Глава 17
Став свидетелем схватки огней, Хейд не думал, чем это потом для него обернется. Он должен был как-то смирить страх толпы, а потом помочь Норту. И только оставшись в доме-холме, Хейд впервые по-настоящему понял, что сделал.
Он знал о магической Силе Хранителя, но предпочел умолчать о ней в тех отчетах, которые он посылал в Лонгрофт “Службе”. Он видел, что Руни совсем непохожа на местных девушек, но не счел нужным упомянуть про лесянку. Теперь же, после пожара скрыть то, что случилось, уже не удастся. Охотники, принося в Агенор на продажу звериные шкуры, расскажут о страшном огне, чуть не сжегшем толпу, о волшебной защите, поставленной Нортом.
Простые наивные люди и впрямь будут верить, что сделают доброе дело, прославив подвиг Хранителя. Но в Агеноре бывают купцы из Фирода, слух быстро пройдет дальше! Лонгрофт… Скерлинг… Это станет для Хейда началом конца. “Служба Магии” вряд ли простит Человеку Двора происшедшее. Там не держат глупцов, они сразу поймут: Хейд сознательно скрыл то, что видел, а значит, он просто попал под влияние чар колдунов. А в Лонгрофте карали за меньший проступок, чем он совершил! “Те, кто знали, но предпочли умолчать о злодействах, творимых волшбой,” погибали во имя Святого в кострах куда чаще, чем маги и колдуны.
— Ситуация не из приятных, — подумал Хейд.
Он не видел разумного выхода. Выслать в “Службу” письмо с покаянием и приложением планов замка Орма и дома-холма?
— Виноват! Проглядел! Шлите срочно сюда Истребителя или целый отряд!
Поступить так мог только глупец. Покаяние вряд ли спасет! Человек Двора слеп? Он не может служить в Гальдорхейме Властителю, а проглядевший особую Силу не стоит доверия! Как только “Служба” получит отчет, сюда быстро придет Истребитель, но прежде чем взяться за Норта и Руни, он вручит Хейду хорошенький свиток с предписанием срочно вернуться в Лонгрофт.
— Если только не в Скерлинг! — подумал Хейд, вдруг ощутив холодок.
Отзываемых “Службой” ждала “интересная” жизнь! Для начала: публичное покаяние, после — особая комнатка-клетка, где недостойный мог долго оплакивать то, что уже совершил. И постоянный надзор… И беседы-проверки, во время которых старались понять, не способен ли ты прибегать к колдовству…
— Нет, спасибо! Такая жизнь не для меня! — усмехнулся Хейд.
Был и другой путь загладить ошибку: Железо Небесных Сфер… Кинжал мирно хранился в шкатулке, как будто бы ждал того часа, когда Хейд возьмет его.
— Если вернуться в Лонгрофт, уничтожив и Руни, и Норта, то “Служба” простит старый промах… Властитель не будет в восторге от бегства Человека Двора, но его гнев безопаснее, чем «Служба»… Конечно, в Лонгрофте уже не появишься, но ведь есть и Гокстед… “Служба” сможет дозволить остаться там… — быстро прикидывал Хейд.
Он не думал, что сделает это, он просто проигрывал каждый возможный ход.
— Так… Предположим, что я решусь… Это сделать нетрудно. Сейчас Орм в опале, он примет Человека Двора… Задержаться в его замке просто… И выбрать момент, когда Руни одна… Скрыться тоже возможно… А Норт? Он мне верит… Я был здесь не раз…
Хейд поднялся и вышел из дома-холма. Он видел, что это единственный выход, достойный высокородного Лонгрофта, но план отталкивал. Разум не мог пересилить эмоции, вытравить чувство, что, допустив эти мысли, Хейд словно извалялся в грязи.
Был еще третий путь: путь открытого бунта. Пока слух дойдет, пока вышлют ему предписание… Времени хватит! Он просто не подчинится распоряжению… И перестанет быть Человеком Двора, превратится в изгнанника… Тоже не слишком приятный конец для того, кто сначала мечтал о карьере в Лонгрофте, а потом полагал, что неплохо устроился в землях Гальдора… Хейд просто не мыслил себя вне игры!
Хейд пробыл в доме Норта еще сутки. Только поняв, что Хранитель действительно вновь возвращается к жизни, он собрался уйти.
Хейд столкнулся со Свеном у края поляны. Увидев охотника с Бронвис, он был поражен.
— Я нашел ее прямо в лесу… Чары Рыси… Хранитель… — Хейд плохо слышал, о чем говорил ему Свен.
— Дай сюда! Ты не знаешь, как с ней обращаться! — сказал он охотнику.
Тот охотно отдал свою ношу, однако пошел вслед за Хейдом, бессвязно стараясь ему объяснить, почему он решил принести эту женщину прямо сюда.
— Он, наверное, ждет, что я дам ему денег за то, что он смог разыскать ее в зарослях, — пронеслось в голове Человека Двора. — Жаль, что их нет под рукой.
“Подожди, — сказал он. — Я сейчас отнесу ее в дом-холм и выйду к тебе. Ты получишь награду за то, что ты спас ее.”
Альвенн была во дворе, когда Хейд возвратился. Увидев, кого он принес, она сразу открыла дверь. Осторожно опустив Бронвис на лавку, Хейд вышел к охотнику.
— Вот, — сказал он, сняв кольцо и отдав его Свену. — Ты сможешь продать его.
Тот поклонился:
— Спасибо. Надеюсь, Хранитель сумеет помочь ей!
Хейд не стал ждать, когда Свен вновь исчезнет в лесу, он вошел в дом.
— Мне тоже хотелось бы верить, что Норт сможет справиться с этой болезнью, — подумал он.
Появление Бронвис расставило все по местам, прогнав прочь неприятные мысли о “Службе”, карьере и Лонгрофте.
— Если Норт сможет помочь ей, то мне все равно, чем потом это кончится! Может быть, слухи и не дойдут… — промелькнула крамольная мысль.
Норт не сразу решился лечить.
— Я не знаю, смогу ли сейчас это сделать, — вздохнул он. — Пусть лучше попробует Альвенн.
Хейд понял, что схватка с огнем не прошла без следа, силы Норта пока не вернулись.
