«Все на месте?» – поинтересовался Лука.

По очереди отозвались все. Апатия, охватившая Луку, видимо, овладела всеми. Молчаливо переживая свои превращения, каждый обдумывал происходящее. Первым начал Матиас.

«Считаю, что нам надо обсудить наше положение».

«В этом есть смысл?» – устало поинтересовался Лок.

«Я не понимаю, вы все как будто уснули, надо же что-то делать», – впервые вступила в разговор Лина.

«Наша милая нифма наконец-то проснулась, – съязвил Матиас. – Раз надо что-то делать, вот и попробуй. А мы посмотрим».

Она попробовала.

Испуг ли, истерика или нестерпимый ужас, ими всеми не распознанный, но в каждом из них присутствующий в той или иной мере, что-то одно или все вместе – помогли ей. Внезапно по огромному лоскуту, вместившему их, прошла дрожь, мелкие волны заставили судорожно дергаться весь гигантский кусок биомассы, мышцы, немедленно возникающие, сокращались с такой силой, что их бросало из стороны в сторону. Трещали вновь возникающие кости, все пришло в движение; от испуга ли, от неожиданности ли, но каждый принял участие в борьбе, что только усилило хаос. Однако безумие и страх Лины, неожиданная сила, с которой она вступила в схватку, сделали свое дело. С одной стороны, где, кажется, и было ее прибежище, стала вырастать, словно гриб, часть плоти.

Гриб вырастал, в свою очередь теряя очертания, превращаясь в пузырь, изнутри которого что-то рвалось, затем на границе этого образования возникла новая перемычка, она утолщилась – и лопнула.

Сразу все кончилось; агония, захватившая всех, стала стихать. Отделившаяся часть отпрянула в сторону, тут же принимая обтекаемую форму. Со стороны Луки было ясно видно, как прямо на ходу из бесформенного куска формируется нечто рыбообразное, как на этой заготовке тут же возникают глаза, нечто вроде рук, сразу принявшее форму плавников, затем хвост, и все это вновь зародившееся творение, так и не посмотрев на свою оставшуюся большую часть, рванулось в сторону далекого берега и стало быстро удаляться.

Увеличившийся обзор, наверное, из-за нарушения четкой прежней формы давал возможность видеть почти все целиком. Формы никакой не было. Был какой-то бесформенный, похожий на амебу конгломерат, раскинувший в сторону пять плотных щупалец, сквозь полупрозрачную оболочку которых виднелись темные круглые образования, предположительно их уцелевшие в катаклизмах мозги.

Неожиданно они стали подниматься вверх, всплывая медленно и плавно, как огромный бесформенный поплавок. Наверху ветер стих. Тучка закрыла солнце, и под вмиг ставшим пасмурным небом море было густое, граненое, и только у берега, где сияло солнце, по-прежнему горели отвесные золотые скалы.

«И что теперь нам делать? – спросил в наступившей тишине Матиас. – Как я понимаю, моя прелестная землячка нас покинула. Предлагаю обменяться мнениями».

Солнце вновь показалось из-за тучи, и их общее тело осветилось почти насквозь. Сквозь медузообразную массу не было видно ни внутренностей, ни мышц, только что, кажется, нормально функционирующих в их общем теле. Остались только собственные мозги, темневшие на периферии в конечностях, да переплетения похожих на веревки органов, вероятно, относящихся к нервной системе.

«Вот у меня вопрос, – сказал Лок. – Если Лина сбежала, то нас должно остаться четверо. Но, кажется, я вижу пять… предметов. Кто же тогда этот пятый?»

«Вы тоже видите?» – удивился Лука.

«Наш друг Лука считает, что у него теперь всегда будет привилегированное положение, – заметил Матиас. – Конечно, это из-за того, что ему повезло принять на себя командование нашим прошлым телом. Лука! – назидательно сказал он. – Мы видим и чувствуем все то же самое, что и вы. Исходите из этого. А насчет пятого… Считаю, что это мозг нашего прежнего хозяина. У меня, кстати, есть предположение на этот счет».

Он замолчал. Лука и все остальные слушали, как мелкие волны с шелестом набегали на их полупрозрачное тело, плавно покачивающееся на воде словно плот.

«Мы ждем», – с раздражением заметил Лок.

«Исходя из доступных нам фактов, я считаю, что здешняя фауна имеет между собой гораздо большие родственные признаки, нежели у нас на Земле. Мне кажется, здесь вообще существует только один организм, который разделен на отдельные части, самостоятельно функционирующие. А в процессе контактов более слабые нервные системы, включая центральные, сразу же поглощаются либо отторгаются сильными».

