Глава 4
Покидая замок любовника, Бронвис не сомневалась, что вскоре нагонит Орма, однако найти его оказалось труднее, чем она думала. Собираясь перехватить его, Бронвис, невзирая на совет Фланна держаться торной дороги, помчалась через лесные заросли прямо к поляне с сожженным деревом. Юноша зря тратил силы, стараясь внушить ей, что Орм не собирался туда ехать.
— Молчите, я знаю, что делаю! — резко сказала красавица, не сомневаясь, что совершенно права и пустила коня вперед.
Бронвис было бы трудно объяснить, почему она делает это, но она могла бы поклясться, что странное поведение Орма и “цветок” связаны. Фланн устремился следом за ней.
На поляне они обнаружили много следов от конских копыт. Было ясно, что здесь побывал отряд, разделившийся на три группы. Но, невзирая на просьбу юноши поскорее уехать, поскольку тот, зная Орма, утверждал, что его знаменитый друг никогда не пошлет людей к Топи, куда вела часть следов, Бронвис решила остаться. Отъехав в густые заросли, она спешилась. Фланн сделал то же, считая, что должен быть рядом с подругой Победителя.
Вскоре по узкой дороге, ведущей к ручью, протекавшему неподалеку, застучали копыта коней. Бронвис сразу вскочила в седло, но молодой человек удержал ее лошадь за узду. Возмущенно взглянув на него, молодая вдова собиралась хлестнуть коня, когда Фланн сказал ей:
— Не надо шуметь, это Хлуд.
— Вы уверены?
— Да, его голос нетрудно узнать.
— Что же, спасибо за вашу заботу!
Тон Бронвис казался весьма ироничным, однако она уже не спешила выехать на дорогу. Нежданная встреча с компанией брата совсем не прельщала ее, хотя поведение Фланна и показалось глупым.
— Не понимаю, что значат ваши ужимки! — небрежно сказала она. — Вы боитесь друзей Вальгерда?
Юноша вспыхнул, но ответил вежливо:
— Вы, несомненно, знаете вашего брата, но я знаю Хлуда. На него нельзя полагаться ни в чем! Будет лучше, если он просто не заметит нас.
Бронвис пожала плечами. Убедившись, что Орма здесь нет, она пожалела о сделанном.
— Лучше было довериться Фланну! — мелькнула запоздалая мысль. — Орм, конечно, объяснил ему, где их искать, а теперь поздно!
Бронвис хорошо понимала: в погоне за зверем охотник способен уйти далеко.
Бронвис еще оставалась в седле, когда на поляне раздался какой-то шум, и в подлеске замелькали людские фигуры. Было похоже, что народ прибывает. Там, несомненно, что-то случилось, поскольку гвалт вдруг затих. Спустившись с седла, Бронвис шепнула спутнику:
— Я хочу знать, что случилось!
Ее голос вдруг сделался хриплым от волнения. Не представляя, что происходит, Бронвис ощутила прилив сильной тревоги. Ее состояние сразу передалось Фланну. (Прояви Бронвис побольше внимания к юноше, и она бы заметила, что он знает о “ голубом цветке” много больше, чем хочет ей показать.)
— Только тихо, чтобы никто не заметил вас! — предупредил он ее.
Привязав коней к толстой ветке ближайшего дерева, они попытались пробраться к поляне, что оказалось непросто. Лесные кусты поминутно цеплялись за складки одежды, к тому же пришлось перейти по бревну через быстрый широкий ручей. Наконец Фланн и Бронвис взобрались на пригорок, поросший кустарником дикого стронга. Густые ветви, покрытые жесткой темно-зеленой листвой и пурпурными гроздьями мелких, довольно невзрачных цветов с очень странным, пронзительным ароматом, укрыли их от глаз людей.
— Будет лучше, если вы все же обвяжете этим нижнюю часть лица, — ясно расслышала Бронвис слова Фланна, протянувшего ей свой красивый шарф. С тонкой вышитой ткани на листья упало несколько капель прозрачной воды. Несомненно, Фланн смочил его при переходе через ручей. Удивленно взглянув на него, Бронвис спросила:
— Зачем?
— Запах стронга туманит рассудок, но влажная ткань защитит вас, — ответил он, тут же уткнувшись в свой мокрый платок. Не желая напрасно спорить с ним, Бронвис взяла шарф. Они очень отчетливо видели, что происходит на поляне, и скоро красавица пожалела, что пришла сюда. (Экзекуция над крестьянкой с длинными волосами не вызывала у нее ни интереса, ни жалости.)