— Чем-то похоже на действие стронга, — сказала певица, внимательно выслушав Хейда. — Я знаю, как делать отвар.
Прошло несколько дней, и Хейд должен был честно признать, что лекарство Альвенн неспособно помочь Бронвис вновь начать жить.
— Я не знаю, в чем дело, — призналась Альвенн, — Я старалась помочь ей! Наверно, “дыхание грез”, о котором вы мне говорили, не лечится травами.
— Дело не в этом, — прервал ее Норт. — Здесь есть что-то еще, что блокирует силу лекарств! Бронвис словно боится жить дальше, вернуться к реальности. Ей легче мучиться так, чем позволить рассудку напомнить о том, что с ней было.
— Разрыв с Ормом так много значил для Бронвис? — спросила Альвенн.
— Я не думаю, — сразу вмешался Хейд. — Да, я знаю, что Бронвис любила его, но в ее жизни были и прежде такие истории. Ей хватало сил справиться с ними.
— Наверно, вам хочется верить, что все так и есть, вы ведь любите Бронвис, — хотелось ответить певице, но Альвенн решила смолчать.
Чувство Хейда внушало ей уважение.
— Мы можем только гадать, — сказал Норт, не желая обсуждать эту тему. — Наверно, мне все же придется попробовать слиться с сознанием Бронвис. Лишь так мы сумеем понять, что к чему.
— Это очень опасно? — спросил Хейд.
— Нет, — ответил Норт. — Бронвис это ничем не грозит, да и мне, я надеюсь.
— Так значит… — с тревогой вмешалась певица, но Норт ее тут же прервал:
— Нет, Альвенн, не волнуйся, все будет в порядке. Сегодня под вечер я сделаю то, что смогу.
В это время темнело достаточно рано. Когда зашло солнце, Норт вновь вошел в комнату, где была Бронвис. За дни, проведенные в доме-холме, она редко приходила в себя. Хейд старался быть рядом, но Бронвис как будто не узнавала его. Раньше Норт бы не стал, не вернув себе прежних сил, пробовать слиться с чьим-то сознанием, (Свод Древних Правил Хранителей строго воспрещал это делать.) но он видел, что время уходит и скоро Бронвис уже не помочь.
— Я и так слишком поздно решился, — подумал он, с болью глядя на женщину.
Норт никогда не любил златоглазую гостью из Лонгрофта, но он знал, как важно для Хейда вернуть ей желание жить, и ему было искренне жаль Бронвис.
Сняв с шеи нож, он поднял его так, чтобы камень находился на уровне глаз сестры Вальгерда.
— Бронвис, — спокойно и четко начал Хранитель. — Бронвис, взгляни на него! Смотри пристально, не отрываясь… Позволь себе просто раскрыться навстречу ему…
Время шло, но вокруг ничего не менялось. Хранитель вдруг понял, что просто не может ввести ее в транс. Это было достаточно странно. Он знал со слов Хейда, что те, кто попал под влияние “грез” совершенно лишаются воли.
— Здесь что-то еще! — вновь подумал Норт.
Наконец словно что-то сломалось внутри Бронвис, взгляд затуманила дымка.
— Пошло! — подобравшись, отметил Норт.
Вытянув руку с ножом таким образом, чтобы женщина видела ярко сияющий камень по-прежнему, он осторожно зашел ей за спину и тоже взглянул в голубой самоцвет…
Норт успел отшвырнуть нож намного раньше, чем понял, что значит та мрачная бездна, что вдруг потянула его. Рефлекс выручил лучше рассудка. Не зная конкретной трагедии Бронвис, он увидел достаточно, чтобы понять, что к чему.
— Значит, Бронвис… Она стала той, кто помог воплотиться Эногаране… Очень жаль…
— Я не знаю, смогу ли помочь ей, — ответил Норт Хейду, который его ждал за дверью. — Я смог бы снять тягу к столичному порошку, но “дыхание” — способ забыть то, с чем дальше ей просто не жить. Вся беда в том, что Бронвис начала принимать эти “грезы” раньше того, что сломило ее. Я вообще удивляюсь, насколько сильно в ней желание жить, если ей удалось позабыть то, что было, пусть даже при помощи порошка.
Хейд взглянул на него с плохо скрытой досадой.
— Прости, Норт, но мне непонятно, к чему ты ведешь. Я хочу знать конкретно: ты сможешь вылечить эту болезнь?
— Не смогу! Помочь Бронвис стать прежней сумеет только один человек — сама Бронвис, но эта задача сейчас не по ней.
— Значит, все безнадежно?
— Не знаю. Я мог бы поставить несколько блоков, заставив ее позабыть все, что связано с драмой, убившей ее веру в жизнь, но ведь это не выход! Любой стресс способен убрать их, вернув все к началу…
— Мне все равно! Сделай то, что сумеешь!
— Ты любишь ее? — спросил Норт.
— Да, люблю.
— Тогда прежде подумай! Придется вынуть из памяти год, вернув Бронвис к началу изгнания. Бронвис, пережившая драму разбитой любви и предательства тех, кто был должен помочь ей, могла бы принять твои чувства, оценить постоянство, но Бронвис из Лонгрофта вряд ли способна на это! Ты пробовал раньше пленить ее, но безуспешно…
— Послушай, Норт, это мои дела! Если ты сможешь помочь ей начать все сначала, то я буду вечным твоим должником.
— Хорошо, — улыбнулся Хранитель. — Я верил, что ты скажешь так. Но запомни: решаясь на это, ты должен быть с ней осторожен. Ты можешь коротко ей рассказать о событиях года, не вдаваясь в подробности. Знание вряд ли повредит Бронвис, но резкое вскрытие памяти чувств может стоить ей жизни.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы только ее уберечь.
— И еще — блоки вовсе не вечны. Придет день, и Бронвис припомнит все, до мельчайших подробностей. Только сумев ей помочь обрести новый смысл бытия, ты удержишь ее в нашем мире. Пойми это, Хейд!
Через день, сидя рядом с постелью Бронвис, Хейд с тайной тревогой смотрел на нее. Норт сказал, что, проснувшись, она не узнает его, но их первая встреча решит очень многое.
Хейд не заметил, как она приоткрыла глаза. Изумленный взгляд быстро скользнул по стене, потолку, и она резко села, отбросив свое одеяло. Похоже, присутствие Хейда ничуть не смущало ее.
