Глава 5
В лучах заходящего солнца Аграбад был тихим и мирным.
Скользили в небе флаеры, сверкала сине-белая смальта башен. Я лежал, упираясь на локти, и разглядывал столицу Нового Кувейта в электронный бинокль. Видны были даже фигурки людей и машины на улицах.
– Все спокойно, Лион, – сказал я. Развернул кепку козырьком назад, чтобы не напекало затылок. – Идем?
Лион сидел рядом на корточках, жевал травинку. Пожал плечами, сказал:
– Давай попробуем.
Я встал, потер испачканные в земле рукава рубашки, и мы стали спускаться к дороге. Пологий склон тянулся от леса, где вчера вечером нас высадил корабль фагов к одному из ведущих из космопорта шоссе. Сейчас оно было пустое – на Новый Кувейт почти не прилетали корабли. Блокада…
– Мои родители хотели перебраться в столицу, – сказал Лион. – А если не удалось, то мы их будем искать.
– Обязательно, – пообещал я.
Минут десять мы шагали по дороге. Ничего необычного, правда? Двое мальчишек-подростков. Аккуратно одетые, даже немного причесанные. Мало ли почему идут пешком?
Первая машина, ехавшая в город, снизила ход, но не остановилась. На нас молча и безучастно глазели двое мужчин с заднего сиденья, водитель смотрел лишь на дорогу. Потом машина прибавила ходу и умчалась вперед.
– Давай голосовать, – предложил Лион. – Мне что-то не нравится.
– Мне тоже, – согласился я.
С тех пор как мы оказались на Новом Кувейте, мы все время и во всем соглашались друг с другом. Словно боялись поссориться – хоть самую капельку.
Все-таки мы были среди врагов. На территории Инея.
Проехали еще три машины. Но не остановилась ни одна, хотя мы сигналили изо всех сил. И даже не пытались нас рассмотреть.
– Словно знают о нас, – предположил Лион.
– Точно. Может, сойдем с дороги?
– Не помешает, – кивнул Лион.
Но мы не успели.
Флаер летел так высоко, что мы не обращали на него внимания, пока он не зашел на посадку. Прямо на дорогу, метрах в десяти перед нами. Пилот даже включил форсаж, тормозя машину, и нас ощутимо толкнуло воздушной волной.
– Мы просто идем в город, – прошептал я. – Спокойно…
Из флаера выскочили четверо. Трое мужчин и одна женщина. Все молодые и очень-очень серьезные.
– Здравствуйте, ребята, – сказала женщина. А глаза прямо прыгали по нам – настороженно и возмущенно.
– Здравствуйте, – сказал я, Лион тоже буркнул что-то.
– Почему вы не в школе? – спросила женщина.
Все четверо подошли к нам. Они вроде не боялись, но в то же время держались чуть поодаль. Да что в нас такого необычного?
– Ну… – Я покосился на Лиона. – Нас уже отпустили, занятия кончились…
Они переглянулись с таким удивлением, будто я сказал неслыханную глупость.
– Что-то не так, – вслух рассудила женщина. – Странно. Садитесь во флаер.
Один из ее спутников выступил вперед, поднял руку с зажатым в ней приборчиком. Направил на меня. Потом – на Лиона.
Приборчик издал свистящий звук.
– Лечь, руки за голову! – крикнула женщина.
Мужчины доставали оружие – маленькие пистолеты, которые прятали где-то в карманах.
– Стоять! – Лион присел на одно колено, наведя на них свой пистолет. Он успел быстрее.
Женщина прыгнула на него, пытаясь повалить. Я едва успел выбросить вперед руку – и бич, вырвавшись гибкой серебристой лентой, хлестнул женщину будто плетью. Она упала.
Кто-то из мужчин все-таки достал пистолет. Лион начал стрелять – негромкие хлопки слились в очередь, и вся троица повалилась на дорогу. Женщина лежала, не пытаясь встать, лишь с ненавистью смотрела на нас.
А с неба с воем пикировал еще один флаер!
– Бежим, Лион! – крикнул я, хватая его за плечо. – Ходу!
