаяся глубоко под водой. Чем занималась она, сразу не поймешь. Но минута проходила за минутой, а парни и не думали всплывать к поверхности, продолжая вкалывать в полную силу, — хотя из подводного снаряжения на них имелись только очки. Кстати, и псевдорусалки, резвящиеся в придонном лабиринте, прекрасно обходились без воздуха. Выходит, это не вода вовсе? А нечто вроде жидкости, используемой при глубоководных погружениях. Только здесь ее набралось целое озеро. Или здешний воздух действует на соляной раствор так, что тот обретает новые свойства? Что за чудеса: газ тут напоминает жидкость, а вода делается похожей на газ. Скоро и вовсе утратят различия.
В последнюю очередь я обратил внимание на серые шершавые холмики, разбросанные вдоль берега со странной периодичностью. Если это простые камни, то почему на них не садятся? Ведь напрашивается. И формой они напоминают что-то… не слишком приятное. Черт!.. Пожалуй, я сообразил на миг раньше, чем увидел, как на одном из «холмиков» блеснули глаза. Конечно, это были крысы. Только прирученные, безопасные в обращении и, видимо, натасканные на местных пауков. Эдакая биозащита. Без оскаленной пасти и вздыбленной щетины такая крыска впрямь смахивает на валун. Но садиться на нее голым задом все ж не стоит.
Как ни был я захвачен редкостным зрелищем, однако услышал смутные шорохи, раздавшиеся неподалеку. Но прежде, чем сумел настроиться на них, краем глаза засек движение и, дернув головой, столкнулся взглядом с исполином, успевшим подобраться вплотную. Над краем обрыва выдавались устрашающие плечи и короткошерстная белесая голова, венчавшая кряжистую шею, смахивающую на перевитый корнями пень. Может, как раз этот громила гонял меня по арене, может, лишь смахивал на того — но возобновлять бой не хотелось. С трудом я удержался, чтобы не шарахнуться от нежданного гостя на безопасную дистанцию.
— Чё там? — гулким шепотом спросил гигант, пылая ужасными очами. — Интересно, да?
— А ты не видишь? — ответил я, слегка растерявшись.
С сожалением он покачал головой:
— Далеко.
Выходит, орлиным зрением его не снабдили. И на что такие излишества нормальному трудяге? Конечно, сделать из него приличного бойца можно за пару часов — уж я знаю! — но тут, судя по всему, ставка делалась на других, куда более свирепых.
— А сюда зачем забрался? — перехватил я инициативу. Выдвинув вперед громадную кисть, он изобразил бегущую членистоножку — очень похоже, до омерзения. И движения-то какие: мгновенные, гибкие, точные. Позавидуешь!
— Господи, на что тебе?
— Вкусно, — поведал исполин, застенчиво улыбнувшись.
Тут у меня и вовсе перехватило дух. Дело даже не в том, что эту пакость, оказывается, можно жрать, — в конце концов, как аукнется. Но затеять такую охоту в одиночку, нагишом, без подручных средств… Как же я с ним дрался-то? Или там был его младший брат? Или он успел подрасти?
— Как тебя зовут?
— Арий.
Вот так, да? То ли от «арийца» сокращение, то ли от Ариэля. Может, он впрямь летает? В такой среде, пожалуй, стоит попробовать.
Кажется, внизу никто не обратил внимания на нашу встречу. Или же не видел нас, словно бы весь купол покрывала завеса, проницаемая лишь сверху. И плывут по нему белесые облака, добавляя натурализма здешним декорациям. Еще бы ветерок устроить да погонять по озерцу волны!
Не без опаски я выдвинулся из тоннеля, увидя под собой, метрах в двух, цепочку просвечивающих, будто проросших из стены стержней, обегавших, вероятно, весь зал по горизонтали. Отстояли они друг от друга на дистанцию хорошего шага. На них-то и опирался Арий, поднявшись сюда снизу или притопав с той стороны. Сейчас он с ожиданием глядел на меня, выражением лица похожий больше на пацана, чем на здоровенного мужика, пусть бесполого. И пылали его глаза скорее от любопытства, тоже вполне детского.
Поколебавшись, я уселся на краю, свесив ноги, и приглашающе похлопал рукой рядом. Тотчас Арий принял ту же позу, пушинкой взлетев наверх. Сколько же в нем кило? Бог мой, ну и машина!.. Однако спросил я о другом:
— Сколько ж тебе лет?
— По-моему, тринадцать, — ответил он без уверенности.
Выходит, меня взгрел ребенок? Да рядом с ним я сам ощущаю себя подростком!.. Действительно, иная порода.
Отщелкнув от шлема подзорник, я приставил его к глазам Ария, показал, как регулировать. Настроив прибор под свое зрение, исполин издал восторженный возглас, живо напомнив мне ползунов, — хотя, в отличие от них, представлял, видимо, взрослую особь, несмотря на почти такие же года. Либо его мозг уступал среднечеловечьему, либо созревание личности не поспевало тут за формированием организма. Когда еще он поднакопит опыт!..
