Глава пятая
ПРЕДВИДЕННЫЕ ВСТРЕЧИ
Потрескивание огня в камине создавало зыбкую иллюзию средневекового уюта, располагая к медленным неторопливым размышлениям. За окном роскошного кабинета шел дождь, но сырость, разгоняемая теплым дыханием камина, не имела ни малейших шансов испортить вечер двум задумчиво созерцающим языки пламени джентльменам. И что могло быть лучше в этот вечер нескольких глотков виски и душистой гаванской сигары?
Вкупе с пылающим камином эти успокаивающие нервы атрибуты как нельзя лучше способствовали серьезному разговору.
— Ну что, Феликс Феликсович? — Сипягин поглядел на огонь в камине сквозь склянку виски. — Чувствую, намечается очередное рискованное дельце?
Юсупов кивнул:
— Джунковский снаряжает новую экспедицию.
— Хм… И что на этот раз: поиск золотого наследия инков или, может быть, черной короны, убившей Александра Македонского?
— Нет, — усмехнулся Юсупов, — ни то и ни другое. На этот раз он заинтересовался неким Белым островом.
— Белым островом?
Если бы Феликс Феликсович оказался более наблюдательным, он бы заметил, что тон, которым было это спрошено, какой-то необычный, даже странный. И не только тон — руки, старческие руки, на какой-то миг впились в подлокотники, сжали их… отпустили. Увы, потомок Юсуповых не отличался внимательностью.
— Да, именно Белым островом. Якобы на нем в весьма древние времена находился греческий храм Ахилла.
— Весьма достойная цель, — совершенно равнодушным тоном отозвался Сипягин, золотыми щипчиками откусывая кончик душистой сигары. — И, конечно же, экспедиция не обойдется без участия очаровательной мисс МакДугал?
— Естественно, — подтвердил Феликс Феликсович Юсупов Третий, координатор Русского Монархического Центра и многолетний безуспешный претендент на пост Казначея-Распорядителя, занимаемый «этим проходимцем Джунковским».
Он сделал маленький глоток виски и продолжил:
— По некоторым данным целью экспедиции является легендарный щит Ахилла.
— Батенька мой, — старик с усмешкой взглянул на собеседника, — неужели вы, человек двадцать первого века, верите во весь этот вздор? Да если бы этот щит и сохранился до нашего времени, то какой-нибудь Шлиман его давно бы уже отрыл.
— Ну, не скажите, Виктор Афанасьевич, не скажите, — Юсупов покачал головой, — не надо недооценивать Джунковского и его… э-э-э… пассию. Сами знаете, нет дыма без огня. Впрочем, так или иначе, все станет ясно в конце экспедиции.
— И где же этот Белый остров находится? — лениво вопросил Сипягин.
— Он принадлежит… э… независимому государству Украине — ответил Юсупов, — вы ведь знаете, после развала Союза…
— В самом деле? — Сипягин удивленно моргнул. — Это что, Малороссия? Да-да, кажется, вспоминаю, большевистский колосс на глиняных ногах быстро рухнул, и одна из этих ног была этой самой Украиной… Но скажите, милейший Феликс Феликсович, какой нам с вами в этом интерес? После известных вам гималайских… э-э-э… коллизий господин Джунковский пообещал не лезть в наши дела. Так пусть занимается своими! Тем более посылать наших людей в эту (как бишь ее?) Украину будет весьма и весьма проблематично.
— Нет! Джунковского надо добить! Добить до конца! — занервничал Юсупов. — Он опасен, вы же сами столько раз об этом говорили. Сейчас — очень удачный момент! Так я могу снова на вас рассчитывать?
Сипягин промолчал, меланхолично дымя сигарой. О том, что у старого белогвардейского лиса есть свои планы относительно Белого острова, Юсупов, естественно, не знал. Делая вид, что впервые слышит название «Белый остров», Сипягин явно переигрывал, и любой более наблюдательный зритель это давно бы уже приметил. Однако Феликсу и в голову прийти не могло, что его визави очень хорошо знаком с этим географическим названием, и не просто знаком, но и…
— Я все уже продумал, — продолжал Юсупов, резким глотком допивая виски. — Для начала я подарю местным военным вертолет. Так сказать, в рамках благотворительности…
— Вертолет? — моргнул старик. — Это что, геликоптер с большим винтом на крыше?
— Именно.
— А что, бедняги малороссы не имеют своих летательных средств? — удивился Сипягин. — Насколько я помню, в Киеве в 1917 году стоял один из авиаотрядов, там были даже «Ильи Муромцы»…
— В том-то и дело. — Феликс Феликсович хмыкнул. — Белый остров или, как его чаще называют, Змеиный — спорная территория с Румынией. Там много пограничников, есть военная часть. Им давно нужен вертолет, ибо все отечественные машины уже списаны как негодные, да и топлива, чтобы летать на остров, нет.
— Кошмар! — искренне ужаснулся старик. — Самое страшное, батенька мой, это когда бардак царит не только в государстве, но и в армии. Помните, осень 1916-го тоже началось…
Услыхав такое, Юсупов лишь пожал плечами, столкнувшись со столь очевидным проявлением старческого маразма.
…А все-таки сколько этому Сипягину лет?
— В 1916-м я еще был, так сказать, крайне молод, — вежливо заметил он. — А у русских… И у украинцев, само собой, это естественный процесс, страна крайностей. Впрочем, мы отвлеклись.
— Да, да, Феликс Феликсович, я вас внимательно слушаю. — Сипягин мило улыбнулся. — Продолжайте, батенька…
— На морском шельфе вблизи острова, по данным геологической разведки, находятся солидные залежи нефти и газа. Недавно были проведены пробные съемки этих мест со спутника. Многое подтвердилось. Думаю, тут еще можно хорошо подзаработать, сделав подробную разведку уже конкретно на местности.
Старик удивленно взметнул густые брови:
— Вы хотите, чтобы мои люди занялись и этим?
— А почему бы и нет? — в свою очередь удивился Феликс. — Отчего бы не совместить приятное с полезным? И за Бетси присмотрят, и нефть поищут, а мы с вами можем стать посредниками между… э-э… скажем, местной администрацией и какой-нибудь нефтедобывающей компанией.
— Конечно, американской? — усмехнулся Сипягин.
— Ну а как иначе? Без господ янки — никак. — Феликс дернул щекой. — У местных-то с оборудованием, извините, швах, да и средства, естественно, в проект кое-какие вложить придется, а откуда у них эти средства? Вон даже выезд на раскопки своим студентам организовать не могут, на деньги Джунковского копать будут.
— Ох, Иван Петрович, — поцокал языком старик, — ох и хитер! Строит из себя бескорыстного спонсора, светоча науки, а на самом деле жаждет пополнить свою коллекцию…
— Скажем, щитом Ахилла, — вставил Юсупов.
— Да хоть бы и щитом, — согласился Сипягин, — хотя за подобные игры, если щит действительно существует, мировая археологическая общественность шею ему точно свернет.
— Мировая общественность в лице профессора Енски, — добавил Феликс, и собеседники рассмеялись.
— А что, он уже знает? — спросил, отсмеявшись, Сипягин.
— Конечно, — Юсупов кивнул, — я об этом позаботился. Думаю, он будет на острове раньше ваших головорезов.
