Глава 6
На улице, по пути к колледжу, Лион немного успокоился. Только ругался без остановки:
– Ты видел, как она толпу завела? А с нами она что сделала? Ты ведь тоже кричал, я слышал!
– Она говорила особым образом, – объяснил я. – Фаги тоже так умеют… когда отдаешь приказы – и тебе подчиняются. Только фаги вроде бы не могут сразу целую толпу убеждать. И на нее совсем не подействовало… ты понял, что Тьен пытался заставить ее снять вуаль?
– Ха, толпа! – презрительно фыркнул Лион. – Отморозки!
– Я не отморозок, – поправил я. – Да и ты тоже. А мы кричали.
Возле мусорной урны Лион заметил пустую банку из-под имбирного эля. Нагнулся было, чтобы подобрать, но передумал, воровато огляделся, скорчил гримасу и изо всех сил пнул банку. Банка загрохотала так противно, как умеют грохотать только пустые пластиковые банки.
– Ну и глупо, – сказал я.
Я шел, засунув руки в карманы, и мне вовсе не хотелось пинать банки, бить стекла и ругать президента Инну Сноу. Это глупо, это вроде братишки Лиона, что топтал машинку. А мы не просто дети, которым не нравится Федерация Иней и ее президент. Мы разведчики. Помощники фагов.
– Императору надо воевать, – сказал вдруг Лион. Посмотрел на меня – лицо у него было будто каменное. – Ничего с ними не сделать. Ее все будут слушаться. Надо воевать.
– А твои родители? – спросил я.
Лион растерянно моргнул.
– Они ведь будут воевать за Иней, – напомнил я. – За Инну Сноу. Твой братишка будет воевать, и сестренка. И твой отец пойдет на войну. А мать станет вкалывать на заводе или на шахте.
– Я попрошу, чтобы их эвакуировали… и промыли им мозги, – жалобно сказал Лион. – Ну что, жалко разве фагам?
– Фаги ничего не делают из жалости, – напомнил я. – Это только Стась немножко не такой, как все.
– Тогда надо тебе улетать, – сказал Лион. – Все уже понятно. Будет война. Император таких оскорблений не стерпит, он хоть и старенький, но гордый. Ты улетай и расскажи всем, что мы поняли. А я останусь с родителями.
– Ты останешься в колледже, – поправил я его. – И тоже ничего не сделаешь. Да и что мы поняли?
– Что Инна Сноу хочет воевать с Империей, – сказал Лион.
– Она что, дура? – спросил я. – Ты сам подумай, какой флот у Империи и какой у Инея! Сколько планет у Императора, сколько у Инны Сноу! Ну ладно, тут она всех отморозила, они за нее в огонь и в воду пойдут. Ну так с остальными этот фокус уже не пройдет! Радиошунты у всех отключены, программу просто так не запустить. Даже если зараженные остались, их теперь вылечат. Как она воевать собралась? У нее что, есть чудо-оружие? Какой-нибудь луч смерти, как в кино? Раз – и все звезды погасли, и все звездолеты сгорели…
Лион поежился:
– А если и впрямь есть? Может, она только повода ждет, чтобы Император первым напал?
– Зачем?
– Чтобы Чужие не считали ее агрессором, например. Я вот помню по своему сну, там ведь не только мы с Империей воевали, нам еще немного помогали халфлинги…
Он осекся, с ужасом глядя на меня. Я схватил Лиона за плечи:
– Ты это сказал фагам?
– Н-не помню. Кажется…
– Что «кажется»?
– Кажется, сказал…
– Блин, – только и смог я выдавить. – Вот в чем все дело! Она договорилась с Чужими! Может, и впрямь с халфлингами, а они же воинственные, как все недомерки. И когда Империя нападет на Иней, то халфлинги вступятся… у них военных кораблей до черта! И тут такая месиловка начнется!
– Надо передать фагам, – сказал Лион.
– Как? Письмо отправить на Авалон? – ехидно спросил я.
– А что, можно и письмо… зашифрованное.
– Еще бы кто-нибудь сказал нам шифр.
Мы постояли, растерянно глядя друг на друга.