— Слушай, малыш, — сказал я небрежно, — мне нужно переговорить, — и показал рукой, — вон с той темненькой, на шезлонге. Это возможно?
Арий сразу навел подзорник на помянутую девчушку и радостно гыкнул, увидав ее совсем рядом.
— Ну да, — откликнулся он. — Это Айгуль. Спускайся и говори, почему нет?
— А разве их не охраняют?
— От кого? — удивился Арий. — Пауки боятся воды, и запрещено им.
Опаньки!.. Это кем же?
— А больше тут никого нет, — прибавил «малыш», уже отстраняясь от темы, и повторил вполголоса, словно бы себе: — Ни-ко-го.
Черт дернул меня за язык:
— Как же, а я?
Опустив бинокль, Арий озадаченно воззрился на меня. Видно, такой пункт в его инструктаже предусмотрен не был.
— Но ты ж не враг? — спросил он с надеждой.
— Им, — кивнул я вниз, — нет. Тебе тоже.
— Так и всё!
Вполне успокоенный, гигант вернулся к новой игрушке. М-да, научить-то махаться его нетрудно — такой и гориллу заломает, ежели велят. Но вот сотворить из этого теляти воина? Норовом не вышел.
— А что они делают? — вдруг спросил Арий, указывая в воду, где две беловолосые «русалочки», сбросив хвосты, медленно кружились возле самого дна, сомкнувшись торсами в забавное четырехногое существо. Они-то считали, что там, на глубине, за ними некому подсмотреть. И вряд ли Калида запрещал эти шалости.
— Тебе нравятся, когда гладят по голове?
— Ну, наверно.
— Так они чувствуют то же самое, только намного сильней.
А как еще объяснить бесполому?
— Удовольствие, понимаешь? — прибавил я. — Зато потом им очень больно — когда рожают.
— И вовсе не очень, — неожиданно возразил Арий. — Крови только много.
Ну конечно, прогрессивные методики — сплошь! По крайней мере они занимаются этим не прямо в озере? Или тут все стерильно?
— Что, сам и принимал?
— Это нетрудно, — пожал он плечищами. — Лишь бы здоровая. Но я не помню, чтобы тут кто-то болел.
Интересно, как в этой среде с «вымыванием углекислоты из организма»? Странное дело: до сих пор никто не опроверг систему Бутейко, но и признавать ее что-то не спешат. Может, как раз здесь она и работает в полную силу, за годик-другой выправляя здоровье будущих жен? А заодно Калида наделяет их порциями доступного секса — тоже, говорят, способствует расцвету функций.
— Ладно, спускаюсь, — решился я. — Где тут лестница?
— Зачем? Ступеньки только для подъема.
— А вниз, значит, своим ходом? Давненько я не летал!
С сожалением Арий протянул мне подзорник — верно, приучили не посягать на чужое. Интересно, скольких заповедей он придерживается?
— Поиграйся еще, — предложил я. — Отдашь, когда вернусь.
Пусть при деле будет — мне спокойней.
— Ну, — сказал затем, — поехали!..
Оттолкнувшись руками, сразу завалился вперед, растопыря конечности, и действительно будто улегся на невидимый парашют. Это больше походило на погружение, так плавно я опускался. Да еще скользил по наклонной, точно с горки, нацеливаясь на островок. И не долетел до него всего метров семь, по грудь провалившись в воду.
Теперь на меня глазели едва не все малышки, разлегшиеся на золотом пляжу, а еще с пяток торчали за перилами смешного здания, составленного будто из одних балконов. По островку точно ветерок прошелестел, но особой тревоги в нем не ощущалось — ну мало ли что за мусор сыплется со здешних небес? Сегодня обрушился пришелец в скафандре — подумаешь!.. А трудяги, как я и надеялся, даже не прервали работы: не их это проблема.
Не спеша я выбрался на берег и ровной поступью, стараясь не будить лишних подозрений, направился к Айгуль. Как и остальные, она озадаченно пялилась на меня, приподнявшись на локтях, но даже не пыталась закрыться, за несколько дней, проведенных в этом раю, успев забыть о стыдливости. И к чему усложнять, если товар настолько упал в цене?
Опустившись рядом с ней на песок, я лениво огляделся, будто тоже явился сюда загорать. Шепоток вокруг сразу стих, ушки навострились.
— Я от Амира, — вполголоса сообщил я. — Помнишь такого?
Теперь девочка встрепенулась, разом вскинулась на шезлонге и подтянула к груди колени, спрятавшись за ногами. На щеках, даже сквозь оливковую кожу, проступил румянец.
— Немножко опоздал, да? — прибавил со вздохом. — Покуда вас сыщешь!
