Книга: Души потемки
Назад: Велес
Дальше: Пятнистый Кошмар

Дающий Имена

1
Запах дыма щекотал ноздри.
«Феникс вернулся!»
С этой мыслью я спросонья вскочил на ноги. В стороне мирно горел костер. Царг о чем-то беседовал с Топ-Топом.
— Горазд же ты поспать.
Когда до меня дошло, КТО сидит, я вновь осел на траву. Я отказывался верить своим глазам.
— Как?..
В огромных печальных глазах мелькнула искорка смеха.
— Шел мимо, вот и заглянул на огонек, раскатистый бас ласкал мой слух.
Я укоризненно поглядел на Царга — тоже мне друг. Буль проигнорировал мой немой упрек. Распустился пес.
— Компотом угостишь?
Я засуетился. Лихорадочно вспоминая, чем набит мешок лешачка. Хозяйственный мужик — надо заметить.
— Поодаль я приметил ягодник, сбегай по-молодецки.
Медвежонок показал направление. Я рванулся было, но мысль о воде, точнее, об ее отсутствии, меня удержала.
— Родник там же.
Царг лениво облизнулся.
«Вот паршивец, ну доберусь я до тебя!»
Родник я нашел сразу. Чистый, по-хозяйски обложенный голышами. От ледяной воды заломило зубы и перехватило дыхание, но сил оторваться не было. Я пристроил котелок, а пока он заполнялся, отправился побродить в поисках ягод. Собирать вишню — одно удовольствие, ярко-оранжевая, растет гроздьями, ягоды крупные и упругие. Вишней я окрестил ее за вкус. Мама покупала ее на базаре. Ведро «китайки», и мы всю зиму наслаждались вишневым вареньем. Однако, больше всего я любил варенье деда Сереги из дикой лесной вишни. Хотя против «китайки» и ягоды помельче и не такие «мясистые», но запах… Этот непередаваемый аромат леса. Так вот, здешняя ягода напоминала по вкусу дикую вишню. Наполнить котелок — дело трех минут.
К моему возвращению Царг, видимо, успел уже все выболтать и улизнул в сторону рощи. Я пристроил котелок над огнем, побросал в него лешачковых корешков и трав. Топ-Топ держал в лапе две стрелы.
— Лихо ты разгулялся — всю нечисть переполошил. Опять же Феникс возродился.
Прозвучало это как осуждение или нет, я не понял, но густо покраснел. Но наверняка он знал о моих «подвигах» в рыбацкой деревне.
— Ну, да, чего говорить — дело сделано.
Я готов был сквозь землю провалиться. А ведь были моменты, когда я мечтал поведать Топ-Топу о своем походе. Героический рассказ получался. И вот он здесь, а у меня только уши горели, а язык словно присох. О Перстне не спросил, но я видел — знает. Помолчали. Я изредка помешивал варево.
— Лешачка здесь оставь, пусть оклемается. Возьми вот, — он протянул глиняный горшочек. — Старуха передала.
«Откуда Жалейка знает, что Дрень-Брень ранен? Дня не прошло».
— Угощать будешь, или как?
Я подхватил котелок с огня. Топ-Топ уже приготовил ковш — мой ковш, что Скрип-Скрип подарил.
— Впредь не бросай, глядишь, сгодится.
Зачерпнул полный ковш, пригубил. Одобрительно почмокал.
— Мастак!
От похвалы потеплело на душе. Покончив со второй порцией, Топ-Топ засобирался.
— Пора, а то засиделся.
— Постой, мне столько нужно спросить.
— Свидимся — спросишь.
И ушел. Я был готов ногами топать от досады. Вдруг почувствовал себя таким одиноким, всеми брошенным и забытым. Две стрелы лежали поперек ковша, и, если бы не он, то я, пожалуй, решил бы, что Топ-Топ мне приснился.
— Улла!
— Когда ты перестанешь подкрадываться? — заорал я.
— Улла!
Призрак настойчиво звал меня в рощу. Из вредности я не торопился.
«То не пускают, то тропят, — ворчливо бубнил я себе под нос. — Вон еще — компот не пил».
Принес из родника воды и старательно залил костер. Собрал мешки. Компот выливать было жалко, и я прихватил его с собой.
«Хоть бы кто взялся помочь, — не унимался я, — что я, лошадь что ли?»
Навстречу вприпрыжку мчался Царг. Поравнявшись с призраком, он высоко подпрыгнул, но Улла был настороже и увернулся. Буль носился по лугу, наслаждаясь простором и безопасностью. Я уже открыл рот, чтобы рявкнуть на него, но вовремя себя одернул. Не дело срывать зло на верном товарище. С каждом шагом я чувствовал волнение, как будто мне предстоял серьезный экзамен. до рощи осталось с десяток метров, когда я поднял глаза и остолбенел. Еще издалека я подумал, что это, но не до такой же степени. Я задрал голову, но верхушка терялась почти в облаках, аж голова закружилась. А чтобы обойти вокруг, мне, наверное, понадобится несколько минут. Нижние ветви, на высоте 10–15 метров — были толщиной с хороший дуб. Темно-каштановая кора испещрена трещинами вперемешку с узловатыми наростами. Потрясенный увиденным, я не заметил, откуда появились две девушки.
— Дождя и солнца тебе, чужеземец.
Высокий мелодичный голос напоминал щебетание птицы. Обе были, как две капли воды похожи друг на друга. Тоненькие, стройные, с длинными изумрудными волосами. Короткие коричневые туники прикрывали гибкие тела.
— Дриады?! — как полный идиот, прохрипел я.
Заливистый, словно веселый ручеек, смех вогнал меня в краску. Смех внезапно оборвался.
— К сожалению, последние.
Девушка справа прильнула к дереву.
— Мы — последние Хранители Свайолей.
— Ивушка, — прошептал я вслух, сам того не сознавая.
Большие, с раскосинкой, как у сенбернара, глаза вспыхнули от восторга.
— Мне нравится.
— И я — хочу.
Обвив меня за шею руками, покраснела вторая дриада. Я лихорадочно соображал, но прильнувшее тело не позволяло мне сосредоточиться. Даже сквозь комбинезон я чувствовал жар маленькой твердой груди.
— Ласка!
Чмокнув меня в губы, с детской непосредственностью она указала на котелок.
— Что — это?
— Компот из ягод.
На губах я ощутил горьковатый привкус, как от пыльцы полыни. Две пары вопрошающих глаз окончательно околдовали меня. Я достал ковш и, зачерпнув напиток, остановился в растерянности, не зная, кому протянуть первой. Выручила Ласка. Она легонько щелкнула по носу Ивушку.
— Тебе первой — имя, а мне — компот, — тщательно выговаривая последнее слово, произнесла она.
Ивушка без возражений ей уступила. Присмотревшись, я заметил у нее на верхней губе маленькую родинку. Ласка оторвалась от ковша, маленький розовый язычок хищно скользнул по губам. У нее родинки не было. Ивушка, плавно покачиваясь, подошла к нам. Ковш перекочевал к ней. Тонкие изящные пальчики погладили древесину.
— Откуда?
После истории с кисетом, я не торопился отвечать.
— Сделано лесными братьями с того берега?
Дольше отмалчиваться не имело смысла.
— Мне его принес Скрип-Скрип.
— Вот видишь, — воскликнула Ласка, видимо продолжая ранее начатый спор.
Я пошарил по карманам.
— Вот еще его подарок, — робко сказал я, протягивая трубку.
Не знаю почему, но вдруг показалось очень важным, чтобы мне поверили.
— Они и дом мне построили, — выдал я последний козырь и замер в ожидании приговора.
Дриады переглянулись. Ласка притянула подругу к себе и что-то зашептала ей на ухо. Обе прыснули от смеха.
— Будь нашим гостем, Дающий Имена!
У меня отлегло от сердца. Боясь, что голос меня выдаст, я лишь кивнул головой. Змиулану не место здесь, сказал себе, для них я буду — Дающим Имена. В роще не было иных деревьев кроме свайолей. Клайв ухаживал за лешачком нежно, будто за собственным ребенком. Мазь Жалейки сняла жар, и Дрень-Брень уснул. Во сне он вздрагивал и иногда поскуливал, как испуганный щенок. Тревога исчезла с лица Клайва лишь под вечер, когда Дрень-Брень, проснувшись, слабеньким голоском поинтересовался — не проспал ли он обед. Я провел день, бродя по роще. Свайолей было трижды по семь. Если бы я не боялся ошибиться, то предположил бы, что их возраст исчисляется тысячами лет. Дриады мелькали меж ветвей свайолей, и меня охватывал страх от их безрассудства. Порой мне казалось, что они парят с одного дерева на другое. Царг гонялся за дриадами по земле. За весь день он лишь несколько раз проведал лешачка, на меня же не обращал внимания вообще. Даже самому себе я не хотел признаваться, что такое поведение буля меня задело. Вся компания собралась вечером у костра. В вышине шелестели листьями свайоли. Ласка с Ивушкой притихли, как мышки, исподтишка поглядывая то на Клайва, то на меня. Я чувствовал себя не в своей тарелке. От меня что-то скрывали.
