КОРОТКАЯ ДОРОГА
Старик опустил связку хвороста на заросшую сухой колкой травой обочину дороги и осторожно разогнул спину. Предстояло пройти еще не меньше лиги, но это его не пугало. Стояла та золотая пора осени, когда от прогулки в горах у человека лишь прибавится сил, даже если ему уже за шестьдесят.
От размышлений Старика отвлек стук копыт. Из-за поворота, откуда только что вышел он сам, вылетел всадник на черном как смоль коне. Облачен он был не в дорожный костюм, а в стальные латы и даже в шлем с султаном синих перьев, хотя в данный момент на него никто не собирался нападать. Копыта коня выбивали искры из каменистого грунта.
Старик неодобрительно покачал головой, провожая всадника взглядом.
— Может быть, он едет не ко мне, — произнес он медленно. — Может быть, он едет к Мельнику на запруду… Хотя что ему может понадобиться от Мельника? То же, что и от меня… Это же Воин… Я их за версту чую, Воинов.
Подобрав хворост, Старик со всей возможной скоростью зашагал по тропинке.
Воин ехал к нему. Под навесом во дворе стоял, перебирая точеными ногами, конь, уже без седла и сбруи.
— Посмотрим, посмотрим, — пробормотал Старик, направляясь к дому. Он толкнул тяжелую, сбитую из потемневших дубовых досок дверь и вошел в сени.
Воин сидел за низким столом перед кувшином вина и хлебным караваем. Когда скрипнула дверь, рука его стремительным, практически неуловимым движением метнулась к рукояти меча. Затем он разглядел вошедшего и удивленно поднял брови.
— Это он? — спросил Воин тихо.
— А то кто же! — усмехнулась Лита, жена Старика. Голос ее звучал весело, но слышавший его много лет Старик услышал в нем страх.
«Все правильно, — подумал он, — я бы тоже боялся».
— Гостю — рад, — сказал он вслух, усаживаясь за стол.
— Ты — Маграв? — недоверчиво спросил Воин. — Тот самый проводник Март?
Старик кивнул.
— Что же, лгут легенды? Ты же должен быть…
— Легенды говорили правду, — усмехнулся Старик. — Сорок лет назад они говорили правду… И тридцать лет назад… Время…
— Ну хорошо. — Гость отодвинул в сторону кувшин и в упор посмотрел на хозяина. — Тогда ты знаешь, зачем я пришел. И ты дашь мне то, чего я хочу, или… — Оглянувшись на Литу и усмехаясь, он прочел нараспев: — «Проводник Маграв и его красавица жена». Лгут легенды. Когда я шел сюда, я думал пригрозить этим, но сейчас…
«Хорошо, что дочь живет не здесь», — подумал Старик.
— Я понял, Воин. — Он бросил в камин небольшую щепку горного дерева, и через мгновение там уже ревело и билось пламя. Горное дерево тысячи лет копило жар солнца, и не было лучшего топлива ни в горах, ни в долине, ни за горами.
— Зачем тебе Меч? — угрюмо спросил Старик. — ЧТО ты будешь с ним делать?
— Что?! — Воин, захохотав, с громом обрушил на стол бронированный кулак. — Вот что!!! Я мирный человек, Старик. Мирный — и не хочу, чтобы у меня были враги. И их у меня не будет! — Новый взрыв хохота потряс комнату. — Не останется!!
Резко оборвав смех, он наклонился вперед, почти к самому лицу Старика:
— Так ты проведешь меня, Маграв? Или…
— Проведу.
Кривя рот в усмешке, Воин откинулся назад, не торопясь нацедил себе кубок вина и так же не торопясь выпил.
— Правда ли, — снова заговорил он, — что и ты шел к Мечу в свое время?
Старик кивнул.
— И что любовь к этой женщине остановила тебя на пути к власти над миром?
— И заставила до конца дней поселиться здесь, — закончил Старик. — Вновь не лгут легенды.
— Что же… Ты сделал выбор, а я делаю свой. Мы выйдем на рассвете.
— Пусть так.
Они вышли на рассвете — всадник со Стариком, и направились в обход горы. Гора называлась Аграт, но Воин этого не знал.
— Это потухший вулкан, — объяснил Старик, — и в его кратере хранится Меч. Отсюда до него два часа пути.
Воин резко повернулся в седле:
— Два часа?!
— Если по прямой, — пояснил Старик. — Но нам придется обходить гору с востока, и хорошо, если успеем за два дня. Да и… Дорога опасна, господин. Не думаю я, что в человеческих силах ее пройти.
— Ты-то жив, — буркнул Воин, — хотя я слышал, идешь туда не впервые.
— Но мне не нужен Меч.
Через шесть часов они обогнули гору, и Воин увидел наконец дорогу, о которой говорил Старик. Вулканический конус был словно рассечен глубоким ущельем, наклонно поднимающимся к самой вершине. Видимо, когда-то здесь текла лава. Склоны ущелья заросли лесом, как и вся гора, а по дну его струился ручей.
