Глава 13
Он в черепе сотней губернии ворона.
Владимир Маяковский
Василий разъял веки и обнаружил, что его опять выбросило не туда – на самый край площади-потолка. Досадливо хмыкнув, провел пятерней по сухим, распушившимся от чистоты волосам. Короткая стрижка отозвалась легким потрескиванием. Все-таки интересная штука эти самые скоки! Воспользуешься разок – и умываться не надо. Хотя, с другой стороны, чем тут умоешься? Разве что водкой – у Пузырька.
Василий прикинул, куда идти, и пересек гладкую, словно слюдяную площадь по краешку. Справа звучала бодрая утренняя канонада – народ расправлялся с глыбами. Жрать хотелось всем. Кстати, Василию – тоже. Вчера он, переступив через принципы, выломал в необитаемой опоре увесистую железяку неизвестного назначения и раздробил с ее помощью пару глыб.
Василий свернул в ближайший проулок и огляделся. Свидетелей нигде не наблюдалось. А вот камушков было полно, но все какие-то крупноватые. Облюбовав молочно-белый валун поменьше, обошел его со всех сторон, прикидывая, откуда бить.
– Сухари в дорогу запасаешь? – ехидно спросили сзади.
Василий вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Ромка с целым мотком свежеоторванного кабеля через плечо – на манер шинели в скатке. Из-за угла он незаметно подойти не мог – стало быть, – прибыл скоком.
Поздоровались.
– Чего это ты зеленый такой? – недружелюбно осведомился Василий. – Синяки вон под глазами… Заездила, что ли?
Ромка надменно выпятил губу.
– Ага! – сказал он. – Меня заездишь Я сам кого хочешь… заездю.
– Ну-ну, – Василий усмехнулся. – А кабель зачем?
Ромка оживился, снял моток через голову и водрузил на валун.
– А это я для Маши Однорукой, – радостно сообщил он. – Штаны хочу. Как у Пузырька, только покороче. Такие тетка отпадные штаны плетет.
– Как же она без руки-то управляется? – усомнился Василий.
– Да две у нее руки. А Однорукая – это кликуха…
– Ах во-он оно что… – Василий покивал, соображая. – Ну да, – проговорил он с несколько оторопелым видом. – И у Сократыча тоже новые зубы выросли…
Замолчал и озабоченно потрогал языком дырку на месте выпавшей недавно пломбы. Может, в самом деле подождать сначала, пока зубы исправятся, а потом уже и в побег? С дантистами у Василия отношения с детства были весьма натянутые.
– Ладно, посмотрим, – проворчал он наконец. – Кстати, Сократыч тебе сегодня не попадался?
– Кто?
– Ну, дедок. Старенький, в простынке ходит…
– А! Румяный такой, с бородкой? Он сейчас возле Ликиного скока ломает. Ну, прикол! – Ромка ухмыльнулся от уха до уха. – Там камушек – одним щелбаном разбить можно, а он упирается, долбит… А чего ты от него хотел?
Василий нахмурился.
– Да вот насчет тарелок хочу спросить, – сказал он чуть ли не с досадой. – Когда прилетают и вообще…
– А пошли вместе! – встрепенулся Ромка. – Прямо сейчас! Тут недалеко…
– Я вообще-то пожрать собирался, – буркнул Василий.
– Да раздолбаем что-нибудь прямо там… Пойдем!
Василий подумал и согласился. Нравится Ромке ломать – вот пусть сам и ломает. Не лежала у Василия душа к этому занятию.
– Погоди! – спохватился он, сделав уже несколько шагов. – А кабель? Кабель-то забери, а то уведет кто-нибудь.
– А ну его на фиг! – отмахнулся легкомысленный Ромка. – Уведут – еще оторву. Тут кабелей этих…
* * *
Хрупкий седенький дедок Сократыч в тягостном раздумье стоял возле скока на девственно чистом покрытии и озадаченно вертел в руках две капсулы – одну салатную, другую – алую. Кривой несподручный ломик был прислонен к золотистой стене опоры.
– Странно, странно… – несколько замороженным голосом приветствовал дедок Василия и Ромку. Раньше за такой камушек полагалось три тюбика… И как это прикажете понимать? Нам что же, ставки понизили?
– А почему именно три? – поинтересовался Василий.