— Ласка, почему это чудовище прозвали Страж-лес?
Дриады растерянно переглянулись и, как мне кажется, к чему-то прислушались.
— Это старая история.
— Ночь длинная.
Не то, чтобы меня интересовали их секреты, просто приятно было сидеть у костра, наслаждаться покоем в обществе двух очаровательных девушек.
— Страж-лес — это тоже свайоли, но избравшие темный путь.
Дрожь пробежала по моему телу, когда я представил, что из темноты исполины тянут свои щупальца.
— Начнем с другого конца. Что такое свайоли — деревья или животные?
Кажется, я один этого не знал, судя по возмущенной реакции у костра.
— Свайоли — это разум, существующий на планете уже бессчетное количество лет, от сотворения мира.
Я недоверчиво фыркнул.
— Эти деревяшки…
Ласка взметнулась и, если бы не Клайв, перехвативший ее на лету, то лежать бы мне с перерезанным горлом.
— В одном листочке свайолей заложено больше знаний, чем ты сможешь постичь за всю жизнь.
Меня это не убедило.
— Свайоли — не просто гигантская копилка опыта — это мыслящий организм. У них иной по сравнению с нами способ познания мира — созерцательный.
Царг отодвинулся от костра — жарковато. Откинувшись на спину, он забрал лапы, как щенок, и мирно посапывал. Такого отношения к окружающему миру я не наблюдал за ним после того, как ему перевалило за шесть месяцев. Абсолютное доверие и безмятежность.
— И много они познали?
— Некогда вся планета принадлежала свайолям. Шли столетия, появлялись и исчезали другие разумные расы. Иные были столь скоротечны, что даже не успевали осознать, что представляют собой свайоли.
В душе я был согласен с ними. Трудно допустить, что рядом с тобой мыслящее дерево.
— Такие причиняли больше всего зла. Они вырубали целые леса.
Лешачок под печальные голоса дриад уснул. Клайв тоже дремал, но сидя.
— Теперь уже никто не знает — то ли жажда познаний, то ли желание защититься — породили Страж-лес.
Я встрепенулся. Буль во сне, ему пришелся не по вкусу случайный пинок по ребрам. Потрепав за уши, я попытался загладить свою вину.
— Значит, Страж-лес охраняет свайолей?
Ивушка покачала головой, и зеленый каскад шелковистых волос обрушился на грудь.
— Началась война. Никому не известны причины. И единственными защитниками свайолей являемся мы — дриады.
Ивушка замолчала, уронив голову.
— В этой роще мы последние. С нами прервется род Хранителей.
На хрупких плечиках двух тоненьких девушек лежала огромная ответственность за сохранение древнейшего разума. И оказывается — до этого нет никому дела. Что они могут противопоставить древесным монстрам? От которых у меня поджилки тряслись. Жизнь тяжелая и несправедливая штука.
— Пора отдыхать, — грубовато проговорил я, пытаясь таким образом скрыть свою беспомощность.
Дриады неохотно удалились в сторону свайолей. Раздражение и страх стали моими постоянными спутниками за последнее время. Сейчас я злился на свайолей, с их тысячелетним опытом, за то, что защищать их обязаны всего лишь две дивные тростиночки. Нашарив трубку, я достал кисет. Давненько я не курил, а вот потянуло. Из темноты возник призрак.
— Привет, бродяга.
— Улла, — заунывно ответил он.
— Мне тоже их жаль, но что я могу сделать?
— Улла, — с надеждой произнес дух?
— Свайоли? Если бы они снизошли до наших проблем, тогда я попытался бы разобраться с тем зверем, что сидит внутри. Рассказал бы о Перстне Мрака. Я же ничего не знаю. Но если они не желают защищать даже себя, то о чем уж тут говорить еще?
Посасывая трубку, я неотрывно смотрел в костер, и мне было ясно, что на днях я уйду дальше, бросив Ивушку с Лаской на верную погибель. А этим тысячелетним истуканам-мыслителям совершенно наплевать, что с исчезновением дриад мир оскудеет. Постепенно трубка затухла, и я погрузился в полудрему.
…Корабли большие и малые теснились у пристани. Юркие парусные лодочки сновали по рейду, подгоняемые легким ветерком. Казалось, что на озеро спустилась огромная разноцветная стая птиц. По набережной спешили по своим делам мастеровые и нимфы, купцы и лешие, витязи и дриады, монахи и оборотни. Разноязыкий гул царил над всем побережьем. Так было раз в году, когда Мать-Хранительница открывала свободный доступ в рощу свайолей. Со всех концов съезжались паломники, жаждущие откровений. Лишь двадцать девять дней любой желающий может посещать рощу. Днем по берегам шумит ярмарка, а по вечерам «разгорается» карнавал.
Я хожу, хожу и не могу найти дорогу в рощу. Каждый раз тропинка выводит меня то к палатке торговца, то к пристани. Иногда я ухожу далеко в лес. Мне страшно — я знаю, что здесь опасно, что вот-вот возникнет Страж-Лес. Однако вокруг обычный лес, шумит листва, поют пичуги. В панике я бегу к берегу озера, вновь и вновь пытаясь найти дорогу к свайолям. Мне необходимо туда попасть, необходимо разобраться в себе, познать свою сущность, но свайоли не принимают меня. Со временем я научился распознавать себе подобных. Многие приезжают сюда из года в год в надежде: однажды пройти тропой очищения и познания, но у меня нет времени, и я в панике мечусь в поисках выхода…
Обливаясь потом, я проснулся. Сон — это был всего лишь сон. Вон свайоли. Я могу при желании дотронуться до них. Шаг за шагом я анализировал свой сон. Вывод получался неутешительным — я все еще в пути. В размышлениях прошел остаток ночи. На рассвете я тихонько разбудил Царга, подхватил свой мешок и двинулся к озеру. Я был уверен, что найду его там, где видел во сне.
2
Волны накатывались на песчаный берег в нескольких шагах от меня. Царг носился по кромке озера, поднимая тучу брызг. Он всегда любил купаться. Я осмотрелся. Местность явно та, что видел во сне — вон заливчик, вон скала, торчащая из воды как исполинский палец. Нет лишь причала и никаких намеков на то, что он когда-то был. Белоснежная птица спикировала на буля, но добыча оказалась ей не под силу. Вплоть до горизонта простиралась одна вода. Налетевший ветер растрепал мои волосы. Я привычным движением отбросил их за спину. Коротких стрижек я никогда не любил, отсутствие цивилизации позволило и вовсе плюнуть на собственный вид. В кармане нашлась шелковая лента. Убей меня бог, не знаю, как она туда попала. Вероятней всего из рыбацкой деревни. Подхватив под корень волосы, я подвязал их лентой. Получился хвост. И то ладно — хоть в глаза не будут лезть. Вправо или влево идти? А впрочем — какая разница.
— Царг!
Только сейчас я ощутил, как устал. За последние годы я привык к одиночеству. Поддев ногой ракушку, я отфутболил ее в озеро. Шаг за шагом уходя влево по берегу, я решил, что как ни крути мне необходимо попасть вновь на противоположный берег реки Судьбы. Изредка я оглядывался, но меня никто не преследовал. Так я пытался обмануть себя, а на самом деле высматривал своих спутников, но желание отдохнуть друг от друга похоже было взаимным. Идти было легко — плотный, словно утрамбованный, песок позволял набрать приличную скорость. Вдали, над озером, собирались грозовые облака, но я надеялся, что мне удастся найти убежище от дождя. Буль с лаем обогнал меня, у него было превосходное настроение. Пара часов пролетела незаметно. Ландшафт не менялся: по правую руку — озеро, по левую — луг с редким кустарником. Усталости я не чувствовал, а для Царга это вообще детская забава. На мгновение мне представилось, что я вновь дома. Вот погуляем с булем и вернемся на пятый этаж панельной коробки именуемой однокомнатной квартиры улучшенной планировки. Мне всегда было интересно, что же в ней такого улучшенного? А ведь если подумать, то последние годы на Земле я был тоже одинок. В стране все бурлило, кто-то приходил к власти, кого-то свергали. Я никак не мог попасть в струю жизни. Все время опаздывал. Вступил в партию, а ее вскоре разогнали. Ткнулся в коммерцию, а к тому времени все так сказать «рыбные» места поделены и заняты. Да и не было у меня тяги к этому. Пошел в грузчики, но не потянул — «я столько не выпью». Временами одолевала зависть к молодым, которые на лету схватывали любые веяния времени. Коробило одно — полная беспринципность. Во имя денег шли на подлость и предательство, не моргнув глазом. Вера в честность погубила меня как коммерсанта, но дала волю к науке. Может, и высокопарно получилось, но точно. Помню забавный случай, хотя как посмотреть. Тогда он мне не казался столь уж смешным. Сколотили мы с товарищем одну контору по продаже косметики. Взяли денег в долг, под проценты, но божеские, и рванули за товаром. С полгода крутились волчком. Появились кое-какие деньжата. Я по наивности своей в бумаги не лез, все на слово доверял — партнеры ведь. А тут год закончился — отчитываться надо, а товарищ мой перед этим предложил разделиться — дескать, хочет один поработать. Сказано — сделано. Он с деньгами ушел, а я остался с налогами, процентами и частично не реализованным товаром. Помню, все продал из дома, когда из меня начали вышибать проценты. Я то-се, ребята, а они мне, бездарю, еще науку преподали: не доверяй никому, бери расписки, составляй договор. Науку я не усвоил. И еще не раз попадал впросак.
