10. РЕСПУБЛИКА САТУРН
Проплыв над Северным полюсом Реи, древнейшего из спутников Сатурна, оба корабля удалились от этого густо разукрашенного кратерами небесного тела. Теперь наши пути расходились. Отсалютовав ракетами, «Зенгер» проследовал на заправку к Япету-главному. А «Туарег», гася скорость, вошел в причальный створ карантинной станции Япет-14. Через полтора часа осуществилась стыковка.
Станция Япет-14 представляет собой длинную трубу, к одной стороне которой прикреплен реактор, а к другой — жилой модуль в виде конуса. Труба вращается вокруг поперечной оси, за счет чего создается искусственная гравитация. Причалить к такой системе звездолет массой в тысячи тонн, к тому же с искривленным корпусом, не такая уж простая задача, но толчка я не ощутил.
— Впечатления? — самодовольно поинтересовался Джекил.
— Можешь считать, что экзамен сдан.
— По технике пилотирования?
— По всему остальному тоже.
— И по гуманизму?
— И по гуманизму. Так вот и живи дальше. Светло, радостно.
— Постараюсь, ваше сиятельство. Еще какие напутствия оставите?
— Чти отцов своих с матерями. Будь снисходителен, не обижай человеков.
— Я? Что ты! Да ни-ни.
— А если тебя обидят…
— Да! Вот-вот! Что тогда?
— Тогда жалуйся мне.
— Очень может быть, — вдруг сказал софус. — Если успею.
Истинные трагедии всплывают из болтовни. Последнее высказывание Джекила меня заинтересовало. Случайно могла обнаружиться закономерность. Но нас уже ждали, и я не решился нарушить этикет. Позже, на борту «Ситутунги», был повод об этом пожалеть. Жизнь заслуживает внимательного отношения.
Через прозрачный коридор, за стенами которого собралось все дружелюбное население станции, мы прошли в свои каюты.
Строгий диспетчер Георгадзе выделил нам личные линии связи для общения с родственниками. Первым меня разыскал старший сын Антон, за ним, в порядке субординации, — Виктория, Серж-младший, Зейтуна, Ирэн и Николас. Затем настала очередь всех Родных и Знакомых Кролика.
Большинство своих внуков, тем более — правнуков, я видел впервые, да и то — на экране. Но общению это ничуть не мешало. Мальчики и девочки всех цветов кожи засыпали меня вопросами, заставив трудиться по пятнадцать часов в сутки, но это оказалось только прелюдией. Потом со мной связалось еще около двухсот родичей Мод, от принца Уэльского и до трехлетней Тересы-Мод Хосе-Мария да Силва дю Карвалью.
После всего этого начало психиатрического обследования, сопровождающегося запретом на связь, каюсь, я воспринял с большим облегчением. И впрямь, что-то мы расплодились. На каждую звезду в Галактике уже приходится по целому человеку.
Карантинная станция Япет-14 запомнилась упругими белыми полами, на которых Мод заново училась ходить. Видел я это только один раз, мне не рекомендовали. Лечащий врач предупредил, что восстановление функций мозга будет медленным и что личность Мод изменится. Не кардинально, конечно, в нюансах, но изменится.
— Все мы меняемся, — философски заметил я.
— Бесспорно. Ваша личность наверняка изменилась тоже.
— Почему?
— Кронос.
Я кивнул:
— Аппетит появился ужасный. Толстею.
Доктор рассмеялся:
— Не сочтите за фамильярность, вы очень симпатичны.
Вдруг он стал серьезным.
— Возможно, Кронос подарил и еще что-то, помимо аппетита.
— Вы думаете?
— Такое случилось со многими вашими товарищами. Я думаю, вам нужно присмотреться к себе.
За время изоляции я жадно впитывал новости, находя такое, что само собой в голову не приходило. За полвека, которые мне пришлось провести в анабиозе, чего только не случилось.
Я узнал, что раздомашнены лошади, коровы, свиньи. Им вернули дикость и отправили пастись в многочисленных заповедниках. Были достигнуты большие успехи в обучении полету домашних гусей, уток и куриц. На Земле ввели мораторий на все виды охоты. В общем, плотоядный человек начал возвращать свои долги природе. При этом порыв раскаяния оказался столь сильным, что многие ударились в противоположную крайность, создав Общество Охраны Прав Бактерий, Вирусов и даже Прионов.
Пенсионеры примерно такой же степени серьезности построили в Египте новые, гораздо более благоустроенные пирамиды. К счастью, захораниваться не спешили. Быть может, из-за того, что появилась другая заманчивая перспектива.
Выяснилось, что, воздействуя на геном, можно приспособить человека к обитанию в открытом космосе или, еще проще, в глубинах океана. Никаких скафандров и даже бикини при этом не требуется. Питательные вещества и кислород мутанты получают от вживленных растительных клеток, хлорофилл которых окрашивает чудищ в приятный зеленый цвет. И витамины покупать не надо.
В качестве дополнительной услуги желающим предлагается заменить в гемоглобине атом железа на атом меди. Смысл? Смысл такой, что кровь из красной превращается в восхитительно голубую. Как у осьминогов. Но есть и минус: дышится труднее. Купрум, ты мой купрум.