– Знаете, – сердито отвечал дедок Сократыч. – Вы, Василий, здесь с мое поживите – и тоже будете различать с первого взгляда: этот камушек – на семь тюбиков, тот, скажем, – на четыре.. – Дедок замолчал и снова принялся горестно разглядывать капсулы. – Однако должен вам сказать, – вздохнул он, – что все это мне сильно не нравится.
– А раньше так бывало уже? Дедок Сократыч вскинул на Василия голубенькие прозрачные глаза – и прищурился, припоминая:
– Вы знаете, по-моему… н-нет, – медленно, с сомнением проговорил он. – Сколько здесь живу, всегда такой камушек стоил тюбика три-четыре…
– Гляди-ка, выходит, и здесь цены растут, – подивился Василий. Взглянул на Ромку – и тут его внезапно осенило. – Вот! – уверенно сказал Василий, тыча в Ромку пальцем. – Вот его благодарите. Приехал – и пошел все крушить! Конечно, вам тут же ставки и понизили…
Вздев седые бровки, Сократыч ошеломленно взглянул на Ромку, потом вновь уставился на Василия.
– Великолепно! – выговорил он, звучно чокнув обе капсулы друг о друга. – Василий, я в вас не ошибся! Просто блестяще! Стало быть, можно считать доказанным, что хозяева либо используют потогонную систему Тэйлора (в чем я сильно сомневаюсь), либо просто не понимают, что возможности у каждого человека разные… – Тут дедок Сократыч снова взглянул на капсулы – увял, погрустнел. – Да… – молвил он со вздохом. – Все-таки талант – это в какой-то степени дискриминация…
– Да ладно тебе, дед, – недовольно бросил Ромка. – Давай так: я сейчас пару глыб разбомблю, а ты нам кое-что за это расскажешь… Идет?
* * *
Если бы Ромку занесло в жилище Сократыча случайно, он бы решил, что опора необитаема. Было, например, совершенно непонятно, на чем дедок спит, на чем ест. Толстый, как бревно, смоляной кабель лежал, изгибаясь подковой, в десятке сантиметров над полом. Внутри этой подковы и расселись все трое, бросив посередине набитый капсулами пластиковый мешок. Обычно на пол старались ничего не класть, поскольку мелкогубчатое покрытие подъедало все подряд, но в данном случае можно было поспорить, что дедок окажется проворнее.
– Раньше у меня здесь камушек был, – со сдержанной грустью сообщил Сократыч. – На манер столика. Теперь таких маленьких уже не встретишь. Изящный, знаете, в форме уха…
Василию тут же вспомнился очень похожий камушек в лаборатории Пузырька.
– Сократыч, а ты пьешь?
– Господь с вами, Василий. Капли в рот не беру. Так… Значит, променял на тюбики… Василий вздохнул.
– Ну-с… – сказал дедок, бодро потирая ладошки. – Так что вы хотели выяснить, молодые люди?
Не дожидаясь вопроса, выбрал капсулу, надкусил – и присосался. Кадычок заработал, как поршень.
– Да насчет тарелок, – сказал Ромка.
– Отлично! – воскликнул Сократыч, швыряя шкурку от капсулы на пол. – Блюдца – эт-то что-то удивительное! О блюдцах можно говорить хоть всю ночь. Только не рассчитывайте на истину в последней инстанции. Я тоже, знаете ли, не Господь Бог… Так что именно вас интересует?
– Когда они обычно прилетают? – Спросил Василий.
Перед тем как ответить, Сократыч успел расправиться еще с одной капсулой. Оголодал, видать, старичок.
– Ночью, – сказал он, чуть ли не с вызовом уставив на Василия аккуратную седенькую бородку. – Только ночью. Случая еще не было, чтобы блюдце опустилось днем. Почему – не спрашивайте. Объяснить не берусь.
– А может, хозяева как раз днем спят, а ночью шуруют? Как кошки, – предположил Ромка, вспомнив почему-то тлеющие в сумерках глаза пушистых человекоподобных зверьков.
Раздумав надкусить очередной тюбик, Сократыч пристально взглянул на юношу.
– Простите, Рома, а с чего вы вообще взяли, что блюдца – это дело рук хозяев? – осведомился он. – Рук, щупалец, псевдоподий…
– Ну ни фига себе! – поразился Ромка. – Как это – с чего?
Сократыч улыбнулся, кивнул благосклонно и занялся капсулой.
– Так вот, молодой человек, – сказал он, отшвырнув очередную оболочку. – По моему разумению (а вы возражайте, если я не прав!), летающие блюдца никакого отношения к цивилизации хозяев не имеют. Это совершенно иная технология. Вспомните: в блюдцах есть люки!
