2
Николай потянулся, разминая затекшие конечности, и зевнул так смачно, от души, что хрустнули челюстные суставы. Тут же вспомнилась история о неком клерке, подавшем в суд на собственную фирму за вывих хорошо зевнувшей челюсти. Ему, видите ли, было слишком скучно на работе и как следствие – такая вот производственная травма. Зевота тут же прошла, однако она была показательной: на буровой уже неделю, как все шло слишком уж гладко.
Так не бывает. Обязательно что-то должно происходить: или бур натолкнется на твердую породу и застрянет, или попрут какие-нибудь подземные газы-воды, или станет пучить Землю-матушку, да так, что вся скважина пойдет вкривь и вкось, а то и натолкнешься на какую-нибудь подземную пустоту – тоже радости мало, улетит дорогой наконечник ко всем подземным чертям.
– Эй, Колян, а, Колян! – позвал из подсобки хрипловатый голос Митьки-сварщика. – Иди к нам. Спирт пить будем.
– Надеюсь, не технический? – вяло поинтересовался Николай.
– Ну… Ну, ты и вопросы задаешь, однако. Вот сейчас выпьем и узнаем, – резонно заключил Митька.
Николай не был склонен к злоупотреблению алкоголем. Однако эта длинная вахта способствовала чрезмерному расслаблению. А поскольку в глубокий запой уже ушло все руководство, спрашивать с бригады было некому.
Так, нехотя, Николай и поплелся развлекаться, чем бог послал.
– Ну, за здоровье! – спешно произнес Митька и немедленно влил в себя полстакана «огненной воды». Николай, конечно, не мог отказать себе в удовольствии выпить за здоровье как следует, однако ж последнего на такие подвиги ему не хватало. Он ограничился изрядным глотком обжигающей жидкости. И заел ее неизменной кабачковой икрой из ржавой банки.
– Уф, хорошо! – блаженно протянул сварщик, лицо которого мгновенно приняло осоловелое выражение.
– О… Э… А чего там?… – раздалось нечто невнятное из темного угла комнатушки.
– Ай, Павлик! Ты проснулся? – заботливо поинтересовался Митька. – Так иди ж к нам! Мы же не алкаши какие – вдвоем пить.
– А я и… и… иду, – отозвался Павлик.
Подняться в вертикально-сидячее положение на своем топчане удалось ему лишь с третьей попытки. После чего он встал и по крутой синусоиде направился к столу, накреняясь на поворотах, как спортивный мотоцикл на виражах. От созерцания этого движения у Николая слегка закружилась голова, и он решил, что всему есть предел.
– По-моему, ребята, с этим делом надо прекращать, – заявил Николай. – Не дай бог, тьфу-тьфу-тьфу, какой аврал случится – так из бригады никто не подымется.
– Как э-это не п-подымется? – гордо вскинув голову, заявил уже примостившийся у стола Павлик. – Да я хоть сейчас…
Он попытался встать, но Митька его удержал, положив на плечо могучую татуированную руку.
– Молодец! – одобрил порыв товарища Митька. – Настоящий профессионал!
– А других на сверхглубокую и небей-рут! – заявил Павлик, грохнул кулаком по столу.
– Да, тут вам не Бейрут, – задумчиво согласился Николай. – Что-то слишком уж тихо… Не к добру это.
– Да ладно тебе! – отмахнулся Митька и тут же бросился ловить мигом заснувшего и повалившегося с табуретки Павлика.
Николай встал и вышел из подсобки. В голове слегка звенело, пить больше не хотелось.
Шумели агрегаты, отдаваясь в огромном ангаре удивительным эхом. Огромные машины трудились беспрестанно под руководством компьютера. Высоченная полая колонна, похожая изнутри на колокольню, защищала буровую вышку от холодных северных ветров.
Трудно было поверить, что это – всего лишь верхушка огромного айсберга, уходящего в глубину на добрых двадцать километров.