— Так уж и головорезов, — хмыкнул Сипягин, — я даже хотел разжаловать этих стрикулистов после той операции в Индии! Но вы, Феликс Феликсович, не беспокойтесь, ежели что, люди у меня еще есть. Впрочем… Впрочем, и от стрикулистов бывает толк.
— На этот раз мы просто-таки обязаны прищемить Джунковскому хвост, — бросил Юсупов, поближе придвигаясь к камину. — Это будет наш реванш за Индию.
— Реванш? — Сипягин задумчиво потрепал короткую белогвардейскую бороду. — Реванш, батенька мой, это, конечно, хорошо, только слово, увы, прусское… Однако нам действительно не мешает заодно и подзаработать. Презренный металл, но что поделаешь? Допустим, мы сможем очень выгодно продать данные нефтеразведки на острове, тем более у меня есть знакомые, которым подобную карту можно будет весьма выгодно реализовать.
— Вот и прекрасно, — возликовал Юсупов, — но ведь разведка должна быть проведена на высоком профессиональном уровне. А это весьма и весьма непросто.
— У меня есть нужный человек, — кивнул старик. — Об этом не беспокойтесь. От вас потребуется лишь мотивировать их прибытие на остров перед местными властями.
Юсупов задумался.
— Что ж, — решил он, — я оформлю их как пилотов-инструкторов к моему вертолету. Машина сложная и чертовски дорогая, но что только не сделаешь ради высокой цели.
Мужчины заговорщицки переглянулись, ибо слишком хорошо знали друг друга. Слишком хорошо.
— Да, этот вариант вполне приемлем, — согласился Сипягин. — У меня есть один специалист по геликоптерам… Впрочем, это уже не ваши проблемы. От вас мне нужна лишь соответствующая документация, виза там и прочее.
Юсупов усмехнулся:
— Устроим…
За окном кабинета по-прежнему стучал дождь, наполняя городской воздух влагой. По-прежнему потрескивали поленья в камине. Все, что нужно, было уже сказано, и оба джентльмена остались весьма довольны состоявшейся беседой. Сделка, как могло по крайней мере показаться, была выгодна им обоим.
Юсупов надеялся на этот раз все-таки добить Джунковского. И здесь им двигали не только корысть, хотя, конечно, контроль за средствами Русского Монархического Центра открывал далекоидущие перспективы, но и личные причины. Не любил он Ивана Петровича, и все тут. Сипягин же…
А вот с Виктором Афанасьевичем Сипягиным все обстояло намного сложнее.
…Никто не знал, сколько Сипягину лет. По документам ему было семьдесят три, но в это не верили даже самые наивные. Виктор Афанасьевич помнил еще Гражданскую войну в России и даже, как поговаривали, участвовал в ней. О том, чем господин Сипягин занимался в последующие годы, ходили настоящие легенды. А вот правды никто толком не знал. Во всяком случае, обвинения в сотрудничестве с гестапо и НКВД были не самым страшным и странным из того, что рассказывали о этом Агасфере. Но несмотря ни на что, Сипягин процветал, никогда не нуждался в деньгах — и всегда имел решающее слово в делах Монархического Центра.
Его уважали. Те же, кто хоть немного знал старика, — уважали и боялись. Враги же… А вот врагов у Виктора Афанасьевича не осталось. Не иначе, вымерли. Напрочь!
Феликс Феликсович Юсупов, вероятно, по молодости лет (по сравнению с самим Сипягиным, конечно) относился к старику с некоторой снисходительностью. Странное дело, но Виктор Афанасьевич не обращал на это внимания. То ли подобрел к старости, то ли по еще какой-нибудь столь же невероятной причине. Юсупов, все по той же молодости лет, не задумывался над этим. А зря! Другой, поопытнее, на его месте уже давно бы крепко задумался — а затем тайно бежал бы куда глаза глядят из Объединенного Королевства. Лучше всего на Южный полюс, хотя и в этом случае гарантировать ему долгую жизнь не мог бы даже архангел Гавриил…
В этот вечер Феликс Третий не догадывался, какой подарок он сделал старику, предложив ему участие в очередной и, что греха таить, как всегда рискованной авантюре. Удача нежданно-негаданно разложила свой пасьянс в пользу старого белогвардейца.
…И еще одно обстоятельство порадовало потомка Юсуповых. За весь разговор Виктор Афанасьевич ни разу не пытался петь. А слушать пение старика можно было только как альтернативу расстрелу. И то не всегда.
— Взяли отпуск, Перси?
— Да, накопилось отгулов после Сербии. А для начальства я замотивировал поездку в Гонконг…
— Славно, славно…
С Персивалем Лоуренсом, известным в узких кругах как Мочалка Перси, Сипягин встретился на следующий день после беседы с Юсуповым.
Персиваль прибыл гладко выбритым, подстриженным, в черных кожаных штанах и кожаном же пиджаке. Ничто во внешности афроамериканца не напоминало о короле регги Бобе Марли. Скорее наоборот, теперь он походил на Уэсли Снайпса, а массивные черные очки еще больше придавали ему сходство со знаменитым Блэйдом, крушившим направо и налево несчастных вампиров.
— Кардинальная смена имиджа? — усмехнулся Сипягин, приглашая гостя садиться в роскошное кресло.
Лоуренс показал бывшему белогвардейцу сахарные зубы.
— Побывал на премьере блокбастера «Люди в черном». Очечки прикупил…
— Это вы правильно, так даже лучше, — добродушно согласился хозяин дома. — Что ж, перейдем к делу… Да, все спросить хотел, только повода не было. Никак все же не могу понять, отчего вы со мной сотрудничаете? А когда я чего-то не понимаю, то, знаете…
— Догадываюсь. — Перси вновь улыбнулся. — По всему непонятному полагается стрелять без предупреждения… Причина проста и очень материальна. Домик! И не фанерный, как у нас в Алабаме, а каменный. Два этажа, гараж во дворе… А взятки в моей конторе лучше не брать.
— Разумно, разумно, — вновь согласился старик. — Думаю, после этой миссии вы можете смело заливать фундамент… Итак!..
Персиваль, сняв черные очки, приготовился внимательно слушать.
— Хочу предложить вам, Перси, участие в очередном весьма непростом деле, отчасти связанном с нашими старыми знакомыми.
— Джунковский — МакДугал, — догадался Лоуренс.
— Именно, батенька, именно. Но на этот раз все серьезнее. Дело не в том, что Иван Петрович решил, будто он умнее всех, это не страшно… Если бы все ограничивалось очередной склокой между ним и любезным Феликсом Феликсовичем, я бы не стал вас тревожить. Пусть грызутся, такое и слезно, и приятно — особенно со стороны… Да, вы книгу прочитали? Ту, что я вам прислал?
Афроамериканец кивнул и молча выложил на стол небольшой том в черном переплете.
— И что скажете? Понравилось?
Перси задумался:
— Разве что название. «Я был Великим Князем» — звучит! А содержание…
Сипягин вздохнул.
— Вы правы, Его Императорское Высочество Александр Михайлович писателем определенно не родился. Но вы прочитали, а значит, запомнили, по крайней мере главное… Вы ведь ничего не забываете, правда?
Негр снова продемонстрировал свои белые зубы, что выглядело, если учитывать его блэйдообразную внешность, весьма зловеще. Но «ужастики» после революции семнадцатого года Сипягин, к сожалению, не смотрел, и потому Мочалкин оскал не произвел на него особого впечатления.