– А люки-то тут при чем? – не выдержал Василий.
– А при том, что хозяева, как вы уже, наверное, заметили, ничего не знают ни о дверях, ни об окнах. Видели вы здесь хоть одну дверь? Или окно?
– Видели, – сказал Ромка. – В «конуре».
– Вот именно! – Сократыч поднял хрупкий сухой палец, и все озадаченно на этот палец посмотрели. – Хозяева даже не смогли скопировать как следует обычную хрущевку! Идея дыры в стене должна казаться им нелепостью. А уж идея закрывающейся дыры – так просто выше их разумения.
– А как же они так обходятся – без дверей? – недоуменно спросил Василий.
– А вот так… – Сократыч плавным жестом обвел помещение, по которому лениво перекатывались радужные волны света, и, воспользовавшись общим замешательством, расправился с еще одним тюбиком.
– Это первое, – любезно сообщил он, утирая усы. – Второе, Материалы. Я, конечно, не химик и не могу точно определить, из чего сделаны стены или, скажем, кабели. Но это явно не металл. Хозяева вообще крайне редко используют металлы. А летающее блюдце – цельнометаллическое.
И дедок Сократыч победно оглядел собеседников.
– Ничего не понимаю, – чистосердечно признался Василий.
– Да чего же тут не понять? – удивился Сократыч. – Блюдца – это одна цивилизация, а хозяева – совсем другая. Ну, представьте себе, скажем, что вы на английском воздушном лайнере прибыли во Францию…
Представить себе этого Василий не мог, но в целом мысль уловил.
– Так это что же? – мрачно промолвил он и задумчиво поскреб ногтями трехдневную щетину на широком волевом подбородке. – Выходит, хозяева наняли этих… которые на тарелках… чтобы они нас сюда забрасывали?
– Совершенно не обязательно, – бодро возразил заморивший червячка дедок Сократыч. – Во-первых, это еще нужно выяснить, кто кого нанимал и вообще есть ли у них понятие найма. Ну, это разговор долгий… А во-вторых, с чего вы решили, что вас кто-то сюда специально забрасывал? По-моему, никто никого насильно в люк не запихивал – сами залезли.
– А что же они тогда с Земли вывозят? – сильно помрачнев, с подозрением спросил Василий.
– Да все что угодно! Кстати; вывозят или завозят? Тоже бы неплохо уточнить… А людей они могут прихватывать чисто случайно. Ну вот, скажем, зачерпнули вы ведром воду – а там еще и лягушка…
– Слушай, дед, я от тебя торчу! – решительно врубился в разговор Ромка. – А чего ж они тогда «конуру» построили? Каждую ночь камушки подкидывают, жрать дают!
Дедок Сократыч так и расплылся от удовольствия. Оба вопроса, надо полагать, были ему на руку, а к бесцеремонному обращению он уже привык давно.
– Если хозяева достаточно гуманны, то что, скажите, им с нами еще оставалось делать? Вот, допустим, вы, Рома, обнаружили, что к вам домой пробрался бездомный щенок… Ведь вполне возможно, что вы построите ему конуру, накормите…
– Ага, щенок! – перебил Ромка. – А если щенок везде гадит и мебель грызет?
– В самую точку! – в полном восторге вскричал Сократыч. – Добавьте еще, что он отказывается спать в конуре и перебирается жить… Ну, скажем, в тумбочку с чистым бельем!
– Ну и выгнать обратно на улицу!
– Здравая мысль, – одобрил дедок. – И все же хозяева нас обратно не гонят. Следовательно… – Он замолчал, выжидательно глядя с младенчески счастливой улыбкой то на Василия, то на Ромку.
– Ну? – не выдержал Василий. – Что следовательно-то?
– Следовательно, хозяевам выгодно, чтобы щенок грыз мебель и спал в бельевой тумбочке, – ясно выговорил Сократыч.
– Дед, по-моему, у тебя глюки, – искренне сказал Ромка.
Но дедок Сократыч его не услышал. У него было лицо человека, внезапно вспомнившего про невыключенный утюг.