На всякий случай (и с опозданием всего на 10 000 лет) введено обязательное тестирование умственных способностей всех кандидатов на общественные должности, в результате чего впервые за всю историю человечества стала ощущаться нехватка военных, полицейских и даже политиков, во что поверить особенно сложно. Вот так, развиваемся все-таки.
Меня воодушевил тот факт, что мужчины наконец добились равных прав с женщинами. Теперь они могут производить на свет детей обоих полов самостоятельно. Женщины тоже могут, но только девочек. По этому поводу феминистки добиваются пересадки игрек-хромосом, хотя резонно опасаются, что в результате перестанут отличаться от мужчин.
Я тоже испугался. На что это похоже, в конце концов? Пол не должен быть предметом конфронтации. Ох, вумены, сколько можно делить одну и ту же кухню! Ведь появился прогресс на переговорах даже с дельфинами… А на планете Кампанелла все звери сбежали из зоопарков. Плохой знак, между прочим.
Встречались и серьезные новости. Я узнал, например, что приговор убийце утверждает воскрешенная жертва, но право помилования ей не предоставлено; что полеты со сверхсветовой скоростью реальны. Для этой цели заканчивается строительство вакуум-перфоратора «Фантаск». Порадовало, что начало очередного ледникового периода на Земле удалось отодвинуть примерно на девятьсот лет.
Но как-то так получается, что практически любое полезное достижение приводит не только к новым проблемам, но и к очередному курьезу. Стоило физикам научиться получать энергию из вакуума, как оказалось, что ее непонятно куда девать, уж очень много получалось. Прямо несусветно. Хоть новое Солнце зажигай.
Конгресс ксенобиологов был вынужден признать наличие жизни на Феликситуре. И тут же сделал мудрый вывод: внеземные цивилизации скорее есть, чем скорее нет…
— Перестань хохотать, — сказал Круклис. — Карантин закончился. И у нас гости.
— Гости?
Я оторвался от экрана и увидел двух женщин. Одной из них была Дженнифер. Настоящая, во плоти, не какая-то там голограмма.
А вторую с первого взгляда я не узнал. У нее были короткие пушистые волосы, такой же длины, как и у нас с Парамоном. Кстати, после анабиоза у него исчезла лысина.
— Здравствуй, Серж, — сказала Мод. — Вот я и вернулась.
Я встал.
— Ты рад?
— Не знаю, что ощущаю, — растерянно сказал я.
Мод кивнула. Она стала выше, сухощавее, потаеннее. Держалась еще более невозмутимо, чем в былые времена. Увы, между нами опять выросло пространство. Как тогда, у Кроноса. Я понял, что предстоит начинать все с нуля.
— Я сильно изменилась?
— Ты многое пережила.
— Ты тоже.
— У нас все в порядке?
— Да. Если ты не обижаешься.
— Нет. Я рад. Без тебя плохо.
— Нам придется привыкать друг к другу заново.
— Знаю.
Я взял ее руку и заглянул в глаза. Мы замолчали.
— Простите, — смущенно сказала Дженнифер. — Нас ждут.
Я отпустил руку Мод. Она некоторое время держала кисть на весу, разглядывая ее со странным выражением покупателя.
Нас ждал патрульный фрегат Объединенного Космофлота Солнца. Естественно, это был «Зенгер». Дженнифер объяснила, что круг общения после долгого отрыва от людей следует расширять постепенно. Это рекомендуют космопсихологи.
— Да и нам расставаться слишком быстро не хотелось бы, — призналась она.
Мы с Круклисом улыбнулись, поблагодарили, быстро собрали пожитки и двинулись за ней.
— Корабль и экипаж к старту готовы, сэр, — доложил Роджер.
Был он в полной парадной форме со знаками различия лейтенанта ОКС. Только серьгу не снял.
— Добро, — сказал я. — Где наша каюта?
— Вас проводят.
— Еще минуту.
Я подошел к обзорному экрану. В полукилометре от нас, у противоположной причальной стенки Япета-14, висел «Туарег». На нем горели редкие позиционные огни. В его борту хорошо различалась грубая заплата. Бедняга выглядел на редкость сиротливо.
— Роджер, вы выполнили мою просьбу?
— Конечно. До окончания торгов звездолет опечатан.
— Благодарю.
— Что вы! Это входит в мои обязанности.
— Эх, обязанности можно выполнять по-разному.
— Только не для вас, сэр.
Я похлопал его по плечу.
— Только не в Космофлоте.
— Можно и так сказать, — улыбнулся Роджер. — Хотя, между нами говоря, вольности случаются и у нас.
Я взял микрофон.
— Джекил, ты меня слышишь?
— Слышу, — тихо ответил софус.
— Я все помню, Джекил. Все ХОРОШЕЕ.
— Спасибо, Серж. Желаю ВСЕГО хорошего. Прощай.
— Давно простил. ДО СВИДАНИЯ. Быть может, еще рванем куда-нибудь. От ржавчины.
— Буду ждать, командир. Только ключ, ключ не забудь. Поверите ли, блок у меня на личных мотивах.
Круклис высморкался. Не принимать хоть в какой-то форме участия в событиях для него воистину невыносимо. Есть люди, которые на любой сцене относятся к категории действующих лиц, но не исполнителей. И нет на них ни режиссера, ни управы. Ну разве только те, кто старше нас.