Лион несколько раз выстрелил вверх, будто пытаясь сбить флаер из шокового пистолета. И мы побежали. Быстро, как только могли.
Что-то тяжелое и горячее толкнуло меня в спину. В животе булькнуло, к горлу подступил соленый ком. Ноги разъехались, я упал, больно ушибив коленки, и растянулся на горячем бетоне. Щека проехалась по шершавой поверхности бетона и вспыхнула болью. Сердце стучало все чаще и чаще. Рубашка быстро намокала кровью. Из последних сил я повернул голову и увидел в руках женщины бластер с еще дымящимся стволом.
Потом наступила темнота.
– Ну как? – спросил Рамон.
Вначале я посмотрел на свой живот. Потер щеку. Потом отключил нейрошунт и выбрался из кресла.
В соседнем кресле заворочался Лион. Мрачно глянул на меня и сказал:
– А мне ноги перебило…
Небольшая комната, в которой мы находились, называлась виртуальным классом. Наверное, фаги тоже здесь учились. Окна были занавешены, горели неяркие лампы. Здесь было еще пять кресел с виртуальными терминалами, но они сейчас пустовали. Только мы с Лионом и Рамон в кресле преподавателя. Я не знал, управлял он кем-то из наших врагов или мы сражались с программой. Но спрашивать не хотелось.
– Какие ошибки вы допустили? – спросил Рамон.
– Зря по дороге пошли, – сказал Лион.
Рамон пожал плечами:
– Какая разница, где бы вас схватили?
– Мы зря брали оружие, – признался я. – Невозможно сражаться вдвоем против армии.
Рамон кивнул:
– Это уже ближе к истине. Ребята, поймите, вариант тоталитарного контроля очень маловероятен, но наиболее опасен.
– А мне больше не понравилась анархия, – заспорил Лион.
– Тоже неприятно, – согласился Рамон. – Но суть одна – никаких силовых действий. Они в любом случае не помогут. Вы не фаги. И не имперские коммандос. Вы наблюдатели! Двое детей, на которых не подействовала программа кодирования. Перепугавшись, вы убежали в лес, там и отсиживались больше месяца. Заблудились, ходили кругами, наконец вышли к городу. Вы не должны бояться полиции! Наоборот – бежать к ним навстречу, бросаться на шею первому же попавшемуся человеку, плакать и просить кушать!
Лион надулся. Ему такая рекомендация совсем не нравилась.
– Если бы мы хотя бы примерно представляли, что происходит на Новом Кувейте… – Рамон говорил спокойно и сдержанно, как учитель, решивший вдруг поведать ученикам о непознанных тайнах Вселенной. – Но мы не знаем. Известно лишь, чего не может быть. Нет концентрационных лагерей. Нет массовых убийств… хотя пять, десять, может быть, двадцать процентов населения должны остаться не затронутыми зомбированием. Ничего этого нет – и все же! Мы можем допустить, к примеру, что на планетах Инея введено военное положение либо какой-то его аналог. И взрослые работают по восемь, а то и по двенадцать часов в день, а дети точно так же учатся. Готовятся к будущим войнам. Поэтому вы не должны пытаться выдать себя за обычных детей Нового Кувейта. Вы именно те, кто вы есть! Лион с вольной станции «Обслуживание-7» и Тиккирей с Карьера. Только никто не увозил вас с планеты. Вы прятались в лесах, испугавшись всеобщего сна. Понятно?
Лион засопел, потом неохотно сказал:
– Да. А как мы будем выглядеть после месяца в лесу?
Рамон заулыбался:
– Сейчас увидите.
Приказ он отдал по радиошунту. Над его столом развернулся экран. На экране появились мы с Лионом – точно такие же, какими были только что в виртуальной реальности. Лион в новеньком джинсовом костюме, кроссовках. Я – в светлых брюках, рубашке и кепке с козырьком-хамелеоном.
– Не похожи на скаутов поневоле, – признал Рамон. – А сделаем мы так…
Через секунду картинка сменилась.
