Вблизи цветок ошеломлял размерами и ароматом. Ухватившись за край исполинского лепестка, Дан вытащил себя из воды, заглянул внутрь. И улыбнулся умиротворенно: на фоне светящегося цветочного дна четко обрисовывалась изящная фигура. Диланка лежала на спине, вольно закинув руки за голову и плавно покачивая приподнятыми коленями. Лицо ее улыбалось, глаза были закрыты: она приглашала любоваться собой, ибо – действительно – посмотреть было на что.

Внутри цветка висело бледно-розовое сияние, и само тело диланки словно светилось изнутри – высвечивалась каждая неровность, каждая складка безупречно упругой плоти, каждая вена или жилка под гладчайшей прозрачно-тонкой кожей. Ни одной неверной линии, ни намека на ошибку – смотреть на такое совершенство было невыносимо. Дан ощущал, как изнутри взбухает нечто громадное и могучее, с чем он мог не совладать. Но странно, странно… Если вдуматься, не должен он так остро реагировать на эту чужую красоту, расцветшую в тени вечного Леса. Миллионы лет исполин оберегал диланов от забот и болезней, от холода и ветра, и вывел породу людей прекрасную, как цветок, и столь же хрупкую, ничем не застрахованную на случай бедствия – даже подкожный жир отсутствовал у диланов изначально. Да, странно: диланы мало соответствовали огрским критериям красоты, и все же всякий раз у Дана кружилась голова от источаемой туземками свежести, рядом с ними он ощущал себя монстром, грубым и грязным насквозь. Безнадежно, неотмываемо грязным, ибо невозможно для огра достичь абсолютного здоровья диланов…

Дан усмехнулся: еще один комплекс – мало мне других! Все же Лес нашел во мне лазейку: всегда я питал слабость к красоте, а что может быть прекраснее женщины? А если она еще и умна, и добра – это уже колдовство, в прежние времена за такое затаптывали конями…

А ведь внешне эта диланка неотличима от других – все они будто двойняшки, во всяком случае, на взгляд огра. Каждый раз я словно встречаюсь с одной и по уши влюблен именно в эту, единственную. Надо быть Гердом, чтобы из всех выделить Уэ – как он отличает ее от других? А главное, зачем?

– Ну, иди! – хрустально пропел ее голос, и Дан послушно перевалился через лепесток и скатился на упругое дно, погрузившись в умопомрачительное благоухание. Женщина живо перевернулась на живот, заглянула в его лицо.

– Мы встречались раньше? – спросил он, хотя был уверен в обратном. – Как тебя зовут?

Вопрос дурацкий: ему ли не знать, что диланы не нуждаются в кличках – куда проще идентифицировать себя через Лес.

– Я буду звать тебя Ли, – сказал Дан, подумав: так, в императрицы ее! – а чем мы хуже Герда?

– А сколько тебе лет? Вы, кстати, не бессмертны?

Диланка покачала головой, продолжая вглядываться в его лицо. Ну хватит! – хотелось ему взмолиться. Не усугубляй мои комплексы, детка! Неужели это так страшно?

Женщина рассмеялась – будто серебряные колокольчики зазвенели – и погладила Дана по щеке нежной ладонью.

– Глупыш! – сказала она ласково. – Ты же великолепен!

– Как зверь?

Фыркнув, диланка небольно дернула его за ухо.

– Ты так думаешь или чувствуешь? – продолжал допытываться Дан.

– Разве не все равно?

– Ну что ты! Мы, например, чувствуем одно, думаем другое, говорим третье, а уж делаем-то!.. Ну, объясни, зачем я вам?

– А сам не знаешь?

– Я хочу услышать от тебя.

– Ладно. – Она взяла в свои ладошки большую руку Дана. – Во-первых, – начала она загибать его пальцы, – мы такие жадюги – ты же знаешь! Узнавать новое, невиданное – это так… Ты слушаешь?

Завороженный мельканием розового язычка между жемчужными зубами, Дан очнулся и кивнул. Диланка прыснула и продолжала:

– Никогда раньше не встречались мы с таким обилием новизны, и потому с радостью идем на сближение – понимаешь?

Да уж куда ближе! – ухмыльнулся Дан не без смущения. Даже по огрским меркам это считалось бы развращенностью, но разве могут эти потрясающе добрые существа не быть чистыми? Да и к чему нормировать поведение человека, обреченного на альтруизм?

– Ладно, – сказал он. – Во-вторых?

– Во-вторых, – кивнула Ли, загнув ему еще один палец, – диланы должны подружиться с ограми, разве нет?

– Вот это да! – Дан рассмеялся. – Выходит, наши свидания служат великой цели?

– Почему же нет? Разнополым иноплеменникам договориться легче – было бы желание.

Гм… Как раз с желанием у огров все в порядке! Дан представил, как бы этот лесной зверек ощущал себя в Империи, примерил к Ли разнообразные декорации, вплоть до самых великолепных… Нет-нет, не стыкуется, нет. А уж одежда-то на ней!..

– И в-третьих, – заключила диланка серьезно, – мы хотим вам помочь.

– Вам настолько нас жаль?

– Нет, не то. Жалость унижает, да? Жалеют свысока, а мы на равных. Мы разделяем вашу боль, нам плохо вместе с вами. Это сочувствие.

Дан вздохнул: он пришел сюда развеяться и отвлечься, но… не получалось.

– Послушай, моя прелесть, – заговорил он. – Вот ты лежишь со мной рядом – тебе не противно? Я даже не имею в виду внешность, хотя… – Дан покосился на свою ладонь, узкую, аристократическую, с ухоженными овальными ногтями, – рядом с пальчиками диланки она казалась лапой зверя, созданной разрывать плоть. – К дьяволу это!.. Но загляни внутрь меня – я же огр до омерзения, такой же, как и Псы! Но их вы отвергаете, а ко мне снисходите – почему?

– Ну чего ты? – Ли погладила его по голове, словно ребенка (что она там толковала про равенство?). – Конечно, ты – огр, такой же, как Герд, и куда больший, чем Псы. Но каждому своя мера – не требуй от себя слишком много.

– Слишком – это сколько? Не предавать – это слишком?

– Да никого ты не предавал – просто отошел в сторону. Герд знает об этом и не в претензии. Ну не всем же быть героями!

– Отличная мысль! И что же остается этим «не всем»?

– Но если не веришь в успех, зачем рисковать?

– И позиция удобнейшая! – восхитился Дан. – Не верить и поэтому не участвовать – риска никакого! Пусть другие набивают шишки, а я, хитроумный, на это погляжу… Замечательно!

– Но ведь шансов-то почти нет!

– Шансов мало, но мое неучастие действительно сводит их почти до нуля. Это неконструктивная позиция, увы.

– Но должен же быть смысл! Ради чего рисковать?

Она повторяет мои доводы, вдруг понял Дан. И в ее исполнении они уже не кажутся убедительными, хотя девочка вполне искренна, не может быть иной.

– Чтобы остаться человеком, – ответил Дан. – Это не так мало, верно?

Он приподнялся и сел, привалившись спиной к мясистому лепестку. Притянул к себе Ли, ткнулся лицом в нежную грудь, затрепетав от сладостной боли, разбуженной этим чудесным существом.

– Что, милая, не получается переспорить? – спросил Дан грустно. – А как хорошо было бы нам вместе!

Диланка только вздохнула и снова погладила его по голове.

Отодвинувшись, Дан встал, улыбнулся на прощание – не слишком весело – и отбыл. Этот райский уголок готов был его принять, но… грехи не пускали.