— Совсем, — откликнулась она неожиданно быстро, будто готовилась. — Совсем опоздал, да? Я не вернусь. Зачем? Чтобы Амир отдал меня нукерам?
Почему-то я не удивился. В конце концов, здесь не так плохо, если не задумываться.
— Так и передать? — уточнил все-таки. — И на кого же променяла его?
— Наш господин добр, прекрасен, — объявила Айгуль. — И приходит каждую ночь. Можешь убить меня — не пойду.
Насчет «прекрасен» — это сильно. Или я ничего не смыслю в красоте?
— Никакого принуждения, — сказал я успокаивающе. — Как захочешь, так и будет, — мое дело предложить. Расслабься, девонька, тут пляж!
Как ни странно, она поверила и снова улеглась на спину, вперясь в «небо». Однако губку закусила, будто чувствовала мой взгляд, а затвердевшая плоть чуть заметно дрожала, словно у напуганного котенка. Вскинув глаза к куполу, я подрегулировал шлемные очки, пока за бирюзовой дымкой, на фоне темного пятна, не смог различить крохотную фигуру. На всякий случай помахал ей рукой: дескать, и я тебя вижу. Хотя Арий скорее всего глядел не на меня.
— Амир очень злится? — вдруг спросила смуглянка. — Верно, давить готов?
— По-моему, больше огорчен. Будто и не джигит. Но жениться не сможет — не дадут без проверки. Старейшины, родичи, то, се.
Тихонько она вздохнула: какие уж теперь проверки!
— Ты Шатун, да? Амир говорил про тебя.
— Пугал, наверно? Так это он про медведей.
Хмыкнув, девочка покосилась на меня и чуть поменяла позу, заодно отпустив мышцы.
— Я правда не хочу назад, — призналась она. — Амир нравится мне, но рядом с ним страшно. А тут — оазис!
А говорят, муселы не любят образованных невест. Уж эта не в ауле росла, хотя и «бутон»… в недавнем прошлом.
— Боюсь, ваш «оазис» не протянет долго. По-моему, он гнилой изнутри. А уж что я умею, это наводить тень на плетень. Хлебом не корми — дай чего-нибудь очернить!
— Тебе не одолеть Калиду, — серьезно сказала Айгуль. — Он вездесущ и всевидящ.
— Мне, видишь, деваться некуда: или он, или я. Вот тебе найдется место в его муравейнике. Но уж больно многие будут против.
— Господин победит всех!
— Если не лопнет. Ты что, желаешь ему победы? А тебя не смущает, что никогда не увидишь своих детей?
— Мне четырнадцати нет, — напомнила Айгуль.
— Это пока. А если дело затянется? Ты представляешь себя матерью?
Хотя кто сейчас заглядывает далеко? И уж мне тогда беспокоиться будет не о чем… точнее, нечем. Просыпаюсь утром… а меня и нет.
— Что ж, — сказал я, — одной проблемой меньше. Конечно, Амира такой исход вряд ли устроит. Наверняка захочет чьей-то крови — не исключено, моей. Но тут я не помощник ему, более того, стану возражать. — И спросил с внезапным любопытством: — А Калида спускается к вам на лифте, да?
— Он прилетает точно Демон, — с задумчивой улыбкой поправила девочка. — В самом разгаре ночи.
Действительно, при его плавучести да некоторой сноровке Калида вполне может спланировать со свода прямо на балконы — эдакий небожитель!
— На кого Бог пошлет, да?
Я говорил с Айгуль почти не шевелясь и так тихо, что слышать могла только она. А потому скоро перестал занимать других наложниц, сделался частью пейзажа. Если мое вторжение потревожило заводь, то лишь на минуты. Бульк — и нет камушка! Вообще я не отказался бы поваляться тут с пару часов. Да еще в таком окружении.
— Ухожу, — объявил я. — Амиру будет послание?
— Скажи, что мне жаль. Я не хотела, не добивалась — так вышло. Теперь не исправить.
— Как раз исправить несложно, — возразил я. — Если найдется где зализать ранку. Будешь как новенькая.
Фыркнув, смуглянка разлеглась еще вольней, и вовсе наплевав на приличия, бросила с вызовом:
— Может, сам и…
— Что?
— Да так.
По крайней мере она не завершила фразу. Зато мне самое время разродиться сентенцией.
— Конечно, тут мило, — сказал я. — Курорт первостатейный, тишь да гладь, рыбки как в аквариуме. А на каких костях это строится — кому интересно, да?
Поднявшись, огляделся вновь, теперь больше всматриваясь в купол. Привал окончен, пора двигать дальше. Кажется, вон туда.
Привлекая взгляды пляжниц, я вошел в озеро и поплыл к дальней стене. Раствор впрямь оказался насыщенным, будто в лимане, — держаться на поверхности не составляло труда. А может, это и не вода вовсе.
