Последовала немая сцена.

— Осталось сорок минут, — напомнил царь Соломон.

— Что же делать?

— Искать! — объяснила Суламифь.

— Кстати, а что вы делали все это время? — спросила Ясна.

— Я и Кубрик искали Трататуна, — ответила я.

— И не нашли, — печально подвел черту Кубрик Магги.

Тяжелое молчание нависло над всеми собравшимися. Лишь чмоканье поцелуев царственной четы нарушали тягостность и трагичность момента.

— Я помогу вам, — тихо прошептал Ыго.

— Как?

— Понимаете, судя по всему, ваш Трататун, не попав ни к Соломону, ни к Суламифи, оказался на стыке двух отчаяний и поэтому наверняка впал в депрессию или философскую интоксикацию, а такие люди попадают, как правило, в самые отдаленные уголки Царства Теней. Трататун наверняка там, а если исходить из теории вариабельности пространства, то этих уголков в Царстве Теней наличествует огромное количество, ведь не стоит сбрасывать со счетов тот немаловажный факт, что при наличии…

Ыго опять понесло, но доблестный Ловд прервал его:

— Ыго, дружище, поспешим к нашему Трататуну, поверь, очень не хочется застрять тут на целый месяц.

— Хорошо. Госпожа Йо, попробуйте перенести нас отсюда этак… на расстояние одного меланхоличного вечера.

Хоть координаты Ыго были, мягко говоря, расплывчаты, но я поняла, что он имел в виду. И вот мы оказались там, где был Трататун.

Комната представляла собой кухню, обычную кухню, в которой было сильно накурено. За столом сидели два бородатых мужика в очках, на столе стояла бутылка водки «Горько!», лежали сырок «Мямля», пачка сигарет «Дым коромыслом» и большая кипа бумаги, на первом листе которой была небрежная надпись: «Исследование процесса затяжного бытия на фоне непрекращающейся энтропии „вневременности“, а также мысли, заметки и лирические отступления к комментариям „Апофеоза Меланхоличности в пределах депрессивного круга «ностальгии по несбывшемуся“. Между двумя мужиками сидел наш Трататун.

Мы — я, Ыго, Ясна и Ловд — оставались для них незаметными. И тут дело было даже не в магии, а в количестве выпитого спиртного и философского отношения к жизни. Нас они наверняка воспринимали как феноменологические галлюцинации иллюзорности пространства. Тем временем один из мужчин процитировал:

И пускай кривизна понятий

С каждой мыслью стремится к кругу,

И пускай этот мир к Пифагору

Относится, как к супругу,

Это все вилами писано

И ниткою белой шито.

Все равно нам вместе с душою

Еще кое-что выдано

В нагрузку, как премиальные,

Суперприз, призовая игра,

Только мне это все…

— Нет, Иван, ты не прав! — перебил его другой. — Вот ты утверждаешь, что мир иллюзорен, стало быть, иллюзорен и ты, но мало того — тогда иллюзорно и «стало быть» и «мало того»!

— Да нет, Петр, — стал оправдываться сосед. — Дело не в иллюзорности мира, а в понятиях, в понятийной базе нашего восприятия. Вот представь себе…

— Почему только себе? — спросил Трататун. — Пусть представит и мне! Представляете, все на секунду представили себе Бога, вот он и…

— Да нет, при чем тут Бог?

— Как это при чем? Кто-то должен же…

— Нет, никто не должен… э-э… Кстати, а кто это в углу?

— А… — протянул Трататун. — Это мои друзья. Иллюзия. Игра пространства и воображения.

— Что?! — возмущенно вскричала Ясна. — Это я-то игра воображения?!

— Иван, галлюцинации не разговаривают!!!

— Правильно, Петр, не разговаривают, это болтает наше сознание, разум…

— Я тебе сейчас по лбу дам, прям по самому что ни на есть твоему бредящему разуму, по твоему зацикленному сознанию!!! — закричал Ловд. — Тогда галлюцинации не только разговаривать, но и драться начнут!

Петр и Иван задумались, но Трататун не унимался:

— То, что галлюцинации начнут нас избивать и даже, может быть, жестоко, еще ничего не доказывает. Главное — сохранить веру в их иллюзорность, и тогда… Ну я не знаю, что тогда, еще никто не сохранял веру в иллюзорность, когда его бьют. Там и почки-то тяжело сохранить, не то что веру, но в теории…

Ясна не выдержала и отпустила Трататуну подзатыльник.

— Вот! — изрек Трататун, мотнув от удара головой. — Что и требовалось доказать!

— Трататун, малыш, — вступила в разговор я, — неужели ты нас не помнишь?

— Помню!

— Так пошли домой.

— Зачем?

— Пошли, если мы не уйдем сейчас, то застрянем здесь на целый месяц.

— А какая разница, где застревать?

— Но дома…

— Что дома? Где, в сущности, наш дом? Мы всю жизнь маемся неопределенной тягой к чему-то родному, всю жизнь нас терзает какое-то невосполнимое чувство утраты…

— Госпожа Йо, — тихо прошептал Ыго, — разрешите, я попробую?

— Эй! — начал Ыго. — Вот ты говоришь, что проблема внутреннего конфликта возникает вследствие противопоставления таких архетипных понятий, как «дом» и «чужбина». Но ведь, в принципе, если отмести такие метафизические артефакты, как дуалистичность восприятия и диалектическое познание, то что мы имеем?

Трататун задумался и несколько растерялся. Было неясно, то ли он ищет нужный ответ, то ли пытается понять, что ему сказали.

— А имеем мы вот что! — нашелся малыш. — Если отмести все, то мы останемся всего лишь в рамках чистого познания, причем без примеси логики. На поверку окажется, что мы используем только интуитивные категории, а на самом деле это будет игра разума, который…

— Я понял тебя: ты хочешь сказать, что если интуиция по сравнению с логикой — шаг вперед, то интуиция по сравнению с еще чем-то «неузнанным», с чем-то, чему даже еще невозможно присвоить такое понятие, как «что-то», что еще неподвластно никаким классификациям и дефинициям, является всего лишь жалким отражением первоначального восприятия, то есть…

— Нет… да… то есть… э… прости, а о чем мы говорим? — как-то беззащитно спросил Трататун.

— А черт его знает! — совершенно искренне ответил Ыго.

Я поняла, что если сейчас пропущу этот момент, то пропущу очень многое в судьбе Трататуна, поэтому поспешила сказать:

— Малыш, поспешим домой?

— А что дома-то? — начал было Трататун, но его резко прервал Ловд:

— А дома торт подгорел и молоко сбежало!!!

— Конечно, домой! — радостно закричал Трататун, и через несколько минут мы были дома.

* * *

Мы стояли в лесу все в сборе, только что-то меня смущало, и тут я заметила, что от Трататуна отходило множество теней.

— Что это? — спросила Ясна.

— Это, — спокойно ответил Трататун, — это мои друзья. Это в Царстве Теней они выглядят, как мы, а здесь, в Царстве Света, они — тени: — царь Соломон, Суламифь, Иван да Петя и другие, которых вы не знаете, но которые отважно разделили со мной депрессию. Однако вы не беспокойтесь, сейчас они уйдут… но к обеду вернутся!!!