А потом Лион сказал:
– Слушай, какого черта нас отправили без всякой связи?
– Стась говорил, что нас найдут.
– Когда? И кто? Если мы и впрямь тут можем что-то ценное узнать, так почему нам не дали связи? Ну хоть какой-то! Условный знак, письмо какое-нибудь написать… да мало ли!
– Они сами на нас выйдут, – упрямо повторил я. – Обязательно.
Лион с сомнением покачал головой:
– Все равно – это неправильно. Не должно было такого быть, Тиккирей!
Но спорить о том, должны нам были дать связь с Авалоном или нет, мы могли хоть до бесконечности. Все равно это был бы пустой спор.
Я был почти уверен, что вечером нас ждут проблемы. Ну, по меньшей мере Лиона обязаны были наказать!
Но про драку никто не сказал ни слова и вообще к нам никто не подходил. В столовой нас накормили ужином, хотя время уже было позднее и в зале никого не осталось. В комнате на столах мы нашли конверты с распорядком занятий на ближайшую неделю и правилами внутреннего распорядка колледжа. Я почитал – ничего неприятного в правилах не было. Только пункт номер 6 – «Учащимся не рекомендуется решать споры посредством драки, не испробовав предварительно иных путей к примирению» – был отчеркнут. Словно с силой провели длинным ногтем под этой строчкой. У Лиона оказалось то же самое.
– Подумаешь, – пробурчал он. Но, кажется, смутился.
Одежды в шкафах тоже прибавилось. Появилось и белье, и пижамы, и спортивные костюмы. Лион беззаботно радовался, разглядывая обновки. А я сел на кровати, разложил перед собой одежду и задумался.
Это ведь не дешевая синтетическая одежда вроде той, что выдают морально опустившимся людям, не желающим работать. Это дорогая одежда из растений, из хлопка и льна. А лен – он вообще нигде, кроме Земли, не растет, это всякий знает.
Когда родители подарили мне настоящие джинсы из хлопка – такой был праздник! Понятно, что Новый Кувейт куда богаче Карьера, и все-таки… С чего бы нас забрасывали такими подарками?
Задумавшись, я не сразу почувствовал, как ворочается на теле бич. Из петель он не выскочил, по-прежнему изображал пояс, но головку выдвинул вперед и водил ею по сторонам. Потом застыл, пасть приоткрылась, но не для плазменного выстрела, а будто превращаясь в крошечную воронку антенны.
Через секунду бич соскользнул с тела и полез в рукав.
Я не стал ничего говорить – вдруг здесь только микрофоны для слежки, а камер нет. Я ждал. А бич обернулся вокруг руки, потом скользнул по плечу – и коснулся нейрошунта.
Перед глазами возник виртуальный экран. Вся комната оказалась расчерчена на крошечные кубики. И эти кубики быстро-быстро заполнялись зеленым… пока один из них, над дверным косяком, не засветился красным. Туда немедленно устремился тонкий пульсирующий лучик – и кубик стал светиться желтым. Остальные кубики вновь начали раскрашиваться, но красных больше не оказалось.
Я сразу все понял.
– Лион, над притолокой – следящее устройство.
– А? Что? – Он бросил любоваться пижамой с изображением танцующих слоников и испуганно уставился на дверь. – Откуда ты знаешь?
– Бич, – поднимая руку, объяснил я.
– Ты чего? – зашипел Лион. – Сдурел?
– Да все в порядке, бич отключил устройство, – успокоил я его. – Нет, не просто отключил, а куда лучше…
– Ну?
Словами мне бич ничего не говорил, конечно же. Но я откуда-то знал, что именно он сделал. И как мог пытался объяснить.
– Он его перепрограммировал. Там продолжает идти изображение и звук, только оно фальшивое. Из кусочков предыдущих записей. Если внимательно следить, то можно заподозрить неладное, но только если очень внимательно. Сейчас бич его снова включит, а нам надо вести себя как ни в чем не бывало. И побольше двигаться, говорить всякую ерунду… чтобы потом, когда снова понадобится отключить слежку, было из чего делать фальшивку.