Бронвис уже собиралась сказать Фланну: “Идемте отсюда!”, когда на поляну нежданно выехал Орм. Его появление сразу решило все. Бросив юноше:
— Мы должны быть там! — Бронвис стремительно бросилась вниз. Ее мало заботило, как Орм воспримет ее появление.
Оказавшись меж вирдов, Бронвис сразу же пробралась вперед, но ни брат, ни любовник ее не заметили. Она вдруг ощутила себя совершенно ненужной и, глядя на пленницу у ствола, с тихой злостью подумала:
— Да, во всем виновата только ты!
Из отдельных фраз Бронвис поняла, что девчонка и есть знаменитая Белая Рысь из легенды Хранителя, а “цветок”, сжегший дромм — проявление Силы. Волнение Орма, его внезапная грубость, желание скрыться от Бронвис имели предельно простое объяснение: он увлекся другой, еще даже не увидев ее.
— Жаль, что Вальгерд не расправился с ней! — в ярости глядя на соперницу, думала Бронвис. — Но только я еще поборюсь!
— Лишь поединок разрешит этот спор! — вдруг раздался звенящий голос Фланна, который решил помочь Орму разрешить ситуацию. Только он был способен от чистого сердца сказать это. Все остальные видели, что дело не просто в споре за Белую Рысь.
Шел передел прежней власти. Если Орм представлял Гальдорхейм с его древним обычаем, то за Вальгердом был Лонгрофт и другая, им незнакомая жизнь. Драка этих противников лишь доказала бы превосходство одного над другим, оставляя возможность вновь и вновь продолжать борьбу, но поединок был судом Истины. Проигравший терял все.
Орм извлек меч из ножен, поскольку после слов Фланна не мог отступить.
— Вальгерд! Защищая лесянку, призываю тебя на суд Истины! — четко прозвучал его голос.
Бронвис вдруг поняла, что, кто бы из них ни победил, она все равно проиграет. Помня обычаи этих земель, она знала, что если в поединке погибнет Вальгерд, то его сестра станет отверженной, так как вина одного человека ложится на весь его род. Победитель не станет ее защищать, он позабудет о ней, потому что…
— Потому что возьмет себе эту лесную дрянь! — промелькнуло в ее мозгу. — Если же…
Бронвис вздрогнула, ей неожиданно стало не по себе. Мысль о победе брата над Ормом была много хуже. Бронвис не знала, как тогда сможет жить. И, представив, что сейчас Вальгерд вытащит меч и ответит на вызов, она бросилась прямо к нему:
— Нет, не надо! Остановитесь! Заклинаю расплатой!
Заклинаю расплатой… Когда-то старая нянька, желая развлечь двух детей из поместья на землях Гокстеда, рассказала им сказку о человеке, который заключил союз с Лайцерфом. Чтобы получить то, что нужно, было достаточно просто сказать: “Заклинаю расплатой!” Но даром ничего не давалось, за все нужно было платить. Обретая желанное, человек знал, что взамен должен исполнить любой приказ покровителя.
Бронвис не помнила, чем завершилась нянькина сказка, однако ее поразила возможность взять то, что захочешь, без всяких усилий. Вторая часть фразы: “За долг!”, выражавшая волю Лайцерфа, ее не задела. Какая ей разница, в чем заключается плата, если желанное здесь и сейчас?
Заклинаю расплатой! Тогда, засыпая, она долго твердила эти слова, а наутро, за завтраком, когда Вальгерд потянулся за сладким куском пирога, она вдруг сказала: “Мое! Заклинаю расплатой!” С того дня это стало любимой игрой.
Заклинаю расплатой… Теперь Вальгерд ей позволял очень многое: выбор игрушек, походы с мальчишками, даже брать старый кинжал, который ей был совершенно не нужен, но казался желанным, поскольку брат никогда не давал его. Так продолжалось до того дня, когда Вальгерд сказал ей: “За долг!”
Его просьба казалась несложной: взять деньги у старой няньки и принести ему. Бронвис знала, где старушка хранит их. Ей даже не было страшно, когда, сжав в кулаке горсть тяжелых золотых кругляшков, она вышла из комнаты.
Вальгерд остался доволен, а вечером нянька, хватившись пропажи, пошла к их отцу. Его суд оказался безжалостным: на конюшне всю ночь раздавались крики прислуги. Виновных не нашли, денег старушке не вернули, однако двое были забиты до смерти, а молодая служанка, прибиравшая комнаты, выгнана вон.