Добравшись до цепочки прозрачных стержней, на сей раз вертикальной, я побежал по ним вверх, чувствуя себя сродни воздушному шару, правда слегка перегруженному. Вот в таком воздухе Икаров развелось бы, как мух. Обычно я не жалую высоту, но здесь она страшила не больше, чем глубина, когда паришь над ней по поверхности.
Лесенка сомкнулась с тропкой, уже виденной мною из тоннеля, и я двинулся вкруговую зала, затылком ощущая взгляд Ария. Шагать приходилось широко, чтобы не промахнуться мимо штыря, — явно делалось под крупных парней. А каково было пробираться тут Калиде, коротконогому и неуклюжему? Да еще, возможно, в полнейшем мраке. Что влекло его: любопытство, предчувствие, чужой зов? И ведь дошел-таки толстячок, не убоялся трудностей!
Когда я уже подходил к второму проему, размещенному как раз напротив первого, увидел, как с той стороны несется, прыгая через стержни, мой новый приятель, демонстрируя завидную ловкость — в дополнение к прочим суперсвойствам. Удрать от него вряд ли бы удалось, да я и не стремился — подождал торопыгу, разглядывая новую нору. Впрочем, она не отличалась от предыдущей — скорее это был один тоннель, разделенный надвое более поздней постройкой.
Ничуть не запыхавшись, Арий заскочил внутрь — бесшумный и стремительный, похожий на призрак, хотя очень уж массивный.
— Ты забыл! — пробасил он, потрясая подзорником. — Что же ты?
Славный мальчуган: честный, обязательный, на чужое не посягает… если не считать жизней. И то когда велят. Интересно, а меня Арий послушает? Или настоящее послушание приходит ночью?
— Тебя бы в мою берлогу, — сказал я, прилаживая прибор на место. — Там столько всяких игрушек!
— Нельзя мне, — с сожалением поведал гигант. — Наверху станет плохо.
Что, в самом деле? Может, исполины и выведены под такую среду? Это нам тут благодать, а вот им у нас… Или мальцу задурили голову?
— Так я пошел, — объявил я, с интересом ожидая реакции.
И почти сразу дождался:
— А можно с тобой?
— Если можно, то почему нет? — глубокомысленно завернул я. — А если нельзя — сам понимаешь. Тебе решать.
И двинулся в глубь пещеры, затылочным «глазом» наблюдая за парнем. Недолго поколебавшись, он с легкостью догнал меня и эдаким танком заскользил рядом, бросая по сторонам деловитые взоры, — кажется, не собирался терять время зря.
— Заглядывал сюда? — полюбопытствовал я. — Здесь тоже водятся пауки?
— Ловятся, — рассеянно ответил Арий, точно о рыбешке. — Они не живут тут — охотятся только.
Меня это не успокоило, скорее насторожило. Время охоты уже могло наступить: наверху как раз сгущались сумерки.
Точно в подтверждение моих опасений на ближнем валуне, приткнувшемся к самой стене, вдруг пророс мохнатый бугорок, угрожающе, как перед скачком, прильнул к поверхности. Выдернув меч, я нацелился рубануть, но Арий опередил меня, атаковав со стремительностью кобры. Громадная его рука выстрелила вперед, ухватив прыгнувшего паука прямо в полете. Стиснутая намертво, тварь сучила лапами, щелкала жвалами — совершенно без пользы. Полюбовавшись на жуткую добычу, исполин ткнул пальцем меж выпученных паучьих глаз, погрузив едва не до основания, слегка крутанул им и выдернул, потащив следом будто сгусток тины, — меня чуть не стошнило. Зато паучище сразу обмяк, поникнув всеми членами.
— Сделай одолжение, — попросил я. — При мне не ешь.
Арий, похоже, удивился, однако послушался, уложив тушку обратно на камень, — с видимым сожалением. А вдруг впрямь лакомство?
— А не пробовал жарить? — прибавил я. — Хотя здесь-то с этим проблемы.
И потопал дальше, прикидывая, сколько еще осталось до завода, — точнее, до подземелий под ним. Пожалуй, уже близко. Тоннель отчетливо клонился вниз, с каждой минутой круче. И воздух становился плотней, все больше напоминая жидкость. Зато запахи раздражали не так сильно — обвыкся, видимо.
Хотя ход вел под гору, мой случайный спутник заметно притих, словно бы и этот путь был ему заказан. Но повернуть не решался, увлекаемый за мною едва не против воли.
Я уж подумывал, не отправить ли его обратно, когда тоннель наконец кончился, упершись в высокий стрельчатый проем. Вместо нормальной двери вход на две трети перекрывала узорная плита, выдвинутая из стены. Если не считать полой скалы, тоже вряд ли сотворенной природой, это стало тут первой деталью, наверняка искусственной и очень, очень древней — если я хоть что-то понимаю в археологии. (То есть египетских пирамид тогда и в помине не было.) Покосясь на молчащего исполина, я вступил внутрь, взведенный как пружина. Но за входом не обнаружил даже пауков.