Главный космодром Япета располагался в одном из крупных кратеров, самой природой предназначенных для этой цели.
Роджер очень красиво посадил фрегат в самом центре отведенной нам позиции. Двигатели смолкли. Сами по себе опустились стекла шлемов.
— Открыть шлюз!
Из борта «Зенгера» вывалилась аппарель, служащая наружной стенкой.
Мы вышли. Пыль еще не успела осесть, но от центрального пика кратера, в котором находились вокзал и административный комплекс, уже разматывались рулоны ковровой дорожки, километра три с четвертью. Последний закончился точно у трапа. Я прикинул, какой мощности пылесосы требовались для таких дорожек. Получилось много.
Попрощавшись с милым, совсем не воинственным экипажем военного корабля, мы спрыгнули вниз и очень медленно, в соответствии с несерьезной силой притяжения, опустились на поверхность планеты.
От вокзала прикатила платформа с флагами Сатурна, ООН, Земли, сделанными из какого-то твердого материала, двумя офицерами в парадных скафандрах и самим губернатором в придачу. Объятия, поздравления, роботы-операторы телехроники. Я оглянулся.
К фрегату уже тянули заправочные трубы. Очевидно, хозяйственный Роджер никогда не упускал возможности долить лишнюю тонну в баки.
Команда «Зенгера» выстроилась на открытом пандусе, окаймляющем бубликообразный корпус фрегата по всей окружности. Восемь фигурок под выпукло нависающим бортом. Даже в скафандрах я их узнавал, привык уже. Именно в тот момент до меня по-настоящему дошло, что мы и впрямь вернулись. Мне показалось, что приключения уже позади. Я подумал, что всю оставшуюся жизнь проведу на каком-нибудь пляже, в сонном благополучии. Буду выводить новые сорта роз и ухаживать за маленьким садом.
Сейчас смешно об этом и вспоминать. Я слишком безоглядно поддаюсь радости. Впрочем, трудно было не поддаться. Круглый зал космопорта Улугбек оказался заполненным народом в ошеломляющем для нас количестве. Тысяч пять собралось, не меньше. Почетный караул, старинный духовой оркестр, дети с цветами. Короткая, смешная и очень теплая речь губернатора. Длиннейшие столы, еще более длинные тосты, шампанское в запаянных фужерах с соломинками. Официальная часть постепенно сменяется неофициальной.
— Миссис Рыкофф, а какой косметикой вы пользовались на Гравитоне?
— Академик, академик Круклис, автограф! Декан погибнет от зависти. Реанимируем, конечно. Умоляю! Что вам стоит?
— Граф, отведайте икры!
— Надеюсь, никаких рыб не мучили?
— Что вы! Мы синтезировали ее здесь, на Япете.
— Каков диапазон переменной в вашей формуле 3.2.17? Я так и не понял…
— Послушайте, месье, там ведь жутко? У меня внук собрался…
— А что, туда уже отправляют экспедицию? — удивился я.
— Да, через полгода.
— Ксенобиологи жаждут ухомахов?
— Не то слово! Алчут.
— Так выпьем же за то…
— Помилуйте! При чем тут узы брака? Так уже сто лет не целуются. Можно подумать, что вы век проспали… ох, а ведь и в самом деле! Извините, граф.
— Признайтесь, мой Роджер здорово вас напугал? Вы не скажете ему при случае, что серьга — это уже перебор? И потом, прически такой формы не носят даже мужчины Плутона!
— О, даже в этой провинции?
— Представьте себе. Офицеру не обязательно выглядеть уродом, согласны?
— Да, враги опасаются не этого.
— …и никаких отказов, генацвале. Кровная обида, слушай. Шашлык, саперави, кахетинское, хванчкара… да что хочешь! Ты лобио пробовал? Сам готовлю, слушай. В приправе одних трав — семнадцать штук. Канал кто выделил, а?
И вдруг в этом обаятельном гаме — холодная фраза. Неожиданная, как выстрел.
— Милорд, уступите мне звездолет.
— «Туарег»? — удивленно переспросил я.
— Совершенно верно. «Туарег».
— Да как-то еще не думал…
— Цену назначьте сами.
Вот здесь я включился и наконец осмысленно глянул на собеседника. Передо мной стоял поджарый седой джентльмен, «соль с перцем». Прекрасная осанка. Высокий воротничок, манжеты с бриллиантовыми запонками. В руке — бокал с чем-то игристым на самом донышке. Спокойствие уверенной в себе силы. Обаяние хозяина своего слова. Холодные, серые и умные глаза со сдержанной усмешкой. Впечатление несколько портила пара специфического вида верзил за его спиной.
— Тим Греггсен, предприниматель, — представился он.
— Рад познакомиться, мистер Греггсен. У вас талант покорять людей с первого взгляда.
Скупая улыбка:
— Я знаю.
Да, знает. Следовательно, пользуется. Для чего? Мне показалось, что не стоило размякать и поддаваться, хотя прямо так и тянуло ударить по рукам, хлопнуть виски, растаять от обоюдной мужской симпатии, не задумываясь о том, насколько она обоюдна.