Бронвис не заподозрили, но, испугавшись того, что случилось, она постаралась забыть эту фразу из сказки. Надолго? Тогда ей казалось, что навсегда.
Бронвис было тринадцать, когда мимо их замка проехал кортеж очень нарядных всадников. Вскоре она услышала, что ее дядя с сыном вернулись на время в родные места из Лонгрофта.
— Тот еще проходимец! — в сердцах бросил отец о своем младшем брате.
Вальгерд рассказал сестре, что когда-то их дед отказался от младшего сына и не оставил ему ничего, однако дядя был ловок, умен и предприимчив. Уехав в столицу, он вскоре удачно женился и приобрел нужные связи.
— Теперь он не просто богаче отца, но намного влиятельней! — зашептал он сестре. — Если бы только он захотел нам помочь!
Очень скоро они получили приглашение к дяде. Бронвис сделала все возможное, чтобы прилично одеться, втайне надеясь, что старое платье не сможет испортить ее красоту. Она давно знала, что хороша собой, все мальчишки твердили об этом, а те, кто постарше, пытались украдкой потискать ее, но особенно не приставали, всерьез опасаясь Вальгерда, который уже задал трепку кое-кому из особенно пылких поклонников Бронвис. Пользуясь славой распутника, он почему-то берег сестру.
Оказавшись у дяди, оба немного смутились, однако вскоре освоились. Дядя показался девочке очень красивым и элегантным, несмотря на свой возраст. Не скрывая восторга при виде Бронвис, он сразу расцеловал ее и весь вечер развлекал разговорами о светской жизни, жалея, что девочка вряд ли сумеет попасть ко Двору. Очень скоро к ним присоединился Гольд.
— Мой старинный друг, не последний среди слуг Властителя! — гордо заметил дядя.
Гольд был строен, подтянут и высокомерен. Глаза его были равнодушны и холодны, а одежда дорога и изысканна. Рядом с Гольдом дядя казался слегка суетливым, и даже брату с сестрой было видно, что он боится его. Гольд ни разу не обратился к Бронвис, как будто ее не было в комнате, но Вальгерд ему понравился, он очень долго разговаривал с ним.
Неожиданно дверь отворилась, пропустив в залу юношу. Он был ровесником Вальгерда, но не похож на него. Светлые пряди волнистой челки мягко спадали на чистый лоб, большие глаза излучали ровный серо-зеленый свет. Бронвис подумала, что ни разу еще не встречала такого красивого юношу. Улыбнувшись, он поклонился с мягким достоинством.
— Извините, что опоздал! — обратился он к гостям.
— Хорошо хоть, вообще зашел! — рассмеялся дядя и, обернувшись к племянникам, он представил вошедшего:
— Ленд, мой сын и ваш брат. К сожалению, он не добьется успеха в нашей столице, поскольку слишком много мечтает!
Слова не задели Бронвис, весь вечер она не спускала глаз с Ленда. Заметив интерес девочки, он заговорил с ней, и вскоре она убедилась, что дядя был прав: Ленд и вправду не знал окружающей жизни, живя в своем мире, где были лишь музыка, книги, картины, стихи. Он часами мог говорить о них.
Будь рядом кто-то другой, Бронвис бы осмеяла глупца, что посмел докучать ей такой ерундой, но ведь это рассказывал Ленд! Не понимая и половины его слов, она упивалась самим звуком голоса. Бронвис теряла голову, погружаясь в сияние серо-зеленых глаз!
Нежданно молодой человек вдруг смутился, потом извинился и вышел. Гольд впервые за вечер с иронией посмотрел на нее.
— Совсем девочка, а уже хочет… — сказал он ее дяде очень двусмысленным тоном. Бронвис собралась ему резко ответить, но дядя понял ее.
— Не обижайся на Гольда, он сказал комплимент! Он признал, что ты взрослая. Ты настоящая женщина! — пояснил он ей.
Бронвис покраснела от удовольствия. С этого часа она старалась все время быть рядом с Лендом, но молодой человек почему-то упорно ее избегал, чем всерьез обижал.
Как-то Ленд показал ей портрет. С ровной белой эмали смотрела круглолицая девушка с робкой улыбкой.
— Это моя невеста, — пояснил Ленд.
Наверное, он полагал, что слов будет довольно, но Бронвис не приняла разговора всерьез. Девушка ей показалась испуганной серенькой мышкой, бесцветной и неинтересной.