— Как я здесь оказалась? — спросила она. В тоне Бронвис смешались игривость и легкий испуг. — Это что, похищение?
— Нет, ты в гостях у Хранителя, — севшим голосом тихо ответил ей Хейд.
— Это у вас? — Норт был прав, Бронвис явно не помнила жизнь в Гальдорхейме. — Я, конечно, ценю проявление вашей заботы, но мне будет лучше вернуться в свой собственный дом.
Светский тон избалованной женщины, знающей цену своей красоте, в сочетании с нынешним обликом Бронвис бы мог показаться забавным и даже комичным, но Хейд был рад, что она верит в себя.
— Мы вернемся, как только Норт скажет, что ты вновь здорова, — ответил он.
— Да? Норт — это лекарь? — спросила она, сделав вид, что ей лишь любопытно, однако тревожная нотка, скользнувшая в тоне, сказала, что Бронвис не так беззаботна, как хочет ему показать.
— Норт? Почти. Он вернул тебя к жизни.
— А разве я умирала?
Хейд вдруг подобрался. Капризный тон… Откровенность наивной девочки… А в золотистом распахнутом взгляде — циничный рассудочный холодок. Она понимала, что делает, он же не знал такой Бронвис! За внешним обаянием юной вдовы, оказавшейся в ссылке по воле Властителя, Хейд не заметил этого, но теперь понял, как он промахнулся, стремясь вызвать в ней интерес откровенным признанием чувств и рассказами о Гальдорхейме.
Когда-то он очень гордился способностью быстро найти потайные слабости высокородных и тут же построить свою игру. Хейд считал, что подобные вещи уместны в борьбе за власть, в скрытых интригах, а не в любви. Теперь он вдруг увидел, что Бронвис использует страсти, которые, как она думает, может сейчас пробудить, в тех же целях. “Неплохо! — подумал Хейд. — Сантименты в сторону… Правила заданы — будем играть!”
— Ты действительно очень болела, любовь моя! — нежно сказал он ей. — К счастью, все уже позади. Мы вернемся домой, ты придешь в себя, снова окрепнешь, мы снова помиримся.
Хейд почти сразу отметил, что Бронвис была озадачена.
— Разве мы ссорились?
Он постарался ответить достаточно искренне:
— В первые месяцы брака бывает все. Не так просто привыкнуть к другому: чужие вкусы, желания, жизнь.
“Норт бы не вынес, если б услышал, что я ей сейчас говорю! — усмехнулся он. — Наш справедливый Хранитель решил бы, что это жестоко и непорядочно, но здесь другие правила!”
— Мы… Мы с тобой… — голос Бронвис звучал совершенно обескуражено. — Значит, мы…
— Муж и жена, — совершенно серьезно сказал Хейд.
— Мы с тобой?
— Но не думай, что мы поженились по страсти, — с насмешкой ответил Хейд. — Просто нам выгоден этот союз.
— Почему?
— В Гальдорхейме не слишком-то любят чужих. Человеку Двора нужна рядом жена, что умеет увлечь и пленить, а тебе нужен влиятельный муж. По отдельности нам очень трудно заставить признать себя, вместе мы можем покорить Гальдорхейм и создать здесь свой собственный маленький Двор.
— А зачем это нам? — удивленно спросила она.
Хейд опять улыбнулся с иронией:
— Хочешь меня убедить, что мечтаешь все время скучать взаперти? И не думай, все равно не поверю! Достаточно прошлой зимы.
— А что было зимой?
— Ты едва не погибла с тоски в замке брата. По счастью, я все же сумел тебя вывести к вирдам.
Хейд кратко напомнил ей про неудачный роман с Победителем Бера, подав драму Бронвис забавный случай.
— И тогда ты поняла, что нам нужно быть вместе… Штурм замка? Затея Вальгерда. Причем не лучшая!
Весть о трагической гибели брата ее опечалила, а слова Хейда о Хлуде с компанией, нагло вселившейся в замок, вызвали гнев.
— Не волнуйся, потом мы сумеем вернуть его, — просто сказал Хейд. — Однако сейчас будет лучше слегка подождать. Тебе нужно привлечь к себе вирдов, внушить им желанье помочь тебе.
Бронвис затихла, Хейд понял: идея понравилась ей. Они долго еще обсуждали совместные планы, в которых не было места ни вздохам, ни пылким признаниям. Брак как союз двух людей, понимающих выгоду…
Через день Хейд отвез ее в собственный замок. Уже отпирая дверь комнаты Бронвис, он знал, что сейчас предстоит очень страшная сцена: встреча с зеркалом. В доме Хранителя Бронвис не знала, как выглядит. Хейда не слишком смущал ее нынешний облик, он верил, что месяца два или три ей помогут стать прежней. Покой и забота, нормальная пища, те мази, которые так любят женщины, ванны, наряды… Он сможет ей дать это все.
— Здесь не лучшие платья, — сказал Хейд, кивнув на сундук, — но ты сможешь заказать себе новые. И украшения тоже.
Потом он вышел и плотно прикрыл дверь. Раскатистый грохот, пронесшийся по коридору уже через минуту, подсказал, что большое зеркало, крытое тонким и удивительно ровным слоем красного золота, четко отражающим лица, сброшено на пол.
— А это подсвечник! — прислушавшись к новому стуку, подумал Хейд. — Чаша с водой… Так… Наверное, ваза для сладостей… Что там осталось еще?
Переждав, пока шум прекратится, он снова вошел. Бронвис громко рыдала, уткнувшись в подушку.
— В чем дело? — спросил Хейд, присев на кровать.
Неожиданно Бронвис вскочила.
— Как я буду жить?! — закричала она. — Я же просто уродина!
— Кто тебе это сказал? — удивленно спросил он, едва уклонившись от мокрой подушки, запущенной Бронвис.
— Перестань издеваться! Союз двух достойных из Лонгрофта!.. Нужно пленить этих вирдов!.. Ты просто хотел поглумиться?
— Ничуть. Ты болела, а это не красит, но время поможет! Ты снова станешь такой, как была. Ты умеешь подать себя, Бронвис. В Лонгрофте хватало красавиц не хуже тебя, но они не умели держаться. Ты думаешь, что потеряла свою красоту, но твои жесты и взгляды, манеры, улыбки влекут к тебе больше, чем к свеженьким девочкам вирдов.