— А дело такое… Джунковский организовывает археологическую экспедицию на остров Змеиный. Пожалуй, избавлю вас от лишних подробностей, скажу только, что этот остров находится во владениях восточно-европейского государства Украина и что там якобы был древнегреческий храм Ахилла, где хранился его щит.
— Можно ли считать щит целью экспедиции? — спросил Лоуренс.
— Это цель Джунковского и, соответственно, Элизабет МакДугал, — уточнил Сипягин. — Но не единственная. А для Джунковского, боюсь, не главная.
— Что требуется конкретно от меня? — негромко поинтересовался Перси.
Старик на миг задумался.
— Многое. Отправитесь в составе группы. Мотивация: на приостровном шельфе якобы имеются богатые залежи нефти и газа. Нужно эти данные подтвердить и по возможности составить карту их местонахождения.
Лоуренс кивнул.
— Нужно будет проследить за мисс МакДугал, и в случае некой сенсационной находки… В общем, вы сами знаете, что нужно в этом случае делать. Но — без трупов. То есть, я хочу сказать, без лишних трупов.
Персиваль снова кивнул:
— Понимаю, старые распри внутри руководства Русского Монархического Центра! Все это не составит большого труда, но мне почему-то кажется, что вы, Виктор Афанасьевич, имеете и личный интерес в этом предприятии. Вы же сами сказали: «Мотивация». А на самом деле?
Виктор Афанасьевич ответил не сразу. Собираясь с мыслями, он погладил черного скотч-терьера по имени Ширер, лежавшего у его кресла. Тот лениво взглянул на хозяина и лизнул ему руку.
— На самом деле… Вы правы, мой друг, — кивнул старик. — На самом деле речь пойдет о кое-чем более серьезном, чем ржавый щит или весьма сомнительная нефть, которой, судя по всему, там и в помине нет. Признаться, когда я услыхал от господина Юсупова о Змеином, то в первый миг испугался…
— Вы? — хмыкнул Перси. — Быть не может!
— Не льстите, молодой человек! — поморщился Виктор Афанасьевич. — У вас нет опыта в подобных делах. Настоящая лесть — это даже не искусство, это выше!.. Так вот, на мгновение я подумал, что кто-то из них двоих — Джунковский или Юсупов — ЗНАЕТ, что на самом деле хранится на Змеином. Конечно, такого быть не может, но все-таки…
Старик вновь замолчал, а затем негромко запел:
Вновь разливается песнь соловьиная
В тихом сиянье, сиянье луны.
Смело мы в бой пойдем За Русь Святую…
Нервы у спецагснта Персиваля Лоуренса были крепкие, и он стоически переждал нежданную арию.
— Итак, — поднял голову Сипягин. — Если без подробностей… На острове хранятся документы, которые вы, душа моя, должны будете мне доставить.
— Украсть? — невозмутимо уточнил Лоуренс.
— Хм… не совсем. — Сипягин поморщился. — Скорее изъять из тайника.
— Тайника?
— Все подробности потом. Это будет не очень сложно, так сказать, технически…
— А можно поинтересоваться, — негр задумчиво потер подбородок, — какого содержания эти документы и, соответственно, какой важности?
Взгляд старика блеснул — всего на какой-то миг, но этого хватило, чтобы бесстрашный Перси почувствовал, как по коже побежали непрошеные мурашки.
— Эти документы… Назовем их так — «документы» — для ясности, так сказать… Я мог бы сказать, что они очень важные, но это не совсем так. Это бомба! Бомба невероятной силы! То, что хранится на Змеином, может изменить будущее России. А будущее России — это и будущее мира!.. Впрочем, вы, Перси, человек рациональный, будущее мира — не по вашей части…
— В какой-то мере, Виктор Афанасьевич. — Афроамериканец и не думал обижаться. — Но я человек не только рациональный, но и наблюдательный. Пункт первый — вы зовете меня, хотя мои услуги стоят куда дороже, чем услуги обычного агента. Второе — присылаете мне мемуары давно умершего Великого Князя. Третье — говорите, что документы связаны с будущим России. Вывод? Или лучше мне не делать выводов?
Старик ответил не сразу, причем голос его прозвучал странно — очень тихо и неуверенно.
— Я и сам не знаю, что в этих документах. Точно не знаю, Перси. Догадываюсь, но… Где был Великий Князь Александр Михайлович летом 1918-го?
— В Крыму, в имении Дюльбер, — быстро, не думая, ответил Перси. — Он был под арестом, большевики думали расстрелять его и всех остальных. С ним находились Великий Князь Петр Николаевич, Великий Князь Николай Николаевич…
— Достаточно, — перебил Сипягин. — Эти… Скажем так, эти документы привез из Петрограда именно Николай Николаевич. Что там, повторюсь, не знаю. Если просто номера вкладов в заграничные банки, это не беда. И если полпуда золотых украшений — тоже беда невелика…
Перси понимающе оскалился.
— Но мне кажется, там что-то более серьезное… Начальником охраны Великих Князей был один матрос, он служил в Качинской авиашколе и хорошо относился к Александру Михайловичу, ведь тот — отец российской авиации. Так вот, именно этот матрос спрятал эти… документы на Змеином. План он успел отдать лично Александру Михайловичу. Тот передал бумагу мне. Вот и все. В любом случае то, что лежит на острове, не должно попасти ни к кому, кроме меня. Если что — уничтожить все. И всех. Ясно?
Перси подумал — и молча кивнул.
— Ну а теперь о приятном, — улыбнулся Виктор Афанасьевич. — Наш общий знакомый Юсупов все это дело, естественно, оплачивает, причем очень неплохо…
Персиваль довольно осклабился.
— Он решил подарить местным военным вертолет, — продолжил Сипягин. — В качестве акта безвозмездной помощи.
— Вертолет? — Афроамериканец оживился. — А можно поинтересоваться, какой модели?
Сипягин хмыкнул и, надев очки, полез в ящик письменного стола.
— Белл 206, — ответил он, найдя нужную бумажку, — «Лонг Рейнджер».
— О, чудесная машина! — обрадовался Перси. — Двигатель «Аллисон», максимальная скорость 241 км/ч.
— Вижу, я в вас не ошибся, — удовлетворенно кивнул хозяин дома. — Вы, оказывается, хорошо разбираетесь даже в вертолетах.
— Гм… профессия располагает, — усмехнулся Лоуренс. — Неплохая в общем-то вертушка. Правда, дорого стоит, если это, конечно, последняя модификация.
— Юсупов зря на ветер денег не бросает. Военные должны быть довольны: шесть пассажирских мест, кондиционер. Кстати, душа моя, вы отправитесь в Украину в качестве пилота-инструктора данной машины. Думаю, среди этих украинцев пилоты тоже не дураки, но ведь нужно как-то мотивировать ваш приезд. Не студента же мединститута, в конце концов, из вас делать.
— Ха-ха, — засмеялся Лоуренс, — пилот-инструктор, это очень даже неплохо. Справлюсь.
— Вот и чудесно, батенька, вот и чудесно. — Сипягин довольно потер сухие старческие ладони. — С вами поедут два ваших знакомых болвана…
— Нет! — вздрогнул Перси. — Бумба и Гурфинкель? Сэр, только не эти клоуны!
— Эти, эти! — закивал Виктор Афанасьевич. — Клоуны будут успешно отвлекать публику и получать подзатыльники. Это у них выходит блестяще, не правда ли?
Афроамериканец только вздохнул.