— Кто станет такую любить? — удивленно спросила она.
— Я, — ответил ей Ленд. — Мне не нужно другой!
— Я не верю! Не верю тебе!
Разрыдавшись, Бронвис упала к нему на грудь, но сердце Ленда билось по-прежнему ровно. Погладив темные волосы Бронвис, Ленд сказал:
— Дело даже не в этом. Бронвис, я очень люблю тебя! Так, как любил бы сестру, будь она у меня. Тебе только тринадцать. Когда я был в твоем возрасте, мне тоже нравилась взрослая женщина. Я думал, что полюбил на всю жизнь… Повзрослев, ты поймешь…
Повзрослев! Это слово ударило, словно пощечина. Резко оттолкнув его, Бронвис выбежала в коридор. Повзрослев! Ленд не верил ей, он не видел, что она уже женщина! Слезы потоком текли по щекам.
— Ненавижу! И тебя, и твою белобрысую дуру! — шептала она. — Ненавижу!
В эту минуту больше всего ей хотелось, чтобы Ленд, как и она, испытал невыносимую боль. “Заклинаю расплатой!” — нежданно застучало в мозгу.
— Заклинаю расплатой! — сказала она в этот вечер Вальгерду. Было бы лучше, если бы брат ей ответил: “Я не играю в эту игру!”, но Вальгерд только спросил ее:
— Ленд?
— Да, — ответила Бронвис, а через три дня сына дяди жестоко избили. Все говорили, что он стал жертвой грабителя в маске.
Опасаясь за жизнь и здоровье своего сына, дядя поехал с ним к местному знахарю, о котором твердили, что он воскресит даже мертвого. Бронвис, услышав об этом, едва не лишилась чувств. Можно было мечтать мести, однако, когда она совершилась, девочка пожалела. Чужая боль не давала желанного счастья.
Служанка, к которой она обратилась, желая узнать состояние Ленда, сказала, что он постоянно твердит имя какой-то девушки. Болезнь не изменила его чувств, значит, драка оказалась бессмысленной.
Бронвис была в полной прострации, когда Вальгерд, зайдя в ее комнату, с жесткой улыбкой сказал ей: “За долг!”
— Что ты хочешь? — спросила она у него.
— Все уехали, в замке ты и я, да еще несколько слуг. Мне известно, что Гольд привез с собой много денег и драгоценностей. Он не заметит, когда кое-что пропадет. Помнишь брошку с зелеными камешками?
— В форме веточки? Там еще несколько мелких алмазов изображают капли росы?
— Да, она самая. Все побрякушки заперты в деревянной шкатулке, которую он хранит в лакированном сундучке. Принесешь эту брошку?
Просьба Вальгерда очень смутила ее. Если раньше, беря деньги няньки, девочка не понимала, что делала, то теперь знала, что кража — позор. Грабеж — дело другое, как, впрочем, и драка. Отца и Вальгерда не мучила совесть за стычки с купцами или набеги на деревушки, они, не стесняясь, бахвалились этим, но кража… Обвинение в воровстве оскорбляло достоинство высокородных. А может, ее старший брат пошутил? Она быстро взглянула на него, но Вальгерд оставался серьезным. Заметив смущение Бронвис, он снова спросил у нее:
— Принесешь?
Несмотря на вопрос, Бронвис знала, что он не воспримет отказа, таковы были правила. Глядя в его золотые глаза, она постаралась ответить как можно наивнее:
— У меня нет ключа.
— Ключ под вазой на маленьком столике для письма.
— Но дверь комнаты тоже заперта.
— Это неважно, я знаю, как пролезть через окно.
Он все продумал и говорил без малейших мук совести, будто бы кража совсем не казалась ему преступлением, и неожиданно Бронвис успокоилась. Детские годы уже научили ее, что мораль относительна, главное — не попадаться. Опасна не кража, а только огласка. Огласка — позор!
— Что ты сделаешь с брошкой? — спросила она у Вальгерда.
Ответ оказался предельно простым:
— Что? Продам!
— А кому?
— Есть один покупатель на эту вещицу.
И Бронвис согласилась. В тот вечер, когда слуги уснули, они с братом выбрались из окна ее комнаты на небольшой каменный выступ, служивший для украшения стен. По нему можно было добраться до помещения Гольда, поскольку их комнаты находились на одном этаже. Вальгерд ее уверял, что окошко будет открытым.