— Ты лжешь! — закричала она, поднимая с пола подсвечник.
Как видно, она собиралась швырнуть его вслед за подушкой, но Хейд оказался проворнее, перехватив ее руки.
— Пусти! Ты нарочно стремишься унизить меня! Отпусти! — повторила она и, опять зарыдав, вдруг уткнулась лицом ему в грудь.
Осторожно погладив темные волосы, Хейд облегченно вздохнул. Первый раунд он выиграл, Бронвис не избегала его. Интерес златоглазки к совместным планам их жизни в Гальдоре казался ему неподдельным, ей не было скучно. Она не пыталась его оттолкнуть.
Время шло. Миновало полгода с того дня, как Руни зажгла ярко-синий пожар. Зима прошла быстро, приход весны дал много радости людям. Солнце давно растопило холодный снежный покров, когда в маленький замок Человека Двора прибыл всадник с письмом. Передав узкий свиток, он даже не стал отдыхать. Развернув коня, гонец сразу покинул двор. Глядя ему вслед, Хейд понял, что весть не доставит особенной радости. Кое-какие детали одежды посланника сразу напомнили, что Агенор, как и Фирод, и Лонгрофт, использует знаки, которые можно мгновенно узнать, но гонец не был жителем этих трех городов.
— Может, вести из Гокстеда? — тихо внушал себе Хейд, уже зная, откуда послание, так как давно его ждал.
Он хотел верить в чудо, хотел жить спокойно, но эта бумага убила надежду. Помедлив, Хейд сдернул печать без герба посылавшего. Глянув на знак в конце свитка, он понял, что был прав. Скерлинг! “Служба Магии”! Эти узкие буквы вокруг рокового венца темно-красного цвета ломали его жизнь.
— Приказ прибыть к ним? — думал Хейд, тупо глядя на знак, что вторгался кошмаром в спокойные сны людей Лонгрофта. — Надо же было доставить мне свиток сейчас, когда жизнь только лишь началась! Настоящая жизнь!
У него в Гальдорхейме теперь было все: уважение вирдов, реальная власть и жена, от которой Хейд был без ума… Временами Хейд верил, что Бронвис любит его. Может быть, не так пылко, как он бы хотел, но достаточно, чтобы жить вместе, не проклиная судьбу.
— Любит… По-своему… Как Человека Двора, что дает ей уверенность в завтрашнем дне, положение в обществе вирдов, возможность блистать в небольшом кружке избранных… Любит как друга, который способен развлечь и утешить… Но этого мало, чтобы остаться с утратившим власть и богатство, — подумал он.
Хейд понимал: в Гальдорхейме его достать трудно. Пусть даже “Служба” решит с ним расправиться, выслав керха, убийцу. Хейд неплохо владеет мечом, он сумеет сразиться с ним и отстоять свою жизнь. Но, нарушив приказ, он лишается замка, поскольку это жилье Человека Двора. Сам Властитель способен закрыть глаза, если, нарушив приказ “Службы Магии”, Хейд остается в земле Гальдорхейма, но вряд ли правитель смирится, посмей он остаться жить в замке. Теряет он и доход!
Хейд, конечно, не сгинул бы. Может, он даже сумел бы, при помощи вирдов выставив Хлуда, вернуть Бронвис то, что она потеряла… Но вряд ли тогда он удержит ее! Став свободной и независимой, Бронвис утратит к нему интерес. Зачем нужен мужчина, лишенный и денег, и власти, и положения в обществе? Грубо? Цинично? Ну что же, винить ему некого! Это Хейд сам внушил Бронвис, надеясь хоть чем-то ее привязать…
Подобные мысли не сразу позволили Хейду прочесть свиток “Службы”. Начав разбирать текст, он просто опешил. Задел не надменный и обличающий тон, (он готов был к нему), поразили условия “Службы”: не просто пребыть в Скерлинг, дабы принять наказание за нерадивость, а выполнить “волю Святого в проклятой земле”. Сама “воля Святого” его потрясла. Нужно было не просто расправиться с Руни, а сделать это настолько особенным способом, что Хейд, побывавший в военных походах и видевший смерть своих близких друзей, ощутил тошноту.
— Они там, в своей “Службе” Скерлинга, просто свихнулись! — подумал он. — Я не мясник! И о Норте ни слова… Как будто до них не дошел слух, что именно он потушил пламя Рыси.
Не будь столь подробных инструкций в письме, Хейд бы вряд ли решил показать его Норту, однако, припомнив странные смерти в лесу, что пытались приписать Белой Рыси, Хейд вдруг почему-то подумал, что в жутких обрядах имеется сходство с описанным в свитке.
— Нет, Хейд, ты ошибаешься, это разные вещи, — ответил Хранитель, прочтя письмо. — Не удивляйся, что речь идет только о Руни. Хранителей “Служба” не трогает.
— Что?! — Хейд действительно был потрясен.
“Значит, все те сомнения, что отравляли мне жизнь, совершенно беспочвенны? Если бы только я знал, я не стал бы рисковать своей должностью!” — с чувством досады подумал он.
— Мы с ними вправду не любим друг друга, — продолжил Норт. — Но “Службе” все же хватает здравого смысла понять, что мы с ними сражаемся против одного и того же врага.
— Но по-разному! — вставил Хейд.
Норт кивнул ему:
— В этом ты прав. Тот труп с кольями, о котором ты вспомнил, прочтя этот свиток — ритуальная жертва Эногаранэ.
— Эногаранэ? — повторил за ним Хейд. — Я пока что не слышал о нем ничего.
Норт вздохнул:
— К сожалению, слышал. У этого Духа много имен! Ваша “Служба” зовет его Лайцерф, Дайвэли, Ситнэ. Мы, Хранители — Эногаранэ, Черный Дух. В просторечии вирдов есть и другие названия — Чартэ, Басэ…
— Палэторстэй! — с ироничной усмешкой продолжил Хейд. — В Лонгрофте старые книжники именно так называли его.
