Глава 6
«Куда ты завел нас?» – лях старый вскричал.
Кондратий Рылеев
Поскольку единственный пригодный для сидения валун был уничтожен, устроились прямо на полу, под самой большой и самой устойчивой глыбой – той, что напоминала тазобедренный мосол.
– А ведь так, глядишь, и выкрутимся… – задумчиво говорил Василий, выжимая капсулу досуха. – Другие нас за эту каменюку знаешь бы как взгрели! А они – ничего… Пожрать вот дали…
– Ничего! – язвительно фыркнул Ромка. – А вчера?
– Ну, вчера… – уверенно начал Василий, но уверенности его хватило как раз на два слова. Он смял в кулаке пустую оболочку и тяжко задумался.
– Ладно, – буркнул он наконец. – Пожрем – у хозяина спросим…
– Да он куда-то делся… – сказал Ромка.
Тут, как бы в ответ на его слова, поблизости раздалось гневное чириканье, и из-за глыбы вылетел давешний знакомец с сильно похудевшей капсулой в левой лапке. Нежная серебристая шерстка стояла на нем дыбом, и он возбужденно указывал на что-то, располагающееся неподалеку от Ромки.
Тот взглянул и, вздрогнув, отпрянул. На расстоянии вытянутой руки к полу припало еще одно точно такое же лупоглазое и пушистое существо. На глазах у Ромки оно испуганно отдернуло шестипалую розовую лапку, с помощью которой явно собиралось приделать ножки отложенной про запас капсуле.
– Брысь! – заорал Ромка, и мохнатый серебристый жулик мгновенно юркнул за глыбу.
– Вась, – растерянно сказал Ромка. – Он у нас жратву стащить хотел…
Привскочивший Василий стоял теперь на коленях (в левой руке – кобура с пистолетом, в правой – початая капсула) и, приоткрыв рот, смотрел на закругление глыбы. Затем перевел взгляд на первого аборигена. Тот пронзительно верещал вслед воришке что-то обидное и вообще ликовал.
– А этот его вроде как заложил… – ошарашенно пояснил Ромка.
Так ничего и не сказав, Василий снова привалился спиной к глыбе и машинально поднес капсулу ко рту. Лицо у него было мрачное, глаза – напряженные, размышляющие.
– Нет, – проговорил он наконец. – Это не хозяева…
– А кто? – жадно спросил Ромка.
– А я откуда знаю! Зверьки какие-нибудь… Ну, вроде как у нас кошки…
– А хозяева?
– Слушай, отвяжись! – вспылил Василий. – Хозяев ему!… Ты вон лучше консерву эту поближе положи, а то в самом деле уведут.
Ромка отдал капсулу Василию, и некоторое время оба сидели с лицами одинаково недоуменными и встревоженными, видимо, пытаясь представить, как выглядят хозяева.
– А вдруг они все уже вымерли? – упавшим голосом предположил Ромка.
Василий посмотрел на него с удивлением.
– Как же вымерли? – возразил он. – Мусорки-то ездят…
– Мало ли что… – сдавленно сказал Ромка и, встав, подобрал свою кувалдочку, чем сильно напугал лупоглазого доносчика, с писком шарахнувшегося от греха подальше.
– Да нужен ты мне… – горестно пробормотал Ромка и, волоча ноги, пошел к причудливо изогнутой стене. Остановился, ссутулился. Стена состояла из множества крохотных вертикальных стерженьков соломенного цвета. Машинально подковырнул одну из таких соломинок и убедился, что ломаются они на удивление легко.
– Вася, какое сегодня число? – шмыгнув носом, спросил он.
– Ты что там опять делаешь? – всполошился тот. – А ну отойди от стены!
– Так я же не матом, – сказал Ромка. – Число только и фамилии.
Тяжело ступая, Василий подошел к Ромке и уставился в стену, из которой было уже выковырнуто стерженьков десять.
– А чего? – с вызовом сказал Ромка. – Хоть память останется!
Василий крякнул и нахмурился.
– Ладно, – сказал он после тяжелейшей внутренней борьбы. – Только ты это… Фамилий не надо. Василий, Роман… ну и число. И все.
Закончив надпись, отступили на шаг и с минуту молчали.
– Ну что? – вздохнув, сказал Василий. – Я так думаю, что днем нам бояться нечего… Пойдем-ка, Ромк, на площадь… Давай только порядок наведем сначала…
Он присел на корточки и принялся собирать в горсть выломанные стерженьки.
– Да сами уберут! – попробовал урезонить его Ромка. – Что ты им, дворник? Василий насупился и не ответил.
– На вот, – сказал он, поднявшись, и высыпал мусор Ромке в ладонь. – Пойди запихни куда-нибудь, чтобы видно не было… И пакеты по дороге собери…
Чувствуя, что Василий от него не отвяжется, Ромка не стал спорить и, недовольный, пошел к глыбам.