Эта круглая, совершенно пустая комната со сводчатым потолком чем-то напоминала капище. Стены и свод покрывали те же узоры, что на входной плите, — совершенно невнятные, но будоражащие, точно запах крови. И чем ближе подходил я к провалу, зиявшему по центру пола, тем громче хрустело под ногами. Не сразу я сообразил, что белый щебень, щедро насыпанный вокруг дыры, на самом деле составлен из осколков многих костей, пока что не истолченных в песок временем и редкими посетителями. Уж не остатки ль это жертв, посвященных неведомому богу?
— Вот и ты пришел к Храму, — гулко произнес за спиной Арий. — Наверно, тоже услышал Зов?
Я даже вздрогнул: настолько изменился его голос, — круто обернулся, хватаясь за рукояти. Где-то я уже слышал эти интонации, причем недавно. И кстати, как раз началась ночь.
Но нападать гигант вроде не собирался. Даже не смотрел на меня, будто опасался спровоцировать стычку. Размеренным шагом прошел мимо, остановился вплотную к провалу, развернулся ко мне.
— Одолжи-ка меч, — попросил он. — Не пугайся, не по твою душу.
Помедлив, я протянул клинок рукоятью вперед. Аккуратно Арий принял его, ловко крутанул пальцами, направляя острие на себя, и мощным нажимом вогнал в грудь — как раз против сердца. Нормальный человек рухнул бы тут же, но гигант еще вынул меч и уронил ближе ко мне, качаясь на слабеющих ногах.
— Твое, — выдавил он вместе с кровавыми пузырями и слабо улыбнулся, довольный, что снова возвращает чужую вещь. — Извини, запачкал.
Мерными толчками кровь изливалась из открытой раны, стекая по телу на пол, впитываясь в костяной гравий.
Проклятие, что натворил этот дурень!
Я даже дернулся, чтобы поддержать Ария, — но не успел.
— Думаешь, мне не жаль? — прозвучал сзади другой голос, но совершенно с теми же интонациями. — А иначе что это за жертва!
Вот теперь я наконец выхватил «гюрзу» и крутнулся к темной фигуре, возникшей у входа словно по волшебству. После Ария она показалась маленькой, хотя по человечьим нормам могла считаться высокой. Вдобавок ее габариты скрадывал плащ-невидимка, спадая до пола. По-моему, и с этим парнем я сталкивался на днях. Вот он был тут настоящим бойцом — при том, что лишнего внимания не привлекал. Наверно, и привилегий побольше.
— Хотя он был слишком шустрым для работника, — продолжал пришелец, игнорируя направленный на него пистолет. — Брачок-с, слабое звено. Глядишь, и выманили бы его наверх, затем и в сторону. Лучше не рисковать, а? Хочешь не хочешь, а дефектные органы приходится отсекать.
Не выпуская его из-под прицела, я сместился к стене, чтобы не оказаться меж двух врагов. Тем более из провала словно бы выползал смоляной дым, обволакивая оцепеневшего исполина, — слишком густой для обычного газа или даже взвеси. Пожалуй, больше это походило именно на поток смолы, какой она могла сделаться в невесомости. Так это и есть пресловутый Бог?
И я наконец вспомнил, чьим интонациям подражал «невидимка»… если подражал.
— Имеешь в виду и этих тоже? — спросил я, кивая на него. — Как окрестил ты своих солдат: храмовниками? Этакий боевой орден!
— Сообразил-таки? — хихикнул тот. — Ночь вытворяет странные штуки!
— И «рождает чудовищ».
— Как посмотреть, мой друг, как посмотреть, — благодушно парировал он. — Надо быть терпимей к иным формам жизни.
— К тем, что взрастают на наших трупах, пьют нашу жизнь? Не много ли требуешь, толстячок!
Ночной воин был сухощав, однако прозвищу не удивился, принял за должное. Что ж выходит: Калида впрямь сделался «вездесущ и всевидящ»? Вдобавок неуловим, потому как скачет по чужим сознаниям яко блоха.
— Ты лучше с Ним потолкуй. — Он кивнул на смоляной пузырь, занявший уже четверть комнаты и продолжающий разрастаться. — Не зря ж Его вызвали, да еще за такую цену!
— Это джинн, да? — спросил я. — Он что, желания исполняет или отвечает на вопросы? А если его угостить гранатой?
— Даже не пробуй, — предостерег посвященный. — Ему-то начхать, а вот тебе может не поздоровиться.
— Пресечешь, что ли?
— Только не я. В Храме не дерутся.
— И не гадят, да? Лишь убивают.
Однако пистолет пока убрал в кобуру.