— Да, ты прав. В свое время создатели “Службы” сделали все, чтобы он не сумел возвратиться из Магмы, горящего центра, где был заперт много веков. Но, боясь его Силы, не слишком умея ее отличить от других видов магии, “Служба” стала преследовать всех, у кого есть особенный Дар, опасаясь присутствия Лайцэрфа. В этом их можно понять, я ведь тоже… Ну ладно, не будем об этом, — прервал себя Норт.
— Почему же не будем? — спросил Хейд. Похоже, что это задело Человека Двора. — Опасаясь присутствия Лайцерфа… Очень удобный способ расправиться с тем, кого не любишь!
— Или лишиться того, кто действительно дорог тебе! — оборвал его Норт.
Эта вспышка Хранителя Хейда всерьез изумила. За время, проведенное им в Гальдорхейме, Хейд в первый раз видел Норта таким.
— О чем он говорит? — удивленно мелькнуло в мозгу. — Неужели…
Хейд слышал о дружбе Хранителя с Выродком, как звали Эрла в Гальдоре.
— Может, Норт знал о нем что-то такое, что было скрыто от вирдов? — подумал он. — Этого парня действительно жаль…
Но раздумья прервал голос Норта, который вновь взял себя в руки:
— А время шло… Люди из “Службы” все больше забывали о цели их жизни, мечтая о собственной Силе, подчиненной лишь им. Она стала нужна им не против Лайцерфа-Эногаранэ… Им хотелось реальной, обыденной власти над жизнью и смертью людей. Без соперников!
— В Лонгрофте этого хочет любой! Побывав при Дворе, ты бы понял, что это — повседневная жизнь, — иронично заметил Хейд. — Извини, что тебя перебил, — почти сразу добавил он.
— Что же, бывает… Так “Служба” стала искать уруз-чад, малолетних детей, наделенных задатками Мощи.
— Я слышал о них.
— Малышей до семи лет обычно увозят в Скерлинг, а тех, кто постарше, ведут в катакомбы.
— Куда?
— Под Агенором есть сеть из подземных ходов, приспособленных к жизни. Детей начинают учить, а быть может, калечить, прибегая к особым обрядам. Не знаю, как малыши, а из старших большая часть погибает во время опытов… Тех же, кто выжил, особенный код позволяет “Службе” держать под контролем, используя в собственных целях, но он же хранит их от власти Эногаранэ.
— А ты сам? Ты когда-нибудь видел этих детей?
— Детей — нет, не видел. А то, что из них вырастает… Ты тоже встречался с одной.
— Я? Когда? Где?
— У Орма. Эмбала — одна из уруз-чад.
— Старуха, которая там управляет хозяйством? Суровая женщина…
— Да… Но она не прошла до конца обучение первого года.
Хейд вдруг ощутил неприязнь к говорившему.
— Знать это может лишь тот, кто сам побывал в катакомбах, — мелькнула крамольная мысль.
Все, что было хоть как-то связано со знаменитой “Службой Магии”, после письма вызывало в нем чувство брезгливости.
— Значит, ты тоже из них? — спросил он. — Из тех самых уруз-чад?
— Я — нет, — сказал Норт. — Ни один из Хранителей не был ни в Скерлинге, ни в катакомбах. Нам даже знать-то про это не полагалось…
— Тогда как…
Взгляд Норта вдруг погрустнел:
— Хейд, скажи мне, ты слышал про Влану?
— Твою, Норт, вторую жену?
— Да, вторую Подругу Хранителя.
— Слышал, а что? — спросил Хейд.
— Иногда ее звали в Гальдоре колдуньей из Агенора, откуда она была родом. Ее Дар обнаружился поздно, в четырнадцать лет… Люди “Службы” таких убивали, но Влана была очень маленькой. Мать убедила пришедших, что девочке — только двенадцать.
— Понимаю, — заметил Хейд.
Память мгновенно восстановила слова Мастера, который в Лонгрофте беседовал с ним: “Устранить монстра Силы… Но если им будет ребенок до двенадцати лет… Доставите к нам!”
— Влану не стали везти в Скерлинг, и катакомбы открыли ей тайные двери… Однако Обряд не помог. Может, возраст, а может, и что-то другое, но только разум Вланы остался свободным, а Сила ее возросла…
Норт умолк.
— И что дальше? — спросил его Хейд.
— Я не знал и уже никогда не узнаю, как ей удалось убежать и добраться до Гальдорхейма… Когда мы с ней встретились, Влана не могла даже вспомнить об этом без ужаса. Она долго боялась обычных вещей… В простом скрипе дверей, в завывании ветра, в ночном крике птицы ей чудился зов катакомб. Я наивно считал ее страхи нелепыми, думал, что смогу защитить… Я твердил ей, что “Служба” не тронет Подругу Хранителя, но ошибался! Они добрались до нее…
— Да, я слышал об этом, — прервал его Хейд. — Твою песню о гибели Вланы здесь знают все.
— Больше я ничего не смог сделать, — вздохнул Норт и замолчал.
Хейд надеялся, что он продолжит их разговор, но Хранитель ушел в себя. По законам приличия Хейду нужно было бы встать и проститься, однако Человек Двора должен был знать, что ответит Хранитель на главный вопрос. “Я пришел сюда ради него, и уйти, не узнав, будет глупо!” — сказал себе Хейд. Подождав еще пару минут, он нарушил молчание.
— Лучше скажи, Норт, зачем “Службе Магии” надо кромсать трупы тех, кто владеет особенной Силой? — спросил он, кивнув на письмо.
Голос Норта звучал удивительно ровно, когда он ответил ему:
— Части тел нужны “Службе” для производства гомункулов.
— Что?!
— С каждым годом детей, наделенных задатками Силы, все меньше и меньше. И “Служба” стремится найти новый способ их воссоздания… Влана боялась не столько самой смерти, сколько того, что ее тело может попасть в руки “Службы”.
Когда я умру, пусть никто не узнает, где я похоронена! Пусть на могиле не будет ни знака, ни камня! — просила она.
От нее я узнал: Наделенные Мощью, которые выросли вне катакомб, хорошо представляют, чего им ждать после смерти от “Службы”, если Истребитель не заберет себе Силу… Мать Руни тоже была из таких.
— Ты считаешь?
— Уверен. Я как-то спросил Свельд о том, где могила родившей их Рыси. Она мне сказала, что это им неизвестно. Мерона, взрастившая их, обещала умершей скрыть тайну даже от девочек.