Потянуло прохладой. Весь горизонт потемнел. Грозовой фронт заметно приближался. Я поежился — не хотелось мокнуть под открытым небом. Под дождем хорошо гулять тогда, когда знаешь, что можно вернуться домой, сварить кофе и сидя у окна слушать, как барабанят капли по стеклу. Или залезть с ногами в кресло, обложившись книгами. Впереди показались скалы, и я прибавил ходу. Волны с яростью обрушивались на берег с шумом откатываясь назад. С первыми каплями дождя я побежал. До скал осталось рукой подать. В надежде найти хоть какое-нибудь укрытие я лихорадочно осмотрел каменные нагромождения.
— Улла!
Призрак появился почти над озером. Присмотревшись, я обнаружил щель рядом с ним.
— Царг, ко мне.
Соскальзывая с мокрых валунов, я полез по обрыву. Царг, заметив духа, махом добрался до карниза и исчез в расщелине. У меня получилось хуже. Несколько раз я съезжал на животе почти донизу. Ободрав в кровь руки и неимоверно матерясь, мне наконец удалось заползти на карниз. С минуту отдышавшись, я полез в пещеру. Гроза к этому времени разыгралась не на шутку. Небо напоминало кипящий котел со смолой, полыхали молнии, воздух наполнился электричеством до такой степени, что, казалось, искрят мои волосы. Преодолев узкий лаз, я очутился в небольшой пещере. Стоять еще можно было, но, подняв руку, я уперся в свод. Темно, но сухо. Я пошарил по полу и наткнулся на золу. Интересно! А, что если… Взмах руки — и под сводом вспыхнул фиолетовый шарик. Не лампочка, скорей светлячок, но осмотреться можно. У дальней стены, на подставке из тростника, лежал Царг. Рядом со мной находился импровизированный очаг. И, чему я был несказанно рад — целая куча хвороста. Впервые за много дней я был один. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Я поспешил от нее избавиться. Царг с интересом наблюдал, как я нагишом разгуливаю по пещере. Освободив карманы от посторонних предметов, я кинул всю одежду у входа. Со второй попытки я поджег сушняк в очаге. Огонь весело заплясал по веткам. Я вытащил из мешка котелок и пошел к выходу. Мелкие камушки покалывали ступни. Протиснувшись наружу, я пристроил котелок на камнях. Косые струи дождя забарабанили по котелку. Я закинул голову, подставляя лицо навстречу стихии. Замер. По мере того, как дождь смывал с меня пыль и пот, мне хотелось, чтобы когда-нибудь удалось смыть грязь с души. Не знаю, сколько я так простоял, пока меня не пробил озноб. Я вернулся в пещеру, сгреб одежду и вынес на улицу. Полыхнула молния, и мгновение спустя окрестности потряс раскат грома. Буйство стихии наполнило меня умиротворением и восторгом. На карнизе я обнаружил небольшую впадину, доверху наполненную водой, и свалил в нее одежду. Стирать руками не хотелось, и я принялся на ней отплясывать танец племени мумбу-юмбу. Со стороны я видимо выглядел полным идиотом, но меня это мало заботило. Покончив со стиркой, я с сожалением вернулся в пещеру. Выточил колышки и, после недолгих поисков, вогнал их в трещины. Веревка нашлась в мешке. Развесив сушиться одежду, я сходил за котелком и укрепил его над огнем. Царг бессовестно дрых. Впервые я разгуливал нагишом без всякого смущения, а ведь раньше стеснялся собственного тела. Вода вскипела, и я принялся готовить нехитрую похлебку. Куда подевался призрак — я не знал, но не очень беспокоился. За время совместного путешествия я заметил, что он испытывает отвращение к любого вида помещениям. Едва от котелка потянуло ароматом вяленого мяса, как Царг приоткрыл один глаз. Обжигаясь, я снял пробу. Божественно! Подцепив котелок веткой, я пристроился с Царгом на подстилке. Наевшись до отвала, я пододвинул котелок булю. Приятная тяжесть в желудке навевала сонливость, но я крепился. Царг управился в два счета. Нехотя, я вновь потащился под дождь. Наскоро сполоснул котелок и оставил наполняться. Костер в пещере почти прогорел, и я подбросил пару веток потолще — на полночи должно хватить. После секундного размышления достал из мешка запасную рубаху. Еще в бытность на Земле, Царг укладывался дома поперек дивана, он и теперь не изменил своей дурацкой привычке. Места на постилке хватило бы на троих, нет же — он вытянулся по средине. Без лишних разговоров я оттащил его за лапы к краю. С этим наглецом только так и надо. Уснул я наверно раньше, чем донес голову до ложа. Снаружи бушевала гроза.
3
Четвертые сутки я не мог покинуть убежище. В принципе меня это мало беспокоило, но кончался запас дров. В пещере было сухо, но за ее пределами царил вселенский потоп. Уровень воды в озере повысился настолько, что волны бились о скалу всего лишь в метре от карниза, давшего мне прибежище. Уже на расстоянии вытянутой руки невозможно было ничего рассмотреть. Небеса, словно разверзлись, гром не затихал ни на минуту, напоминая сумасшедший артобстрел.
Старое к чертовой сносим мы,
Новая вера рванем — ложись!

Из глубины памяти всплывали строки, образы, воспоминания. Чего-чего, а времени на размышления у меня было вдоволь. Я ел, спал, думал. И постепенно приходил к выводу, что мне до сих пор не удалось вырваться из-под контроля. Я, как тот заяц, который попал в полосу света от фар машины — бегу в строго ограниченном пространстве и направлении. И мне, признаться, эта роль совсем не по нутру. Царг от безделья грыз ветку, превращая дерево в труху. Его деятельной натуре было утомительно столь длительное заточение. Я снял с огня котелок и засыпал листьев и ягод. Жидковато получилось, но пить можно. Вновь поставил на огонь на минуту, давая возможность отвару закипеть, и убрал котелок теперь уже окончательно. Царг оторвался от своего развлечения и настороженно замер.
— В чем дело, дружище?
Буль неотрывно смотрел на выход. Шерсть на загривке вздыбилась. Этого не может быть! Скалы, озеро и ливень отрезали нас от внешнего мира, но чутью буля я доверял. Тесак лежал возле дров, и я легко до него дотянулся. Ну что ж — узкий проход позволял успешно держать оборону. Не сводя глаз с выхода, я отошел к подстилке и присел. В изголовье лежал арбалет и колчан. Защитный механизм выбросил очередную порцию адреналина в кровь. Поведение буля меня пугало. Он распластался на камнях, готовый к прыжку. Снаружи кто-то был. Я с трудом разжал руку и в то же мгновение схватил арбалет, отточенным движением вставил болт и взвел механизм. Добро пожаловать! Сокрушительный удар обрушился на скалу с такой силой, что она содрогнулась. Каменная крошка посыпалась со свода. Я понял, что от того, кто находился снаружи, арбалет меня не защитит. Перстень! Я отложил оружие и кинулся к мешку. Перед стиркой я переложил всякую мелочь из карманов в мешок и до сих пор не удосужился вернуть все на прежние места. Где же Перстень? Следующий удар по скале сбил меня с ног. Свод затрещал и покрылся трещинами. Острым осколком мне рассекло щеку. Боли я не почувствовал, но кровь брызнула, как сок из раздавленного помидора. Лихорадочно вытряхнул все из мешка. Ага, вот он. Холодный, тяжелый, желанный. Кровь залила левую сторону лица, стекая по шее на грудь. Только одев Перстень, я осторожно дотронулся до щеки. Ерунда — просто глубокая царапина. Дед Серега часто в детстве мне повторял — терпи, казак, атаманом будешь. Я взглянул на руку измазанную кровью. Черт, светился Перстень. Догадка ослепительной кометой пронеслась в голове. Я напоил Перстень Мрака кровью. Поверхность камня помутнела, потом покрылась радужной оболочкой. Я чувствовал, как холод покидал Перстень. Он быстро нагревался, и вдруг камень наполнился пульсирующим багровым светом. Царг! Я зажал руку с Перстнем под мышкой. Покрываясь липким потом, я вспомнил окаменевших воинов в хранилище. Буль тем временем покинул свое место и обнюхивал вход.