– Ай-ай-ай-ай-ай… – потрясение выговорил он наконец и поднял на собеседников слегка округлившиеся глаза. – Странно, как это мне раньше в голову не пришло… Вот, послушайте. Кто виноват, что мы оказались здесь? Владельцы летающих блюдец, не правда ли?.. – Сократыч честно сделал паузу и, не услышав возражений, продолжал:
– А кому мы наносим урон? Хозяевам, так ведь? Иными словами, с нашей стороны будет вполне резонно предположить, что хозяева имеют право требовать с виновников (то есть с владельцев летающих блюдец) компенсации за наносимый нами ущерб И если размер компенсации значительнее, чем размер ущерба, то, стало быть, хозяевам выгодно, чтобы мы ломали как можно больше!… Я, конечно, не экономист, но, кажется, гипотеза вылепляется прелюбопытнейшая.
Весьма довольный собой, Сократыч потянулся за следующей капсулой.
– Так эти… на тарелках… – ошарашенно проговорил Ромка. – Они что, совсем глупенькие, что ли? Прилетели бы разок, посмотрели…
– Возможно, им дешевле заплатить штраф, чем добиваться справедливости, – тонко заметил Сократыч. – Такое и у нас, согласитесь, случается. Причем сплошь и рядом – вот Василий не даст соврать…
Василий мотнул отяжелевшей головой, словно стряхивая наваждение.
– Сократыч! – проскрежетал он. – Я ж тебя о чем спросил? Я тебя спросил, когда прилетают тарелки. И все! А ты мне тут плетешь про хозяев… и про этих…
– Да, действительно. – Дедок смутился. – Вы здесь уже сколько? Три дня? Ну вот, стало быть, еще денька через три можно уже садиться в засаду… Желательно где-нибудь возле «конуры». Хотя, честно предупреждаю, зря вы все это затеяли, Василий.
– Ну это мы еще посмотрим, – буркнул тот. – Значит, через три дня в ночь… А тарелки каждый раз кого-нибудь привозят?
– Не-ет, – сказал дедок. – Если бы каждый раз – тут бы уже повернуться было негде. Чаще всего – сядет, постоит и улетит снова.
– Люк открывает?
– Если привезла новичка – обязательно!
– И сразу закрывается?
– Да.
– Понятно… А сами открыть не пробовали?
– Открыть – нет. Но разломать – пытались.
– И чего? – с интересом вмешался Ромка.
– Да ничего. По-моему, Рома, вы единственный, кому удалось оторвать от летающего блюдца хотя бы одну деталь.
Ромка остался весьма доволен услышанным. Минута прошла в молчании.
– Та-ак… – С угрюмой решимостью Василий снова поскреб щетину. – Ну, спасибо тебе, Сократыч… Что-то я тебя еще хотел спросить… Да! Не знаешь, чем тут бреются?
– А световодом, – любезно объяснил дедок. – Вон тем – тоненьким, сереньким, с краешку… Сейчас покажу.
Все трое встали и приблизились к стройным, улетающим ввысь стволам, неспешно расплескивающим радужные волны. Серенький световод был тонок, как струна, и не сразу различим.
– Вот, – сказал дедок Сократыч. – Не бойтесь, кожу не прорезает, а щетину снимает идеально. Единственная трудность заключается в том, что все приходится делать наоборот: так сказать, не бритвой по лицу, а лицом по бритве… Ну, ничего. Со временем привыкнете.
* * *
Лика медитировала. Сложив ноги кренделем и выпрямив спину, она парила над черным бревном кабеля и, омываемая волнами приглушенного полусвета, отрешенно глядела на пульсирующие светоносные стволы. Выглядело все это, следует признать, весьма эффектно. Хотя Ромке теперь и самому ничего не стоило влезть на кабель и заплестись в «полулотос».
Несколько секунд Лика пребывала в неподвижности, потом медленно повернула голову и с величественным недоумением взглянула на пришельца. Запросто можно было подумать, что узнала она его не сразу.
– Ну и как там у них? – полюбопытствовал Ромка. Лика вздохнула, уперлась ладонями в воздух и расплела ноги. Села по-человечески, улыбнулась.
– У кого?
– Ну… у хозяев там… Снаружи.
Лика помолчала, загадочно на него глядя.
– Все будет хорошо, Рома. Я спрашивала о тебе, и они сказали, что все будет хорошо…
В этот раз на Лике была коротенькая белая туника, охваченная поверху еще более короткой безрукавочкой, плетеной на манер рыболовной сети, но только с кисточками, узлами и прочим выпендрежем. По белоснежным складкам порхали цветные блики. Ромка ухмыльнулся.