— Очень занятно… — заметил Хейд.
— Да нет, не слишком. Похоже, приславший приказ посчитал, что лесянка подходит для продолжения опытов… Вырастить в колбах из клеток убитой живых, настоящих детей, наделенных задатками Силы… Других объяснений нет, Хейд!
— А, по-моему, это чудовищно. “Служба” не лучше того, с кем сражается. Для человека подобные вещи равны!
Неизвестно, какого ответа ждал Хейд. Норт молчал, потому что слова Человека Двора вновь напомнили старый вопрос, на который Хранитель ответа пока не нашел. Мысль о роли особенной Силы в столкновении с Эногаранэ…
“Так враждебна ли Мощь изначально любому проявлению Черного Духа, как мне померещилось, или она совершенно нейтральна? — внезапно пришло на ум.
Внешне этот вопрос не был связан с оценкой Человека Двора, данной “Службе”, однако Хранитель увидел в нем то, во что верил сам. Цели могут быть и благородны, но если за них платят те, кто не ставил их, это чудовищно, как сказал Хейд.
Да, “Служба Магии” верит, что борется с Лайцерфом, уничтожая любого, кто в чем-то отличен от остальных и не видит той грани, когда, уступая желанию обрести власть над другими людьми, навязав им свой взгляд, свою волю, уже начинает служить ему.
Изначально особая Сила, с которой рождаются люди, не может быть злом или благом, как любят об этом твердить, она — то же оружие, тот же меч! Меч не может сам по себе сотворить ни добро и ни зло, это сделают руки, в которых он оказался. Используя в давней борьбе с непохожими методы, что попирают исконные нормы, они лишь открывают дорогу Эногаранэ в мир людей.
Те Потоки у Орма… Когда-то, считая опасной чужеродную Мощь, их создали, чтобы питать Силой Рысей избранных “Службой” из местных для этой борьбы… Но Сила едина. Те, кто воссоздал Потоки, смогли лишь расщепить и ослабить исток. Страшно…
Глупый зазнавшийся вирд, выступающий против соседей, не видит, что, поражая их, он ослабляет себя. И когда придет истинный враг, он не раз пожалеет о сделанном… Сила в чужих руках может пугать, но отнять мечи воинов перед давно ожидаемой битвой лишь потому, что боишься случайного бунта, нелепо. Уничтожив оружие, нужно либо сдаваться на милость врага, либо просто перейти в его стан.
— Прибегая к подобным вещам, “Служба” лишь открывает дорогу тому, с кем должна бы сражаться, — ответил Норт наконец. — Люди слепы… Не всякий способен понять, что творит.
— Да, теория может звучать любопытно, — вздохнул Хейд. — И все же меня занимают другие, конкретные вещи. Зачем слать письмо и приказывать мне сделать то, что способно убить к ним доверие. Было бы проще прислать Истребителя, он бы и сделал…
Внезапно Хейд замолчал, изумленно взглянув на Хранителя. Тот спокойно ответил:
— Я вижу, ты начинаешь уже понимать, что к чему?
— Да, похоже! В Гальдоре не верят чужим… Истребитель не сможет пройти в замок Орма… Пусть даже он доберется до Руни…
— И загорится “цветок”, — совершенно спокойно прервал его Норт.
— Значит, в “Службе” считают: лесянка подпустит меня, потому что уже знает? Я должен либо сгореть, либо, выполнив волю писавших, доставить материал для гомункулов? Мило… Им долго придется этого ждать!
Хейд вернулся домой лишь под вечер. Беседа с Хранителем вызвала чувство большой пустоты. Войдя в комнату, он раздраженно отметил, что очаг прогорел. “Интересно, что делают слуги?” — подумал он. Бросив свиток на стол, Хейд прошел к дверям, но коридор был пуст. Наконец разыскав одного из прислужников, он приказал ему снова разжечь огонь.
— Мы ведь не знали, когда вы вернетесь. Хозяйки тоже не было, — честно попробовал тот объяснить этот промах, но оправдания мало заботили Хейда.
— Лучше сходи за дровами, — прервал он его.
Полагая, что сделал достаточно, Хейд решил возвратиться к себе. Он не думал, что в комнате может быть кто-то еще, но, открыв дверь, увидел у стола Бронвис. Подняв к свече свиток, она с любопытством читала его.
— Бронвис! — окликнул ее Хейд.
Жена обернулась.
— Не трогай это письмо!
— Почему? — удивленно спросила она, когда он почти выдернул свиток из рук.
— Потому что тебя это все не касается.
— Скерлинг не слишком доволен тобой? — в ее тоне звучала насмешка. — И Руни способна второй раз испортить мне жизнь? Эта ведьма и впрямь роковая женщина! Чего от тебя хочет “Служба”?
Вопрос удивил:
— Ты же все прочитала!
— Не до конца!
Ответ объяснил и тон Бронвис, сначала неприятно его поразивший, и ее раздражение. Позабыв, что случилось с ней здесь, она знала со слов Хейда, из-за кого у нее начались неприятности.
— “Служба” считает, что я должен лично расправиться с ней, — усмехнувшись, заметил он. — Та, что может зажечь взглядом пламя, не смеет жить…
— Значит, цена нашей жизни а Гальдоре — ее голова? — вдруг серьезно спросила жена. — Ее смерть убедит их, что можно тебе доверять?
— Перестань болтать глупости, — как только мог беззаботно ответил ей Хейд. — Их долг сделать вид, что они знают все, и давать наставления. За год я получаю примерно два-три подобных письма.
Когда Бронвис, поверив ему, успокоилась и ушла спать, он сжег тонкий пергамент. В запасе еще оставалось несколько месяцев, чтобы успеть подготовиться к тем переменам, к которым вело нарушение воли “Службы Магии”. Хейд должен был все продумать и кое-что просчитать.
Очаг в спальне уже прогорел, когда Бронвис наконец поняла, что сегодня муж не придет. Это было достаточно странно, однако причина казалась ясна.
— То письмо! Хейд боялся, что я прочитаю его до конца… Значит, дело серьезнее, чем он хотел показать мне, — тревожно подумала Бронвис. — Едва я поверю, что все хорошо, как жизнь рушится… Что за судьба!