– Ну и что тут собирать?
Они оглядели пустое покрытие. Брошенные под глыбой скомканные оболочки от капсул куда-то исчезли, не иначе – растворенные и усвоенные стеклистым полом,
– Н-ну, понятно… – озадаченно вымолвил Василий. – А я думаю: что это у них везде чистота такая?..
Ромка презрительно скривил рот и, не скрываясь, сыпанул стерженьки на пол.
* * *
Странное дело: когда вчера ночью плутали в поисках ночлега меж фосфоресцирующих небоскребов, молочно-белые валуны встречались куда реже и все больше поодиночке. Теперь же, в какой проулок ни сверни – везде нежно сияли целые россыпи причудливых округлых разнокалиберных глыб.
– Да что они здесь, как грибы растут? – не выдержал наконец Василий, обогнув очередную опору.
Сказано было метко. Скопление действительно напоминало выводок гигантских шампиньонов.
– Интересно, они все такие хрупкие? – пробормотал Ромка, озабоченно оглядывая ближайший экземпляр.
– Ты у меня дождешься! – пригрозил Василий. – Нет, ну что за народ такой! Стоит куда прилететь – так либо сломает что-нибудь, либо похабщину на стенке вырежет…
– Как будто они знают, где похабщина, где нет! – возразил Ромка, надо полагать, имея в виду хозяев.
– А то не видно, что ли? – сказал Василий. – Ты вон лучше под ноги смотри: тут тоже капканов полно…
Действительно, под одной из глыб разлегся, подстерегая, зловещий овал неизвестно откуда падающей тени. Ромка прицелился и плюнул. Плевок с легким треском исчез на лету.
– Работает, – с невинной физиономией сообщил Ромка нахмурившемуся Василию.
Они обогнули уже опор десять, а площадь впереди все не показывалась и не показывалась. И это было тем более обидно, что вчера они пытались запомнить дорогу именно по глыбам, не предполагая, естественно, что наутро этих глыб будет кругом – как собак нерезаных… Но в конце концов просвет между опорами все же замаячил, правда, не впереди, как ожидалось, а справа…
– По краю, короче, плутали… – с облегчением подытожил Василий.
Они повернули вправо и вскоре вышли на блистающую, как ледяное озеро, площадь.
– Э! – сказал вдруг Ромка. – А где же?.. Пятиэтажки на площади не было. Василий в считанные секунды постарел лицом лет на десять.
– Чего я и боялся, – угрюмо проговорил он.
– Куда они ее дели? – поражение спросил Ромка,
– Никуда не дели, – буркнул Василий. – Площадь не та. Другая… Ну, вышли, вышли мы не туда, понимаешь?
Ромка огляделся.
– Как же не туда? – возразил он. – Были мы здесь вчера! И надпись – вот она…
Что правда, то правда: на выпуклой стене ближайшей опоры похабно растопырилось глубоко вырубленное матерное слово. Озадаченный Василий подошел и внимательнейшим образом изучил его.
– И надпись тоже другая, – сообщил он. – У той "У" прямая была, а у этой, видишь, с загогулиной…
Осмотрел покрытие и, не обнаружив на нем и следа от выломанных стерженьков, вынужден был прийти к мысли об относительной давности преступного деяния.
– Руки пообломать! – проворчал он, глядя исподлобья на обезображенную стену.
Ромка за спиной тихонько охнул, и Василий обернулся, встревоженный. Его лопоухий стриженый спутник стоял, запрокинув голову, и, зачарованно глядя ввысь, беззвучно шевелил губами.
Василий взглянул – и обмер. С невероятно удаленного льдистого потолка, обращенная теперь к странникам крышей, свешивалась искомая пятиэтажка. Верх и низ в сознании Василия поменялись местами, и ему показалось вдруг, что он летит стремглав с чудовищной высоты. Присел, словно желая ухватиться за гладкий пол, и довольно долго не решался выпрямиться.
А тут еще к Ромке вернулся дар речи!
– Вась! – дрогнувшим голосом позвал он. – Слушай, Вась! А ведь это мы на потолок вышли…
* * *
Всякое бывало в жизни Василия, но такого… Мало того что опрокинутое в зените здание само по себе являло весьма жутковатую картину – нужно было еще хорошо знать Василия, его простые, ясные взгляды на жизнь и неистребимую любовь к порядку, чтобы оценить в полной мере всю глубину его потрясения. Василий был смят, испуган, растерян…
Ромка же, напротив, восхитился увиденным безобразием до такой степени, что вообще перестал чего-либо бояться.
– Не, по потолку я еще ни разу не ходил! – нервно смеясь, говорил он. – Пацанам рассказать – заторчат!