«А попроще нельзя?» – буркнул Лок.

«Можно, – сразу согласился Матиас. – Проще всего посмотреть на то, что происходит в том дальнем от берега отростке нашего организма. Пожалуйста».

Лука уже некоторое время смотрел, как названное Матиасом щупальце, округляясь, одновременно утончало перегородку между основным телом. Словом, повторялось то же самое, что и с Линой. Только без борьбы, тихо и мирно.

Серая перемычка почернела, треснула, и в тот же миг отделившийся шар стал на глазах менять форму, выращивая щупальца и передние клешни. Через минуту вполне сформировавшийся, хоть и бесцветный монстр, точная копия поглотившего их ранее зверя, но не более двух метров в длину, резко вильнув, косо ушел на дно и пропал в глубине.

«Всем, надеюсь, было видно, – хмыкнул Матиас. – Это как раз то, о чем я говорил. Основа всего сущего здесь едина. На мой взгляд, это некая субстанция, которая поглощает все, что попадается ей на пути. Она усваивает чужую плоть, но сохраняет информацию о… съеденном, а также его мозг. А еще она каким-то образом подвергает оценке поглощенные мозги и сохраняет самые развитые. Остальные, как мы уже видели, отторгаются. Не уничтожаются, а отторгаются. Посему у меня есть два предложения: первое: договориться внутри нашего общего организма, пусть даже бразды правления остаются у Луки. А также второе: разделиться точно таким же образом, как Лина и наш маленький брат, только что ушедший. У меня даже есть смелое предположение, что очень скоро мы сможем восстановить наш прежний облик. Вспомните аборигенов, которые сыграли с нами всю эту шутку».

«Так вы считаете, что все они тоже?..» – с ужасом спросила Лайма.

«А то как же, девочка. У меня даже дух захватывает от перспектив! Этак, если все пойдет так, как мне мерещится, становится понятно, почему наши поселенцы отказываются возвращаться обратно на корабль. Это же бессмертие, друзья мои. И какое бессмертие! Так вот лично я за второй вариант».

«Мне страшно, – прошептала Лайма. – Не понимаю, чему вы радуетесь?»

«Еще поймете, – заявил Матиас. – Вы знаете, коллеги, лично я уже все решил. Я за отделение, и я предпочитаю отделиться прямо сейчас. У меня есть подозрение, что мы мешаем друг другу. Мы тут, как я убежден, единственные разумные существа. Я имею в виду – в нашем теле. А разумные существа всегда мешают друг другу. Особенно вынужденные жить в тесноте. Лучше нам оставаться друзьями на расстоянии».

«Лука! – крикнул Лок. – Он отделяется… как этот… как скорпион».

Один из оставшихся темных шаров действительно уплотнял вокруг себя плоть, а перемычка делалась толще и тверже. Одновременно из желеобразного шара вырастало нечто вроде руки, заканчивающейся длинным и острым предметом, желтоватым и похожим на кость. Все это очень напоминало меч или шпагу, и назначение отростка сразу стало понятно.

«Думаю, вам не удастся мне помешать, – донесся слабеющий голос Матиаса. – А эта штука для того, чтобы вы не попытались сделать какую-нибудь глупость».

Голос прервался вместе с лопнувшей диафрагмой. Лука смотрел, как шарообразный комок, отпав, мигом втянул острое лезвие, которым он только что угрожал. Несколько мгновений шар висел неподвижно, затем стал удлиняться. Внезапно Лука увидел гротескные очертания человека. Пропорции были не совсем соблюдены, но с каждой секундой все яснее проглядывало нечто более чем человекообразное.

В этот момент стая небольших рыб, возникнув ниоткуда, бросилась на рождающегося человека и с налету стала рвать его бок. Немедленно в месте нападения возник провал, который словно раструб насоса втянул большую часть стаи. Рыбы испуганно отпрянули, наткнулись на большую медузу – оставшееся тело, и тут же – без участия Луки или кого другого – ситуация повторилась, но с большим размахом: возникший провал был соразмерен величине их общего тела, так что остаток рыбьей стаи был благополучно проглочен, а Лука и все остальные испытали мгновенное чувство удовлетворения.

Некоторое время все молча наблюдали, как довершается превращение Матиаса в человека – еще похожего на приглаженный манекен, но уже вполне сформировавшегося. Человек попытался плыть, через несколько метров остановился, отрастил вместо кистей и ступней ласты и возобновил, уже гораздо быстрее, движение к далекому берегу.

«Ладно, – сказал после общего молчания Лок, – раз такое дело, предлагаю не принимать скороспелых решений. Надо осмотреться, а сообща как-то веселее. Если, конечно, кто-нибудь еще не хочет отпочковаться. Вы как?»