— Этот дурак из столицы совсем не боится воров, он уверен, что охрана надежна, и посторонний не сможет проникнуть в сад! — объяснил он сестре и не ошибся.
Спустившись в комнату, Бронвис не стала зажигать свечи, боясь, что их может заметить кто-нибудь из прислуги. То, что ночь оказалась лунной, сначала немного пугало ее, но теперь она убедилась, что это к лучшему: в комнате было светло. Вспомнив об указаниях брата, она очень быстро нашла и ключ, и сундук. С трудом вынув большую шкатулку и открыв ее, Бронвис увидела, что в ней два отделения. Перегородка, крытая бархатом, отделяла украшения от золотых монет. С удивлением глядя на блестящие деньги, она вдруг подумала:
— Зачем Вальгерд попросил принести ему именно брошку? Не лучше ли было не искать покупателя, а взять золото? Эту пропажу можно было бы объяснить много проще, ведь каждый может сбиться со счета!
Но Бронвис не успела додумать эту мысль, потому что дверь комнаты приоткрылась, впуская Гольда с подсвечником. Он, наверное, только приехал, поскольку еще был в дорожном костюме. Увидев нежданную гостью у столика, Гольд как-то странно ей улыбнулся:
— Визит неожиданный! Что же мы делаем здесь?
Отговорки были бессмысленны, так как шкатулка с поднятой крышкой стояла прямо на столике. Понимая, что все раскрылось, и о случившемся вскоре узнают и Ленд, и дядя, девочка тихо пробормотала, не глядя на хозяина комнаты:
— Я? Я только хотела взглянуть…
Бронвис не знала, поверил ли он объяснению, так как улыбка Гольда казалась уж слишком ласковой:
— Хочешь, я сам тебе все покажу?
Ей осталось только кивнуть и включиться в его игру. Но постепенно холодок ужаса стал таять. Было похоже, что старый друг дяди ни в чем не обвиняет ее. Доставая из шкатулки украшения, он осторожно поворачивал их, и в неровном блеске свечей драгоценные камни мерцали таинственным светом, который очаровал.
На дне шкатулки лежало колье. Было странно обнаружить такую вещь у мужчины, но Бронвис об этом не думала. Девочка испытала прилив небывалого счастья, когда Гольд предложил ей примерить его. Вырез платья был слишком мал и пришлось расстегнуть корсаж.
Вскоре, забыв о недавних страхах, она надевала и кольца, и броши. Вещи были слишком массивны для девочки, но это не волновало. Цепь для плаща очень быстро превратилась в ее диадему. Когда Гольд заметил: “А волосы нужно распустить,” — она охотно исполнила просьбу.
Глядя в большое медное зеркало, Бронвис подумала, что никогда не была так красива, как сейчас. Словно прочтя ее мысли, Гольд сказал ей:
— Никто из придворных дам не сравнится с тобой!
Слова очень польстили самолюбию девочки. Она не стала возражать, когда Гольд достал два хрустальных бокала и, наполнив один из них, с церемонным поклоном протянул его ей. Вкус напитка был совершенно не похож на то пиво, которым иногда угощали ребята. Внимательно глядя на Бронвис, мужчина спросил ее:
— Как?
— Восхитительно!
И она снова протянула бокал. Вскоре ей захотелось смеяться, петь и танцевать, но едва Бронвис сделала шаг, голова закружилась, и она села прямо на мягкий ковер. Перед глазами все словно плыло. Непривычное состояние забавляло, а не пугало ее. Бронвис стало смешно, когда Гольд опустился с ней рядом: солидный мужчина на ковре вместо кресла! А дальше он повел себя, как любой из знакомых мальчишек.
— Такое я уже делала! — с глупым смехом пробормотала она, но почему-то не оттолкнула его, а ответила на поцелуй. Непонятное чувство эйфории не исчезало, даже когда он расстегнул корсаж до конца.
— И это тоже! И это…
Бронвис и не заметила, как рука Гольда оказалась под платьем. Незнакомая ласка ее испугала, но оттолкнуть его не было сил, потому что тело не слушалось…
Утро не оставило в памяти ничего, кроме странного звона в ушах и тупого чувства опустошенности.
— Ночью снова придешь, а пока…
Взяв со столика брошь в форме ветки с капельками росы, Гольд пристегнул ее к платью Бронвис.
— Это начало, малышка! У тебя будет все…
Его голос с трудом доходил до нее. Осторожно коснувшись подарка, она прошептала:
— А как вы… Как вы узнали…
Она не закончила фразы и не успела сказать ему:
— Как вы узнали, что мне нужна эта брошка?