Они сидели, прислонясь спинами к испохабленной ругательством бледно-золотистой стене, и, подняв лица, с содроганием смотрели на прилипшую к потолку громаду пятиэтажки.
– Почему она не падает? – хрипло спросил Василий.
– Мы же не падаем! – пояснил Ромка, и Василия тут же омыло изнутри жутким чувством падения, даже за стену взялся на всякий случай. – Почему в Америке никто вниз не падает?..
Василий переждал неприятное чувство и отнял ладонь от стены.
– Не в Америке, а в Австралии, – сердито поправил он, – В Америке-то чего падать? Америка-то – она сбоку, а не снизу…
Ромка, не слушая, пялился на пятиэтажку.
– Не, тут интересно! – раскатав рот от уха до уха, повторял он. – Бал-де-ож!
На медном лице Василия набухли скулы. Поведение спутника раздражало его, пожалуй, не меньше, чем перевернутый вверх тормашками мир.
– Мы вот тут сидим, – веско молвил он, – а туда, может быть, сейчас тарелка прилетит…
– Ну и флаг ей в руки! – беззаботно отозвался Ромка.
– Дел, что ли, дома нету? – злобно спросил Василий.
– А какие дела?
Василий отнял взгляд от опрокинутого в вышине здания и с неприязнью посмотрел на стриженого Ромку.
– Ты ж дома не ночевал! Родители, поди, с ума сходят!
– Ага! Сходят! – сказал Ромка. – Им сейчас – хоть ночуй, хоть нет…
Василий вспомнил о семейном положении задержанного и крякнул.
– Ну все равно… Тебе вон, наверное, в армию идти! Ромка заморгал и вдруг во все глаза уставился на Василия.
– Идти, – упавшим голосом подтвердил он. – В мае.
– В этом?
– В следующем…
Василий скривился и чуть не сплюнул.
– Защитнички…
Его мрачный взгляд упал на крадущегося по краю площади пушистого лупоглазого зверька и несколько смягчился.
– Эй, Чита! – позвал Василий. – Иди сюда! Иди, не бойся! – Он чмокнул и призывно похлопал по коленке.
Существо уставилось на Василия, как рыба-телескоп, и, издав сердитую трель, поспешно скрылось за соломенно-поблескивающей опорой.
– А чо? Ништяк! – в озарении промолвил вдруг Ромка. – Спать можно на полу, пожрать – дадут…
– Бредишь, что ли? – недовольно спросил Василий. Ромка смотрел на него, приоткрыв рот.
– Пока призыв – здесь пере кантоваться! – выпалил он. – А через полгода армия профессиональной станет!
Василий сначала оторопел, потом потемнел лицом и, упершись ладонью в пол, повернулся всем корпусом к Ромке.
– Ах ты паразит! – выговорил он. – Да я тебя под конвоем на призывной пункт приведу, понял?
Ромка надулся и демонстративно принялся изучать пятиэтажку. Зардевшиеся уши торчали как-то по-особенному обиженно.
– И чего вы все так армии боитесь? – подивился Василий. – Она ж из вас людей делает! Вот посмотри на меня… Ведь таким же, как ты, был обормотом! А отслужил – человеком стал…
– Ментом ты стал, а не человеком! – не подумав о последствиях, буркнул Ромка.
Последовала страшная предынфарктная пауза.
– Как ты сказал? – сдавленно переспросил Василий, и Ромку, внезапно оказавшегося на ногах, отнесло шагов на десять в сторону. – А ну повтори!
– А чего, нет, что ли? – нагло ответил Ромка, отступая еще шага на три. Действительно, терять ему уже было нечего.
– Н-ну! – Василий сделал резкое движение, как бы собираясь вскочить, и Ромка что было сил дернул к дальнему выступу опоры. Метнулся за угол и с легким вскриком скрылся из глаз.
– Пар-разит! – прорычал Василий, вновь опускаясь на пол и приваливаясь лопатками к стене. – Ну вот вернись только!
С темным от недобрых замыслов лицом он сидел, изредка взглядывая, не высунется ли из-за бледно-золотистого скругления опоры лопоухая стриженая голова. Голова что-то все не показывалась, и Василий ощутил беспокойство. Неужели и вправду сбежал, придурок? А потом скажет: заблудился…
– Да нужен ты мне больно! – громко и сердито сказал Василий. – Еще не гонялся я за тобой, за паразитом!
Повторялась история с летающей тарелкой. Ромка наверняка затаился в какой-нибудь нише и молчал из вредности. Василий ругнулся, встал и зашлепал босиком к бледно-золотистому выступу.
– Ну чего дурака валяешь? – Василий не договорил и отшатнулся. Сразу за поворотом на светлом искрящемся покрытии разлеглись, подстерегая, два овальных пятна неизвестно откуда падающей тени.