– Слушай, – сказал он. – Вот ты говоришь: хозяева там – сияние… А на фиг им тогда летающие тарелки? Раз сияние…
– Тарелки – это не для них, – кротко пояснила Лика. – Это для нас. Сами они, конечно, прекрасно обходятся и без тарелок.
– Ага… – озадаченно пробормотал Ромка. Похоже, у Лики, как и у Сократыча, на все был готов ответ. – Слушай, – сказал он, – а ты сама в «конуре» что-нибудь измыслить пробовала?
Лика выпрямилась и недоуменно свела брови.
– Что значит – пробовала? Прости, Рома, но это даже как-то… обидно. Одну мою работу ты вроде бы и сам видел… Не то чтобы я придавала этому большое значение, но иногда, знаешь, хочется поразмяться, вспомнить прежние навыки… Я, видишь ли, работала художником-декоратором в драматическом театре…
– А! – догадался он наконец. – Это та кровать, что ли? Поня-атно… Декорация! А я никак не врублюсь: чего такая жесткая! А картинки уже не рисуешь?
Лика встала с оскорбленным видом, но вгляделась в простодушную Ромкину физию – и успокоилась.
– Нет, ты просто прелесть, – промолвила она, снисходительно улыбнувшись. – «Рисовать картинки» – надо же! Хотя, с другой стороны, ты прав – картинки я уже не рисую. Хозяева подарили мне иные возможности, о каких я раньше и мечтать не смела… Теперь я работаю мысленно, Рома. О своих беспомощных акварельках мне сейчас и вспомнить стыдно…
Ромка озадаченно почесал слегка опушившийся затылок. Живописью и всякой там прочей скульптурой он никогда не интересовался. Вообще в смысле искусства кругозор лопоухого хулигана был ограничен стенами дискотек.
– А дедок говорит, что хозяева тарелки на стороне нанимают, – сообщил он, чтобы хоть как-то поддержать беседу.
– Господи, – сказала Лика, в изумлении глядя на Ромку. – И ты общался с этим ненормальным?
– Ну а чего? – сказал тот. – Дедок прикольный…
– Боже мой, «прикольный»! – С притворным ужасом Лика возвела глаза к мерцающей в высоте радужной паутине. – И какую же, интересно, гадость он придумал про хозяев на этот раз?
Ромка передал, как умел, последнюю версию Сократыча.
– Ну а чего, не так, что ли? – с вызовом заключил он. – Вот ты говоришь: хозяева там… хотят, чтобы мы умнели там, добрели… становились там… – Ромка запнулся, стесняясь красивых речений.
– Возвышеннее, благороднее, – пришла на помощь Лика.
– Ага… А ломать зачем? Для физ-зарядки?
Лика опустила голову и с загадочной усмешкой медленно и грациозно прошла к гамаку. Покачнула его одним пальчиком, обернулась и снова вскинула серые свои глаза на Ромку.
– Как ни странно, и для физ-зарядки тоже, – многозначительно изронила она. – Хозяева все продумали. Но главное, конечно, не в этом. Понимаешь, Рома, ломая камушки, мы упражняем интуицию. Вот этот-твой Платон Сократыч пытается постичь хозяев с помощью логики. Бесполезно… Он истощит свой мозг, но выше собственного разумения так и не поднимется. А вот ты с твоим чутьем постигнешь непременно. Разбивать такие глыбы одним ударом… Да это он у тебя должен учиться, а не ты у него…
Ромка чуть не ежился от удовольствия. Слышать такое было крайне лестно.
– А когда ты с ним успел познакомиться? – поинтересовалась Лика.
– Да с Васькой зашли – поговорить…
– Ну и компания! – ужаснулась Лика. – Справа – псих, слева – мент… Видела твоего Ваську всего один раз. Одноклеточное существо в чистом виде! Впрочем, не берусь судить… – язвительно добавила она. – Может быть, когда один человек гонится за другим с дубинкой, между ними возникает некая духовная связь… То есть, как я понимаю, все это время ты вел с ними философские беседы, а до Маши так и не добрался?
– Не-а… – беззаботно признался Ромка.
– Ну и зря. Я согласна, что одежда – не главное в этой жизни, но раз уж нам приходится ее носить, то пусть она хотя бы будет красивой. – Лика приостановилась и озабоченно оглядела Ромку с ног до головы. – Видишь ли, в таких вот простынках у нас здесь ходят одни только алкоголики вроде Леши да еще этот твой Сократыч, А тебе нужна хорошая мелкая плетенка. Да и мне тоже…