— Царг, ко мне.
Пес обернулся. Морда выражала удивление и изрядную долю любопытства, настороженность пропала.
— Ко мне.
Царг в два прыжка одолел пещеру. Почуяв запах крови, он виновато закрутил хвостом.
— Успокойся, дружище. Ты не виноват.
Я присел и потрепал его по холке.
— Кажется, обошлось на этот раз. Ты не знаешь: кто это был?
Буль принялся вылизывать мою рану.
— Оставь. Вот и я не знаю.
— Вани.
От неожиданности я чуть не заорал благим матом. Рука потянулась к арбалету.
— Ты так и не поумнел. К чему тебе арбалет — ты сам оружие.
Царг приветственно тявкнул.
— Я мог тебя ранить.
Попытка унять дрожь потерпела крах.
— Случайно.
Топ-Топ заглянул в котелок.
— Дурное дело — не хитрое.
От бешенства у меня свело скулы. Попади мне на зуб сейчас лед — я и то перекусил бы.
— Кто такой Вани? Откуда ты взялся? Что, черт возьми, вам всем от меня надо?
Истерика дело некрасивое, но меня трясло от пережитого страха. В следующее мгновение я испугался еще больше. Перстень на пальце засиял. Мой персональный зверь отчего-то выбрал именно этот момент, чтобы проснуться.
— Компотом угостишь?
— Ты не ответил.
На кого я злюсь? На лопоухого всезнайку или отбившегося от рук Царга? На Кару, предлагавшую мне всего лишь великолепное тело, а Клайву сердце? На Отшельника, на свайолей? На себя! Вот в чем причина. И нечего срывать зло на окружающих.
— Он уже остыл.
Топ-Топ нетерпеливо крякнул.
— Да и мусор, наверно, насыпался.
— Так будешь угощать или нет?
— Конечно, дружище.
Я нашел кружку.
— И я очень рад тебя видеть.
Улыбку на лохматой рожице можно было квалифицировать, как благосклонную. Я подбросил в очаг ветку. От мокрой шкуры Торопыги поднимался пар.
— Как тебя удалось сюда добраться?
— Ногами.
У меня появилось желание опрокинуть котелок ему на голову.
— Отлично! Кто такой Вани?
Топ-Топ допил компот, с жалостью взглянул на пустую кружку. На его уморительную рожицу нельзя было смотреть без смеха.
— Вани — очень древние существа. И очень злобные. Никто толком не знает, как они выглядят. Одни говорят, что это большая рыба с большими зубами в шесть рядов.
«Акула? Но тогда каковы ее размеры?»
— Другие утверждают, что это огромный змей. Мало кто уцелел после встречи с Вани, а выжившие ничего не помнят от страха.
Не нравилась мне эта история. Неспроста заявился Топ-Топ. Царгу надоели наши разговоры, и он натянулся на подстилке. Торопыга протянул кружку и… замер. Я проследил его взгляд и понял, что он только сейчас заметил Перстень Мрака.
— Ты пробудил его.
И столько отчаяния прозвучало в его голосе, что я содрогнулся.
— Ну что еще я натворил?
— Кто ты?
Не в силах больше сдерживаться я заорал:
— Кто, кто — конь в пальто!
Царг от неожиданности встрепенулся. Топ-Топ отставил в сторону кружку и направился к выходу. Если бы это был человек, то я сказал бы, что он уносил на своих плечах тяжкий груз.
— Что мне делать?
Медвежонок остановился. После секундного колебания обернулся. Повинуясь неосознанному желанию, я мысленно послал сигнал «фонарику». Яркий фиолетовый свет залил пещеру. Нечеловеческие темные глаза Топ-Топа переполняла скорбь.
— Не останавливайся на полпути.
Торопыга ушел, а в глубине моего сознания мелькнула мысль, что, возможно, это была наша последняя встреча.
На вторые сутки у нас кончились дрова, на третьи — продукты. Говорят, что человек может обходиться без пищи много дней, лишь бы была вода. Одна радость — этого добра было с избытком. Неоднократные попытки отыскать путь, по которому ушел Топ-Топ не имели успеха. Мы с Царгом слабели, теперь даже котелок с водой казался непомерно тяжелым. Я старался меньше двигаться. Больно было смотреть, как молчаливо страдал Царг. Я потерял счет дням. Очнувшись однажды, я ощутил, что мучительные боли в желудке притупились. Хотелось пить, но котелок был пуст. Буль с трудом подполз ко мне и лизнул сухим шершавым языком мою щеку.
— Держись, дружище, — прохрипел я, — прорвемся!
Прихватив котелок, пополз к выходу. Сантиметр за сантиметром, сдирая руки и колени в кровь, я продвигался к цели. Царг жалобно тявкнул.
— Улла!
Впервые в жизни я был несказанно рад услышать этот клич. Я готов был разрыдаться, но слез не было. Последние силы ушли на то, чтобы несколько раз стукнуть котелком о камень, и я потерял сознание.
4
В очаге полыхал огонь, причудливые тени метались по стенам пещеры.
— Откуда дрова?
Невеселый смех болезненно ударил по ушам.
— Очнулся.
Я с трудом повернулся, у входа стоял Клайв.
«Как он пролез, с такими-то плечищами? Вовремя дух его привел».
Клайв пересек пещеру и присел возле меня на корточки.
— Везунчик, тебе покровительствуют боги.
Седина, припорошившая виски, резко бросилась мне в глаза. Глубокие морщины залегли на лбу, глаза запали. Передо мной сидел человек, постаревший лет на десять.
— Где Царг?
— Ушел с Дрень-Бренем в рощу. С ним все нормально. Разве, что чуть исхудал. Я откинулся на подстилку, от напряжения перед глазами плавали разноцветные круги.
— Сколько я пролежал?
Клайв что-то хмыкнул, задумался.
— Долго.
— Что с лешачком?
— Ивушка с Лаской выходили его. Теперь здоровее прежнего.
Слабость сладкой патокой разливалась по всему телу. Я прикрыл глаза и погрузился в состояние полудремы, когда трудно отделить грезы от действительности. Рассекая толщу мутно-зеленой воды, ко мне приближалось что-то ужасное. Я попытался закричать, но меня окружала вода.
«Утону!»
Каждой клеточкой тела я ощущал сигналы смертельной опасности, но не мог пошевелить даже пальцем. Отвратительная безглазая морда, усеянная шевелящимися хоботками и зубами острыми, как пилорама, метнулась ко мне. Червяк. Гигантский зубастый червь. Вани! В следующее мгновение меня поглотила тьма. Вновь и вновь повторялся один и тот же кошмар.
— Разбуди его.
— Может не надо?
Голоса доносились глухо, как будто издалека. Чьи-то сильные руки слегка встряхнули меня.
— Клайв.
Услышал ли он меня, не знаю. Язык отказывался повиноваться.
— Хлебни вот, Ивушка передала.
Я сделал глоток и захлебнулся. Напиток опалил небо. Спазмы кашля заставили согнуться пополам. Лешачок дождался, пока я немного успокоюсь, и влил еще несколько капель. На удивление мне стало лучше. Я открыл глаза. Царг сидел у меня в ногах, только и дожидаясь этого момента. Прыжок — и пес, радостно поскуливая, облизал мое лицо.
— Довольно.
Я слабо сопротивлялся, но его трудно было успокоить.
— Царг, дай ему передохнуть.
Лешачок протянул руку, но отогнать буля не решился. Наконец Царг лег возле меня, преданно поглядывая в глаза.
— Спасибо, друзья.
Клайв поднял меня на руки, как ребенка, и перенес к очагу.
— Уллу благодари. Он тебя нашел.
Лешачок протянул мне миску.
— Поешь.
— Не могу.
Клайв вложил миску мне в руки.
— Можешь. Как я уже говорил, ты лежал долго. Твоя болезнь не от голода.
Я взял кусочек мяса. Странно — он избегал моего взгляда. Лешачок почесал за ухом.
— Когда нас привел Улла, ты лежал на краю карниза. Судя по всему, ты намеревался кинуться вниз. Царг вцепился тебе в ногу. Мы едва успели.
От удивления я подавился.
— Царг оклемался быстро, но не ты. Началась горячка. Ты таял на глазах. Через Ласку свайоли сообщили, что в этом повинен Перстень Мрака.