— А вы займетесь делом. Вот только… Извините, этот ваш имидж…
— Имидж? — Брови Лоуренса поползли вверх. — Моя глупая негра не очень понимай…
— Именно это! — Голос старика стал серьезным. — Не переусердствуйте. Дураков, конечно, много, но… Лоуренс развел руками:
— Да, са-ар! Слушаюсь, са-ар! Глупая негра много думать, глупая негра придумать что-то…
Сипягин прищурился, глядя на развеселившегося афроа-мериканца, одобрительно качнул головой и внезапно затянул скрипучим голосом:
Всюду негры, негры, негры,
Всюду негры, господа!
А без негров жизнь плохая,
Не годится никуда…
— Никуда, — согласился Лоуренс, который уже раз за беседу демонстрируя свои белоснежные зубы. Кстати сказать, вставные.
Но это так, к слову.
— Тише, болван, ты наступил мне на голову, — огрызнулся Миша Гурфинкель, злобно отплевываясь.
Пахло в канализации так… Нет — это невозможно описать словами, это нужно слышать, вернее, нюхать. Одним словом, пахло, как в канализации.
— Угораздило же! — ругался Гурфинкель, неуклюже взбираясь вверх по ржавым железным скобам в стене вслед за своим товарищем.
Зловонная жижа внизу угрожающе бурлила, и о том, что будет, если Миша не дай Бог сорвется и упадет, думать не хотелось.
Совсем не хотелось.
— Спокойно, koresh, — прогудел сверху бас Покровского, — все будет v nature tip-top.
Русские слова Бумба, родившийся в лондонском пригороде, куда занесла нелегкая эмигрантская доля его родителей, тщательно заучивал, дабы прослыть среди приятелей настоящим otmorozkom. Правда, вворачивал он их не всегда к месту. Вот и сейчас Мише послышалось, что приятель произнес «хлюп-хлюп», и потому Гурфинкель благоразумно остановился, решив, что Бумба хочет элементарно избавиться от подельника, спихнув его вниз, и, таким образом, ограбить ювелирный магазин в гордом одиночестве.
Да, не ожидал Миша Гурфинкель такой подлянки от своей судьбы!.. Скажи ему кто полгода назад, что ему придется грабить ювелирный магазин, пробираясь по канализационной системе, он бы не поверил, рассмеявшись шутнику прямо в лицо, а то и вовсе побил бы наглого юмориста ногами. Но жизнь, как известно, любит откалывать и не такие штуки.
— Эй, ты что это там надумал? — крикнул Гурфинкель, забыв об осторожности, пристально вглядываясь вверх, где беспорядочно метался по кирпичным стенам колодца луч света от фонаря Бумбы.
Армейские ботинки пятьдесят четвертого размера застыли, припечатав ржавую скобку в метре от головы Миши. Внезапной атаки можно было не опасаться.
— Здесь люк, — пробасил сверху Покровский, — железный.
— Так открой его, — крикнул Миша.
— Не могу, заело, gavno!
Приглушенно матерясь, Гурфинкель проворно полез вверх.
— Эх… — Друзья вместе, упершись в люк головами, сдвинули тяжелую железную крышку в сторону.
— Вот что значит работать головой! — усмехнулся Бумба, пропихивая в образовавшееся отверстие свой рюкзак.
Миша, продолжая материться, выбрался из люка первым.
— Ядрен батон, — приглушенно взвыл он, — мы же вылезли не с той стороны!
— Как? — изумился Покровский, выглядывая из люка. — Этого не может быть!
— Ведь ты план разрабатывал, придурок, — зашипел Гурфинкель.
— Спокойно, bratelo, ne buzi.
Положение действительно было скверным. Вместо того чтобы выбраться из канализации во внутреннем дворе здания, в котором находился ювелирный магазин и который снаружи был неприступен, они вылезли прямо у самой витрины, соблазнительно мерцающей симпатичными брюликами.
— Идиот, — прошипел Гурфинкель, воровато озираясь.
Но на ночной улице не было ни души, если не считать за Душу серого наглого кота с откушенным правым ухом, сидящего у телефонной будки с явным намерением, судя по морде, позвонить в полицию.
— У-у-у… — Миша швырнул в животное небольшим камешком, — пшел вон.
Но кот лишь презрительно облизнулся, принявшись мыть собственные лапы.
— Давай назад, — тяжело вздохнул Бумба. — Видно, на развилке мы допустили ошибку, и надо было свернуть не влево, а вправо.
— Это ты, кретин, допустил ошибку, а не я, — продолжал огрызаться Гурфинкель. — Ты план, баранья башка, разрабатывал.
— А вот zа kozla otvetish— обиделся Бумба.
Отряхнув комбинезон, Миша осторожно приблизился к решетке, защищающей витрину магазина от грабителей. Решетка была швейцарской, как и сигнализация, но что русскому (в душе) человеку какая-то там решетка, если жрать охота?
— Эх, не облажайся мы тогда в Индии… — прошептал Миша, сжав кулаки, после чего вернулся к сидящему у открытого люка подельнику, обиженно рассматривающему умывающегося невдалеке у телефонной будки кота.
Кот по-прежнему колебался.
— Значит, так, — яростно прошептал на ухо Бумбе Гурфинкель, — в канализацию я больше не полезу, с меня хватит. Будем брать магазин лоб в лоб.
— Да ты что? — испугался Покровский. — Спятил?
— Впрочем, дело твое, — пожал плечами Миша, — можешь возвращаться в канализацию…
С этими словами Гурфинкель достал из своего рюкзака мощные советские кусачки, сделанные еще во времена холодной войны для борьбы с вражескими проволочными заграждениями.
Раздались приглушенные щелчки, и через минуту в решетке, прикрывающей витрину ювелирного магазина, зияла дыра в форме фигуры человека средней комплекции, сильно напоминающей комплекцию Миши.
— Ты че, blin, v nature? — в ужасе прошептал Бумба, но Гурфинкель уже залепил жвачкой какое-то гнездо в коробке сигнализации.
— Если хочешь что-то сделать, — приглушенно ворчал он, — делай это сам.
Переглянувшись с котом, Покровский на цыпочках подкрался к приятелю. Гурфинкель с видом матерого профессионала внимательно ощупывал толстое стекло витрины.
«Братья Валентайн», — было золотом красиво написано по стеклу.
— Давай стеклорез, — шепнул он подошедшему Бумбе.
— Что? — опешил тот.
— Стеклорез, — злобно повторил Гурфинкель. — Кретин, неужели ты его забыл в гостинице?
Побледнев от своей оплошности, Покровский кивнул. Но Гурфинкель решил идти до конца. Есть хотелось страшно, и остановить Мишу на пути к желанной цели теперь не представлялось возможным. Никому, даже армии вооруженных до зубов полицейских, даже «Интеллидженс сервис», даже ЦРУ… Впрочем, ЦРУ, пожалуй, Мишу бы остановило. Хотя…
— Отдай кирпич, пожалуйста, Михаил. Ne duri! — молил Бумба, закрывая собой витрину. — Вся улица проснется. Тут в конце квартала полицейский живет, я узнавал.
— А мне плевать…
— Так ведь!
— А мне плевать…
— Ну пожалуйста, Миша…
Казалось, ничто не могло остановить собравшегося расшибить витрину кирпичом Гурфинкеля, но это лишь казалось. Спасение пришло неожиданно.