– Понятно, – мрачно произнес Лион. Он-то уже размечтался, что мы избавились от слежки раз и навсегда.
– На ночь отключим полностью, – порадовал я его. – Можно будет поболтать. Все, садись как сидел!
Лион скорбно вздохнул и склонился над пижамой. А я отдал команду бичу и тоже принялся разглядывать одежду.
В одежде, кстати, никаких датчиков не оказалось. Даже странно. Или на улице за нами не считали нужным следить, или следили издалека. И вот второе было очень опасно. Мы ведь разговаривали без всякой утайки.
– У меня была когда-то пижама с ежиками, – сказал Лион. – Очень красивая…
– Сносилась?
– Нет, я вырос. Она у Сашки теперь. Тиккирей, давай играть в шахматы?
Я хотел сказать, что не очень-то люблю шахматы, но Лион вдруг хитрым голосом добавил:
– Мы ведь каждый день в шахматы играем. А сегодня еще ни разу.
Вот это была хорошая идея! Если те, кто за нами следит, поверят, то можно будет все время гнать через следящее устройство липу. Ну сидят два пацана и играют в шахматы с утра до вечера, мало ли какие у людей странности?
– Давай, – согласился я. – Цепляй планшетку.
Я активировал свой планшет, Лион – свой. Они зацепились друг за друга лучом, мы запустили игру – в учебных программах всегда есть шахматы. И принялись играть. Вначале было скучновато, может быть, потому, что мы знали, с какой целью уселись играть. Потом мы увлеклись. И действительно играли весь вечер, до двенадцати, пока на экранах планшеток не замигала, а потом и загорелась постоянно надпись «Время сна! Нарушение режима вредит здоровью!».
Теперь у нас была шикарная запись для соглядатаев. Двое мальчишек валяются на кроватях и играют по планшеткам в шахматы. Поди разбери, какие ходы мы там делаем.
Если уж день начался с приключений – он ими и закончится.
Мы давно уже валялись в кроватях, но не спали, а разговаривали в темноте – о всяком-разном. Следящее устройство было надежно выведено из строя и передавало только наше сонное дыхание.
– Я вот что думаю, – размышлял вслух Лион. – Нас, видно, подозревают. Мы со Стасем были знакомы, на два месяца исчезли… не могли после этого раз – и всему поверить! Но серьезных оснований нас арестовывать у властей нет. Тогда они решили поместить нас в эту школу, где легко можно следить…
– Что-то уж больно сложно, – заметил я.
– Не верю я в такую благотворительность! – Лион присел на кровати – я увидел его темный силуэт на фоне окна. В парке вокруг колледжа было темно, да и небо к ночи заволокло тучами, но все-таки у самой земли, вдоль тропинок, горели крошечные разноцветные фонарики. – Чего бы этой директрисе так о нас заботиться?
– Тогда почему следят так плохо? – спросил я. – Всего одна телекамера, тьфу!
– Может, твой бич не нашел других?
– Ерунда! – обиделся я. – Обязательно бы нашел.
– А вот я слышал… – начал Лион. Но я так и не узнал, что такого интересного он слышал. Потому что в открытом окне за спиной Лиона показалась человеческая голова!
– А! – крикнул я, вскакивая на кровати. Лион повернулся, тоже заорал, дернулся и свалился на пол.
– Тише! – послышался знакомый голос.
Вслед за головой появились руки, а потом наш ночной гость перекинулся через подоконник и спрыгнул на кровать Лиона.
– Наташка? – в полном удивлении спросил Лион.
Это и впрямь была Наташа. Но в каком виде! Вначале мне даже показалось, что она совсем голая. Потом я сообразил, что на ней очень тонкое обтягивающее трико из темной ткани.
– Молчите, здесь могут быть датчики! – быстро сказала Наташа. – Я сейчас…
Сидя на корточках, она подняла правую руку – на запястье слабо блеснул браслет.
– Датчик над дверной притолокой, – сказал я. – Но он уже обезврежен.
– Где? Как? – водя рукой во все стороны, спросила Наташка. – Ой, точно… Как вы его отключили?
– А это уже наше дело, – отрезал я. – Лучше скажи, как сюда забралась?