До Кроноса я бы так и поступил. Но то — до Кроноса. После него начинаешь ценить сухое благо рассудка больше, чем захватывающее, но недолгое упоение чувствами. Во имя этого пришлось обуздывать любовь к ближнему. Старею, наверное.
Я решил, что не грех кое-что и выяснить. И с вполне естественным удивлением, оправдывающим некоторую бестактность, спросил:
— Да зачем вам «Туарег»?
— Видите ли, он мне нужен, — невозмутимо ответил Греггсен.
Чары рассеялись. Любезность тона не могла компенсировать высокомерного отказа отвечать по существу. Если просишь об одолжении, будь добр, прояви хотя бы подобие откровенности. Чем-чем, а этим от Греггсена совсем не веяло. Веяло очень дорогим лосьоном.
— Итак? — спросил он.
С такими людьми нужно говорить жестко и напрямик.
— Вы достаточно богаты?
Греггсен поднял бровь.
— Достаточно для чего?
— Для того, чтобы купить «Туарег» на аукционе?
— Разумеется.
Он сказал «разумеется» так, что я ни на секунду не усомнился. Гордость сокровищами прямо сочилась. Вероятно, калиф осчастливливал меня самим фактом беседы. Но счастливого опьянения я почему-то не испытывал. Напротив, трезвел.
— Тогда почему спешите?
Греггсен отпил глоток из своего бокала и спокойно глянул мне в глаза.
— Мне не хочется терять время. Ваше решение?
В общих чертах я уже представлял, какого сорта человек передо мной.
— Нет.
— У вас мало шансов.
— Значит, они есть.
— Да практически… Можно узнать, почему вы отказываете?
— О, конечно. Не только можете, имеете право. Я ведь тоже задал не совсем тактичный вопрос.
Лицо Греггсена изменилось. На нем появилось жестковатое выражение. Кажется, не привык выслушивать замечания в свой адрес, ох не привык… Давненько этот человек не встречал сопротивления.
— Так в чем же дело? — спросил он.
— Дело в том, сэр, что я связан обязательствами.
— «Туарег» кому-то обещан?
— Нет. Я говорю об обязательствах перед собой.
— Не понимаю.
— Иначе говоря, я хочу оставить «Туарег» себе, — разъяснил я.
— Да зачем он вам нужен?
— А вам?
Очень коротко, мимолетно, почти неуловимо, его взгляд изменился. Очевидно, он понял, что дальше избегать ответов нельзя, иначе попытка закончится неудачей. А мириться с неудачей такие люди считают ниже своего достоинства.
— Предположим, с «Туарегом» у меня связаны сентиментальные воспоминания, — сказал Греггсен. — Хотя вам такая причина может показаться не очень убедительной.
— Почему? Мне многое пришлось пережить на борту этого корабля. Прекрасно вас понимаю.
Греггсен молчал. Держал паузу, давая понять, что ждет весомых доводов. Немного подумав, я решил усилить собственную мотивацию. Так, чтобы она перевешивала.
— Мистер Греггсен! Благодаря «Туарегу» я спас свою жену. Не знаю, покажется ли вам убедительной такая причина.
Теперь ему предстояло отыскать более сильный аргумент. И открыть одну из следующих карт. Но Греггсен решил этого не делать. Видимо, посчитав, что для первого раза и так достаточно. Быстро прикинув что-то в уме, он сказал:
— Тоже понимаю. Извините. Но если обстоятельства изменятся, мое предложение остается в силе.
Он протянул визитку с платиновым тиснением и откланялся. Я не удержался и посмотрел ему вслед. Не смог победить упрямо вспыхивающей симпатии.
Это был яркий, несомненно, талантливый человек, имеющий цели, умеющий их добиваться, способный на действия быстрые и решительные. В нем чувствовались огромная воля, выдержка и самоуважение. В древности такие люди либо создавали, либо крушили империи, в зависимости от обстоятельств.
Но их время прошло. И в нашу же эпоху коллективных усилий для индивидуалистов подобного масштаба нет подходящих задач. Если не выходить за рамки закона, разумеется. Мне показалось, что Греггсен на это способен. Я понял, что от своей цели он не откажется. И к следующему разговору подготовится гораздо основательнее.
— Что, — спросил Круклис, — началось?
— Первая проба, — сказал я. — На управление безопасности не похоже. Слишком прямолинейно.
— Он действительно предприниматель. Но представляет не только себя.
— А кого?
— Разберемся. Джекил экранирован от дистанционного зондирования?
— Да.
— Как у тебя с финансами?
— Прилично.
— Значит, мало.
— Да почему? Я вовсе не пролетарий.
— Ну, с чем сравнивать. Это была крупная рыба, Серж. И хищная.
— О, вот это — несомненно.
— Я тебе помогу.
— Парамон, извини. Мы не настолько близки, чтобы я мог пользоваться твоим благородством.
— Твое сиятельство! Успел уже сословными предрассудками обрасти? Где тут благородство? Деньги, как покойнику, мне совершенно ни к чему. Хочу употребить их на правильное дело, которое касается не только тебя одного. В общем, граф, не путайся под ногами.
Удостоверения почетных граждан Япета вручались под гром оваций. Нам пришлось отклонить множество теплых приглашений отобедать, отужинать и отзавтракать в семейном кругу. Трудно было огорчать открытых, милых и дружелюбных япетян, от всей души желавших согреть нас теплом своего очага. Особенно огорчался знаменитый диспетчер Георгадзе.