Когда Бронвис очнулась в доме-холме, она ясно помнила Двор и Властителя, но потрясение было намного слабее, чем то, что она испытала, впервые попав в Гальдорхейм. Норт, убрав память о прожитом годе, не стал обновлять пережитые ранее чувства. Все то, что открылось глазам Бронвис, вызвало в ней любопытство, а вовсе не страх, показалось похожим на сон или просто игру.
Тот мужчина, с которым она была в комнате, ей не понравился. Бронвис любила высоких и стройных мускулистых красавцев, а этот был самым обычным. Однако слова о замужестве не испугали, она приняла их как совершившийся факт.
— Первый муж был еще хуже… Этот хотя бы не стар! — промелькнуло в мозгу. — Я сумею его приручить и заставить жить так, как хочу.
Слова Хейда о том, что им движет лишь голый расчет, поразили ее.
— Что бы это могло означать? — озадаченно думала Бронвис, однако картина дальнейшей их жизни слегка развлекла.
“Не так плохо! Мне будет забавно внушить дикарям, что такое приличное общество,” — пришла в голову гордая мысль, щекоча самолюбие. И только после ухода того, кто здесь был Человеком Двора, Бронвис вдруг поняла, что Хейд просто морочил ей голову.
— Он ведь и вправду внушил мне, что глупые вирды достойны того, чтобы их обаяла высокородная Лонгрофта! Мне, фаворитке Властителя, тратить свои силы, чтобы пленить их? Достойная цель!
Тем не менее, Бронвис признала, что этот неведомо как появившийся муж пробудил любопытство. Начни он с любовных признаний, она бы не знала, куда ей деваться с тоски. Дифирамбы приелись еще при Дворе. “Когда сам не любишь, то пылкие чувства поклонников больше досаждают, чем радуют,” — как-то прочла она в куртуазном трактате и согласилась, припомнив свой опыт.
— У нашего брака одно преимущество: страсти в нем нет, но и скучно не будет! — пришло ей на ум. — Жаль, что здесь не Лонгрофт!
Переезд в замок Хейда не слишком ее утомил, но иллюзии были разбиты при первом же взгляде в зеркало.
— Кто это? — с ужасом думала Бронвис.
Все вдруг стало ясно. Легко говорить о расчете, женившись на пугале!
— Что со мной стало? — со страхом спросила она и, не в силах с собой совладать, не умея смириться с увиденным, резко швырнула зеркало на пол.
Грохот меди о плиты из камня напомнил ей погребальный звон. Боль и отчаянье, ярость, обида захлестнули ее. На полу оказались и ваза, и витый подсвечник, и что-то еще. Бронвис плохо помнила, что с ней творилось, и как вошел Хейд. Эта вспышка опустошила ее. Прорыдавшись, она почти сразу уснула, а утром, проснувшись, опять поняла: в этом браке что-то не так!
Муж утешил ее на словах, но в постели она оказалась одна.
— Лицемер! — совершенно взбешенно подумала Бронвис, с расческой усевшись у зеркала. — Он пожалеет, что так обошелся со мной!.. Что он там говорил про манеры, про жесты, улыбки?… Он даже не знает, насколько он прав… Но он скоро поймет…
Долго ждать не пришлось. Их совместная жизнь оказалась приятнее, чем можно было предположить поначалу. Она быстро, намного быстрее, чем Хейд ожидал, приспособилась к ней. Хотя Бронвис и не была влюблена, она вскоре открыла, что брак — не такая занудная вещь, как учил прежний опыт, а в Гальдорхейме есть ряд развлечений, способных скрасить однообразную жизнь.
Скучать ей было некогда: встречи, визиты, поездки, невинный флирт… Теперь Бронвис нравилось быть среди вирдов, охотно внимавших ей. Но временами странное чувство тревоги слегка омрачало веселые праздники: ей начинало казаться, что все это с ней уже было.
— Конечно! Ведь Хейд говорил, что когда я так глупо увлеклась местным вирдом, то старалась понравиться и остальным, — приходило на ум.
Они с Хейдом легко понимали друг друга. Подчас ей хватало единого взгляда, чтобы почувствовать, с кем ей и как себя нужно вести. Вечерами, оставаясь вдвоем, они долго могли говорить о прошедшем дне и о будущих планах. Ей нравилось чувствовать, что она может помочь ему.
Временами ей приходило на ум, что муж не совсем уж спокойно относится к частым поездкам, и это слегка удивляло.
— Он сам говорил, что нам просто удобно быть рядом… Зачем же тогда ревновать? — усмехалась она.
Пожелай Бронвис выбрать любовника, это бы было легко, но пока ей хватало супружеских ласк. Среди вирдов, бывавших у них, ни один не сумел вызвать страстное чувство. Чем дольше она была с Хейдом, тем больше внушала себе, что удачно устроилась в жизни. Теперь приходилось признать, что она поспешила поверить в свое счастье.
— Снова эта проклятая ведьма из леса! — со злостью прошептала она.
Лишь когда рассвело, Бронвис все же легла. Эта ночь вдруг открыла, как страшно вновь оказаться одной.
— Если Хейд исполнит приказ, он, возможно, погибнет… Но я не хочу!.. Я привыкла к тому, что он рядом… Мне нравится быть с ним… Я, может быть, даже люблю его… — тихо скользили обрывки печальных мыслей. — А выбора нет!.. Ему нужно либо выполнить волю писавшего, либо лишиться всего…
Бронвис вдруг испытала прилив гнева.
— Хейд не имел права так поступать со мной! Он должен был понимать, что, не справившись с ведьмой, рискует своим положением! — больно стучало в мозгу.
Усмехнувшись, она снова вспомнила, как Хейд не раз говорил:
— Наши жизни действительно связаны, Бронвис. И крепче, чем ты полагаешь! Случись в Гальдорхейме что-то с одним из нас, и второй потеряет намного больше, чем думает сам.
— Он был прав! — раздраженно сказала она, словно бы отвечая на свою мысль. — Но что делать? Что я могу сделать в такой ситуации? Разве могу я позволить лесянке второй раз сломать мою жизнь?
Ответ Бронвис нашла очень быстро: спасти их могла только гибель жены Орма.
— Что же, вполне справедливо… Такие жить не должны… Но ведь нелюдя можно убить лишь особым оружием… Так ли уж важно, в чью руку вложить роковое Железо Небесных Сфер? — вдруг пришло ей на ум.
