Рэй разрядил злость ударом кулака о подлокотник и расхохотался: ушел-таки – ну, Герд!.. А этот Дан – он-то откуда взялся? Из мертвых воскрес? Я же его искал…

– Преследование прекратить, – распорядился он в микрофон. – Тург, ко мне!

Преследование! – Рэй фыркнул. Какое там! Псы вшивые, им бы только диланов пытать!.. Да и Вепри хороши!

Рэй покачал головой: все же он злился. На кого? Сам виноват, нельзя требовать от слуг чрезмерного. А главное – ты ошибся в Герде, он оказался неуправляем. Ты разливался перед ним соловьем, а он мудро молчал и изучал тебя. А выяснив все, встал и ушел. И ты не смог его задержать. Никто не смог.

Рэй пробежал пальцами по клавишам пульта, озирая свои подземные владения. Задержался на камере, показывающей тело Кебрика. И все-таки это было великолепно! – вспомнил он. Какой бой! Кебрик – единственный, кто меня не подвел, но Герд переиграл и его. Кебрика жаль, его мне будет не хватать…

За спиной скрипнула дверь, и Рэй развернулся вместе с креслом, холодно прищурясь на приближающегося Турга. Вряд ли в неудаче следовало винить Вожака Псов, но не ждать же, пока начнут обвинять тебя?

– Поздравляю! – Рэй кивнул на экран. – Твои олухи превзошли все ожидания!

– Эта темень… – удрученно пробормотал Тург. – Кебрик не единственный, среди солдат тоже…

– Сколько?

– Трое убитых, пятеро ранено тяжело, еще трое…

– Вояки! – сказал Рэй. – Ладно, подготовь все к выходу – даю тебе час.

– Раненые…

– Оставить здесь, не до них. Безнадежных добить.

– И Чака?

– Не зарывайся, Пес! Иди. И пусть приведут ко мне Кэролл!

Кретин! – беззвучно шевельнул губами Рэй, глядя в квадратную спину Турга, исчезающую в проходе. Чак должен умереть сам, не хватало мне осложнений с Вепрями!..

Он наклонился к пульту и произнес негромко:

– Вепри – в рубку!

Рэй встретил их сердечной улыбкой. Жестом пригласил к экрану и нажал клавишу, предоставив Вепрям посмотреть в записи, как их достославного комбата накрыло решеткой, будто зазевавшегося мышонка. Пусть не думают, будто тот пал жертвой интриг Верховного.

– А теперь это.

Вепри увидели на экране себя, ожесточенно наседавших на Герда, – затем свое позорное, почти паническое отступление.

– Четверо против одного, – сказал Рэй. – Да еще своего же, да еще раненого!.. Это перебор, господа, – по всем меркам. Ваши этого не поймут: они ведь так не гибки! А тем более, вам не простят поражения.

Вепри угрюмо молчали: видимо, эти тезисы не встречали у них возражений. И, кажется, они уже догадывались, куда клонит Верховный.

– Держитесь за меня, ребята, – самый беспроигрышный вариант, – заключил Рэй. – А пока займитесь Чаком – может, он еще жив.

Так и не промолвив ни слова, они ушли, а Рэй вернулся к разбору своего разговора с Гердом. Он вспоминал его дословно, фразу за фразой, вглядываясь в непроницаемое лицо Герда на экране. Ошибки, конечно, были, но в мелочах. В целом же Рэй выглядел убедительно. Жаль только, что Герд этого не оценил.

Привели наконец Кэролл, по горло укутанную в плащ. Движением кисти Рэй отпустил сопровождающих, затем ткнул пальцем в пульт, и поперек прохода опустилась стальная плита, сделав комнату неприступной.

Рэй поманил девушку. Она приблизилась – без задержки, но и без поспешности. Брови нахмурены, губы поджаты, смотрит в сторону – демонстрация обиды. Усмехнувшись, Рэй привлек Кэролл к себе и усадил на колени – честь, которой он удостаивал ее не часто.

– Ну хватит! – сказал он ласково. – Скорее я тебя задушу, чем отдам другому.

Он лгал, и оба это знали. Но кто же не любит сладкой лжи.

Осторожно Рэй скользнул рукой под плащ и пробежал пальцами по ее напряженному телу, пристально за женщиной наблюдая. Он изучил ее досконально, чувствовал каждый ее нерв и мог сыграть на этом капризном инструменте любую мелодию. Сохраняя отстраненное спокойствие, Рэй умел доводить Кэролл до безумия, до затемнения, до обморока – и наслаждался своим могуществом, своей властью над нею. Может быть, за это он и ценил ее больше всего.

Но сегодня ему нужно было от Кэролл иное. Это потребовало времени, потому что женщина не забыла еще свои ночные страхи и сначала следовало снять возбуждение, затормозить все ее реакции, чтобы затем разогнать их снова – уже в другом направлении. Но Рэй был терпелив.

Чуткими ладонями он ощущал, как уходит из нежной плоти затверделость, как расслабляются и опадают мышцы, как отчужденность женщины растворяется в неге.

Наконец Кэролл прерывисто вздохнула и закинула руки за голову, уронив с себя накидку, прогнулась и разжала колени, открыв всю себя его ласкам. И тотчас руки Рэя стали настойчивей и уверенней, тонизируя размягченные мышцы, заряжая их энергией и жаждой движения. Кэролл зашевелилась бесцельно и сладострастно, из приоткрытого рта вырвался тихий стон. Широкими круговыми движениями Рэй стал втирать в ее тело флюоресцентный грим, ощущая, как нарастает под ладонями дрожь, будто он гладил птицу, рвущуюся в полет. Не глядя, Рэй протянул руку к пульту, и в комнате зазвучала музыка.

И тогда это произошло.

Женщина поднялась с его колен – статная, крутобедрая, легкая в движениях – скользнула к центру комнаты и закружилась в медленном танце, сверкая многоцветной кожей в лучах фонарей, направленных на нее Рэем. В хорошенькой ее головке замерли сейчас все мысли – теперь там жила только музыка с ее настойчивым, тревожным, ускоряющимся ритмом. Кэролл чувствовала музыку каждой клеткой, мелодия струилась по ее ожившему, расцветшему телу. Вне всякого сомнения, Кэролл была великой танцовщицей, огры сходили с ума целыми батальонами – не столько по ее формам, сколько по бесподобному совершенству движений.

Видел бы ее сейчас Герд! – подумал Рэй, завороженно впитывая зрелище. Хотя танцы диланок… это… н-да…

Он откинулся в кресло и смотрел на Кэролл, не отрываясь. Только на нее. На эту материализовавшуюся, ожившую музыку. Больше вокруг не было ничего – только божественное слияние музыки и танца Кэролл. Музыка и Кэролл, постепенно превращающаяся в гипнотическое мелькание бликов. И еще текст, который Рэй повторял, будто заклинание. И образ, реальный как жизнь, хотя и выдуманный Рэем от начала и до конца.

Он конструировал этот образ долго и тщательно. Несложно было придать ему внешнее сходство и заставить повторять нужные слова, но обмануть этим Лес?.. Нет, ты построй характер из глубины, от искренней веры, – вот тогда каждый жест, каждая интонация, каждая пауза станут правдой. Это искусство, это магия. Такое под силу единицам.

Когда танцовщица упала в изнеможении на ковер, Рэя уже не было в комнате. Здесь оставалось только его тело – груда костей и мышц, отброшенных владельцем за ненадобностью.