Стены здания, как я помнил, были ровные, никаких барельефов, разноцветная плитка пригнана ровненько-ровненько. Даже альпинист без снаряжения не залезет.
Вместо ответа Наташа встала с кровати, подошла к стене, легонько подпрыгнула, шлепнула рукой по обоям. И повисла на одной руке.
– Анизотропный клей? – воскликнул Лион. – Я знаю, я видел в кино!
Наташка повела ладонь вверх по стене – та легко отклеилась, и Наташка полетела вниз.
– Да, анизотропный клей, – сказала она разочарованно. Видно, рассчитывала, что мы разинем рты от удивления. – Знаете, как руки устали подтягиваться?
– Круто, – восхищенно сказал Лион, и Наташа немного приободрилась. – А как ты нас нашла? И вообще… что случилось?
– Ребята, у вас поесть что-нибудь найдется? – вместо ответа спросила Наташа. – У меня с утра во рту крошки не было.
– У меня есть, – признался я.
Конечно, это не очень-то культурно, уносить с ужина еду. Но я взял один сандвич с ветчиной и один пирожок с капустой – просто так, на всякий случай, если вдруг мы с Лионом слишком засидимся и проголодаемся.
Пока я доставал еду, Наташа вручила Лиону тонкую нить, свешивающуюся за окно. К ее концу, оказывается, был привязан узелок с одеждой.
– Вытягивай, – велела она. – Я пойду руки вымою с мылом, щелочь разлагает клей… где у вас ванная?
– Сейчас, я свет включу, – сказал я и потянулся к бра над койкой.
– Не надо! – попросила Наташа. Но было поздно, я уже включил лампу.
Вот это да! Наташка и впрямь оказалась в тонком обтягивающем трико, с закрывающим голову капюшоном, но в трико вовсе не из обычной черной ткани, как я вначале подумал. Какую-то долю секунды казалось, что свет исчезает, не доходя до нее, – силуэт Наташки будто дрожал, размазывался в воздухе. А потом она стала просвечивать, сквозь нее проступила стена, лишь лицо плавало в воздухе.
Я протянул руку – и уткнулся ей в невидимый живот.
– Дурак, – сказала Наташка.
– Это как ты? – спросил Лион.
– Это хамелеонка. Старая-престарая штука, их уже никакая спецслужба не использует. Зато ничего не излучает и очень легкая.
– Откуда у тебя такое снаряжение? – удивился я. – Ты с собой все взяла?
– Ребята, дайте умыться, – попросила Наташа. – А то я за бутерброд взяться боюсь, прилипнет.
– Угу, а потом в животе приклеится, – съехидничал Лион. – Иди мойся.
Он принялся вытягивать из-за окна нить, проворно наворачивая ее на локоть, а Наташка скрылась в ванной.
– Не нравится мне это, – сказал я, когда зашумела вода.
– Наташа не нравится? – Лион хитро прищурился.
– Мне не нравится, что она пришла. Мы же не договаривались, значит, что-то случилось.
Лион кивнул. Домотал нить, вытянул узелок, отнес к ванной, постучал, когда Наташа приоткрыла дверь, просунул сквозь узкую щель.
– Вдруг у старика Семецкого есть связь с Авалоном? – предположил он. – Тогда мы сможем сообщить все, о чем догадались.
Наташа умывалась недолго. Вышла уже одетая по-нормальному – в юбку до колен и блузку. В узелке, наверное, был спрятан костюм-хамелеон.
– Поешь, – сказал я. Пока она ела, мы с Лионом ни о чем не спрашивали, хотя нам и было очень тревожно. Уже второй час ночи, завтра встанем невыспавшиеся…
И вдруг я понял, что вставать нам не придется. Что-то и впрямь случилось. Что-то такое, отчего весь наш план тихонечко жить на Новом Кувейте и собирать информацию для фагов летит в тартарары.
– Наташа, нас не случайно сюда направили, да? – спросил я.