— Что же, — произнес Воин, насладившись картиной, — идем.
— Коня придется оставить здесь, — быстро сказал Старик. — Он не пройдет и десятую часть пути. Привязать его лучше вон под тем уступом — и от дождя защита, и от ветра.
— Это не опасно?
— У подножия горы нет хищников, — безмятежно отозвался Старик. — Они боятся Дракона.
— Они — животные, — презрительно бросил Воин. — А человеку свойственно побеждать страх. Тем он и отличается от хищников.
«Если бы! — подумал Старик, бредя к скале вслед за Воином. — Если бы человек отличался от животного лишь этим! Как просто все было бы! И как мерзко. К счастью, ты не прав, Воин. На беду, ты не прав. На беду себе и к счастью для людей.
Не доходя до каменной стены, Воин резко остановился, вглядываясь. Старик подошел и стал рядом.
— Что это?! Что это такое?!
Под самой скалой, скрытые между валунами, громоздились кучей седла и сбруи.
— Что это?!
— Я всегда отпускаю коней, — ответил Старик, — и всегда складываю сюда седла. Вас очень много, Воин, и все-таки никто еще не прошел… Никто…
— Я пройду.
Вскоре над путниками нависли склоны ущелья.
Тропа теперь круто пошла вверх, и Воину часто приходилось останавливаться, поджидая своего провожатого. Тропа петляла, поминутно разделяясь, ложные ответвления уводили в нагромождение лавовых глыб или терялись в буреломе. Один — Воин это прекрасно понимал — он не осилил бы дороги и за месяц. И все же медлительность Старика раздражала его.
Вечером они подошли к старому кострищу, и Старик, повозившись немного, развел огонь.
— Воин?
— Да.
— Приготовься.
— К чему?
В ответ Старик лишь пожал плечами. Он понятия не имел, что придумает гора на этот раз. Она никогда не повторяла своих шуток, и лишь Дракон в конце пути был одним и тем же.
К Воротам дракона они вышли лишь к вечеру следующего дня. Первым их увидел Воин — и остановился, поджидая Старика. Две скалы возвышались впереди, перегораживая ущелье, так что между ними оставался лишь узкий проход. Старик тоже увидел ворота и Воина перед ними, в измятых обгоревших латах, сжимающего в руках зазубренный боевой топор. Дорога изрядно потрепала его то камнепадами, то невесть откуда возникающими черными волками, нападавшими всегда со спины и всегда по трое, то сгустками огня, слетающими с краев ущелья. Но Воин прошел, и глаза его все так же твердо сверкали в прорези шлема.
— Это Ворота, — сказал Старик. — Дальше ты пойдешь один. Ты не передумал… насчет своих врагов? Ты ведь доказал, что можешь дойти до вершины горы, и повернуть сейчас — поступок столь же смелый…
— А власть? — усмехнулся Воин.
— А нужна она тебе? Власть — доказательство твердости. Придя сюда, ты все доказал…
Воин повернулся спиной к Воротам и в упор посмотрел на Старика.
— Семейная жизнь изменила тебя, Маграв, — произнес он. — Ты забыл, что есть власть ради Власти.
— Что же, иди.
Затем была тишина, и удар в тишине — один-единственный. Медленно-медленно Старик поднялся с камня, на котором сидел, и пошел к воротам. Первое, что он увидел, миновав каменную щель, был Воин. Старик поспешно отвел взгляд и встретился глазами с Драконом.
— Все растешь, — прошептал он, — ну, здравствуй…
Потрепал чудовище по броневой чешуе, терпеливо подождал, пока раздвоенный на конце язык прошелся по нему с ног до головы, а затем направился к крутой каменной лестнице в дальнем конце кратера. Ступени, выбитые в скале много веков назад, вели к полукруглой площадке, с которой открывался вид на окрестности. Здесь же, в нише, стоял Меч.
Старик протянул руку и осторожно погладил голубую сталь.
— Надо же, — произнес он с горькой иронией, — сколько лет прошло, а я все так же хочу взять его в руки… И не нужна мне эта сила, и вредна даже, а хочется…
Затем он пошел вниз, по тропинке на внешнем склоне горы, и через два часа был у подножия. Чувствовал он себя плохо — сказывалась усталость, да и не только она.
Лита встретила его на полпути, там, где тропинка терялась, исчезая в густой траве.
— Ну как ты?
— Неважно. — Старик пожал плечами. — Завтра надо будет отпустить его коня. Как еще может быть? — Он помолчал, а затем с досадой произнес: — Каждый следующий злее предыдущего… И никто не хочет добра.
— Добра! — усмехнулась Лита. — Разве добро можно делать с помощью Меча? Зачем доброму Меч?
— Верно, верно, — пробормотал Старик. — Доброму он ни к чему… Только ведь злому — и подавно, разве не так? Пойдем, Лита, темнеет.