Возобновление амбициозного проекта исследования земной коры поначалу, конечно, вызвало определенный резонанс, притащив за собой толпы журналистов и чиновников всех рангов. Однако вскоре шум поутих. Конечно, самое интересное происходит там, где из земли извлекают жидкие и газообразные деньги. А здесь работать хоть и престижно, но куда менее азартно.
Николай прошелся вдоль агрегатов, удостоверился, что все работает штатно. Хотя этого можно было и не делать – достаточно было подняться по металлической лесенке к пульту и глянуть на стену из ярких плоских мониторов.
Николай собрался было уже махнуть на все рукой и идти будить сменщика, как вдруг завыла сирена, и двигатель, крутивший бур, сработал на аварийное отключение.
– Ну вот, накаркал… – пробормотал Николай и, прищурившись, вгляделся в выскочившие на экраны «окна» данных. – Чего?! Ну вот, доигрались – бур похерили… Но как же это случилось, елы-палы?
…Инженеры с опухшими лицами недоуменно осматривали извлеченный с небывалой глубины наконечник. Геологи уже взяли образцы породы и потащили на анализ. Специалисты же сердито и недоуменно пофыркивали.
– Что за чертовщина, – приговаривал один из них в надетой спросонья наизнанку куртке. – Это обо что же можно так погнуть?
– Да ни обо что, – сипло отвечал второй, с подозрением глядя на Николая. – Никакая порода на такое не способна. Это что-то третья смена учудила…
– Если это они, то им надо премию дать, – усмехнулся первый. – Никому еще не удавалось так изуродовать бур такой конструкции…
Николай, слушая эти экивоки в свой адрес, попеременно обливался горячим и холодным потом, хотя твердо знал, что ни в чем не виноват. Видимо, что-то генетически холуйское лезло наружу вместе со страхом возможных последствий.
…Наконец из лаборатории вернулись геологи. Выглядели они удрученно и возбужденно одновременно. Некоторое время они подозрительно переглядывались и перемигивались, пока наконец не решились заговорить.
– Вы, это, ну, не знаю даже… – произнес тот, что обладал взъерошенной черной бородой, клочьями торчащей во все стороны. – Вы… Скажите нам одну вещь…
Говоривший замолчал, замялся. Второй, в грязной вязаной шапочке, очевидно, доставшейся ему в наследство еще от деда-таежника-барда, подождал некоторое время, ожидая продолжения речи коллеги, и, не дождавшись, спросил прямо в лоб:
– Вы это с чего нашим элитным буром хотели металлическую стружку снять, а?!
– Что?! – хором воскликнули инженеры и Николай вместе с ними. Прочие члены бригады, что столпились поодаль, удивленно зашушукались, чередуя реплики с кашлем и плевками.
– Повторяю, – устало сказал геолог, – зачем буром, предназначенным для прохождения горных пород, сверлить металл? Тем более такой, который намного прочнее самого бура?
Воцарилось тягостное молчание, которое могло бы перейти в выражение совершенно разных эмоций. Благо, таковые на буровой накопились, а таить в себе чувства суровые труженики Севера привычки не имели.
Но тут под навес, где происходило действо, размеренной походкой вошло несколько незнакомых людей вполне военнообразного вида, разве что без формы и явных признаков оружия. Один из визитеров – с виду самый безобидный и даже хиловатый, в не очень уместных по климату пальто и кепке – подошел прямиком к инженерам, что все еще теребили непонятным образом загубленный бур.
– Так… – устало сказал человек и равнодушно окинул взглядом присутствующих. – Докопались, значит… Ну, что ж… За периметр ни ногой, со всех возьмут подписку…
– Это с какой же стати?! – возмутился Николай. – По какому такому праву – подписку? О чем подписку?!
– По нашему праву, – широко улыбнулся человек и потер друг о дружку замерзшие руки в тонких перчатках. – По человеческому…
Хаммер осмотрел своих бойцов. Он словно пытался найти в них какие-то изъяны, какие-то намеки, что могли бы стать поводом к отказу от выполнения задания.