— Ну взгляни на Него, не бойся! — призвал Калида. — Это ведь не твоя жертва, а потому Он не возьмет тебя. Зато сможешь оценить сам, без посредников. Ну и… тебя вывернут наизнанку.
Кто сказал, что я боюсь? Сейчас-сейчас… Хотя, конечно, страшновато.
— Если это исповедь, то почему б тебе не убраться? — спросил напоследок.
— Никто не узнает, о чем вы будете говорить, — откликнулся Калида. — Ни свидетелей, ни помех. Пока ты с Богом, тебе ничего не грозит.
— Если не считать его самого.
— Ну же, вперед! — подстегнул он.
Но я и сам уже вперился в смоляную громаду. Все равно этого не избежать, если хочу понять.
Сперва не увидел ничего, кроме зияющей бездонной черноты, от которой кружилась голова и дрожали колени. Влекло это посильнее бездны — сейчас я понимал Одиссея, привязавшегося к мачте, чтобы послушать сирен. Кажется, я пытался, но уже не мог отвести взгляд, мир вокруг вращался и плыл, все быстрее уносясь назад, а меня будто затягивало в радужную трубу, по которой можно лететь вечно.
Если это была ловушка, сработала она как нельзя лучше. А если Калида хотел меня ошеломить, преуспел и тут. Впечатления действительно сильные — куда там гадалкам! Бог знал про меня такие вещи, о которых сам я старался забыть, а может, и всё — обо всех. Кажется, он мог смоделировать мое поведение получше любого компа, намного превосходя лучшие из них. Хотя сомневаюсь, что все мои поступки уложились бы в схему. Человек — существо иррациональное, и в этом, возможно, его спасение.
Не помню, спрашивал ли я Бога или он отвечал еще раньше, чем я формулировал вопрос. Или отвечал вовсе не на то, о чем я хотел спросить. И показывал мне такие картины, от которых бросало в дрожь и хотелось рыдать. Или хохотать, или биться в истерике, что мне вовсе не свойственно. И открывал пугающие истины, и предрекал скорую гибель, если не угомонюсь. Положим, не он первый, но такими сочными иллюстрациями эту угрозу еще никто не сопровождал.
Не знаю, прошли минуты или часы прежде, чем я вернулся, — общение с Богом протекало словно бы вне времени. А может, и вне пространства. То есть мое тело скорее всего оставалось в Храме, но вот душу (или сознание, как хотите) из меня вынули. И уж ее измордовали по полной программе. Сказать, что я был потрясен, значило сильно принизить мои ощущения. Я почти поверил в божественную суть этой кляксы, почти проникся трепетом перед ней. Но от этого вовсе не стал ее почитать. И когда насытился Откровениями по маковку, сразу дал задний ход.
Вот так же тяжело вырваться из кошмара. Вроде уже сознаешь себя, что-то видишь, чувствуешь вокруг, но тело как чужое. Силишься шевельнуться, а ни один мускул не слушается, будто ты зачарован. Приходится понукать себя раз за разом, чтобы наконец прорваться в реальность. «Надо проснуться, — сказал я себе. — Ну просыпайся же ты, урод!»
Так и не понял, Бог ли меня отпустил, сам ли вырвался, — но с телом я воссоединился. В комнате ничего не изменилось, словно бы тут минули не часы, даже не минуты — мгновение. И воин так же стоял в сторонке, безмолвный и неподвижный. А в следующую секунду чернильное облако стало уползать обратно в дыру. От бедняги Ария не сохранилось следа, даже кровь слизнуло начисто. Если в прежние времена демон оставлял хотя бы кости, то нынче переваривал без остатка.
— С Богом! — пожелал я, бросая ему вослед гранату. Калида сорвался с места еще раньше, чем она взлетела с моей ладони, и успел перехватить игрушку над самой дырой, в мгновенном броске почти растворясь в воздухе. Развернувшись, вышвырнул ее через приоткрытый проем. Оцепенел на пару секунд, ожидая взрыва, затем произнес с укоризной:
— Ты забыл ее взвести.
— Собственно, и не собирался, — хмыкнул я. — Хотел поглядеть, на что ты годен.
Теперь-то, оценив предельную скорость, Дворецкий сможет смоделировать такого бойца. И погонять на разных режимах, отыскивая изъяны.
— Неглупо, да, — признал Калида, поощрительно кивая. — Но может, хватит выяснять отношения на кулаках, клинках, стволах. Вообще, что ты хочешь доказать — мне, остальным?
— Господь с тобой, попрыгунчик! Доказывать тебе — какой смысл? И дерусь я, только когда вынуждают, — уж тебе известно. А сюда забрался по поручению, даже трем. С одним вроде разобрался…
— С Айгуль?
Помедлив, я кинул — все равно же всплывет. Но Калида лишь хихикнул:
— Воображаю рожу Амира!
— Ты воображаешь, а мне на нее глядеть, — заметил я. — Насчет второго были подозрения, а ныне получил подтверждения — от твоего божка.