Я глянул на руку — Перстень был на месте, только камень больше не сиял.
— Мы пытались его снять. — Он обреченно махнул рукой. — Перстень будто врос. Ты ел и пил, не приходя в сознание. Ну, то есть мы тебя кормили.
Дрень-Брень зыркнул на Клайва.
— Расскажи все, — вынес приговор сын Отшельника.
По недовольно скривившейся мордашке я догадался, что ничего хорошего рассказ этот не сулит.
— Свайоли, когда к ним обратилась Ивушка, сказали, что если ты до сих пор не умер — то надежда есть. Но дело в том, что твоих сил справиться с Перстнем было маловато. Помочь мог Эликсир, которым владеют наяды.
Я протестующе поднял руку. Лешачок меня не понял и протянул склянку с напитком. Хуже уже не будет! Я выдохнул и сделал изрядный глоток. Вот где пригодился опыт потребления неразбавленного спирта, приобретенный грузчиком. Опыт, штука такая, его не пропьешь, как говорил мой бригадир. Жгучий поток хлынул в желудок. Недолго думая, я хлебнул еще. Отлично! Я буквально ощущал, как мое тело наполняется жизнью. Я принюхался и недовольно зарычал. Что поделаешь — он ярый противник спиртного. Клайв сидел, как изваяние. Мысли его витали где-то далеко.
Лешачок откашлялся:
— Эликсир готовится из крови фейри.
— Это еще кто?
— Водяная лошадь-оборотень, с паскудным характером.
Я хохотнул:
— Надеюсь, эликсир не повлияет на характер.
— Он у тебя и так не сахар, — Дрень-Брень в смущении умолк.
— Но это не все?
— Нет. Мы сидели на берегу Озера Слез.
Я удивленно вздернул брови.
— Это имеет какое-то значение
— Для тебя, да. Ты должен оказать встречную услугу наядам — обитателям этого озера.
Я изобразил возмущение.
— Если ты откажешься, тогда до конца жизни тебе придется избегать любых водоемов. Я говорил тебе о характере фейри.
— Ладо, я что должен поплакать?
Очнулся Клайв. Мое игривое настроение ему пришлось не по нутру.
— Как бы нам не пришлось тебя оплакивать. Наяды не размениваются на мелочи.
Лешачок заметался между мной и Клайвом.
— Прекратите ссориться.
Мы с Клайвом готовы были испепелить друг друга взглядами. Царг счел неразумным вмешиваться и уделил пристальное внимание моей миске с мясом.
— Наяды передали, что ты сам знаешь, о чем идет речь.
«Вани. Вот и разгадка моих кошмаров. Не из-за этого ли монстра озеро получило свое имя».
Обрывки воспоминаний кружились в моей голове, неизменно ускользая, стоило мне сосредоточиться. Свайоли, озеро и… Какое отношение имеют свайоли к Озеру Слез? Я чувствовал, что ключ к разгадке лежит где-то рядом, но ухватиться не мог.
— Я устал. Если нет других новостей — хотелось бы вздремнуть.
Лешачок пожал плечами — мол, как хочешь.
— Начинается сезон бурь, — сквозь зубы проговорил Клайв. — Нужно спешить. Ивушка с Лаской долго не продержатся.
Сбитый с толка я нахмурился.
— В чем дело?
— Ты проделал целую просеку в Страж-лесе. Нечисть рвется за тобой. Бхуту могут уничтожить Рощу. Нужны еще хранительницы. Их приведет Дрень-Брень, но нужно спешить.
— Я устал.
Лешачок поправил подстилку.
— Отдохни.
— Я устал спасать ваш мир.
Сверкающий взгляд Клайва заставил меня отшатнуться.
— Ты заварил эту кашу и еще жалуешься, — шипящим от негодования голосом произнес он.
Чудовище встрепенулось. А с кончиков моих пальцев трепетало холодное фиолетовое пламя. Я знал — стоит мне пожелать, и молния поджарит Клайва.
— Ты не прав. Я просто иду домой.
Презрительно усмехнувшись, Клайв разглядывал пламя.
— Ты несешь разрушение и смерть! Ты чудовище!
— Чудовище!
Я расхохотался. Огонь переливался у меня меж пальцев, охватывая руки. Дрень-Брень шарахнулся в глубь пещеры. Клайв побледнел, его левый глаз подергивался от нервного тика.
— Да ты не видел еще чудовище!
В любой момент я мог обратиться в Велеса и тогда пещера окажется для меня ловушкой. Одним взмахом руки я отшвырнул с дороги Клайва и выскочил на карниз. Перстень засиял алым светом.
— Змиулан!
Крик перешел в звериный рык. Уже охваченный магией перевоплощения, я ринулся в озеро.
— Улла?
Лешачок развел руками. Дух привел Ласку. Клайв молча собрал вещи.
— Он ушел?
— Да.
— Хорошо.
— Видишь ли, — Дрень-Брень замялся, — он ничего не обещал.
Ласка легкомысленно отмахнулась.
— Дающий Имена вернется.
— Даже не знаю, хочу ли я этого, — буркнул с сомнением Клайв.
Угрожающий рык привлек его внимание. Прищуренный взгляд Царга не сулил ничего хорошего.
— Весь в хозяина.
— На севере озеро соединяется с рекой судьбы. На том берегу стоит город. Думаю, вам нужно искать Дающего Имена там. Прощайте.
Юркая, как зверек, Ласка покинула пещеру.
— Ты слышал, Царг? В дорогу.
Лешачок потрепал буля. — Не горюй. Он вернется. — И про себя добавил, — Должен вернуться — иначе всему конец.
5
На протяжении двух дней пути местность выглядела так, будто по ней прошлись огнем и мечом. Царившее окрест запустение казалось невероятным и навевало тоску. Несколько хуторов, пройденных несколько суток назад, оказались полностью разрушенными и сожженными. Обитателей ни живых, ни мертвых я не нашел, но кровь видел повсюду. Временами взгляд натыкался на кости, разбросанные вдоль тропы. Утверждать, что они человеческие, не берусь, но вот то, что их оставили не звери — факт. Погода, на которую с утра было грех жаловаться, во второй половине дня испортилась — от реки налетел резкий ветер, небо затянули багрово-черные тучи. Часом позже пошел дождь. В общем, обстановка не способствовала улучшению настроения. Уже под вечер, взобравшись на вершину очередного холма, я заметил домишко, обнесенный забором, или лучше сказать тем, что от него осталось. По двору бродила живность, из трубы в небо поднимался дым, но хозяев не видно. Постояв еще несколько минут, я не спеша направился к дому. Моя нарочитая неторопливость давала время обитателям хорошенько рассмотреть, что у меня нет оружия. Мне оно и не нужно было с тех пор, как я ушел от моих спутников, я многое про себя узнал и многому научился — теперь я сам оружие. За оградой встрепенулись овцы и, сбившись в кучу, огласили окрестности тревожным блеянием. Глупые, глупые, а почуяли, что я один опасней стаи волков. Дверь чуть приоткрылась. Я уже знал, что в доме двое взрослых, трое детей и мелкий домашний зверек. На таком расстоянии я, пожалуй, смог бы определить даже сколько там мужчин, а сколько женщин. Осмотр окрестностей, видимо, немного успокоил наблюдателя. Щель расширилась, показался коренастый лохматый мужик с вилами в руках.
— Ты один?
— Один и без оружия.
Я демонстративно развел руки в стороны.
— Переночевать пустите?
Мужичок почесал щетину на подбородке.
— Времена неспокойные, даже не знаю.
Настороженность нарастающей волной поднялось у меня в груди. Переигрывает мужичок, слишком простоватым прикидывается. Каким образом уцелел этот островок мира на фоне всеобщей бойни. Забор! Вот, что меня насторожило — я скосил глаза. Так и есть — мужика подвела бережливость, колья не сломаны, а просто выдернуты из земли и валяются рядом. Целые пролеты завалены, но так, что их легко восстановить в любую минуту. Испугавшись, что я действительно уйду — хозяин поспешно «отступил».
— Ну, если только на сеновале.
Меня заинтересовало его лицедейство, и я изобразил нерешительность.
— На дворе дождь…
— А — была, не была. Заходи в дом.
Залихватским взмахом руки отмел он «остатки» благоразумности.
Я кивнул на вилы.
— Не обессудь — забрели давеча к нам лиходеи. Урон вот понес, но отбился.
И в подтверждение своим словам указал на забор.
Я не заставил просить себя дважды. В большой комнате у печи суетилась высокая худая женщина. Платье на ней явно видело лучшие времена. Некогда пестрая расцветка вылиняла, ткань протерлась и во многих местах подверглась штопке.
— Сельвия, собери на стол.