— Канал кто выделил, а? — горестно спрашивал он.
Но уж больно давно мы не видели Землю. Да и времени не оставалось. Планет-экспресс «Ситутунга», на котором для нас забронированы места, уходил с Титана, а туда еще предстояло добраться. Мы подарили Сатурн-диспетчеру фотографию ухомаха со своими автографами и откланялись.
— Позвольте предложить мой катер, — сказал губернатор.
Уж такое любезное предложение отклонить невозможно.
— Спасибо, — сказала Мод. — Когда можно вылететь?
— Да хоть сейчас.
— Мы очень давно не были дома, — извиняющимся тоном сказал я.
— О чем речь, — улыбнулся губернатор.
Он проводил нас на вершину горы, в недрах которой располагался пассажирский вокзал. Выйдя из лифта, мы оказались на ровной площадке, окруженной лесом антенн.
Отсюда открывался вид на весь цирк, заполненный летательными аппаратами всевозможных назначений — от вытянутых, иглообразных нырятелей, созданных для полетов в атмосфере Сатурна, до решетчатых танкеров с грубо подвешенными двигателями, баками, непропорционально маленькими кабинами экипажа.
Низкая сила притяжения позволяла сажать на Япет суда весьма хрупких конструкций, включая огромные звездолеты. Но аннигиляционным горючим эти корабли все же предпочитали заправлять на орбите — из-за фатальных последствий любой ошибки в этом деле.
Один из фотонных кораблей, учебный звездолет «Леопардо», которым командовал наш славный буддист, как раз висел над космодромом. Зепп очень досадовал на то, что не мог отлучиться. Шла приемка топлива. Доверить операцию своим кадетам он не решился. Из этого следовало, что не все в руках божьих.
— Жаль, — сказал я, глядя на «Леопардо».
Губернатор решил, что мне не хочется улетать с Япета.
— Более впечатляющей панорамы вы не найдете во всей системе, — с гордостью кивнул он.
Посмотреть и в самом деле было на что. Над зубцами гор, окаймляющих космодром, тяжко навис исполинский шар. Он заслонял без малого половину неба. Чтобы видеть его полярную область, приходилось задирать голову. И это при том, что мы находились на вершине девятикилометровой горы. Розоватый свет, отраженный облачным покровом гигантского небесного тела, заливал кратер. Было этого света так много, что огни стартующих и заходящих на посадку кораблей терялись в нем, выглядели блекло.
С непривычки казалось, что Сатурн вот-вот рухнет, подомнет под себя и горы, и космодром, раздавит все, что находилось перед глазами. Наша компания невольно примолкла.
Япет вращается под значительным углом к экваториальной плоскости планеты-господина, с него прекрасно видны знаменитые Сатурновы кольца — от призрачного ободка р до креповой полосы С. Сатурн величественно демонстрировал свое знаменитое ожерелье.
— Действительно жаль, что вы не можете задержаться, — сказал губернатор. — Япет облетает Сатурн всего за восемьдесят геосуток. Кольца можно посмотреть под самыми разными углами. Сначала с одной, потом с другой стороны. Впечатления такие… Фильмы их передать не могут. Вот уже седьмой год любуюсь, а привыкнуть не могу.
Губернатор помолчал, потом рассмеялся.
— А на жену мою это зрелище производит угнетающее впечатление. Она предпочитает лишний раз из дома не выходить.
— Завидую, — вырвалось у меня.
Мод улыбнулась. Сквозь стекло шлема я не мог этого видеть, но я почувствовал ее улыбку. Почувствовал и обрадовался. Что-то между нами восстанавливалось.
Катер Япет-губернатора взмыл, заложил крутой вираж, промчался над космодромом, после чего свечой ушел вверх. Ускорение было нешуточным, нас вдавило в кресла.
Молодые пилоты, очевидно, не хотели ударить лицом в реголит перед космическими волками. Набрав высоту, они ринулись прямо к кольцам.
Курс был выдержан точно. Через сутки мы прошли щель между кольцами F и А, открытую автоматической станцией «Пионер-11» на исходе двадцатого столетия.
Широчайшие полосы пыли, льда, камней и целых скал мы увидели с обратной стороны. Они предстали изогнутыми лентами, просеивающими свет Солнца. Так, как они предстали нашим предкам на заре космоплавания благодаря телекамерам «Пионера». Но при этом из прозрачного колпака нашей кабины вращающиеся, порой сталкивающиеся друг с другом камни, ледяные глыбы и скалы, достигающие величины небольших астероидов, различались невооруженным глазом. Катер пролетел уж очень близко от растрепанной кромки кольца А. Мод даже ушла в каюту. Не хотела без нужды нагружать нервы, это ей не рекомендовалось.
— Выговор, — внятно произнес диспетчер Георгадзе. — Как слышите, генацвале?
— Вас понял, — невозмутимо ответил первый пилот. — Выговор.
Второй пилот вздохнул.
— Спасибо, братцы, — сказал Круклис. — Но больше так не делайте, хорошо? А то Серж не сможет рекомендовать вас в Академию Космофлота. Там очень ценят осторожность.