Потому что он не любил параноидальных приказов. По горькому опыту он знал, что слепое исполнение таковых довольно часто заканчивалось печально. Однако и возражать начальству он привычки не имел.
Вот они все перед ним: остроглазый и юркий, как крыса, Винт; каменнолицый, не понимающий шуток и совершенно безжалостный Академик; надежный, как консервный нож, человек-компьютер Ресет; большой и добродушный с виду, с широким румяным лицом и детскими глазами Чикотило; жилистый и сильный, как гидравлические ножницы, Пресс.
Настоящего имени никого из них он не знал. Как и они – его. Это и не было нужно, потому как никоим образом не влияло на эффективность работы.
В своих людях Хаммер не сомневался. Он сомневался в приказе. Впервые за долгие годы службы. И теперь этот приказ предстояло озвучить бойцам. Он знал, как те могут повести себя в условиях конкретной оперативной или боевой обстановки. Но понятия не имел, что скажут бойцы на то, что было изложено ему в приказе.
– Так, парни, – после долгой паузы сказал наконец Хаммер, – слушай боевую задачу…
Бойцы внимательно, но вместе с тем довольно равнодушно внимали словам командира. Это была работа. Будни. Рутина.
– Задача такая, – продолжил Хаммер. – Есть ориентировка на цель. Цель – мужчина, гражданский, двадцати с небольшим лет. Воинскую службу не проходил, специальными навыками не обладает. Охрана не предполагается, о том, что должен быть устранен, не знает. Дозволены все средства, но поддержки не будет…
Хаммер снова сделал паузу. Бойцы впитали информацию, проанализировали, после чего слегка недоуменно переглянулись.
Первым, конечно, вопросы полез задавать Винт.
– То есть наша цель – пушистый кролик, – констатировал он. – А в чем тогда подвох, командир?
Хаммер удовлетворенно отметил, что ребята бьют прямо в точку. Они никогда не позволят себе расслабиться и пустить дело на самотек – пусть даже целью будут рыбки в аквариуме у глухой старушки.
– Правильно ставишь вопрос, Винт, – сказал Хаммер. – Подвох есть. Это – местонахождение цели.
– Ближний Восток? – немедленно среагировал Ресет.
– Штаты? – недоверчиво предположил Академик.
– Нет, – сказал Хаммер. – Даже не гадайте.
Он осмотрел лица бойцов. На них снова отразилось равнодушное внимание. Что тут скажешь – профи.
– Цель – вне пределов планеты, – сказал Хаммер. – То есть не на Земле…
Бойцы сдержанно переглянулись. И вновь уставились на командира. Можно было не сомневаться: ни у кого из них даже не участился пульс. Чикотило и Пресс за весь разговор даже не шевельнулись.
Хаммер был доволен. С таким отрядом можно работать!
– Как нас доставят на место? – слегка склонив набок голову, поинтересовался Ресет.
Вот это вопрос! Кратко и по существу.
– Никак, – ответил Хаммер. – Будем добираться сами.
Тут все-таки не выдержал Пресс. Он иронично, насколько позволяло красное обветренное лицо, приподнял бровь и глянул на товарищей. На этом его эмоциональный взрыв завершился.
– У нас будет специальное средство доставки, – пояснил Хаммер.
Он положил на стол блестящий металлический кейс, открыл его, набрав нужный код, и достал оттуда нечто, напоминающее рукоятку большого автоматического пистолета.
– Это называется «вариатор», – сказал Хаммер. – Не спрашивайте, откуда он у меня…
– У нас на вооружении такого нет, – неожиданно дерзко заявил Ресет.
И Хаммер воспринял это заявление как должное: если Ресет говорит, что нет такого на вооружении – значит, так оно и есть. Ресет никогда не бросает слов на ветер. А в технических вопросах – он абсолютный авторитет отряда.