От внезапной догадки Бронвис бросило в жар.
— Если только бы было возможно найти человека, способного выполнить это! — стучало в висках, когда Бронвис, поднявшись с кровати, прошла к небольшому столику.
Ей захотелось чего-нибудь выпить, хотя бы воды. Взяв кувшин с мятным напитком, она налила его в чашу, стараясь не расплескать, так как руки дрожали.
— Спокойно… Нельзя волноваться! — сказала она своему отражению в зеркале рядом со столиком.
Несколько крупных глотков помогли приглушить ее жажду.
— Не стоит спешить! Для начала мне нужно узнать, где хранится Железо Небесных Сфер… И я сделаю это! Оно может быть либо в комнате Хейда, либо в маленьком зале, где он обсуждает дела… Ключи можно забрать у прислуги… Предлог мне нетрудно придумать… Когда Хейд уйдет, я займусь этим… Лишь бы там не было тайника!
Бронвис долго искала. Настал миг, когда она просто уже перестала надеяться. “Здесь его нет!” — равнодушно мелькнула усталая мысль, когда Бронвис случайно нажала на выступ у края массивного кресла. Увидев кинжал в плоском ящике, скрытом у подлокотника, Бронвис на минуту задумалась, то ли нашла.
— Это должен быть он! Слишком уж не похож на простое оружие… Ни в Гальдорхейме, ни в Лонгрофте я не встречала таких, — неуверенно думала Бронвис, касаясь пальцами ручки кинжала. — Наверно, тяжелый… Какой странный блеск у клинка…
Бронвис долго еще провозилась у кресла, изучая тайник.
— Я не стану пока его брать… Вот когда я пойду к человеку, который возьмется за дело, тогда… — с легкой дрожью подумала Бронвис.
Пока все казалось страшноватой игрой. Ее ненависть к Руни, которая раньше сжигала душу Бронвис, исчезла вместе с памятью прошлого. Ею двигал не гнев, а расчет.
— Каждый сам за себя! Раньше, позже, но кто-нибудь сделает это… Так почему не сейчас? — прошептала она.
Возвратившись к себе, Бронвис стала раздумывать, кто сможет выполнить то, что ей нужно. Наемный убийца? В Лонгрофте найти его было нетрудно, но здесь, в Гальдорхейме она не слыхала о том, чтобы кто-то прибегнул к подобной услуге. Слуга? Можно было попробовать пообещать много денег, но Бронвис не знала, кто мог бы решиться на это.
— К тому же риск слишком велик! Если он попадется, то выложит все, — вдруг подумала Бронвис.
Ей нужен такой исполнитель, который бы верил, что он совершает великое дело и…
— Нужен какой-нибудь личный мотив! — пришло в голову. — Личный мотив, прогоняющий страх перед жутким огнем, о котором твердят до сих пор, заставляющий верить, что вдвоем им не жить в этих землях… Мне нужно выспросить Хейда о тех, кто погиб от пожара, зажженного Руни… Возможно, что мститель найдется среди их родных…
Бронвис было бы трудно сказать, когда память вдруг воскресила картину пятимесячной давности, словно давая подсказку, где нужно искать. Обнаружив, что стала другой, Бронвис впала в отчаянье. К счастью, служанка, которую Хейд привел в замок, открыла ей местный секрет:
— Среди наших старушек есть одна знахарка. Она не берется лечить от обычных болезней, но если на ком-то волшба, то она помогает. Вы ведь пострадали от Рыси? Сходите к ней! Может, она и сумеет помочь.
Бронвис не слишком-то верила в помощь знахарки, так-как муж не раз говорил про “дыхание грез”, но надежда добыть у старушки лечебную мазь или свежий отвар для лица, возвращающий коже упругость, манила.
— В Лонгрофте я быстро достала бы и притираний, и разных настоев для век, для лица, для груди, — с чувством горечи думала Бронвис, — а тут…
Она все же пошла, захватив с собой пригоршню мелких монет. Ей не слишком понравилось там. От сожженных трав шел вонючий дым, а напев заклинаний, читаемых знахаркой, был неприятен.
— И все? — недовольно спросила она, когда та замолчала.
— Тебе я помочь не смогу, — с неприятной усмешкой ответила знахарка.
— Почему?
— На тебе столько чар, что мне просто не снять их.
— Откуда вы знаете?
— Вижу! Все вы одинаковы: сами не знаете, что вам действительно нужно, а ходите…
— Кто это — все?
— Да что ты, что охотник… Ведь он не случайно нашел тебя!
Бронвис помнила, что однажды Хейд ей говорил мужчине, который принес ее к Норту. По местным обычаям ей полагалось бы лично его одарить за услугу, но Бронвис совсем не хотелось идти в деревенскую хижину.
— Да, не случайно, — продолжила знахарка, словно не видя ее недовольства. — Он тоже не хочет избавить себя от того, что ему портит жизнь! Чары Рыси… Свен просто утратил рассудок! Готов верить в морок, в заклятие, в порчу… Считает, что стал жертвой чар… Да не чары лишили удачи, а тяга к тому, что совсем не его! Каждый должен узнать себя, прежде чем жадно цепляться за чуждое… Глупая жажда запретного может только сгубить! И его, и тебя! Что охотник, что пришлая… Оба готовы разрушить себя, догоняя мираж…
Она долго еще бормотала, но Бронвис не слушала бред сумасшедшей знахарки. Помня о том, что колдуньи способны сгубить жизнь того, кто прогневал их, Бронвис на всякий случай оставила деньги старухе, хотя полагала, что платит ей зря.
…Верит в морок, в заклятие, в порчу… Считает, что стал жертвой чар…
— Вот и личный мотив! — вдруг подумала Бронвис. — Конечно, уже прошло время… Охотник мог и позабыть свои страхи, но все-таки стоит сходить!
— Я должна побывать у него, у охотника, — прямо сказала она Хейду. — Мне нужны деньги. Это ведь местный обычай — самой одарять за спасение?
— А не слишком ли поздно ты вспомнила? — недоуменно спросил муж, однако потом согласился. — Сходи, но возьми с собой слуг. Хоть сейчас все спокойно, не стоит одной бродить по лесу.
Бронвис покорно кивнула:
— Возьму.