Наташа кивнула, дожевывая бутерброд. Непринужденно облизнула пальцы. А ведь вряд ли позволила бы себе такое до того, как попала в партизанский отряд. Если у нее дедушка – авалонский миллионер… всякие там правила хорошего тона, этикет, десять вилок на столе…
– Нас рассекретили? – продолжал я допытываться.
– Не совсем. – Наташа покачала головой. – Пока не совсем… больше у вас ничего нет? Ребята, тут такое дело… когда я вас высадила, то проплыла чуть дальше, там есть такое место…
Она махнула рукой, будто решила говорить начистоту.
– Там, на реке, есть старая пристань. Ею почти никто не пользуется. Смотритель пристани – наш друг, участник Сопротивления. Я с самого начала собиралась у него передохнуть, а потом отправиться обратно. Все было в порядке, меня никто не заметил. Я даже не простыла, он меня сразу в баню отправил греться. Я два часа парилась!
– А еще ты поспала и покушала, – невинным голосом сказал Лион. – Ты дело говори!
Наташа фыркнула:
– Спешишь куда-то? Спешить вам уже некуда. Так вот, у смотрителя есть хорошее подключение к сети, к полицейской линии. Оно почти законное, смотритель пристани является неофициальным помощником полиции… Я когда отдохнула, стала просматривать сообщения, их сейчас совсем немного, преступлений ведь почти не стало. И увидела донесение о том, что двое подростков, исчезнувших два месяца назад, объявились вновь с дурацкой легендой: мол, заблудились в лесу.
– Так и было написано – «с дурацкой»? – спросил я.
– «Не выдерживающей критики», – уточнила Наташа. – Я решила, что все, вас поймали. И тут прочитала ответное распоряжение – никаких действий не предпринимать. Первое сообщение было от полицейского наблюдателя в кемпинге. А вот ответное – от министерства культуры поведения.
Про «министерство культуры поведения» я знал. Нам рассказывали, что так называется контрразведка Инея.
– Если бы вас арестовала полиция, – спокойно рассуждала Наташа, – то все было бы просто. Либо вас допросят и отпустят, либо арестуют. А вот контрразведка – совсем другое. Это значит, что за вами будут следить и возьмут «в разработку».
– Тогда зачем ты сюда пришла? – воскликнул я. – Наташа, если все так серьезно – то за нами по полной программе следят! Может, здесь такие датчики, что мы их выявить не можем! И все, что ты говоришь, сейчас слушают!
– Может быть, – согласилась Наташа. – Но не обязательно. Когда агента серьезно берут в разработку, то первые день-два особо не докучают. Чтобы он проверил свое жилище, ничего не нашел, успокоился и расслабился. Это потом вам в комнату поставят жучки, в одежду – микрофоны и пеленгаторы, спутник нацелят…
– Ты-то откуда знаешь?
– От деда, – коротко ответила Наташа.
– А если все-таки следят? Если тебя схватят с нами?
– Вы важнее, – сказала Наташа. – Мне дед велел – если что, то спасать вас любой ценой. А я все равно ничего ценного не выдам, пусть меня хоть сто раз схватят. Наш лагерь уже перебазировался. Чего дед задумал дальше делать – только он сам знает. Я посоветовалась с нашим другом, он сказал – иди. Дал снаряжение. Мы выяснили, что вас направили сюда… вот я и здесь.
Мы с Лионом переглянулись.
Вот беда. Настоящие подпольщики, которые всерьез борются с Инеем, рискуют жизнью ради нас, ничего не знающих и не умеющих!
– Наташа, спасибо, – сказал я. – Только что нам теперь делать?
Она с удивлением смотрела на меня.
– У нас очень простое задание, – пробормотал я. – Осесть на планете и наблюдать за происходящим. Никаких диверсий… вообще ничего. Просто смотреть и запоминать. Мы думали, что будем здесь жить, вот и все.
– Понятно. Но теперь вам нельзя оставаться на виду. – Наташа энергично замотала головой. – Вам надо перейти на нелегальное положение!
– В лес? – спросил я. И почувствовал, как у меня радостно забилось сердце.