Кажется, на мне были те же самые брюки, только теперь истрепанные, серые от грязи и оборванные чуть ниже колен. Кепки не было, вместо рубашки – рваная футболка. У Лиона осталась джинсовая куртка, тоже истрепанная и порванная на рукавах, рубашка исчезла совсем. Джинсы были в каких-то пятнах и все протертые. У меня остались на ногах расхлябанные сандалеты, Лион оказался босиком. Оба мы стали загорелыми, исцарапанными и исхудавшими. Особенно это было видно по мне – Лион-то и сам смуглый и худощавый.
– Чудесно, – сказал Рамон. – Красота, верно?
Наши изображения медленно вращались в воздухе. У Лиона нашлась еще дыра на джинсах, а у меня была прожжена футболка.
– Мне надо похудеть, – сказал я.
– Немного, – успокоил меня Рамон. – Килограмм, не больше… сауна и голодание на время перелета. Думаю, вы удили рыбу и собирали орехи. Леса Нового Кувейта в это время года очень богатые.
– А бич? – спросил я.
Мое изображение укрупнилось. Рамон ткнул пальцем в поясок на брюках.
– Вот он. Один из вариантов скрытого ношения. А у тебя, Лион, будет перочинный ножик…
Лион обиженно надулся.
– И удочка, – утешил его Рамон. – Спиннинг с ультразвуковой блесной. На него вы и ловили рыбу.
– А других вариантов пробовать не станем? – спросил я.
– Нет. Больше никаких проб. К вечеру подготовим программу для симулятора, и на ночь пойдете в виртуальность.
Мы с Лионом переглянулись.
– Надо спешить, – как ни в чем не бывало сказал Рамон. – Вас отправят на Новый Кувейт завтра. Самый удобный момент – на планету прибывает личный инспектор Императора, все внимание будет отвлечено на него. Вас загрузят в стелс-капсулу и сбросят с нашего корабля, идущего в эскорте инспектора. Это абсолютно безопасно, не бойтесь.
– И нас не заметят? – удивился Лион. – Это же рядом с космодромом, там станций слежения натыкано!
– Стелс-капсула не фиксируется ни одним из известных локаторов.
– Рамон, – спросил я, – а Чужие с Нового Кувейта уехали?
За те два дня, что Рамон готовил нас к высадке, мы с ним немного подружились. Но совсем немного. И задавать ему какие-то важные вопросы мне все еще было неловко.
– Часть улетела. – Рамон кивнул. – Мы расспросили их… Ты ведь об этом хотел узнать?
– Да.
– На их взгляд, на планете ничего не произошло. Абсолютно. Дело в том, Тиккирей, что социальное устройство Чужих, будь то Цзыгу, халфлинги, Брауни или Тайи, совершенно отлично от нашего. Как пример – оказавшись на планете Цзыгу, лишь десяток наших специалистов смогли бы понять, что произошла смена генетической династии. Так же и обычные, рядовые Чужие. Торговцы, дипломаты, туристы… даже шпионы. Такие тонкости, как возникновение альянсов внутри Империи, для них не сразу заметны.
Рамон посмотрел на часы. Непонятно только зачем, у него чувство времени и без того хорошее.
– Перерыв до вечера, ребята, – сказал он. – До… до девятнадцати ноль-ноль. Жду вас здесь. Подкрепитесь… вообще поваляйте дурака.
– Слушаюсь, – буркнул я, вставая. Потянулся – хотя кресло и мягкое, и даже с вибромассажем, но за пять часов тело затекло. Сегодня мы проверили семь вариантов проникновения на Новый Кувейт. И каждый раз все заканчивалось неудачей. Три раза нас убили, а четыре раза – схватили и посадили в тюрьму.
Мы выскочили в коридор, оставив Рамона колдовать над приборами.
– Все равно это немножко нечестно, – сказал Лион, едва закрылась дверь. – Нас просто хотят убедить, что не надо рыпаться! На самом деле мы бы могли задать им взбучку. Ра-а-аз – плазменной очередью! И все, конец котенкам!
– А ты бы хотел? – спросил я. – Взбучку задать?
Лион подумал и затряс головой. Вся дурашливость с него вмиг слетела.