В кармане комбинезона Миши затренькал сотовый телефон. Опустив руку с булыжником, Гурфинкель свободной конечностью извлек пищащую трубочку на божий свет, точнее, на божий мрак, ибо дело было ночью.
— Майкл, — раздался в трубке голос Персиваля Лоуренса. — Есть дело.
— Слушаю, — дрожащим голосом произнес Миша. Неужели их простили?
— Майкл, — повторил Перси, — ты своя друга Энди не хотеть заработать много-много?
— Много-много? — ошарашенно переспросил Гурфин-кель.
— Именно. Так, — подтвердил Лоуренс, в отличие от беседы в кабинете Сипягина снова перейдя на афроамериканский в гарлемском варианте. — Быть большие деньги.
Кирпич со стуком упал на асфальт мостовой.
— Где, когда? — чуть ли не закричал Миша. Мочалка Перси что-то ответил, и связь прервалась. Бумба непонимающе смотрел на друга.
— Живем, приятель, живем! — прохрипел Гурфинкель, от счастья подавившись жвачкой и обнимая напарника за крутые плечи.
«Чудак какой-то, — подумал Бумба. — V nature».
Наутро в лондонских газетах появилась заметка под интригующим названием «Человек-паук помешал ограблению века». Имела ли данная заметка какое-либо отношение к ночному происшествию возле ювелирного магазина братьев Валентайн, до сих пор осталось невыясненным. Но фотография железной решетки с дыркой в виде очертаний фигуры известного кинозлодея человека-пингвина на первой полосе лондонских газет впечатляла.
Корабль «Иван Франко» вошел в одесский порт в половине двенадцатого утра.
Миша Гурфинкель, меланхолично прогуливаясь на палубе, всматривался в чужой берег с некоторой опаской, ибо Одесса была второй родиной евреев, естественно, после Иерусалима, а Миша был еврей почти чистокровный, с русскими корнями. И теперь он откровенно трусил, чувствуя, что в Одессе его вполне может ожидать встреча с давними знакомыми, расставание с которыми, скажем так, было не очень приятным. Многих своих «соотечественников» надул Миша, когда во времена бурной молодости временно проживал в Святой земле, то бишь Израиле. Бензин верблюжьей мочой разбавлял, оружием приторговывал, за что был сразу же занесен знаменитым Моссадом в черные списки, так как оружие хитроумный Миша продавал арабам. То-то земляки удивились, когда по Хайфе стали бегать шахиды с израильскими «Узи».
А все он, Миша Гурфинкель!..
Корабль причаливал. На палубе появились пассажиры, алчущие поскорее сойти на берег, и среди них Миша увидел Перси Лоуренса и Бумбу Покровского с чемоданами.
— На, держи свой baul, — буркнул Бумба, отдавая Мише его чемодан. — Чего ты туда напихал, булыжников?
— Подарки теще, — огрызнулся тот.
— Динамит, что ли? — хохотнул Покровский, подмигивая Лоуренсу.
Наконец корабль причалил, и пассажиры гуськом потянулись к трапу.
— А я думал, что Украина — это где-то в Новой Гвинее, — сообщил друзьям Бумба, медленно двигаясь в очереди.
— Ну, про Одессу ты наверняка слышал, — сказал Миша, вытирая платком катящийся по лбу пот — жара в порту стояла неимоверная.
Приятели поймали такси и за смехотворную сумму в двадцать долларов доехали до гостиницы «Лондонская», что на Приморском бульваре. Номер-люкс для них уже был забронирован. Бросив вещи и наскоро ополоснувшись в душе, троица отправилась знакомиться с местными достопримечательностями.
— Odessa-mama, — мечтательно произнес Бумба, показывая Гурфинкелю большой палец. — Конечно, слышал, но мне казалось, что Одесса — это где-то на Босфоре.
— Ладно, парни, — сказал Персиваль Лоуренс, поправляя за спиной рюкзак. — Твоя и ваша надо запомнить, моя не желать повторять много раз.
— Ну-ну. — Бумба с Мишей внимательно посмотрели на негра, который в своем камуфлированном костюме напоминал лидера боевиков-головорезов из какой-нибудь Руанды. «Как бы нас местные копы не замели с таким попутчиком», — мелькнула у Миши тревожная мысль.
— Значит, так, твоя и ваша слушать сюда, — продолжил Лоуренс. — Твоя, ваша и моя приплыть в Украину, как вертолетная обслуга. Моя пилота, твоя и ваша — техники.
Бумба с Мишей дружно кивнули.
— Вертолета прибудет завтра, и наша по договору с господин Юсупов должна мало-мало перелетать из Одесса на Змеиный остров.
Миша присвистнул:
— Это ж сколько нам придется лететь?
— Сколько надо, — отрезал Перси. — За те башли, который твоя и наша плачено, можно и до Босфора слетать.
— Во-во, — кивнул Бумба, — прокатимся с ветерком. Я когда-то умел водить вертолет, думаю, будет klevo.
— Прилетим на Змеиный прямо к праздничку, тогда и тарахтелку вручим, — добавил Лоуренс.
Гурфинкель, ставший по прибытии в Одессу крайне подозрительным, обратил свое пристальное внимание на речь афроамериканца, в последнее время ставшую вдруг более правильной, хотя и не всегда. Создавалось впечатление, что Перси время от времени забывал коверкать английские слова, но, спохватываясь, ловко вворачивал что-то типа «твоя моя не понимать». Странно было все это, но Миша благоразумно промолчал. В конце концов, это личное дело Мочалки. Негры — они вообще все с причудами. Взять, к примеру, Майка Тайсона с его гастрономической слабостью к ушам соперников или того же Пеле, «Виагру» на старости лет рекламирующего.
Кошмар! Одним словом, всюду одни психи.
К слову сказать, Миша был единственным в их бравой троице, кто почти в совершенстве владел русским языком, и потому главенствующая роль в их маленьком отряде как-то незаметно перекочевала к нему.
Чуть отойдя от гостиницы, иностранцы сразу же были атакованы настырным полным субъектом с жуликоватыми, маленькими, постоянно бегающими глазками.
— О, вы, наверное, впервые в Одессе? — закричал он, хватая Лоуренса за рукав камуфлированной рубашки. — Я Моня Шулкевич, меня здесь все знают. Вам квартира не нужна?
— Нет, не нужна, — резко ответил Миша на чистом русском языке, сразу возненавидев собрата по крови. — Вы что, ослепли? Мы же вышли из гостиницы!
— О, вы говорите по-русски? — восхитился настырный толстяк. — Какая прелесть, никогда бы не подумал. Вам такси не нужно? Или гид?
— Ху из зыс? — удивился Бумба, обращаясь к Мише. Гурфинкель пожал плечами.
— Крэйзи одессит, — небрежно ответил он.
— За чисто символическую плату, — продолжал Моня Шулкевич, не выпуская рукава Лоуренса, — я проведу вас по самым живописным местам Одессы: Потемкинская лестница, знаменитый «Гамбринус», лучшие публичные дома…
«Ага», — Миша задумался.
— Оtstan, — грубо ответил Бумба, пихая Моню коленом под зад.
Но наглый одессит ничуть не обиделся.
— Идемте скорее. У вас с дороги точно пересохло горло. Я знаю, где подают холодное пиво.
Гурфинкель перевел. Друзья переглянулись.
— Вертолета прибудет завтра, — задумчиво изрек Лоуренс. — Твоя, ваша и моя вполне хватать время немного развлечься.