Гольд перебил ее:
— Лучше ответь — ты довольна?
И было не слишком понятно, о чем он сейчас говорит: о подарке или о прошлой ночи. Желая лишь одного — поскорее вернуться к себе, Бронвис тихо ответила:
— Да.
В эту минуту она думала, что жизнь кончилась, не было сил даже плакать. Она не решилась немедленно разыскать брата, боясь, что он сразу же догадается, что случилось. Добравшись до своей комнаты, Бронвис просто упала на кровать. Ей было бы трудно ответить, был это сон или обморок. Все же, скорее, сон, потому что, очнувшись, она стала немного спокойнее.
Брошка из зеленых камней все еще оставалась на платье. Поднявшись, она тихо вышла в коридор. Столкнувшись с Вальгердом, она не пыталась хоть что-нибудь объяснить, Бронвис просто отстегнула злосчастную драгоценность и протянула ему. Брат как-то странно взглянул на нее:
— Ты не боишься носить ее?
— Нет, не боюсь. Мне ее подарили…
Бронвис думала, что Вальгерд, сразу поняв, что случилось, назовет ее шлюхой или ударит, но он вернул веточку:
— Раз подарили, оставь себе. Смотри только, чтобы отец не увидел!
Она изумленно взглянула на него:
— А как же…
— Долг? А он выполнен. Ведь эта брошка твоя?
— Да.
Их разговор заставил ее по-другому оценить то, что случилось с ней. Если Вальгерд, прекрасно знавший, где она провела ночь, не понял, что случилось с сестрой, то и другие не заподозрят ничего.
— У тебя будет все…
В самом деле, почему она в ужасе? Раньше, позже… Такое бывает с каждой и лучше уж с Гольдом, чем с кем-то из местных мальчишек, которые даже не умеют толком ухаживать…
— У тебя будет все…
Эта брошка — начало. У нее будет много прекрасных платьев и украшений, а может, и дорогие лошади, и новый дом.
— У тебя будет все…
Ленд отверг ее ради какой-то дурнушки, а Гольд оценил. И неважно, что он намного старше ее, для него она женщина. Желанная женщина… И к тому же в ночном приключении было не только плохое, сначала ей даже нравилось… Опыт лишь украшает женщину… Кто же это сказал? Какой-то поклонник-неудачник? А может… Как сильно болит голова, как ей трудно обдумать все и решиться…
— У тебя будет все…
Она вновь оказалась в постели Гольда через три дня, эта связь продолжалась около месяца. Первое время после отъезда любовника Бронвис ждала, когда он сдержит слово и увезет ее, но от Гольда не было никаких вестей.
Неожиданно дядя сказал, что его призывает Властитель и с ним едет и Вальгерд.
— Я не смог бы устроить этого, если бы не помощь друга, — сказал он отцу Златоглазых, и Бронвис невольно вздрогнула.
Друга? Может быть, Гольда? Но мысль показалась абсурдной. Ведь если бы в дело вмешался Гольд, то в столице оказалась бы Бронвис, а не ее старший брат, если только… Однако догадка казалась ей слишком чудовищной, чтобы быть правдой.
Брат уехал, а Бронвис решила забыть неудачный роман, оставивший девочке несколько побрякушек, которые было нельзя ни носить, ни продать, потому что любой бы спросил, где она их достала, и горькое чувство обиды. Но время лечит, и Бронвис скоро пришла в себя. Она слишком любила жизнь, чтобы тратить ее на бесплодные сожаления, ей захотелось взять реванш, стать желанной для каждого.
Опыт общения с Гольдом убил ее веру в людскую порядочность, пробудив потаенные страсти в полудетской душе. Теперь Бронвис уже не считала зазорным, шутя, уничтожить чужую любовь. Полуженщина-полуребенок с тайным злорадством видела слезы бывших подружек, которых теперь ей пытались ставить в пример.
— Все такие милые, скромные, чистые, что просто тошно! — со смехом твердила она, но и эта забава наскучила.
Письмо от Вальгерда встряхнуло, дав ей надежду на лучшее. Брат приглашал Бронвис приехать в Лонгрофт и поселиться у него в доме, поскольку у него на примете есть жених.
— Если сможешь его обольстить, то решишь все проблемы! — сказал он, указав ей во время прогулки в парке на одного старика. Это стало началом их придворной карьеры.