Хозяйка вздрогнула, костлявые лопатки, казалось, вот-вот прорвут платье. Подхватив глиняный горшок, она метнулась к столу. К удивлению, я обнаружил, что лицом она пригожа. Лишь глаза, опухшие от слез, да синяк на скуле портили картину. Не сладко ей, видимо, живется. Увлекшись наблюдением, я не заметил, как из дома выскользнул мужичок.
— А хозяин-то куда подевался?
Сельвия замерла. Ее пальцы беспокойно теребили замызганный платок, повязанный на поясе.
— Скотину, наверно, пошел проведать, — робко проговорила она, запинаясь. — Стая вокруг бродит. Волки, — спохватившись, уже уверенней добавила она.
Лжет неумело, но я не стал настаивать.
— А мальцов что не слышно? — располагаясь на скамье, небрежно спросил я. — Спят что ли?
Взгляд, брошенный на занавеску в углу комнаты, выдал ее с головой. Я прислонился к стене. Устал. Ноги гудят. Хозяйка постаралась увести разговор в сторону.
— Что с рукой — поранил?
Я взглянул на руку, обмотанную тряпкой. Даже не развязывая, я мог сказать, что Перстень наливается светом. Велес тоже тревожно ворочается, оповещая о надвигающейся опасности.
— Пустяки.
Лицо Сельвии залила мертвенная бледность, ноги подкосились, и она осела на пол, усыпанный сухим тростником. Знает! Она знает о Перстне. Меня поджидали. Занавеска колыхнулась, и оттуда появилась любопытная рожица.
— Подойди.
Сельвия протестующе вытянула руку.
— Не волнуйся, хозяюшка, — как можно ласковей произнес я.
Черноглазая девчонка в длинном сарафане смело подошла к столу.
— Смотри и не пугайся.
Я сделал несколько театральных пассов руками, и в моей ладони появился голубой светящийся шарик.
— Возьми.
От восторга ее глаза расширились, и робкая улыбка промелькнула на губах.
— Протяни ладони.
Ребенок безропотно подчинился. Я поднес руку к губам и легонько дунул. Шарик плавно перелетел к девочке. Она испуганно отдернула руки, но, убедившись, что он не жжет, заливисто засмеялась. Такого два постреленка выдержать не могли и спешно присоединились к старшей сестре. Черноглазые, вихрастые, мал мала меньше, очевидно, погодки, с завистью и надеждой протягивали ладошки. Я сотворил каждому по светящемуся шарику — красный и зеленый.
— А теперь слушайте — мне нужно с вашей мамкой поговорить.
Бледность с лица Сельвии сошла, но страх остался.
— Сколько у меня в запасе времени?
— Я не виновата, господин.
— Оставь. Сколько?
— До утра.
«Неплохо. Успею перекусить и вздремнуть. Хотя — стоп! Дети. Выйти придется подальше, если они решатся напасть, пусть это случится подальше от малышей».
— Я уйду, не волнуйся.
Сельвия даже не пыталась скрыть вздох облегчения.
— Что же это я, — всплеснула она руками, — за стол усадила, а покормить забыла.
В горшке оказалась каша с бараниной. Появился хлеб, овощи и жбан с брагой.
— Не посетуй за скудность, господин.
Видела бы ты, чем питался господин, еще пару суток назад.
— Не суетись. Лучше расскажи, что здесь происходит.
Она разом сникла и вновь стала похожа на испуганную мышь.
— К кому побежал муж?
И тут случилось то, что я меньше всего ожидал — она по-бабьи заголосила.
— Не губи, господин.
— Ты что? Я чуть не подавился. Разве можно так пугать людей.
Крупная слезинка повисла на носу Сельвии. Зажав ладонями рот, она тяжело всхлипывала. Детская возня на миг стихла и три мордашки удивленно уставились на нас.
— Ну вот, и детей напугала.
— Не муж он мне, — прошептала Сельвия.
— Бывает.
— Теренса, мужа, они убили десять дней назад. Все ушли, а одного оставили тебя ждать.
Я поднял глаза от горшка.
— Почем знаешь, что меня.
— А кого же еще? Край у нас глухой, до посада два дня пути. И тут приходишь ты — один и без оружия, опять же колдовать можешь.
Баранина мне нравилась, а какой оборот принимало дело — нет.
— Ты вон детишек позабавил, а тот лишь жрал, да под подол лез.
Брага оказалась кислой на вкус, почти противной.
— Уйду, что делать станешь? Ведь убьют.
Сельвия залилась слезами пуще прежнего.
— Детей жалко, ведь не пощадят никого.
Из-за печи показалась остренькая мордашка, похожая на соболью. То ли пищу учуяла, то ли шум потревожил.
— Забавный у вас зверек. Ишь, как его любопытство разбирает.
Сельвия смахнула слезы.
— Младшенький прошлой зимой подобрал, муж выходил.
Я отодвинул от себя посуду.
— Спасибо за угощение.
Сельвия лишь развела руками.
— Сколько их может нагрянуть? И кто?
— Нечисть проклятая, но командует человек, хотя какой он человек — зверь.
Час от часу не легче.
— Деньков сорок назад повалили стаями из-за Реки. Грабят, убивают.
«По срокам получается, что это моя вина, я разворошил гадюшник — убив, хоть и не намеренно, Карлоса».
— А до того, сколько их — не знаю. Сюда приходило с десяток, лишь люди и преты.
Решение я принял давно, но не хотел даже себе в этом признаваться.
— Я на лавке лягу.
— Бежать тебе нужно.
Неподдельная тревога, прозвучавшая в голосе, лишь укрепила мои намерения.
— А вы?
Понурив голову, Сельвия тяжело вздохнула.
— Нам некуда бежать.
— Тогда и говорить не о чем. Я вздремну пока.
Я закрыл глаза и сделал вид, что уснул. Женщина ушла к детям и там, забившись в уголок, обреченно уставилась в пол. Она знала, что малышам осталось жить в лучшем случае до утра, ее убьют не сразу — оставят на забаву.
Сторожевая система Велеса оповестила меня среди ночи, что пора просыпаться.
— Они приближаются. Сельвия, бери детей и спрячься в подполе.
Фразу я произнес ровным спокойным голосом. Бояться было нечего, в крайнем случае, для меня. Другое дело дети — шальная стрела или взбесившийся прет могли их поранить.
— Пострелята! Слушаться мамку.
Черноглазая смела тростник и приподняла крышку люка. Погодки кинулись на помощь. Сельвия, как завороженная, наблюдала за суетой. Дети справились с крышкой и замерли над темным провалом. Я мимоходом зажег каждому по шарику. Робкая зыбь надежды пробежала по лицу Сельвии, но на смену ей накатывала беспросветная тоска.
— Думаю, все обойдется.
Я начал медленно сматывать тряпицу с руки. Не знаю, что меня заставило это сделать, наверное, желание вселить в нее светлячок надежды. Причинить зло я не боялся — давно разобрался с Перстнем.
— Их много.
— Не помню, кто сказал: чем гуще трава, тем легче косить.
Сельвия затрепетала при виде Перстня хищно вспыхивающего на моей руке. Дыхнув на камень, я тщательно протер его о рукав.
— Симпатичное колечко. По наследству досталось.
Мое кривляние вызвало лишь мимолетную усмешку у женщины.
— Не волнуйся. Нас мало, но в тельняшках.
Удивленно покрутив головой, Сельвия спросила:
— Что такое — тельняшка?
— Забудь. Это я так.
В дверях я оглянулся.
— Не выходите из дома, чтобы вы не услышали.
Ее сил хватило лишь кивнуть. Сливовый рассвет отвлек мое внимание надолго, и я почти пропустил момент, когда на дороге появились первые гости. Даже без Велеса я видел, что это люди. Не воины — сброд. Разношерстность одежды могла сравниться лишь с жалким подобием оружия — от старых палашей до кос, насаженных так, что изображали копья. Метрах в десяти от ограды я остановил их заклинанием страха. Спустя минуту, лишь сверкающие пятки напоминали об их присутствии. Разведка. Велес предупредил, что новая партия приближается со стороны леса, уже прикрытая магической сетью. Я продолжал сидеть на крылечке. Выманить меня от дома им не удастся. Полоса огня остановила группу нападавших. Уходить они не собирались, но становиться зажаренным бифштексом им тоже не хотелось. Я ждал, ждал хозяина. Возможно, будет еще несколько попыток, но он придет и я никуда отсюда не уйду. Подошло еще две группы. По моим прикидкам набралось уже человек тридцать. Скрип двери оповестил, что кто-то нарушил мой наказ. Хитрая любопытная мордочка пролезла у меня под рукавом.
— Шнырь-Шнырь, тебе мама разве не говорила, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
Зверек вскарабкался на плечо и, захлестнув мою шею хвостом, устроился поудобней.
— Нахаленок маленький.