— Давай веди нас к пиву, — скомандовал Моне Миша. — И если оно не будет холодным, пеняй на себя.
— Да боже ж мой! — обрадованно воскликнул одессит. — Или Моня не знает, шо такое холодное пиво! Идемте здесь. Совсем рядом.
* * *
Пиво действительно было холодным и на редкость вкусным.
Забегаловка, в которую их привел Моня Шулкевич, называлась «Шаланда Кости», и ее мрачные посетители, среди которых преобладали в основном матросы, напоминали массовку к фильму «Остров сокровищ». Физиономии у всех были, как и ожидалось, зверские и перепитые.
Выпив пива, иностранцы ретировались от греха подальше, а наблюдательный Миша Гурфинкель заметил алчный блеск в глазах Мони, когда Перси Лоуренс доставал бумажник, полный зелененьких долларов.
На улице было нечем дышать. Солнце палило так, что слова Бумбы по поводу того, что Украина находится в Новой Гвинее, обретали свой бредовый смысл.
— Ну и куда теперь? — спросил Миша, с завистью глядя на проводника, который, несмотря на свою, мягко говоря, плотную комплекцию, совсем не потел.
«Антиперспирант „Рексона“, — мелькнуло в голове у Гурфинкеля. — Никогда не подводит. Тьфу ты, что за бред?»
— Пожалуй, — сказал Моня Шулкевич, по-хозяйски заложив руки за спину, — вам не мешало бы посетить одесский Привоз.
— Привоз?
— Ну, базар, — пояснил проводник.
— Маркет, — перевел Миша. — Биг маркет.
— О'кей. — Персиваль с Бумбой кивнули.
Маркет оказался поблизости, и был он очень даже «биг». Особенно поражало наличие на рынке шустрых личностей с бегающими глазами, очень сильно напоминающих их гида Моню.
— Шо вас конкретно интересует? — спросил проводник. — Таранка? Помидоры с баклажанами? Брынза? Экстремальная порнография? Наркотики? Или, может быть, собрание сочинений Ленина в пятидесяти пяти томах?
Гурфинкель недоуменно вытаращился на одессита.
— Не удивляйтесь, — усмехнулся Моня, — мне всякая клиентура попадалась. Скажем, американцы покупают порнографию с крупным рогатым скотом, китайцы — фотографии с Мао, африканцы выкладывают зеленые за собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма, французы ищут редкие издания «Камасутры» под редакцией самого Неру. Здесь нечему удивляться. В Одессе, как в Греции, есть все.
Гурфинкель с трудом, но все же перевел тираду Мони на английский. Друзья ошарашенно переглянулись.
— Ni figa sebe, — сказал Бумба.
— О, вы тоже знаете русский? — внезапно скис проводник.
— Спроси, Михаил, — вдруг сказал Лоуренс, — а можно ли у них здесь купить артефакты? Ну, всякие там древние ошметки.
Гурфинкель спросил.
— Ша! — воскликнул Моня. — Шо ж вы сразу не сказали, шо вы интересуетесь археологическими раскопками. Идемте, мой тесть как раз торгует именно тем, шо вам нужно, его лавка находится в конце вон того ряда.
Иностранцы заинтригованно последовали за одесситом.
В конце «вон того ряда» действительно была лавка под неказистой вывеской «Сувениры из Ольвии». Знаменитого профессора Енски при виде данной вывески инфаркт бы хватил прямо на пороге лавки. На то, что тесть Мони лет на пятнадцать моложе его самого, внимание обратил один лишь Перси. Впрочем, в Одессе еще и не такое бывает.
Правый глаз тестя закрывала черная резиновая повязка, позволяя делать предположения, что хозяин лавки, торгующей древностями, одноглазый.
— Зяма! — воскликнул Моня, обнимая тестя. — Я привел к тебе клиентов.
Хозяин лавки, сверкнув своим единственным глазом, посторонился, пропуская иностранцев в тесное, душное помещение, буквально заваленное всевозможными амфорами, пифосами, лекифами, коробками с монетами, разнообразными фигурками и прочими останками славного прошлого, судя по внешним признакам — греко-римского.
— Ага, — сказал Перси Лоуренс, глаза которого от обилия древностей стали разбегаться. Особенно впечатляла занимающая большую часть помещения трухлявая деревянная колесница с блестящими ножами, торчащими из центра окованных железом колес.
— Их интересуют артефакты, — пояснил тестю Моня, многозначительно шевеля густыми бровями.
— Откуда именно? — поинтересовался торговец.
— Нет ли у вас чего с острова Змеиный? — осторожно Протянул Перси, переходя на совершенно правильную речь.
— С Фидониси, что ли? — переспросил Зяма, задумчиво поскребывая небритый подбородок. — Были монеты, пару колец. Но вчера закончились.
— Как, неужели ничего не осталось? — изумился Моня, будто бы он сам являлся ярым коллекционером древностей, причем именно с Белого острова.
— Надо посмотреть, — невозмутимо изрек тесть и принялся с шумом и ругательствами копаться в огромной куче каких-то медных сковородок времен Юлия Цезаря. — Есть щит Ахилла, — наконец сообщил он, прекратив греметь железяками.
Миша поспешно перевел. Перси Лоуренс невольно усмехнулся.
— С сертификатом подлинности? — хмыкнул он. — Впрочем, покажите!
— Пусть покажет, — кивнул Моне Гурфинкель, вытирая платком мокрую шею.
Моня, подойдя к тестю, прошептал ему что-то на ухо. Пожав плечами, владелец лавки извлек из кучи сковородок нечто большое, круглое, желтое и блестящее.
— Отдам за три штуки баксов, — заявил он, передавая щит Лоуренсу.
Мочалка Перси не был профессиональным археологом, куда уж там, но какое-то представление о древних артефактах имел, хотя бы по долгу службы. Вид «артефакта» поначалу ему даже понравился. Все сходилось, словно мастер перед работой внимательно перечитал «Илиаду». Хотя почему, собственно, словно? Фигуры на щите вполне соответствовали описанию из великой поэмы. Особое доверие вызывали вмятины на круглой, вроде как позолоченной поверхности, сделанные, как авторитетно пояснил торговец, троянским мечом.
Лоуренс, явно получив удовольствие от увиденного, без слов передал бесценную реликвию Мише Гурфинкелю. Тому рожи одесситов не понравились с самого начала. Что и говорить, одна кровь текла у них в жилах, и не одну собаку съел Миша на таких вот, мягко говоря, сомнительных сделках.
— Погоди-ка! — молвил Миша, небрежно беря у компаньона щит.
Ему хватило лишь беглого осмотра, чтобы найти у кромки изделия, у самого весьма симпатичного ободка, украшенного загадочным орнаментом, маленькую тисненую надпись «Made in China».
Владелец лавки сразу все понял и, довольно быстро сориентировавшись, автоматом выпалил:
— Отдаю за пятьдесят баксов.
Миша переглянулся с ухмыляющимся Лоуренсом, почесал в затылке…
— Тридцать. У нас такие за двадцатку идут.
— Держи. — Гурфинкель с усмешкой отдал щит Персивалю. — Благодаря мне мы двадцать баксов сэкономили. Подарим щит Юсупову. Думаю, юмор он оценит.