За время жизни в столице они снова сдружились, но Бронвис не сомневалась, что никогда не решится сказать ему: “Заклинаю расплатой!” Фраза из детской сказочки просто пугала ее, вызывая нервную дрожь. Но теперь, на поляне, не зная, что делать и как удержать Вальгерда от рокового поединка, она, как в далекие детские годы, опять повторила ее.
— Заклинаю расплатой!
Дурацкая фраза из детской сказки смешила Вальгерда, как и особый смысл, придаваемый Бронвис этой игре. Заклинаю расплатой! На миг ему захотелось ответить: “Мы вышли из этого возраста!”, но он сдержал себя.
Не обладая выдержкой и повинуясь своим страстям, он, услышав официальный вызов, заколебался. До этой минуты Вальгерд не боялся столкновения с Победителем Бера, считая, что победит, так как в драке он не стеснялся приемов, запретных в силу негласного кодекса чести, но поединок по правилам с более сильным человеком пугал.
Вальгерд знал: по закону проигравшим мог оказаться нарушивший правила. Тайный удар кинжала или подножка, уничтожив соперника, одновременно отнимали победу и у него. Вмешательство Бронвис давало возможность, не теряя достоинства, избежать поединка, а после… “Увидим!” — сказал он сам себе и спросил у сестры:
— Ты действительно этого хочешь?
— Да!
Повернувшись к противнику, Вальгерд с насмешкой сказал ему:
— Слово Бронвис — закон для меня, я дарю тебе эту лесную тварь. Развлекайся, как хочешь, но помни, что это я ее выловил!
Он хотел сказать ему многое, чтобы унизить хотя бы словами, обвинить Победителя в трусости, в том, что лишь женская прихоть дает ему эту добычу, но Орм не слушал его. Побледнев от волнения, он бросился к пленнице и, вынув из ножен кинжал, перерезал веревку. Лесная девчонка едва не упала на землю, но Орм подхватил ее и, осторожно поддержав, нежно отвел с лица светлые пряди. Бронвис, не в силах видеть этого, отвернулась.
— Ступай в лес!
Переход был настолько внезапен, что Бронвис решила, что не расслышала. Голос Орма был резок и повелителен.
— Ступай в лес! — вновь зазвучал его голос уже с нескрываемым раздражением. Тоненький, полудетский всхлип стал ответом. (Должно быть, девчонка пришла в себя.) Орму не пришлось в третий раз повторять свой приказ, потому что пленница, отшатнувшись, бросилась в чащу. Толпа замерла, не понимая, зачем он так поступил.
— Настоящая Белая Рысь… — прошептал Фланн и, глядя на Орма, спросил у него: “Почему ты ее отпустил? Почему?”
— Потому что так будет лучше! — сказал Победитель. Окинув взглядом толпу, он отыскал в ней Бронвис и, подойдя к ней, обратился к своим друзьям:
— Разве можно поступить по-другому, когда с тобой рядом женщина, чье благородство превосходит ее же редкую красоту?
Неожиданно Бронвис чуть не расплакалась. Ей показалось, что это прекраснейший день в ее жизни. Нелюдь, лесная тварь, захотела отнять у нее дорогого ей человека, но Орм не поддался на чары. Он понял, кто его любит по-настоящему!
Через минуту толпа разразилась дружными криками, прославляя освободителя Рыси с прекрасной избранницей из столицы. Возвращаясь обратно, все ликовали, и только один Орм был не в настроении. С каждой минутой он становился все сумрачнее, не желая ни с кем разговаривать. Бронвис одной приходилось развлекать толпу.
Уже в замке, оставшись с ним наедине, она попыталась разговорить его, но Орм не собирался объясняться с ней. Чутье подсказало, что лучше не трогать его. Вскоре Бронвис заснула, не зная, какие мысли роились в его голове.
Орм не мог не признать, что сегодняшний день, обещая великое чудо, обманул. С детства легенды о Белых Рысях тревожат воображение жителей Гальдорхейма, внушая надежду на чудо. Увидев “голубой цветок”, Орм впервые испытал настоящее чувство волнения. Жажда встречи с прекрасной лесянкой пробудила его интерес, прогнав скуку. Устремившись в лес, Орм был уверен, что она с нежной улыбкою выйдет из чащи и скажет:
— Я пришла к тебе, мой господин!
Появленье Вальгерда лишь придало ситуации остроту. Вызывая противника на поединок, Орм ощущал себя новым героем Гальдора. И что же он получил взамен? Ничего! Едва он увидел лицо девчонки, как рухнули все мечты.