Оба пилота дружно заулыбались и закивали. Эти славные ребята удивительно походили друг на друга.
— Братцы, а вы, случаем, не близнецы? — спросил Круклис.
Пилоты синхронно кивнули.
— Только мы — не братцы, — сказал второй пилот.
И они заулыбались совсем уж очаровательно. Круклис вздрогнул.
— Стареем, сестрица Серж. Чтоб скафандр от меня женщину скрыл — такого не бывало.
Тут пилоты переглянулись.
— С вами все в порядке, герр фон Циммерман. Мы и не женщины.
Круклис побагровел.
— Силы небесные! Неужели эти… среднего рода?
— О нет, нет.
— Ну, тогда сдаюсь. Ничего не понимаю.
— Да роботы мы, — простодушно сказал второй пилот.
На Круклиса было жалко смотреть.
— Вот те раз… Зачем же…
— Что?
— Такое?!
— Какое?
— Ну… похожее.
Пилоты расхохотались.
— Разве господин губернатор вас не предупредил? — спросил первый.
— Сдается мне, господин губернатор любит пошутить.
— Юмор отличает людей от роботов. Но до нас господину губернатору далековато.
— Тэ-эк, — резюмировал Круклис. — И юмором, значит, овладели. А скажите тогда, кто, по-вашему, есть человек? С вашей, машинной точки зрения?
— Существо довольно мыслящее, — серьезно ответил первый пилот. — С нашей машинной точки зрения.
— Но?
— С юмором у вас бедновато, — сказал второй, заливаясь жизнерадостным смехом.
Вот так, веселясь, хохоча да пошучивая, эти машины доставили нас к Титану. О лучших союзниках Джекил и мечтать не мог. Они меня так очаровали, что я окончательно решил бороться за права роботов. Правда, не сразу, а со следующей недели. Какое-то неясное сомнение бродило. А при сомнениях торопиться не надо. Чего торопиться? Мне еще и трехсот лет не исполнилось.
На орбите Титана нас уже ждала яхта госпожи Илеа Лоа, сто девятого президента Республики Сатурн. Перед тем как мы покинули катер, второй пилот неожиданно чмокнул Круклиса в щечку.
— Это еще что?! — вскипел фон Циммерман. — Выговор.
— Яволь, экселенц, — металлическим голосом сказал робот. — Выговор.
Потом удалился на порядочное расстояние, обернулся и добавил:
— Боитесь быть человеком, экселенц…
Круклис напрягся, почти вздрогнул. Я тоже испытал момент паники. Неужели современные роботы способны почуять тех, кто старше нас? Возможны проблемы…
— …а все-таки вы славный, — закончил свою фразу второй пилот.
Люк бесшумно закрылся. Мы с Круклисом выдохнули одновременно. Госпожа Илеа Лоа, наблюдавшая эту сцену, спросила:
— Как вам понравились дочери Япет-губернатора, граф?
— Какие дочери? Что-то не припомню, — сказал я.
Госпожа Илеа Лоа удивилась:
— Но… вы только что с ними простились.
— Простился? С кем?
— С Анитой и Анютой, — еще больше удивилась госпожа Илеа Лоа.
— Разве они — не роботы? — меланхолически спросил я.
— Какие роботы! Уж кто-кто… Это они так сказали? Ах, проказницы!
Удалявшийся катер Япет-губернатора в это время выпустил гроздь желтых ракет. На нем включили всю иллюминацию, которая только имелась на борту. Летел катер как-то игриво, плавно покачиваясь. В стиле танца живота или чего-то подобного, из «Шахерезады».
Налюбовавшись, Круклис заговорил:
— Серж! А что означают эти желтые ракеты?
— Оптический сигнал «вами доволен» подается одной желтой ракетой, — озадаченно ответил я. — Если же их много… Не знаю. Оргазм какой-то.
Тут на Круклиса навалился тяжелый приступ хохота. Должен сказать, когда он хохочет, то сильно раскрывает рот. Не пойму, что в этом славного. На взгляд моего сиятельства, фон Циммерман выглядел несколько армейски. Особенно в присутствии Ее Превосходительства госпожи Илеа Лоа, представляющей полтора миллиарда жителей системы Сатурна.
Ох уж эта мне Пруссия! Прямо Могилев какой-то.
Госпожа Илеа Лоа выглядит своеобразно. Невысокая, коренастая, плотная, даже несколько полноватая. Не уделяет особого внимания своей внешности. Кажется, целиком погружена в дела. Странно, что такой тип женщин еще сохранился.
Сияя глазами, она увлеченно читает нам лекцию о своем любимом Титане.
— …больше Луны, больше Меркурия, и всего сто пятьдесят километров уступает Ганнимеду. Зато взгляните, какая красота!
И она машет рукой.
Мы сидим на полукруглой веранде ее дворца. Внизу плещется океан жидкого метана с температурой минус сто семьдесят градусов Цельсия. А вверху, над прозрачной крышей, висит плотная азотная атмосфера с примесью цианистого водорода, смертельного почти для всего живого. Атмосфера более плотная, чем на Земле. Серо, сумрачно, скучно. Даже Сатурн выглядит каким-то испачканным. И вот в этом-то мире преспокойно проживало более восьмисот миллионов человек.