Приобретя «артефакт», иностранцы покинули лавку, хотя и с большим трудом, поскольку Бумба уже успел сторговаться с тестем Мони по поводу колесницы. Хозяин лавки отдавал ее всего за пятьсот зеленых, утверждая, что именно с нее могучий Гектор сразил копьем Патрокла.
Еле отвязались.
— На кой бес тебе далась эта колесница? — недоумевал Миша, обращаясь к Покровскому. — Ведь ты книжек по истории даже в глаза не видел.
— Одну видел, — обиделся Бумба, — в библиотеке. «Три мушкетера» называлась.
— М-да, — Гурфинкель растерянно вытер платком лоб, — тяжелый случай.
— Да что ты, blin, понимаешь, — вспылил Бумба, — я, может быть, к культуре приобщиться хотел. Мужик всего за полтонны ее отдавал. Классная вещь! Слыхал ведь: сам Гитлер на ней какое-то Ракло сразил. Да у меня ее наши лондонские скинхеды за пять штук с руками бы оторвали!
— Не Гитлера, а Гектора, — поправил напарника Лоуренс. — Гектора — она грека была, а Гитлера — из ФРГ.
— Какая, na chren, разница?!
Услыхав сие, Миша Гурфинкель лишь сокрушенно покачал головой.
Капитан-лейтенант Шагранов, начальник военной части на Белом острове, готовил свою часть к торжественной церемонии вручения украинским военным многоцелевого вертолета Белл 206 «Лонг Рейнджер».
Офицеры наглаживали парадную форму, а у самого синего моря, в самой живописной части острова была сооружена аккуратная площадка, где и должно было произойти это знаменательное событие.
Никто не знал, откуда на голову военным свалилось это счастье в лице таинственного русского эмигранта, по слухам, координатора Русского Монархического Центра за границей, Феликса Юсупова Третьего.
— Дожили! — ворчал Шагранов, наглаживая сияющий белизной накрахмаленный воротничок. — Эх, Люся, скажи мне кто десять лет назад о том, что мы будем подачки с Запада от своих же эмигрантов получать, ни за что бы не поверил.
Жена капитан-лейтенанта, Людмила Петровна Шагранова, аккуратно чистила мужу щеточкой несколько запылившуюся парадную форму.
— Вертолет получите, и то уже хорошо, — резонно возразила Людмила Петровна. — А то сколько можно катера по воде гонять? И так уже за последний год два затонуло.
— Да, Люсенька, полный бардак, что в государстве, что в армии, — согласился с женой капитан-лейтенант. — Вот как раз такие Феликсы Юсуповы скорее всего все и развалили, сидя у себя на Западе и деньги контре антисоветской подкидывая.
— Не мели ерунды, Федя, — отмахнулась женщина. — То, что ты свой партбилет в девяносто первом году в печке не сжег, еще ничего не значит. И вообще заканчивай все эти крамольные разговоры. Ты же украинский офицер. Завтра вертолет привезут. Кстати, кто это к нам через сад бежит, случайно не мичман Фролов?
Выдернув из розетки утюг, Шагранов подошел к окну.
— Точно, — сказал он, — Фролов. И чего это он так спешит?
— Товарищ, то есть пан капитан-лейтенант! — закричал мичман, забегая в летний домик. — Скорее, вам в штаб звонят. Турция на связи.
— Турция? — Капитан-лейтенант явно испугался. — Черт, это, наверное, по поводу того судна, которое мы на прошлой неделе…
— Да нет, товарищ., пан капитан-лейтенант. — Мичман еще не вполне привык к новому уставному обращению в украинской армии. — Это спонсор наш звонит. Как его, Юсупов Третий.
— Так что же ты сразу не сказал? — разозлился капитан-лейтенант, выбегая на улицу, благо до штаба было рукой подать. Часть маленькая, все рядом.
— Да? — сказал в трубку Шагранов, быстро добравшись до штабного телефона.
— Здравствуйте, Федор Степанович. Это Феликс Юсупов, вы меня узнали?
— Узнал, узнал, — сухо ответил капитан-лейтенант.
Режущий слух акцент собеседника трудно было с кем-то спутать. Слышно было Юсупова, словно он говорил из соседней казармы.
— Здравствуйте, господин Юсупов. У нас все в порядке, ждем вас послезавтра утром, как и договаривались.
— Это хорошо, — сказал Юсупов. — Я прибуду на собственной крейсерской яхте из Стамбула, а вертолет доставят на остров мои люди. Он должен вот-вот прибыть в Одессу.
— Надеюсь, с таможней у вас никаких проблем не возникло? — любезно осведомился капитан-лейтенант.
— Что вы, — Феликс рассмеялся, — какие проблемы? Я все уладил через британское посольство в Киеве. В общем, до встречи, увидимся послезавтра утром.
— Всего хорошего, — в свою очередь пожелал Юсупову Шагранов, вешая трубку.
— Ф-фу! — выдохнул он, вытирая взмокший лоб. — А я думал, это по поводу того судна. Фролов?
— Я здесь, товарищ капитан-лейтенант.
— Что там у нас с возведением платформы на берегу, в срок укладываемся?
— Так точно, — браво отрапортовал мичман. — Вот только с поросятами проблема.
— С какими поросятами? — удивился Шагранов. Мичман замялся:
— Да с нашими, товарищ капитан-лейтенант, с Васькой да Анфиской. Уж больно морковка в этом году сладкая уродилась, не хотят они, заразы, огород покидать. Мы уже и из пушки в воздух стреляли, все напрасно. Грядки-то ведь у самой платформы расположены.
— Гм, — капитан-лейтенант кашлянул, — со свиньями я сам разберусь. Ступайте, мичман, вы свободны.
«М-да, задачка, — подумал Шагранов. — Некрасиво будет, если Васька с Анфиской нашего спонсора покусают. Тут и до международного конфликта недалеко. И так с этим проклятым судном…»
А свиньи, надо сказать, капитан-лейтенанту достались злобные, что те быки с корриды. Как-то странно на Анфиску с Васькой местный климат действовал. Двух салаг в марте погрызли. Не насмерть, правда, однако весьма ощутимо. Но те кретины сами виноваты, по пьянке покататься им, видите ли, на свиньях захотелось. Но все равно мистика какая-то!
Хотя, если бы не подсобное хозяйство, с голоду военная часть на Змеином давно бы уже вымерла. С доставкой припасов с Большой земли дело было налажено плоховато.
В «Гамбринусе» народ отрывался, что называется, на полную катушку.
Играла цветомузыка, лилось рекой пиво, а у шеста, на небольшом возвышении, крутила соблазнительной задницей полногрудая чернявая красотка.
— Год назад этого всего, конечно, еще не было, — пояснял иностранцам Моня, пробиваясь к свободному столику, весьма оригинально выполненному в виде пивного бочонка. — Грузины заведением владели. Но в прошлом году из Израиля Боря Бернштейн приехал и, выкупив у них «Гамбринус», привнес, так сказать, европейскую культуру.
«Из Израиля? — с тревогой подумал Миша Гурфинкель. — Черт, зря мы сюда пошли, ох зря».
— Вэри гуд паб, — сказал Бумба, олигофренисто улыбаясь. — Бат ай вонт дринк.
Моня выбрал столик мастерски, прямо у шеста с красоткой, чьи ягодицы припадочно тряслись почти рядом с ухмыляющейся мордой Покровского.
— Дай ей зеленых, Энди, — посоветовал Бумбе Персиваль. — Они это любят. Видишь, как филеем трясет? Профи, сразу баксы почуяла.