– Нет… На фиг надо.
– Ну тогда и пусть, даже если подстроено, – сказал я. – Фаги нам же добра желают.
Виртуальный класс помещался на обычном этаже, а не на спрятанном, как зал заседания фагов. В коридоре даже были окна с видом на город. У самого лифтового ствола, где скучал в прозрачной бронированной кабинке охранник, на подоконнике сидел мальчишка немного младше нас. Жевал резинку и глазел в окно, будто там было что-то интересное.
Но едва мы вызвали лифт, как пацан соскочил и двинулся к нам. И в лифт вошел вместе с нами. Мы с Лионом, не сговариваясь, чуть отодвинулись, так что оказались напротив пацана.
Странный это был пацан. Во-первых – очень хрупкий, даже худощавый Лион по сравнению с ним казался накачанным. Во-вторых – хотя светлые волосы были коротко, по-мальчишески, пострижены, лицо у него было этакое красивенькое, словно у девчонки. И пузырь из жвачки он надувал совершенно по-мальчишески.
– Ты пацан или девчонка? – без затей спросил Лион.
Я толкнул Лиона в бок. И сказал:
– Дубина. Это фаг!
– Ну и пусть фаг, – уперся Лион. – Мне интересно, пацан или девчонка.
По-моему, Лион просто хотел поссориться и подраться с малолетним фагом. Уж не знаю зачем – ведь ясно, что фаг сильнее. Но у Лиона ничего не получилось.
– Фаги не бывают женщинами, – без всякой обиды ответил маленький фаг, втянув жвачку. Голос у него тоже был тонкий, как у девочки. – Фаг не может болтаться в анабиозе во время полета. Понял?
– Понял, – напыжился Лион.
– У нас есть полторы минуты, – как ни в чем не бывало сказал фаг. – Мы заморозили детекторы этой кабины и снизили ее скорость до минимума.
– Кто это мы? – снова встрял Лион. Я толкнул его, чтобы замолчал.
– Будущие фаги, – вежливо объяснил мальчишка.
– А вас что, много? – начал Лион. Фаг его прервал:
– Не важно. Ребята, когда вас отправляют на Новый Кувейт?
– А это тоже не важно, – ответил я, пихая Лиона посильнее. – Откуда мы знаем, кто ты такой и что тебе нужно?
– Я хочу вам дать совет, – сказал фаг. – Откажитесь.
– Почему? – спросил я.
– Это опасно. Вы к таким заданиям не подготовлены.
– А если мы откажемся, то кого-то из вас отправят? – спросил я. И попал в точку – маленький фаг моргнул и замялся. – И вообще – никуда мы не отправляемся, ничего не знаем, про Новый Кувейт только по ти-ви слышали, – продолжил я с воодушевлением. – Если тебе в шпионов хочется поиграть, то иди к Рамону и проси его.
– Вот дурачки, – пожал плечами маленький фаг. – Ну как хотите.
– Давай-давай! – энергично посоветовал Лион. – Иди, в куклы поиграй.
Нет, я бы не выдержал. А фагу все было нипочем, он только поморщился. Лифт остановился, и мальчишка, не говоря больше ни слова, вышел. В полную темноту – лифт остановился не на первом этаже, а непонятно где… если верить табло над дверью – между вторым и третьим этажом. Мне показалось, что в этом непонятном темном помещении был кто-то еще, но ручаться за это я бы не стал.
– Хитрые какие, – торжествующе сказал Лион, когда двери лифта сошлись и мы снова двинулись вниз. – Ты понял, да?
– Ничего я не понял.
– Да брось, тут все ясно!
Мы наконец-то доехали до первого этажа и вышли. В вестибюле было многолюдно, никто на нас внимания не обращал. Лион обнял меня за плечи и зашептал на ухо:
– Ну тут же их целая куча наверняка! Мальчишек, из которых воспитывают фагов. Понятно, им тоже приключений хочется… а тут такой облом! Нас отправляют на вражескую планету, а они сидят за виртуальными имитаторами, мускулы качают и уроки учат. Вот и размечтались…
– Зря ты задирался, – пробормотал я. – Он бы тебя по стенке тонким слоем размазал.