Не надо будет строить из себя отморозка. Прятаться от камер и микрофонов. Слушать завораживающий голос Инны Сноу. Постоянно ожидать ареста или провокации. Смотреть, как унижают хороших и честных людей. Можно будет построить шалаш или отыскать пещеру, жить в лесу, охотиться, ловить рыбу, иногда выходить к поселкам и экспроприировать продовольствие и одежду. Мы станем помогать старику Семецкому и его «Лютикам». А потом, рано или поздно, Император восстановит порядок и покарает злодеев. Родителей Лиона вылечат, и он вернется к ним. Я улечу на Авалон. Или мы вместе улетим, ведь его родителям должен понравится Авалон? Или вместе останемся. Нет, лучше все-таки улететь на Авалон. Мы будем иногда приходить к Семецкому и вспоминать былые похождения, а с Наташей я буду учиться в одной школе. Стась будет часто заходить в гости и иногда рассказывать о каких-то своих приключениях, а я снова стану работать с фагами и помогать им защищать мир в галактике…
– В лес нельзя, – сказала Наташа. – Я не знаю, где наши. И вдруг за нами станут следить? Мы спрячемся в городе.
– Вместе? – спросил я.
– Да. Надо уходить сегодня, пока от вас не ждут никаких неожиданностей.
– Эх, – горько сказал Лион, оглядывая комнату. – А как хорошо устроились!
Я его понимал. И в самом деле – казалось нелепым, едва попав в колледж, тут же из него убегать. Но Наташка смотрела на нас серьезно и напряженно. Она рисковала из-за нас жизнью! И тот подпольщик с пристани тоже. Они рискнули, чтобы вытащить нас из-под наблюдения контрразведки Инея…
Может быть, я колебался бы еще какое-то время. Но вдруг мне вспомнился коттедж Стася, приклеенный к стене голый человек и его холодный, будто нечеловеческий голос: «Этот мальчик ничто для Инея».
И я вздрогнул.
– Лион, собирайся.
– Одежду хоть можно взять? – спросил Лион. Я вдруг понял, что у него тоже не было раньше столько красивых, нарядных, хороших вещей.
– Нет, – с сожалением ответила Наташа. – Ничего не надо.
– Мы проверили, там датчиков нет… – сказал я.
– Да не в этом дело. – Наташа замялась. – В общем… ну, вы поймете.
– Прощай, пижама со слониками, – вздохнул я, глядя на Лиона. Он не выдержал и захихикал. – Наташка, а как нам убегать? Через окно?
– Нет. – Она покачала головой. – Это я немножко отдохну и уйду через окно. А вы рано утром выходите на улицу, и встретимся там. Потом я все объясню.
– Уроки прогуляем, – сказал Лион. – В нос какому-то типу дали, весь день прошатались по городу, потом поели-поспали и убежали вообще. Круто!
Но голос у него был не очень-то веселый.
– Надо будет оставить записку директорше, – подумал я вслух. – Что мы стесняемся учиться в таком дорогом заведении и поэтому уходим…
– Чушь какая, – буркнул Лион. – Никто не поверит.
– Ну и пусть. Все равно лучше, чем совсем ничего не объяснять.
– Мальчики, я посплю? – прервала нас Наташа. – Вы меня разбудите в четыре?
Мы отдали ей кровать Лиона, а в планшетке включили будильник на четыре утра. Снаряжение у Наташки и впрямь было хорошее, но вот отдыхать ей давно не приходилось – она едва коснулась головой подушки и тут же уснула. По глазам Лиона я понял, что ему, как и мне, стыдно. Девчонка, да еще и занимавшаяся раньше таким глупым делом, как танцы, а в отличие от нас по-настоящему сражается за Империю!
– Давай тоже спать, – предложил я. – А то мало ли, когда в следующий раз…
Лион осторожно укрыл Наташу одеялом, кивнул. Подумал немного и сказал:
– Ты знаешь, я даже рад. Это как-то совсем глупо бы вышло – прилететь на вражескую планету и учиться в школе. Все равно во сне я уже школу окончил. Лучше воевать.
– Воевать ты во сне тоже воевал, – заметил я.
– Это другое, – покачал Лион головой. – Воевать не привыкнешь. Каждый бой – словно самый первый.