Перед мысленным взором Победителя вновь промелькнули побелевшие губы, плотно сжатые веки и ссадина у виска. На бесцветных щеках проступали дорожки еще непросохших слез, смешанных с каплями грязи и пота, покрывшего лоб, а черты… Да любая служанка была лучше этой чумазой девчонки из леса!
Глядя на Рысь, Орм испытал вспышку ярости и отвращения. Долгие годы он грезил о неземной красоте, волновавшей до дрожи, а встретил дурнушку! Рысь из легенды не смела быть столь ничтожной, ей полагалось быть трепетной и поэтичной.
— Ступай в лес! — приказал он ей, понимая, что на них смотрят и ему нужно доиграть роль героя-спасителя, идиота, вступившегося за столь убогое существо. Больше всего он боялся, что эта лесная тварь не захочет уйти.
Да, лесная тварь! Называть ее Белой Рысью Орм не мог, она слишком жестоко поступила с ним, уничтожив предвкушение чуда. Чем? Самим фактом своего появления. Кем бы он выглядел рядом с ней? Общим посмешищем? К счастью, там была Бронвис.
Орм взглянул на любовницу. Да, очень красива… И умна… И умеет подать себя… И безумно в него влюблена…
— Так чего же ты ждешь? — поневоле спросил он себя. — Ты ведь знаешь, что лучшей тебе все равно не найти!
Встав с постели, Орм подошел к шкафу и вынул шкатулку, в которой хранились фамильные драгоценности рода. Достав крупный перстень с прекрасным бледно-сиреневым камнем, он долго смотрел на него. Выбирая невесту, старший сын и наследник вручал ей это кольцо в знак глубокой любви. Орм впервые вынул его и, любуясь изумительным блеском, решил:
— Завтра утром! Пусть будет именно так!
Голубое сияние призрачной дымкой окутало кроны деревьев, стоящих вокруг небольшого домика… Старый дромм возвышался, раскинув ветви… Он видел ее…
Черты были прежними, изменился только цвет глаз: темно-синие звезды с водоворотом сияющих ярко-голубых искр. Некрасива? Такое мог сказать только слепой!
— Разве это она? Разве это лесная пленница? — изумленно подумал Орм, с трудом веря своим глазам.
Дело было не в синих глазах… Не в потоке роскошных волнистых волос, ниспадавшем почти до земли… И не в камне у нее на груди, оправленном в черное дерево и сиявшим, будто бы третий глаз.
— Как у Норта, — подумал Орм, хотя цвет талисмана Хранителя резко отличался от украшения девушки.
Ощущение Силы, окружавшей ее, будоражило. Впервые в жизни Орм испытал настоящий прилив безумия, страсти, перед которой померкло все: осторожность, рассудок, инстинкт сохранения жизни. За право обнять эту женщину, он готов был пойти на все. Подчиняясь наваждению, Орм шагнул к ней, как будто не слыша приказ Белой Рыси:
— Не приближайся! Не подходи!
Он едва уклонился от жара “голубого цветка”, полыхнувшего рядом.
— Не подходи! — прозвучало в его голове.
Ее губы не двигались, но Орм ясно слышал слова. Снова рядом вспыхнул “цветок”, но он продолжал идти, полагая, что она просто пугает, хочет остановить.
— Не подходи!
Орм отчетливо слышал в приказе не просто тревогу, а страх. И сияние синих сказочных глаз становилось все ярче и голубее. Почти обезумев, утратив рассудок, Орм шагнул к незнакомке и обнял, не обращая внимания на откровенный испуг, заметавшийся в бездне ее фантастических глаз, и на хрупкие руки, которые резко уперлись в его грудь. Он знал, что достоин…
Страшный удар отшвырнул его в бездну. Мрак…Страх… И острое чувство вины…
Орм приподнялся с подушки. В ушах стоял звон, сердце билось, как птица в клетке. Ему было трудно объяснить свое состояние, так как ни разу он не был так потрясен. Странный сон словно забрал его душу, оставив непонятное чувство томления и неизбывной тоски. Глядя в ночную тьму, Орм подумал:
— Не знаю, существуешь ли ты в этом мире, но только другой я уже не хочу!
В свете двух Лун на столе блеснул перстень с сиреневым камнем. Поднявшись, Орм взял его в руки.
— Откуда он взялся? Зачем? — удивлено подумал он.