– Возможно, – сказал Хаммер, пинком отправляя пустой кейс в угол. – Нам важно только то, что оно работает…
Все, за исключением вахтенных, собрались в кают-компании. В общем-то Бимбо хотел собрать только свое «боевое крыло», но не сумел должным образом сформулировать приказ, и по «громкой связи» прозвучало нечто двусмысленное, отчего народу в тесном помещении набилось, как селедок в банку. («Зеленые» ненавидели проклятых браконьеров-рыбаков, что безжалостно истребляли ценные популяции рыбы, однако же никогда не отказывались от хорошо засоленной селедочки – особенно под популярную на «Ганимеде» русскую водку.)
Надо сказать, что, несмотря на попытку наладить хоть какое-то подобие дисциплины, в стане «зеленых» во всем главенствовал обыкновенный «хипповый» бардак. К тому же ребята порядком подустали после последней экологической акции, когда они на своих резвых резиновых лодках штурмовали почти неприступные буровые вышки скандального концерна «Атлантик-Ойл».
Акция вышла на славу – здоровяки в оранжевых касках от души избивали карабкающихся по тросам и железным лестницам борцов за чистоту окружающей среды – убежденных, но довольно хилых в развитии – и скидывали их в холодные океанские воды. На «зеленых», конечно же, были самые современные гидрокостюмы и спасательные жилеты, но факт остается фактом – кто-то получил перелом, кто-то – сотрясение, а кого, под скорую руку, попросту схватили и после упекли за решетку. Все это было качественно заснято с борта «Ганимеда», а также с арендованного специально для акции старого, но все еще юркого вертолета «ирокез». Сюжет получился – просто конфетка: «Атлантик-Ойл» заплатит немалую неустойку за моральный ущерб, да еще и подвергнется плотному международному давлению, отчего работа концерна как минимум затормозится, а как максимум – будет свернута и вовсе. «Зеленые» могут по праву гордиться очередной победой.
Ведь никому нет никакого дела до того, что финансировала акцию некая нефтяная корпорация «икс» – прямой конкурент «Атлантика». Во всяком случае, он, Бимбо, не будет расстраивать ребят – ведь они уверены в чистоте и бескорыстности своих действий. Зачем им рассказывать об истинных источниках их собственных скромных гонораров. Пусть и дальше считают, что все их многочисленное и недешевое оборудование куплено на благотворительные взносы и пожертвования обществ любителей диких зверюшек…
…Бимбо непроизвольно поморщился: с началом собрания в кают-компании мгновенно установился тяжелый запах немытых тел и нестиранных носков. «Зеленые» очень болели за экологию планеты, но почему-то сами страсть как не любили мыться, бриться и чистить зубы. Может, в этом выражался их протест против давления цивилизации? А может, это просто увлеченность своим делом, которая не оставляла времени на подобные мелочи? Активисты лучше устроят еще один диспут на тему свободного мира, антиглобализма и грядущей экологической катастрофы, чем лишний раз постригутся или надраят палубу. Черт их знает – может, им просто живущих на них инфузорий жалко…
Тем не менее активисты смотрели на него жадными глазами, дышали пивными парами и бодро похлопывали друг друга по плечам. Некоторые втихаря тискали активисток.
– Ребята, – заговорил наконец Бимбо, – нам с вами предстоит новая миссия. На этот раз задача стоит очень серьезная, а от ее выполнения зависит не просто защита окружающей среды от варварского разграбления международными корпорациями, но и само существование жизни на нашей маленькой хрупкой планете…
Бимбо умел говорить убедительно. Он не один год работал преподавателем прикладной психологии в колледже, а затем участвовал в качестве специалиста по общественным связям в многочисленных предвыборных кампаниях, пока его не заприметило руководство «зеленых». Конечно, не то руководство, которое для всего мира олицетворял созданный им из самого себя образ увлеченного шизофреника, а настоящее, теневое руководство, которое смотрело на «зеленых» если как не на совсем законченных придурков, то, во всяком случае, как на удобный инструмент для извлечения дохода. И дохода немалого.