Вот это у Калиды не вызвало радости.
— Наверно, ты воссоздал ситуацию в деталях, — предположил он. — Иначе бы Бог не подтвердил. Тут ты молодец, хвалю.
Сейчас запрыгаю от восторга! Если бы Калида знал, каким способом мне вчера вправили мозги, воздержался бы от комплиментов. Когда по тебе долбают из лазера, сразу наступает просветление.
— Но третье поручение еще на мне, — продолжал я. — Кто подстрелил Грабаренка? Только не ври опять, что ты ни при чем.
— «А был ли мальчик?» — с ухмылкой молвил Калида. — Ну допустим, я его заказал — тебя это утешит? Или тебе нужен исполнитель?
— Не мне — Грабарю, — поправил я. — И думаю, что оба… включая третьего, который порешил его первенца.
— Внука за сына, хм… Не жирно будет? Уж ты знаешь, кто из них чего стоит. Пусть старик радуется, что не забрал всех.
— Кстати, почему?
— Перебор, — охотно разъяснил Калида. — В каждом деле важно чувство меры. Не хватало, чтобы Грабарь ударился в мистицизм!
— Зато меня уже ударили этим, — проворчал я. — Но если это бог, то кто ж тогда дьявол?
— Что тебе до их разборок? Да пусть себе грызутся — наше дело холопье! Кто там из них прав, а кто лев…
— А кто — шакал, — вставил я.
— …зависит от того, куда сам повернешься.
— Или куда повернут.
— Как это верно! — подтвердил Калида с ухмылкой. — Лжепророки древности учили поступать против природы и этим делали людей слабей. А ведь в мире существуют законы — непридуманные, органичные. Если следуешь им, то словно плывешь по течению и твоя сила складывается с мощью потока. А если пытаешься выгребать против… Вот такие и тонут чаще.
— А какую роль ты отводишь мне?
— Проблема в том, Род, что мне стало скучно почти со всеми. Среди здешних зверушек нет полноценных. Забавляться с ними — куда ни шло. Да и то слишком предсказуемы.
Ишь, и у него те же сложности. Как много у нас общего, а?
— А не пробовал искать среди людей? — спросил я.
— Где ж их взять-то, милый мой!.. Вот ты знаешь адреса?
— Если б и знал, с тобой бы не поделился. С чего ты решил, будто тебя допустят в приличный дом?
— Лучше по-доброму, — сказал он, нехорошо осклабясь. — Пока я еще не перерос всех. И кто станет мне нужен тогда, по-твоему?
— А думаешь, тебя остановит что-то, кроме пули?
— Теперь на меня потребуется много пуль, — возразил Калида едва не с сожалением. — Двойная страховка, знаешь ли. Хотя злопыхателей вокруг не счесть — вот если скинутся… Так ведь они, дурни, всё друг на друга тратятся.
— С твоей подачи, — поддакнул я. — Но чем Карина-то тебе помешала?
— Мне? Совершенно ничем. Это Хазар сам решил подхалтурить, за что и поплатился. А я даже не смог выяснить, кто заказчик… Кстати, не хочешь взяться? — осторожно ввернул он. — Плачу я щедро.
— Знаю, чем заканчиваются твои поручения, — проворчал я. — Крюком под ребро… «Коготок увяз», да?
Но, честно сказать, нынешняя его речь меня озадачила. Это был не тот Калида, которого я помнил по прежним встречам, и даже не тот, с коим препирался вчера. Если он не отказался вовсе от демагогии, то приберегал ее для тех, кто в ней нуждался. Теперь Калида видел, куда стремиться, и понимал, как этого достичь, — что значит разум, располагающий резервами многих сознаний! Такой Калида мне почти нравился. Конечно, он враг — объективно, по своей нечеловечьей сути. Зато умный, цельный, играющий по правилам.
Не исключено, нечто похожее Калида испытывал ко мне. Но через год-другой суммарный этот интеллект разрастется настолько, что я тоже выпаду за круг его интересов. И устремится он в такие выси!.. Но тогда действительно встает вопрос о выживании вида: или мы, или Калида с подручными. И ведь никто не готов умереть, чтобы уступить путь другому. Сосуществовать куда ни шло, но тут же не симбиоз — паразитизм!
— Да и пора мне, — прибавил я. — Заболтался тут с вами.
— Уже ночь. Тебе не пройти через паучью колонию.
— Ты уверен? — спросил я. — Первое правило авантюриста: подготавливай пути отхода. По-твоему, это что?
И вскинул палец, призывая к молчанию, а второй рукой коснулся пульта на поясе. Камень под ногами ощутимо вздрогнул, еще через несколько секунд издали донесся глухой гул.