Довольно осклабившись, Бумба засунул красотке за тонкие красные трусики десятидолларовую банкноту. Красотка затрясла указанным местом еще быстрее, и Миша стал опасаться, что эта соблазнительная часть женского тела сейчас у нее оторвется и запорхает на крыльях по залу.
— Что ты деньгами швыряешься, дубина? — прикрикнул он на друга. — Это тебе не Лондон, увидят валюту, обчистят на выходе как цыплят.
Но Бумба не внял словам друга. Повернувшись к Моне, он громко произнес:
— Ай вонт pivo.
— Ага, — кивнул Моня, — понятно. В ассортименте есть «Гиннесс».
— Да? — Иностранцы переглянулись.
Одессит кивнул:
— Десять долларов кружка, хотите принесу?
— Что-то дороговато, — покачал головой Миша. — Хотя ладно, неси. Гулять так гулять!
Моня улыбнулся и проворно растворился в толпе танцующих сограждан.
— Ой, ё… — застонал Бумба, ударивший под столом обо что-то ногу. — Blin, — сказал он, посмотрев вниз. — Миша, на кой черт ты таскаешь с собой этот чемодан? Почему ты не оставил вещи, как мы, в гостинице?
— Значит, так надо, — огрызнулся Гурфинкель, наблюдая, как Моня ловко несет через зал поднос с пивом.
Что-то было с Моней не то. То, что он держал иностранцев за полных лохов, это понятно, это для коренного одессита нормально. Что им эти десять долларов? Пусть потешит себя мыслью, что он хорошо нагрел этих заграничных лопухов. Но… Не нравился этот Моня Гурфинкелю, но чем конкретно он ему не нравился, Миша объяснить пока не мог. Глаза у этого хмыря были уж больно маслянистые, наглые, словно у кота, слопавшего золотую рыбку.
Выпили пива. Бумба засунул красотке у шеста в трусики еще двадцать баксов и попросил Мишу перевести ей, чтобы она за это свои трусики сняла. Красотка сразу же согласилась это сделать, но, правда, только наедине с Бумбой. Тот был не против, но тут Гурфинкелю показалась неприятно знакомой морда одного из официантов, и он, схватив чемодан, к общему разочарованию красотки с Моней, сорвал друзей из «Гамбринуса» на улицу.
Там стояла полуденная жара, знаменитая полуденная одесская жара, от которой плавился асфальт, усеянный глубокими оттисками острых женских каблучков.
— Ну, куда же вы? — причитал Моня. — Ведь только сели, пива выпили, с девушкой такой хорошей познакомились.
— V nature, — согласился Бумба. — Михаил, ват фак гоуин он?
— Потом, дурень! — огрызнулся Груфинкель.
…И все-таки Миша утратил бдительность, виной чему скорее всего была все та же проклятая одесская жара, когда вместе с асфальтом плавятся и мозги. Да, непростительную ошибку допустил он, позволив Моне вести их по улице.
Когда вся великолепная тройка оказалась в глухом безлюдном переулке, неладное первым почувствовал, как ни странно, Бумба, незаметно достав из кармана брюк железный кастет.
Услужливую улыбку на круглом лице их проводника сменила дьявольская ухмылка.
— Ну здравствуй, Гурфинкель! — хрипло произнес Моня. — Так ты меня, баран, и не узнал.
В голове у Миши словно что-то щелкнуло.
— Марк, — прошептал он. — Марк Марьяновский, разрази меня гром, неужели это ты?
— Я, я, голубчик, — продолжал ухмыляться Лже-Моня. — Пополнел, поседел, но тебя, гада, помнить долго буду.
— Миша, ай донт андэстэнд? — спросил Бумба, незаметно принимая боевую стойку. — Зыс мэн е фрэнд?
Перси Лоуренс быстро осмотрел переулок, но Лже-Моня был пока один.
— Не совсем, — на хорошем английском ответил за Гур-финкеля Марк Марьяновский. — Да, мы знакомы с Мишей еще по Израилю, но он мне не друг, скорее уж наоборот. Я прав, Михаил?
Гурфинкель побледнел и, намертво вцепившись в свой чемодан, прижал его к груди.
— Что там у тебя? — спросил Марк. — Ты таскаешься с ним с самого утра. Неужели зелень?
За спинами иностранцев раздались тяжелые шаги. Друзья обернулись.
В переулок входили пятеро головорезов зверообразной наружности, виденные ими в «Гамбринусе» и принятые за ручных горилл, с которыми так любит фотографироваться детвора. Двое из них были вооружены толстыми железными цепями, остальные держали в волосатых лапах по бейсбольной бите.
— Наверное, ребята хотят узнать, как пройти в библиотеку, — предположил Бумба, понимая, что отбиться от этих горилл у них нет ни единого шанса.
— С зеленью вам придется расстаться, — заявил Марк. — Это будет небольшая компенсация за тот снег, который ты, Миша, продал эскимосам вместо кокаина, а отвечать потом пришлось мне, твоему подельнику. Помнишь?
— Помню, — мрачно кивнул Гурфинкель, снова порозовев.
— А сам, сволочь, сбежал на Кипр, — продолжал изобличать своего врага Марк. — С моей женой. Чемоданчик, кстати, тоже придется отдать.
— А вот тебе! — закричал Миша, показывая грабителю отставленный средний палец, весьма красноречивый международный жест.
В следующую секунду с громким щелчком из чемодана Мишей был извлечен черный автомат «Узи».
…Все решилось буквально за какие-то мгновения. Обладавший прекрасной боксерской реакцией Покровский вырубил Лже-Моню прямым хуком в челюсть. И практически одновременно с этим затрясся в руках Гурфинкеля зловещий автомат, изрыгая из своего механического нутра целый рой смертоносных пуль.
Но Миша не хотел никого убивать. Дав длинную очередь поверх голов, он обратил на удивление быстро соображающих головорезов в бегство. Через несколько секунд в переулке снова было тихо.
…Обжигал ладони дымящийся в руках Миши автомат, как и все на исторической родине евреев сработанный добротно и на совесть. Мирно, аки младенец, распластался на земле Марк Марьяновский с начинающей синеть гематомой на лбу. Блестела в начале переулка оброненная одним из головорезов цепь.
— Ну, blin, — с чувством произнес Бумба. — Не ожидал!
— Я сам от себя не ожидал, — согласился с ним Миша, пряча «Узи» обратно в чемодан, где при ближайшем рассмотрении можно было заметить и портативный гранатомет «Шмель-8».
— Чуть попозже, — недовольно заявил Перси Лоуренс, окончательно перестав коверкать слова, — ты нам объяснишь, как тебе удалось провезти оружие через украинскую таможню.
— Объясню, объясню, — тяжело вздохнул Гурфинкель, защелкивая на чемодане маленькие замочки. — Идемте поищем другую гостиницу. Наша засвечена.
— А что делать с ним? — Бумба указал на пребывающего в отключке Марка.
— Да ничего не делать, — скривился Миша. — Полежит, оклемается да домой пойдет. Думаю, больше у нас с ним проблем не будет.
Собрав гильзы, друзья быстро покинули злосчастный переулок, слыша вдалеке завывания милицейской сирены. Но одесские блюстители правопорядка, как и следовало ожидать, особо не спешили, помня старую мудрую поговорку: «Тише едешь, дальше будешь». В смысле, дольше проживешь.