Бимбо провернул с помощью своих подопечных немало финансово удачных операций, вперемешку с «бескорыстными», необходимыми для отвода глаз, а порою и совершенно идиотскими, надолго приводящими в замешательство его самого. Руководство очень ценило своего официального представителя. А потому к последнему заданию следовало относиться очень серьезно, несмотря на кажущуюся (а может, и реальную) бредовость поставленных задач.
– …Ой, мамочки! – схватилась за пухлые прыщавые щечки Марша – ярая активистка, биолог-практикант, а заодно убежденная вегетарианка и сладкоежка. – Даже страшно вас слушать! Неужели русские опять слили в океан ядерные отходы?! Ой-ей-ей…
– Если бы, сахарная моя, – мягко отозвался Бимбо, с отвращением разглядывая изрядно затасканный свитер на полной фигуре и толстые линзы очков. – Все гораздо печальнее, а главное – намного опаснее для нас, как идейных и справедливых борцов с убийцами растений и животных…
– Настоящая экологическая катастрофа? – теребя бородавку на тощей шее, поинтересовался Ники. – Действительно глобальная? А где? И почему тогда спутник молчит?
Бимбо ласково улыбнулся этому долговязому патлатому зануде, очень похожему на позднего Джона Леннона. Если бы про это сходство тому никто не напоминал, то, возможно, и не пришлось бы чуть ли не ежедневно слушать его бесконечные сопливые баллады, исполняемые козлиным голосом под вечно расстроенную гитару. Самое удивительное, что среди «зеленых» по всему миру творчество Ники было невероятно популярно – особенно среди таких вот прыщавых толстушек. Песенки тиражировались по Интернету и бесплатно распространялись на самодельных дисках, что казалось Бимбо весьма удивительным делом с точки зрения его представлений о пиаре.
– Все, все расскажу, – пообещал Бимбо. – Только одно «но»: эта миссия впервые в нашей деятельности будет секретной…
Активисты зашушукались и беспокойно зашевелились. Оно и понятно – многие из них уже пупок надорвали в своей борьбе за свободу распространения информации. И теперь всякое упоминание о секретности вызывало у них приступы нездоровой агрессивности.
– Секретность – только на первом этапе, – поспешил заверить собравшихся Бимбо. – Иначе нам могут помешать. А потом, разумеется, полное освещение и разоблачение…
С этими «зелеными» надо поаккуратнее, напомнил себе Бимбо. Ради спасения редкой лягушки они способны насмерть избить человека, сжечь тонны воздуха, ядовитой солярки и авиационного бензина, а также цинично отравить пруд вместе со всеми рыбами и жабами на вилле у того, кого считают виновником в экологических злодеяниях.
– Я попрошу остаться только представителей боевого крыла, – сказал Бимбо.
Кают-компания тревожно загудела. И Бимбо понял, что без компромисса не обойтись.
– А также я прошу остаться биолога и географа. Марша, Ники, садитесь ближе.
Когда в помещении стало просторнее и светлее, а воздух – несколько чище, Бимбо подтащил к себе портфельчик искусно состаренной кожи.
Если бы его подчиненные знали, сколько стоит этот убогий на вид саквояж, они, очевидно, впали бы в ступор. Приходилось строго держать имидж полусумасшедшего энтузиаста. Потому и дорогую швейцарскую оправу очков пришлось ободрать напильником и перетянуть кусочком изоленты.
Но теперь Бимбо надеялся покончить с этой двойной жизнью. Последнее задание обещало ему неплохие дивиденды с последующим почетным выходом на покой.
Однако ему самому с трудом представлялось, что же может встретиться на этом пути. Потому впереди снова должны были идти эти восторженные недоумки.
Из обшарпанного портфельчика Бимбо извлек тяжелый металлический предмет – что-то вроде джойстика для компьютерных игр.
– Вот, – зловещим голосом произнес он. – Вот оно – свидетельство самого гнусного в истории заговора против жизни на планете Земля…
– …Вот так, – закончила Лара и положила перед Крамером зловещего вида предмет – словно отломанное основание серебряного распятия…
– По-вашему, выходит, они хотят погубить все, созданное на Земле Творцом… – бесцветно произнес Крамер и взял в дрожащие руки то, что передала ему девушка.