– Да он совсем дохляк!
– Ну и что? Он же фаг. Его, может, с самого рождения учат драться.
– Ага, бою на подгузниках, – съязвил Лион. Но все-таки притих.
– Мне по-прежнему это не нравится, – признался я.
– Может быть, скажем Рамону?
Я подумал и покачал головой:
– Нет. Лучше Стасю. А может, и не стоит говорить.
Мы могли бы поесть и в кафе у фагов, тем более там все бесплатно. Но решили пойти в обычный городской ресторан. Это куда интереснее – все-таки даже на богатом Авалоне дети по ресторанам ходят редко.
Через квартал от офиса фагов был супермаркет «Маркс и Спенсер», с большим рестораном на крыше. Туда мы и двинулись. Столики были заняты почти все, но нам все-таки нашли маленький столик у стеклянной стены. Стена вся была прозрачная и неправильной формы, вроде накрывающего крышу купола с множеством выступов, где стояли столики. Там было очень интересно – даже пол под ногами был прозрачный, далеко внизу ехали по проспекту Первопроходцев машины, разгорались фонари, сновали по тротуарам крошечные фигурки людей. Было еще не слишком поздно, но повалил снег, и стало быстро темнеть.
– А мне здесь нравится, – сказал Лион.
– Ага.
– Я не про ресторан, – пояснил Лион. – Я вообще про планету. Как ты думаешь, моим родителям разрешат сюда приехать?
– Если у нас все получится, то разрешат, – решил я. – Мы же поможем фагам и вообще всей Империи. Для фагов визу получить – раз плюнуть.
Лион кивнул, зачарованно глядя вниз. Сказал:
– Это из-за снега, наверное. Я всегда любил читать про зиму. Ты смеяться не будешь?
– Над чем? Не буду, наверное.
– У нас, на станции, я однажды подал прошение в администрацию. Чтобы устраивать зиму.
– И как?
– Да никак. Мне ответ пришел, официальный, что это невозможно. Климатизаторы не приспособлены, это раз. А еще – здания не отапливаются. У нас ведь как сделано – станция вроде большого диска, очень большого. В диске всякие склады, офисы, механизмы. А жилые дома почти все наверху стоят, на поверхности диска. Диск сверху закрыт куполом и еще силовым полем…
Он замолчал. Я вспомнил наши купола, и мне тоже стало грустно.
– Это как в старину, – сказал я. – Когда люди думали, что планета плоская и похожа на диск.
– Как это может быть? – удивился Лион.
– Тогда еще в космос не летали. А на планете ведь непонятно, что она – шар.
Лион подумал и согласился, что и впрямь – не похоже.
Нам принесли еду. Лион заказал себе блинчики с мясом и острыми специями, они назывались энчеладос. Мне есть почти не хотелось, я взял только салат и горячий бутерброд. Салат был вкусный, в высоком хрустальном бокале, с курицей и овощами. Бутерброд – тоже ничего.
– А завтра мы уже будем лететь в гиперканале… – прошептал Лион. – Представляешь? Ведь тут никто даже не догадывается, что мы будем спасать всю Империю!
– Лион…
– Да я же тихо…
Низко-низко над прозрачной крышей пролетел флаер. Опустился на площадку, его сразу накрыло силовым колпаком от снега. Вышла женщина с маленькой девочкой, и они вошли в лифт. Наверное, прилетели за покупками. И вовсе их не интересовало, что двое мальчишек готовятся лететь на планету Новый Кувейт. И никого во всем ресторане это не интересовало. Потому что люди пришли сюда купить какие-нибудь вещи, посидеть за кружкой пива и вкусным ужином, а потом преспокойно отправиться домой. А там смотреть телевизор, играть с детьми, плавать в бассейнах, до утра веселиться с друзьями на каких-нибудь вечеринках. Кому и зачем это вообще нужно – прятаться от врагов, тайком десантироваться на чужие планеты, рисковать жизнью? Им же ничего не грозит. Есть Император, армия, фаги. И всякие слаборазвитые планеты, где даже дышать свободно нельзя…
– Тиккирей… – тихо сказал Лион. – Ты чего?