— Поглядим, понравится ли паучкам свежий воздух, — сказал я. — И когда примутся они искать новое жилье, наплевав на запреты. Как бы на твоих малышек не посыпался иной дождь, вовсе не золотой! — Усмехнувшись, добавил: — А знаешь, куда я пристроил вторую мину?
— На купол, — догадался Калида. — Проклятие!
— Интересно, выдержат ли стенки хороший заряд? А если установить его на глубине, где и без того большое давление… Что, уже не скучно? — полюбопытствовал я. — Вот и развлек тебя, верно?
Тощая физиономия воина, только что такая подвижная, стала каменеть в непроницаемую маску. И в чье тело Калида скакнет сейчас?
— Почему бы тебе не переселиться в крысу? — крикнул я вдогон ему. — Тоже ведь родственная душа!.. А я б ее пристрелил, — добавил уже тише, вглядываясь в нового противника. Вроде не должен нападать, но кто знает, какой рефлекс включится у него в следующую минуту. — А хочешь, покажу фокус? — спросил я, вжимаясь в стену. — Скажи «бух».
Конечно, он не издал ни звука. Доверчивым простодушием трудяг тут не пахло — угрюмая настороженность бультерьера, взведенность курка. Однако «бух» все-таки прозвучал — да какой!.. Я еще раньше приметил напротив первой двери вторую, закрытую, видимо, много столетий. И пока мы с Калидой трепались, моя механическая команда, «болид» и «стрекозы», под неусыпным приглядом бортокомпа, старалась вовсю, обследуя ближние норы, отыскивая выходы на поверхность, подготавливая дорожку для пробега. И вот сейчас сработала мина, прилепленная «стрекозой» снаружи забытой двери.
Взрывная волна ударила по нам обоим, но меня лишь сильней вдавила в камень, погашенная скафандром, а злосчастного солдатика вынесла в коридор. Сквозь взметнувшуюся пыль ко мне скользнула «стрекоза», уронив в ладонь крохотный карабин, за которым тянулся прозрачный трос. Прищелкнув зажим к левому рукаву, я сорвался в бег — то есть меня сорвало натянувшимся тросом. Вот так ловят акул в южных широтах. А тут я поймался сам, решив вытащить себя из этого болота по рецепту Мюнхгаузена.
Вскоре я разогнался настолько, что пришлось задействовать доспешные усилители, иначе бы зарылся носом. Лишь перед поворотами я сбавлял ход, чтобы выдернуть трос из канавок, пропиленных в камне. Но на последнем перегоне меня поджидал сюрприз — не из приятных.
Навстречу по центру тоннеля двигались трое, выстроясь в цепочку. Двое смахивали на убийцу, оставшегося за моей спиной, но, слава богу, еще не вызрели в полноценные экземпляры, даже ростом уступали ему намного, тем более шириной. А впереди пружинисто вышагивала Лана, ожившая, расправившаяся, упакованная в серую кожу и черный пластик, поблескивая округлым шлемом и оружием, развешенным на бедрах. Смотрелась она эффектно и сама это чувствовала. Ей всегда нравилась форма, в особенности почему-то эсэсовская, и нравилось вести за собой… хотя бы и одного-двух.
Вряд ли они ловили меня — просто спешили по своим делам. Но, увидав чужака в странном скафандре, во все лопатки удирающего из их владений, тут же развернулись в линию, перекрыв коридор. Причем один едва не зацепил макушкой за трос — я едва успел прыгнуть, чтобы перебросить тот через его голову. Однако не прекратил бег, даже не притормозил — наоборот, наддал еще, будто вознамерился прорвать заслон, саданув по центру. А за секунду до столкновения вильнул в сторону, по стене взбежал чуть не к потолку. Такого финта от меня явно не ждали, и все ж один шустрик скакнул наперехват. Но я был готов к этому и мечом отбил атаку — к счастью, совсем короткую. Затем трос увлек меня дальше на сумасшедшей скорости, при которой даже с усилителями я едва успевал перебирать ногами.
Конечно, юнцы бросились в погоню, но даже их старшой вряд ли сумел бы меня догнать: я мчал по тоннелю как ветер, с гулом рассекая воздух, — почти летел, взмывая на каждом шаге. А напоследок, слегка притормозив, чтобы не расшибиться о стену, и вовсе взбежал по вертикали, наконец вырвавшись в шахту. И уж тут деткам пришлось оставить преследование.
Через десяток секунд я уже вскочил в «болид», и тотчас машина рванулась прочь, сопровождаемая по бокам «стрекозами». Мы отступали поспешно и без трофеев, если не считать новых записей, — зато и без потерь. Спустя пару минут, слегка отдышавшись, я отобрал у бортокомпа управление и вырулил на шоссе, еще прибавив газу. Как там поется? «Это счастье — путь домой». Вот именно. Хочу к Инессе, к Хану, даже к этому придурошному котенку — к тем, кто заменяет мне семью. Всё лучше, чем уподобляться Калиде.