А она блудница… Наверняка блудница… Только какое это имеет значение перед грядущим Апокалипсисом? В конце концов Священное Писание знает и раскаявшихся блудниц. Да, знает…
– А вы… пойдете с нами? – осторожно спросил Крамер, жадно пожирая глазами великолепное тело Лары. Он изо всех сил боролся с греховными позывами истощенной плоти, но красота девушки была чуть ли не сильнее его веры…
А может, она и была прислана ему во искушение? Может быть, дьявольские силы как раз на ее стороне? Может, его просто ослепила ее красота?
Крамеру хотелось верить, что Лару послали ангелы. Все-таки это было куда приятнее. И удобнее.
«Этой ночью придется как следует помолиться», – закатив глаза, убеждал себя Крамер.
– Нет, нет, – покачала головой Лара и грустно улыбнулась. – Я уже выполнила свою миссию – сообщила вам все, что знаю о темных силах, угрожающих людям и их вере. Теперь дело за вами. Найдите их и… сами решайте, что с ними делать…
– Мы найдем их, – заверил Крамер, и глаза его недобро сверкнули. – Найдем и наставим на путь истинный. Или уничтожим – возьмем грех на душу во имя нашей веры… Только вы уж не исчезайте совсем… Телефончик хотя бы оставьте…
Крамер сглотнул. Его душу и плоть на части разрывали демоны. Слишком уж прекрасны были эти глаза, губы, шея, эта грудь, эти ноги…
– Я сама найду вас, когда будет нужно, – дипломатично отозвалась Лара. – Только помните: все, что вы делаете, – это ваша собственная инициатива.
– Формально так и есть, – раздался голос молчаливо сидевшего до этого человека в старомодных нарукавниках. – Мы просто донесли до вас некую информацию. Как ее интерпретировать – это ваше личное дело. В Галактике – полнейшая свобода совести и убеждений.
– Да-да, – рассеянно кивнул Крамер, продолжая пялиться в ложбинку меж искусно задрапированных грудей.
– Поскольку наряду со свободой и уважением чужих убеждений в Галактике установлена также и совершеннейшая свобода на отстаивание собственных убеждений, – продолжил человек в нарукавниках, – мы сообщили данную информацию также вашим соплеменникам с иными воззрениями. На тот случай, если ваши собственные представления о справедливости окажутся для вас же самих летальными там, вне вашей… хм… планеты. Видите ли, Галактика большая, пестрая, взглядов в ней много, и мы хотим подстраховаться.
– М-м? – непонимающе отозвался Крамер и кивнул. – Да, да, конечно…
– Поскольку мы просто делимся с вами информацией, – продолжила Лара, – то не можем финансировать ваши действия. Чтобы не было подозрений в заинтересованности. Поэтому не удивляйтесь, если случайно на счета вашей общины кто-нибудь перечислит некую сумму добровольных пожертвований…
– Это лишнее, – сурово сказал Крамер, с трудом подняв взгляд на уровень лица визитерши. – Мы будем действовать исключительно в интересах веры…
– Вот и прекрасно! – улыбнулась Лара и исчезла. Мигом – так, как и появилась здесь вместе со своим скучным спутником.
Крамер сидел неудовлетворенный и злой. Он уже понял, что молитвой не сможет забить в себе то животное и злобное, что всплыло в нем вдруг с появлением этой чудесной женщины.
– А ну, братья! – завопил он во весь голос, распахнув узкое окно молельного дома. – Подите все сюда! Помолимся – нам предстоит тяжелый поход. Это будет самый настоящий крестовый поход к звездам…
Ослепительной красоты девушка стояла посреди многолюдной московской улицы. Потоки людей шли навстречу друг другу, проникая во встречные, образуя водовороты, стремнины и омуты. Но все замедляли шаг и старательно обходили тонкую и слишком совершенную фигурку. Только дорогие машины притормаживали у края тротуара, некоторое время двигались в нерешительности и снова уносились вперед, как бы чувствуя – она слишком хороша даже для спортивного «мерседеса».