Я молчал, только отвернулся от зала и рукавом вытирал дурацкие слезы.
– Тиккирей, я не буду больше так выделываться, – виновато пообещал Лион. – Это я так, просто… Наверное, боюсь. Из-за этого все… и с этим фагом мелким, и вообще…
– Да при чем тут ты… – прошептал я. – Мне просто обидно…
Он понял.
– Мне тоже, Тиккирей.
– Я вот думаю… Мне кажется, я тут не смогу прижиться. Это все… чужое. Будто мне из жалости помогли. Я поэтому и согласился, Лион. Не только из-за твоих родителей. И не из-за этого дурацкого бича. Я не хочу, чтобы мне из жалости позволили тут жить.
– Ничего себе из жалости! – фыркнул Лион. – Вот мне – может, из жалости. А ты помог Стасю. Если бы не ты, его бы прикончили на Новом Кувейте. И ничего бы фаги не узнали про Иней.
Он был прав, но все равно…
– Хочу доказать, – сказал я. – Сделать что-то настоящее.
– Разве ты обязан кому-то что-то доказывать? – спросил Лион. – Это глупо. Это детскость… вот так!
Ухмыльнувшись, он показал мне язык.
– Ну как ты не поймешь, – пробормотал я. – Вот мои… мои родители.
Я замолчал, и Лион пришел мне на помощь:
– Они умерли, ты говорил. Мне очень жалко, но разве из-за этого ты должен рисковать жизнью?
– Ты не все знаешь. Они не просто умерли, Лион. У нас как заведено… каждому человеку дается пай на жизнеобеспечение. На фильтрованный воздух, воду, радиационную защиту. Пай выдается на всю жизнь, но он покрывает лишь часть расходов. Остальное нужно зарабатывать. Родители потеряли работу… и проедали свой социальный пай. Когда они поняли, что работу уже не найдут…
– Их… убили? – Глаза у Лиона расширились.
– Нет. Нас бы выгнали из купола. И родителей, и меня. А снаружи долго не живут. Поэтому родители пошли в центр эвтаназии, он называется Домом Прощаний. Остатки своего пая они переписали на меня, чтобы я мог вырасти и получить работу.
Лион побледнел.
– Так бывает, – сказал я. – Ну, планета у нас такая, не приспособленная для людей, понимаешь?
– Тиккирей…
– Да ладно. – Я снова посмотрел в окно. – Я бы тоже так сделал на их месте. Но теперь я думаю, ведь это должно было случиться не зря? Не просто затем, чтобы я остался жить. Мне нужно сделать что-то большее. Что-то настоящее. Например, помочь фагам победить какую-то большую несправедливость.
– А ты не хочешь вернуться на свою планету и всем там помочь? – спросил Лион.
– Как помочь? У нас демократия. Любой может с планеты улететь, если ему не нравится. Мы сами голосуем за социальную службу. И социальные чиновники – они вовсе не злодеи. Говорят, что пай понемногу увеличивается, может быть, лет через сто воздух и вода станут бесплатными.
Лион замотал головой:
– Ты что, оправдываешь их?
– Нет, не оправдываю. Просто так сложилось. Вот посмотри, Авалон – очень богатая планета. И тут еще полно места. Можно всех наших жителей пригласить сюда жить. Но никто этого не делает. Так что же мне, на всех обижаться? На фагов, на Императора, на авалонцев?
– Зачем тогда вообще бороться? Чего фаги на Иней накинулись? Иней вообще никого не трогает!
– Иней не дает выбирать. Он отбирает свободу.
– Можно подумать, у вас на Карьере свобода есть!
– Есть.
– Какая же это свобода?
– Дурацкая. Но все-таки – свобода.
У меня вдруг задергалось веко. Ни с того ни с сего. Наверное, мне трудно было защищать мою родину. Дурацкую родину, которая отняла маму и папу.
– Тиккирей… ты не сердись, – пробормотал Лион. – Может, я не прав, но мне понять трудно.