— О да, впечатляет, — соглашаюсь я.
— Хотелось бы узнать ваше мнение о Греггсене, — осторожно напоминает Парамон.
Накануне мы пытались что-нибудь разузнать об этом джентльмене с помощью домашнего компьютера. Но по каким бы каналам ни входили в Спейснет, неизменно утыкались в одну и ту же короткую справку.
Тим Греггсен, предприниматель Ингирами, Луна, универсальный номео связи ТС 6 5 209 737 115
И все. Мистер Греггсен явно не горел желанием что-то о себе рассказывать.
— Мистер Греггсен весьма состоятельный человек, — заметила госпожа Илеа Лоа. — Так вот, Титан является жемчужиной всей системы Сатурна. Метановый океан дает нам топливо. Кроме того, из метана мы получаем чистый углерод, свободный водород, множество органических полимеров.
— Вероятно, именно с этими богатствами связан бизнес мистера Греггсена? — не слишком учтиво спросил я.
— Нет. Он покупает у нас металлический водород и кое-что для производства компьютеров. Взамен поставляет кислород. Прошу прощения, чем вас так заинтересовал Тим?
— Очень яркая личность.
— Безусловно. И что же?
Мы переглянулись. Я понял, что Сатурн-Президент поможет только в том случае, если будет знать все. Что ж, почему бы и нет? Власть нельзя употреблять с завязанными глазами. Этому терпеливо учит история.
— Видите ли, мистер Греггсен очень желает купить звездолет, на котором мы прилетели.
— Неужели? Кажется, он довольно стар, ваш «Туарег»?
— Мягко говоря.
— В чем же дело?
— Мы сами пытаемся узнать.
Сатурн-Президент пожала плечами:
— У богатых людей бывают причуды.
— И у мистера Греггсена?
Госпожа Илеа Лоа коротко задумалась.
— Нет, на Тима это не похоже. Тут что-то другое. Скажите, какая компания построила корабль9 «Ариан»?
— Нет, «Локхид».
— «Локхид»… А софус чей?
— «Юнайтид Роботс».
— Вот как? Уже теплее.
Госпожа Лоа нахмурилась.
— Вы хотите оставить себе это трансповтное средство?
— Хотелось бы.
— Поэтому отказали Тиму?
— Да.
— И что он сказал?
— Ничего особенного. Откланялся.
— Кто? Тим? Ну и ну! Это значит, что он уже действует. А действует он порой чересчур размашисто. Где сейчас «Туарег»?
— У Япета-14.
Госпожа Лоа нажала кнопку. Тотчас отозвался прелестный голос:
— Леди Президент?
— Эвридика, дорогая, какой патрульный корабль сейчас ближе всего к Япету-14?
— Выясняю… Секунду… Готово. Фрегат «Зенгер» все еще принимает запасы на Япете-Главном.
— Все еще?
— Роджер любит заправляться у нас, вы же знаете.
— А, это удачно. Свяжи меня с ним.
Послышались мелодичные звоны.
— Фрегат ОКС «Зенгер» на связи, — доложила невидимая Эвридика.
Госпожа Лоа поудобнее устроилась в кресле.
— Алло! Роджер? Да, это я. Ты бункеровку закончил? Вот и замечательно. Слушай внимательно. Отпуск прервать. Компенсацию выплачу по статье «профилактика правонарушений». Несогласных заменить из резервного экипажа. Сейчас же стартуй к Япету-14. Ускорение — экстренное. Задача: взять под охрану спасательный звездолет «Туарег».
— Да что стряслось? — прорвался недоумевающий Роджер.
— Наш приятель Тим может нахулиганить.
— Греггсен?
— Кто же еще.
— Ах вот оно что. Понял.
— Тогда действуй.
— Но… как же начальник штаба ОКС? Я должен получить приказ.
— Вплоть до продажи «Туарег» является собственностью Космофлота. Верно?
— Верно.
— Следовательно, охраняя его, ты не выходишь за рамки предыдущего приказа.
— Ну, это как трактовать…
— Истрактуем. Первый раз, что ли? А с начальником штаба я поговорю. Фрегаты он где заправляет, не помнишь?
— Даю стартовое предупреждение, — мгновенно отозвался Роджер.
— Вот и умница, — одобрила Сатурн-Президент. — Пора уж тебе командовать чем-нибудь покрупнее фрегата.
Роджер тактично промолчал.
— Да, вот еще что, — сказала госпожа Илеа Лоа. — Передай Тенгизу от моего имени, чтобы коридор тебе освободил. И до прибытия на место — больше никому ни звука.
— Йес, мэм.
— Хорошо. Удачи!
— Конец связи? — спросил Роджер.
— Связи-то конец, — задумчиво ответила госпожа Илеа Лоа. — Но не было бы начала истории.
Не знаю, как Круклис, а я с удовольствием наблюдал работу Президента. Решительность, четкость, стремительность и размах действий этой удивительной женщины впечатляли.
— Мы у вас в долгу, — сказал я.
— За что?
— Вы решили нашу проблему. И решили меньше чем за минуту.