Шнырь-Шнырь беспокойно заерзал, принюхиваясь. Нарастающий свист стрел слился с тревожным писком зверька. Пора было преподать маленький урок. Несколько пассов руками, и огненный смерч смел смертоносный дождь. Я подумывал — не добавить ли для острастки и пару раскатов грома, но решил не пугать малышей в доме. Последующие три часа прошли на удивление спокойно. Шнырь-Шнырь сделал несколько рейсов в дом и обратно. От первых подношений я вежливо отказался — крысы не мое излюбленное блюдо, но корку хлеба принял с благодарностью. День обещал быть жарким, и я искренне надеялся, что закончится скоро, поскольку провести день на солнцепеке мне не улыбалось. Помню, еще дома я никак не мог понять, как моя подруга могла часами лежать на пляже, уподобляясь шашлыку, хорошо прожаренному со всех сторон. Велес видимо ничего не знал о загаре, а моя собственная натура не переносила состояния бревна. Из моря же меня вытащить крайне затруднительно. Сероглазая говорила, что я булькаюсь, как молодой дельфин-шизофреник. Вот и во всем остальном мы были с ней также не схожи. Счастливая пора. Шнырь-Шнырь встрепенулся и издал жалобный писк.
— Я знаю, малыш, идут.
Сигнальная сеть Велеса засияла у меня перед глазами. Красные контуры — люди, серые — преты, черные — бхуту. Славная компания.
— Тебе лучше вернуться в дом.
Но зверек лишь крепче вцепился в комбинезон. Благородно, но глупо. На секунду я прикрыл глаза и сконцентрировался. Сила Древних хлынула по телу. Теперь обратиться Велесом я мог в любой момент. Мысленно я окружил дом огненной полосой, готовой вспыхнуть при любой попытки пересечь невидимую черту. Маленький проход со стороны дороги позволял пройти не более двум воинам сразу. Я готов! Добро пожаловать в мои кошмары! Так, кажется, назывался диск Элиса Купера. Легкая дымка магической защиты окутывала человека, шагнувшего в проход.
— Я Велес. А кто — ты?
— Я знаю, кто ты.
Рослый, широкоплечий мужчина лет тридцати с благородным лицом и с шевелюрой, смахивающей на гриву льва, добродушно улыбался. Если судить по одежке, то он должен быть, как минимум князем или выше. Посеребренные наплечники и панцирь облегали стройную фигуру. Прямой андалузский меч висел явно не как украшение, хотя и на перевязи, шитой золотом.
— Неужели моя популярность столь широка?
— Вряд ли это твоя заслуга.
По-моему, это оскорбление, но чем-то этот нахал был мне симпатичен. Спокойствием и достоинством что ли? Ведь он знал, что у меня Перстень Мрака.
— Чем обязан столь назойливому вниманию?
Воин расхохотался. По-доброму, заливисто, от души.
— Я Джошуа, вожак этого сброда.
— Довольно самокритично.
— Ничуть.
Шнырь-Шнырь проявил интерес к Джошуа — носик усиленно задергался, усы нервно подрагивали.
— С чем пожаловали?
— Любопытство замучило.
Не так я представлял себе эту встречу. Думал — придут бандиты, я их пугну или уничтожу. Этакий защитник униженных и оскорбленных. Но нет, никто не боится.
— Удивлен?
— Скорее да, чем нет.
Мой ответ доставил удовольствие Джошуа.
— Мы теряем время.
— А вот злиться ни к чему.
Велес рвался наружу, но я его еще контролировал.
— Мне надоело. Убирайтесь. Или я…
Джошуа наслаждался ситуацией.
— Карлос был покруче. Ты молод и неопытен.
Этого я стерпеть не мог. Молнии ударили с моих рук и часть сопровождающих Джошуа рухнули, не успев понять, в чем дело. Хохот вожака лишь распалил меня, и остальных постигла та же участь.
— Силен, но горяч.
Магическая дымка не исчезла, значит, я не достал того, кто прикрывал Джошуа. Кто бы это не был — он не глупец, и я взмахом руки убрал огненное заграждение.
— Правильно.
— Да пошел ты…
Вывести Джошуа из себя мне не удалось. Он продолжал поглядывать на меня, как старший брат на младшего шалунишку.
— Встретимся на опушке.
Спокойно повернулся ко мне спиной и пошел к лесу.
Возмущенное верещание Шнырь-Шнырь вывело меня из состояния столбняка.
— Знаю, знаю, малыш, этот раунд мы проиграли.
Налетевший порыв ветра принес некоторое облегчение моему разгоряченному лицу. Сельвия встретила меня в дверях.
— Все кончено.
— Я видела.
Пора было уходить. Не знаю почему, но этот дом начал меня тяготить.
— Вожак ушел. Ты его отпустил.
Довольно спорное утверждение. Лично у меня сложилось впечатление, что это он меня отпустил.
— Джошуа? Вроде неплохой парень.
Сельвия резко повернулась и захлопнула дверь перед моим носом. На секунду я поймал ее взгляд, и ничего, кроме ненависти, в нем не было.
— Вот новый поворот.
Шнырь-Шнырь ободряюще ткнулся носом мне в ухо.
— Что он нам несет?
Я почесал его за ухом.
— Тебе лучше остаться, малыш. Я, как магнит — притягиваю неприятности.
Зверек проигнорировал мои слова.
— Ну, нет, так нет.
У ограды я задержался на несколько минут, чтобы восстановить поваленные пролеты. Большего я сделать не мог. К окну прилепились три забавные рожицы, я помахал им на прощание и зашагал по полю.
Привалившись к дереву, Джошуа насвистывал бодренькую мелодию. Завидев меня, он сорвал травинку и принялся жевать. Я прощупал окрестности и не обнаружил его покровителя. Меч Джошуа отстегнул, и он покоился на коленях хозяина. Крона дерева обещала спасительную тень, и я поспешил в нее окунуться.
— Что-то затянулось твое прощание.
Его спокойствие вызывало во мне раздражение. Хотелось осадить, поставить его на место.
— Зачем звал?
Пожевав, Джошуа выплюнул травинку.
— У тебя сейчас сила.
Слово сейчас он подчеркнул.
— А я уважаю тех, у кого сила.
Я присел на корточки. Пристально вгляделся в его лицо. Циничность заявления не вязалась с открытым добродушным взглядом.
— Кто за тобой стоит?
Джошуа оглянулся и ткнулся лбом о ствол дерева.
— Проклятье!
Я завалился от хохота на траву.
— Ох, уморил.
Потирая лоб, Джошуа с недоумением поглядывал на меня.
— Что за шутки? Там никого нет.
Всхлипывая, я размазал слезы по щекам.
— Это… выражение такое.
Напряжение последнего времени выплеснулось в этом приступе смеха. Даже если бы меня пообещали убить, я вряд ли бы смог остановиться. Содрогаясь в конвульсиях смеха, я катался по траве под хмурым взглядом воина. Наконец комичность ситуации дошла и до него, и мы, хлопая друг друга по плечам, ржали как два жеребца. Джошуа оборвал смех. Внезапно у меня появилось ощущение, что местность неуловимо изменилась. Доля секунды, и я сообразил. На опушке воцарилась тишина — сплошное безмолвие, не нарушаемое ни жужжанием насекомых, ни щебетом птиц. Звуки, которые мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, вдруг стихли. Тишину отягощало ощущение надвигающейся опасности. Джошуа, видимо, почувствовал то же самое — он замер, настороженно прислушиваясь и поглядывая по сторонам. Воин медленно опустил руку, его пальцы сомкнулись на рукояти меча, но он не стал обнажать клинок — врага не было. Было лишь тревожно на душе. В воздухе витала угроза нападения нечисти. Слева затрещали кусты, и на опушке показалось бледное безволосое существо.
— Рапаиты!
Меч со свистом вылетел из ножен. Джошуа вскочил на ноги и взмахнул рукой, клинок рассек воздух и ослепительно засиял на солнце.
— Слышал о таких, но самому видеть не доводилось.
За первым монстром появились и другие. Они выступали из-за деревьев и выстроились в некое подобие цепи.
— Серьезные ребята! Справа!
Подобрались рапаиты бесшумно, но теперь, не скрываясь, окружали нас. Судя по треску сучьев, у нас большие неприятности.
— Что будем делать?
— Ты бегаешь хорошо?
Прищуренный взгляд Джошуа не сулил ничего хорошего.
— Ты серьезно Велес?
Мне не нравилось поведение Слизняков. В прошлые встречи они перли в атаку, не раздумывая. Сейчас же в их действиях просматривалось подобие некой стратегии. Странно, но Перстень оставался холоден, как лед.
— Вполне. Движутся они медленно. Кстати, ты не видел моего зверька?
— Сбежал твой грызун.