– Это надо у нас жить, чтобы понять, – сказал я. – Вот как ты: просил, чтобы на вашей станции делали настоящую ночь или настоящий снег. А тебе объясняли, почему этого нельзя сделать. Я как-то со Стасем об этом говорил… мы часов пять просидели. Понимаешь, очень легко помочь одному человеку. Вот как Стась помог мне… и тебе… Но если надо помочь целому миру, пусть даже маленькому, как Карьер, один человек не может ничего сделать. Нет, он может все разворошить, все сломать, устроить революцию. Но это добра не прибавит. Добро не навязывают. Надо, чтобы люди изменились сами и захотели изменить свою жизнь. Ты же историю учил? Вот в век темного матриархата мы бы с тобой ходили в ошейниках и кланялись каждой девчонке. И еще переживали бы, что родились мужчинами. А ведь фаги тогда уже были. И ходили в ошейниках, представляешь? И кланялись. И защищали цивилизацию. Хотя могли бы устроить революцию.
– Темный матриархат был нужен, – сказал Лион. – Это все признают. Потому что тогда шли войны, и если бы не женщины, человечество само бы себя истребило. И когда феминистская лига взяла власть в Аравийской Империи…
– Отличник, – сказал я.
– Так что вначале матриархат был прогрессивен, – продолжил Лион. – Но при чем здесь Карьер и ваши порядки? Зачем они нужны, ты скажи?
– Может так случиться, что человечеству придется затянуть пояс. Например, Чужие отберут у нас часть планет и люди будут жить на плохих планетах, с нехваткой ресурсов. Тогда потребуется отработанный социальный механизм выживания. Такой, как на Карьере. Стась говорит, что вся история человечества – это танцы на снегу.
– Чего?
– Танцы на снегу. Человечество пытается быть красивым и хорошим, хотя никаких оснований к этому нет. Понимаешь? Словно балерина в пачке и на пуантах пытается танцевать на снегу. А снег холодный. Кое-где твердый, кое-где мягкий, а кое-где проваливается и режет ноги. Только все равно надо пытаться танцевать. Надо стараться стать лучше. Наперекор природе, наперекор всему. Иначе останется только лечь в снег и замерзнуть навсегда.
– Ну, пускай… понятно, что нельзя все в мире сразу сделать совершенным. Мало ли что может случиться. Но нельзя же создавать экспериментальные планеты, где люди станут страдать!
– А их никто нарочно не делает, – сказал я. – Они сами появляются. Это история, Лион. Люди всегда придумывали странные общества, даже когда на одной планете жили. Обычно эти общества разрушались, но иногда оказывались нужными.
– Ладно, раньше люди были отсталыми! – Лион энергично взмахнул рукой. – Но сейчас-то есть правильные общества. Вот как здесь!
– Угу. А на Новом Кувейте оно немного другое. На Земле, на Эдеме – тоже. И каждый живет там, где ему нравится. И ничего плохого в этом нет. А если сделать одно, самое распрекрасное общество, то многим это не понравится. Вот на Авалоне многоженство запрещено, а может быть, кто-то сразу двух женщин одинаково любит? Что ему теперь, всю жизнь страдать?
Лион хихикнул. Сказал:
– Подумаешь, проблемы…
– Фаги потому и обеспокоились Инеем, – пояснил я. – Может быть, Иней ничего плохого и не хочет. И на их планетах жить вовсе не стало хуже. Но если вся Империя станет одинаковой, то рано или поздно она погибнет.
– Это ты Стася наслушался.
– Ага. А ты думаешь, Стась дурак? Если бы Иней не программировал людям мозги, а просто уговаривал к себе присоединиться, никто бы против не был. Все равно всех не уговорить.
Лион мотнул головой, но неуверенно. Наверное, вспоминал свои сны, в которых воевал за Иней.
– Пойдем, пора уже, – сказал я. – Доедай свои блинчики.
– Ну их, что-то расхотелось… – Лион встал, раскинув руки, прижался к стеклянной стене, постоял чуть, глядя на несущийся снег. Потом сказал: – А мне все-таки хочется, чтобы всем было одинаково хорошо.