Лара со сдержанным удивлением оглядывала окрестности.
– Надо же, – произнесла наконец она, – такая активность на этой помойке… Просто удивительно…
– Так, может, оставим этот болид в покое? – нерешительно произнес немолодой человек в старомодных нарукавниках. – Будет с вас этих болидов. Это же хлам и лишние хлопоты…
– Нет уж, – лицо девушки вдруг перекосила гримаса, доказывающая, что и эта красотка – тоже существо биологического происхождения, а вовсе не бесплотная небожительница. – Я бы, может, и плюнула на это… Но раз уж сюда влезла эта сучка… Теперь я просто обязана показать проклятой стерве! В гонки ей захотелось, мымре… Я ей покажу ее место, тупой безродной грязнуле!
– Несомненно, – дипломатично согласился нотариус.
Словно проткнув невидимый кокон из окружившей Лару полосы отчуждения, к ней подошли двое молодых людей опрятной наружности с очень честными и светлыми глазами.
– Девушка, вы не подскажете, как пройти к Большому театру? – спросил один из них, чем весьма удивил Лару, которая решила уж, что эти местные самцы решили к ней попросту пристать на почве противоположности полов.
– Откуда я знаю?! – нервно дернула плечом Лара.
– Идите вон туда, – спокойно сказал нотариус и небрежно махнул рукой. – Это так называемый Манеж. Обойдете его – вам откроется выход на мощенную природным камнем открытую плоскость, именуемую здесь «Красная площадь», потом…
– Спасибо, отец! – расцвел в улыбке молодой человек, а его спутник вежливо приподнял бейсболку.
Оба моментально удалились.
– Все, пора домой, – заявила Лара. – Здесь мне как-то неуютно… Стоп. А где вариатор? Вариатор где?!
– Нет вариатора? – побледнел нотариус. – Но как же… Я же только что видел, как вы клали его в сумочку… Ой… У вас сумочка…
Лара со странным чувством наблюдала, как от элегантной красной сумочки бесстыдно отогнулся аккуратно вырезанный квадрат.
– Украли, – констатировал нотариус. – Какая дикая поверхность…
– Давайте свой! – потребовала Лара, которая уже начала покрываться красными пятнами ярости.
– К-какой свой? – осторожно отозвался нотариус. – Вы же сами заняли его у меня – чтобы отдать этим сумасшедшим сектантам…
Повисла пауза. И даже в грохоте безумного города, прилепившегося к древнему болиду, им казалось, что наступила глухая тишина.
– Отлично, – выдавила из себя Лара и судорожно сглотнула. – Попали в переплетик…
– Не стоит нервничать, мадемуазель, – отозвался нотариус. – С деньгами мы здесь не пропадем…
Костя и Вовчик некоторое время стояли друг напротив друга и глупо ухмылялись, застенчиво тыкая друг в друга кулаками.
– Прикольно получилось, а? – хмыкал Костя.
– Вот дура, телка-то, а, – гыкал Вовчик.
– Смазливая – но дура…
– Дура – потому что чересчур смазливая, гы…
– А ты и впрямь мастер, ё-моё…
– Да, что есть, то есть…
– Ладно, показывай, что там у нее было?
Костя, воровато озираясь, несмотря на то, что в подворотне не было ни души, достал из кармана куртки скомканный целлофановый пакет и залез в него ловкой пятерней.
– Так…
Юные мошенники впервые видели такое странное содержимое сумочки красивой дорогой «телки».
На Костиной ладони лежало несколько мелких металлических предметов, на вид очень старых и совершенно непонятного назначения.
– А это что за хрень? – удивленно произнес Вовчик и зажал в руке нечто, похожее на пистолетную рукоятку. Из рукояти немедленно упруго выскочила толстенькая кнопка.
– Не нажимай! – всполошился было Костя, но услышал в ответ лишь знакомое вовчиковское:
– Поздняк метаться…