«Ну уж нет, – решительно заявила Лайма. – Я одна ни на шаг. Предпочитаю вместе. А потом уж конечно. Думать будем».

Между тем, повинуясь, возможно, их скрытым желаниям, амеба стала вытягиваться и округляться, превращаясь в хищную рыбу с зубами, возможно, большими, чем требовалось. Кто-то из них позаботился также и о броне, одевшей их в такой твердый чехол, что первые секунды они не могли двигаться. Получилось, прямо скажем, несколько неудачно, этакий морской танк, так что они не только не могли разогнаться, но и сохранить плавучесть.

«Это какая-то чепуха, – резюмировал Лок. – Надо нам как-то научиться управлять…»

«А я предлагаю пока отдать бразды правления Луке, – резко заявила Лайма. – Пока у него неплохо получалось».

«Я – за!» – неуверенно подтвердил Лок.

Пока договаривались, они продолжали медленно тонуть. Лука попробовал возобновить попытки сформировать что-нибудь полезное. Удалось. Он вовремя пресек неуместные желания изобразить нечто неординарное – захватывало дух от перспектив, внезапно обрушившихся, иначе не скажешь, – и скоро возник вполне нормальный дельфин, сразу развивший приличную скорость.

Буквально через пару минут они нагнали Матиаса, неторопливо перебиравшего руками и ногами. Со стороны он выглядел таким маленьким по сравнению с их телом, что впервые подумалось о необходимости в дальнейшем учитывать масштабы. Перспектива оказаться трехметровым или пятиметровым человеком не прельщала, хотя препятствий для подобного гигантизма уже не было. И еще раз Лука подумал о захватывающих дух перспективах, ожидавших в будущем.

«Это же черт знает что!» – неожиданно сказал Лок, и никто не переспросил, что он имеет в виду.

Они плыли, и берег все приближался. Временами, словно бы для того, чтобы проверить силы, Лука увеличивал скорость, вода стремительно обтекала тело, ласково щекоча кожу. Приближаясь к поверхности, он выпрыгивал и несколько метров пролетал по инерции, наблюдая сияющие изломы волн. Погода, настроение, самочувствие – все было прекрасно, кажется, уже ничто не угрожало и не могло угрожать, впереди, несмотря на некоторые неясности, ожидало только хорошее.

«А кто его знает, может, так и в самом деле лучше», – снова задумчиво проговорил Лок. И снова ему никто не ответил, потому что остальные чувствовали то же самое.

Когда подплыли к коричневым скалам, Лука раздумывал недолго. После некоторого усилия с боков выросли цепкие короткие лапы с множеством когтей: такими удобно цепляться за скальные выступы, и дело пошло.

Они были тяжелы, но шесть мощных лап, по три с каждого бока, помогли достаточно быстро влезть на тридцатиметровую высоту. Отсюда начиналось ровное плато, немного спускающееся от моря дальше вниз. Лука поворачивал голову, рассматривая все вокруг. Видна была целая страна долин, моря и гор вдали – сияющая солнцем и синевой воздуха. Внезапно Лука вспомнил, как совсем недавно в человеческом облике ему невыносима была здешняя жара, ужасен холод и сила тяжести, которой он сейчас просто не замечал. Ветерок ласково обдувал, солнце приятно пригревало, а когда легкое облако принесло тень, ни о каком холоде и речи уже не могло быть.

Огромная лесистая низменность, все повышаясь своими волнами, холмами и впадинами, шла от моря к далеким предгорьям на горизонте. Слева за сплошным нагромождением прибрежных скал тянулись в небо и расплывались несколько дымных струй – в той стороне располагался поселок поселенцев.

Повернулся к морю. Далеко на границе воды и воздуха – высоко поднимающая к светло-туманному небу белесая туманность горизонта. Горбатый мыс где-то за поселком аборигенов тонет в морском блеске, зыбко окружающем его. Лука долго смотрит туда. Поднимающийся ветер волнует жесткую и длинную шерсть на его боках, неведомо как выросшую, и все равно хорошо, свежо и в то же время знойно-холодно – никогда, никогда он не чувствовал себя так прекрасно, никогда с такой тревожной надеждой не ждал будущего… Да, все непостижимо. Неужели это солнце, что так ослепительно блещет сейчас и погружает вон тот солнечно-мглистый мыс в равнодушно-счастливые сны о всех разнообразнейших тварях, виденных им, неужели это то же самое солнце, что светило ему и его друзьям сразу по прибытии сюда?

«Я хочу отделиться, – неожиданно сказала Лайма. – Я хочу снова быть сама собой».