— Так на то и выбраны, — простецки улыбнулась госпожа Илеа Лоа. — Но учтите, если дело дойдет до аукциона, шансов у вас очень мало. Можно сказать, их вовсе нет. Греггсен не просто богат. Он богат чудовищно. Даже не представляю, к чему такая бездна денег одному человеку. По-моему, он их коллекционирует ради самого процесса.
При этих словах я опечалился.
— Ну-ну, — сказала Президент Сатурна.
В ее черных глазах зажглись огонечки.
— Вовсе не обязательно, чтобы дело дошло до аукциона. Возможно, что Космофлот захочет просто подарить вам «Туарег». Думаю, такой поворот событий исключать нельзя.
Я хотел что-то сказать, но был остановлен плавным жестом.
— Так было бы справедливо, граф. После того, что вы пережили и свершили у Кроноса. Вот и все.
Госпожа Илеа Лоа встала. Аудиенция закончилась.
— Титан и в самом деле замечательная планета, — улыбаясь, сказал Круклис. — Жаль, что мы не можем задержаться.
— Прилетайте еще, я покажу вам наши шахты.
— Уверен, люди у вас лучше, — сказал я.
— Бюрократы здесь плохо себя чувствуют, — закивала Сатурн-Президент.
— Атмосфера не нравится?
Госпожа Илеа Лоа беззаботно рассмеялась:
— Ну, конечно. Атмосфера. Вы умеете выражаться очень точно. Мистер Рыкофф, если окажетесь без работы, я с удовольствием возьму вас министром иностранных дел. Не забудете?
Я поразился до глубины души:
— Вас?!
Сатурн-Президент всплеснула руками:
— Нет, ну какие способности…
— В связи с экстренным пролетом фрегата Объединенного Космофлота Солнца прибытие планет-экспресса «Ситутунга» задерживается на двадцать семь геоминут, — объявил софус космопорта. — Сатурн-диспетчер Георгадзе приносит извинения и гарантирует, что предоставит возможность ликвидировать отставание на трассе.
— Интересно, этот несчастный Георгадзе когда-нибудь отдыхает? — удивилась Мод.
— Быть может, он робот, — проворчал Круклис.
Я похлопал его по плечу.
— Не переживай.
— Попробуй тут. Я опозорен, Серж. Чтоб какие-то девчонки… такого мудреца… Я же с Кроноса лечу!
— Тебе нужно развеяться.
— Это есть возмездие за прошлые жизни, Серж.
— Если и так, то не самое болезненное.
— Давайте прогуляемся, — предложила Мод.
После Кроноса это было едва ли не первым проявлением инициативы с ее стороны. Я обрадовался:
— Давайте, давайте!
Мы вышли в зал ожидания. Наступал вечер. За высокими окнами сгущалась тьма. Свет ламп многократно отражался в стеклах, создавая череду миражей. Центральный зал вокзала, и без того огромный, терялся в зеркальной бесконечности.
Просторные помещения на Титане — не каприз, не роскошь и не дань моде. Это дань необходимости. Человек здесь весит немногим больше, чем на Луне, и процесс прямохождения имеет особенности. Отталкиваешься от пола, виснешь в воздухе и размышляешь о чем-нибудь. Либо разглядываешь макушки тех, кто еще не прыгнул. Потом, если ни с кем не столкнешься, медленно опускаешься метрах в трех — четырех. Совсем не обязательно в том самом месте, куда стремился.
Вот такими растянутыми, порхающими шагами к нам подходили и подходили люди. Пожимая руки, отвечая на приветствия и поздравления, мы постепенно приблизились к памятнику человеку, открывшему Титан. Он был установлен меж двух фонтанов с сонно падающими струями.
Волнообразный пьедестал, суживаясь кверху, переходил в фигуру мужчины, обеими руками опирающегося о старинную конторку. Движение вверх продолжалось линией шеи, вырастающей из отложного воротничка, поднятым лицом и взглядом, устремленным к невидимым во мглистом небе звездам. На постаменте мерцала надпись:
ХРИСТИАН ГЮЙГЕНС
1629–1695
Прожив так мало, сделал так много
СПАСИБО!
— Да, — сказал Круклис. — О нас так не напишут. Живем бесстыдно долго.
— А спасибо скажут?
— Серж, тебя мало благодарили?
— О! Больше, чем Гюйгенса. Вот кого бы графом сделать.
— Не все в моих возможностях.
— А что в твоих возможностях?
— Зависит от обстоятельств.
— А в нынешних обстоятельствах?
Круклис неохотно повернулся ко мне.
— Серж, человека не переделаешь. Что с ним ни твори, человеческая основа сохраняется, точно тебе говорю. Наслоения возможны разные, а вот основа — та. Среди людей я такой же людь, как все. Только чуток постарше.
— Это что, этика?
— В том числе.
— Хорошая штука — этика.
Круклис усмехнулся.
— Ты все еще меня опасаешься?
— Не тебя. Тех, кто чуток постарше.
— Вот это правильно. Сам опасаюсь.
— Ого! Такое, значит, положение, Парамон?
— Такое, Серж.
— И что же делать?
— Учиться, — неожиданно сказала Мод.
И я вспомнил, что опасаться нужно не только за Круклиса. Но не знаю почему, вместо этого почувствовал другое Неожиданно я почувствовал себя тюремщиком. Тут очень кстати объявили посадку.