Рапаиты прибывали, появилась вторая линия цепи. Вокруг Джошуа замерцала магическая дымка.
«Кто же тебя бережет?»
По ноге, ловко цепляясь за комбинезон, заскочил Шнырь-Шнырь. Устроившись на плече, он принялся чистить шерстку.
— Как дела, ребятишки?
Если я правильно разобрал его пересвист, то у дома все спокойно.
— Велес! Тебе не кажется, что бежать поздновато?
Поигрывая мечом, он сделал несколько шагов по кругу. Я распустил магическую сеть. Она переливалась зелеными огоньками. Десятки, сотни слизняков. Матерь божья. На поляне уже появился третий ряд, а рапаиты все прибывали.
— Джошуа! Кто твой покровитель?
— Хороший вопрос. Не знаю.
Я ему поверил. Сразу.
— Наш отряд ушел в набег незадолго до смерти Карлоса.
Время от времени поглядывая на слизняков, я заметил, что ни один из них не вышел прямо на нас, только справа или слева.
— Обычный рейд плюс поиски какого-то лопоухого бродяги.
Велес зашевелился пробуждаясь.
— Давно ты у Карлоса?
Джошуа улыбнулся.
— Хитер ты, Велес.
— Разве?
Проводив взглядом слизняка, Джошуа с сожалением вогнал меч в ножны.
— Драки не будет. Карлос вытащил меня из темницы.
Его лицо приобрело мечтательное выражение. Я щелкнул Шнырь-Шнырь по носу, а то он увлекся и куснул меня за ухо.
— Ты знаешь лопоухого?
Последовательный у нас получается разговор.
— Допустим.
— Что будем делать?
— Ждать. Как ты угодил в тюрьму?
Джошуа прислонился к дереву. Усмехнулся.
— По глупости. В Картахеке, где стоял наш гарнизон, я познакомился с одной дамой.
— Она была замужем?
Он развел руками.
— Я этого не знал. Он ворвался в разгар нашего свидания.
Знакомая ситуация. Доводилось мне сигать в окно от мужей, не вовремя вернувшихся домой.
— И…?
— Я его убил.
Спокойствие сквозило в каждом его слове. Ни тени сожаления.
— Она тебя возненавидела?
— Ошибаешься. Вдов утешают в постели при еще не остывшем трупе мужа.
Век живи — век учись.
Шнырь-Шнырь пискнул, привлекая мое внимание. Рядов десять-двенадцать слизняков выстроились на поляне. Живые статуи. Джошуа, казалось, полностью потерял к ним интерес. Велес был с ним солидарен. Вглядываясь в крошечные глубоко посаженные глазки, я обнаружил молитвенное благоговение. Прикажи я им сейчас перебить друг друга, и они, ни секунды не колеблясь, сделают это.
— Твои почитатели?
— Не знаю, что и думать.
— Тогда не думай, просто пошли отсюда.
Так мы и сделали. Стоило мне шагнуть вперед, как выстроился живой коридор.
— Ну, что прикажете с вами делать?
Я не лишен тщеславия, но почитание на грани божественного экстаза приводит меня в смущение. Я сдался.
— Черт с вами, пошли, потом разберемся.
Все так же безмолвно за нашей спиной сформировалась колонна. Чересчур много впечатлений, а ведь еще даже не полдень.
6
— Сдается мне, что пора поговорить откровенно.
Я скинул ботинки и блаженствовал, опустив ноги в ручей. Шнырь-Шнырь отправился на охоту, а Джошуа вяло пережевывал копченую грудинку.
— Говорить, в общем, не о чем, — буркнул он с набитым ртом.
Пока он расправлялся с мясом, я любовался своей гвардией. Сто двадцать слизняков, беспрекословно подчинявшихся малейшему жесту, охраняли мою персону.
— Весть о смерти Карлоса принес гонец из молодых претов. Он многое говорил. Не всему я поверил, но при случае решил присмотреться к тебе.
В памяти всплыла сцена встречи в подземелье Карлоса. Молодой прет. Восторг. Судя по всему, это был он.
— Где этот юноша сейчас?
Кривая улыбка Джошуа отбила желание узнать ответ.
— Там же, где и остальные — ты всех убил.
— Не всех, — зло огрызнулся я, — ты уцелел.
На некоторое время воцарилось тягостное молчание. Появление Шнырь-Шнырь со змеей в зубах разрядило обстановку.
— Зачем Карлосу нужен был Топ-Топ?
Отшвырнув кость в сторону, Джошуа вытер жирные руки о штаны. Судя по их виду, не первый раз.
— Повелитель считал, что он является ключом к разгадке твоего появления.
Следующий вопрос я не успел задать. Рапаиты всколыхнулись, приняв угрожающую позу. Из леса появился дозор. На плече одного монстра кто-то барахтался. Присмотревшись, я заорал, как потерпевший:
— Отпусти его, болван, немедленно.
Приказ был выполнен дословно: сухопарое угловатое тельце грохнулось оземь.
— Осторожней.
Шнырь-Шнырь бросил змею и, радостно вереща, кинулся навстречу лесовику.
— Друга встретил? — в голосе Джошуа сквозило пренебрежение.
— Заткнись, — рявкнул я, вскакивая на ноги.
Скользкие водоросли сыграли со мной плохую шутку, поскользнувшись, я со всего маху плюхнулся в ручей.
— Правильно — охолонись немного, — «одобрил» Джошуа.
То, что он услышал в течение следующих пяти минут, вряд ли ему было понятно, но суть он уловил.
Скрип-Скрип поджидал меня на берегу, осуждающе покачивая головой. Зверек носился вокруг него, норовя с ходу допрыгнуть до груди.
— Уймись, пострел, — цыкнул я на него.
Кто бы знал, как я рад был видеть своего неказистого друга.
— Как ты нашел меня?
Ничего более дурацкого я не мог спросить в этот момент.
— Это было не трудно.
— Присаживайся, рассказывай.
Лесовик оглянулся через плечо.
— Топ-Топ сказал, что вы нашли рощу Свайолей.
— Точно.
— Им нужна помощь.
Не то, чтобы я забыл Ивушку и Ласку, но с тех пор столько всего произошло. Эгоист проклятый, понадеялся, что Клайв и Дрень-Брень разберутся без меня.
— Шесть дриад и восемь лесовиков ждут меня недалеко отсюда, но одним нам не пройти.
— Где ты их отыскал? Дриад я имею в виду. Мне показалось, что Ласка и Ивушка последние или это не так.
— Последние Хранительницы. Наши дриады не посвященные. На это тоже уйдет некоторое время. И не малое. Вот поэтому и нужно спешить.
— Две плюс шесть, конечно не две. Но все равно мало. Даже от воспоминаний о Страж-лесе меня бросало в дрожь.
— Братья постараются уговорить других дриад.
— Их что еще нужно уговаривать?
— Не всем же быть героями, — подколол меня Скрип-Скрип. Даже среди лесного народа свайоли стали отходить в область преданий.
Порой мне кажется, что кто-то там на небесах насмехается надо мной. Только выпутаешься из одной передряги, как на тебе — подбрасывают следующую задачку. Периодически я страстно тоскую по рутине. Спокойствие как несбыточная мечта, маячит перед моим взором. У идиота и идиотские мечты. Я страшно соскучился по Царгу и, если честно, даже по лешачку. Вот только о Клайве я этого бы не сказал. Но… Внутри, глубоко-глубоко крепла уверенность, что мой путь лежит в другую сторону. Еще не пришло время отыскивать свою тропинку в рощу свайолей.
— Одним нам не пройти.
У верблюда два горба, потому что жизнь борьба, — пробормотал я в раздумье.

 

Настойчивое покашливание, с целью привлечь наше внимание, исходило от Джошуа.
«Гляди-ка какой вежливый!»
— Деревяшка прав. Помимо нас было еще пять отрядов. И все они бродят где-то здесь.
Быстрее всех на оскорбление отреагировал Шнырь-Шнырь. Молниеносный бросок, и из прокушенной руки Джошуа брызнула кровь. Лицо воина вмиг утратило добродушное выражение. Глаза потемнели. Не издав ни звука, он замахнулся, но я его опередил, ударом ноги заблокировав руку. Признаться, я сам не ожидал от себя такой прыти. В рукопашной из меня еще тот боец. Так, армейские азы, навыки, которые я, казалось, давно растерял.
— Никогда не поднимай руку на моих друзей, — яростно прошипел я.
— Хорошо. Но и ты не поднимай на меня ногу, легко согласился Джошуа, стараясь все обратить в шутку. — Больше у тебя такой фокус не пройдет.
— Пройдет или нет, мы еще посмотрим.
Мне было стыдно перед Скрип-Скрипом, но повести их экспедицию я не мог. Своих проблем хватало. Хотя, постой.
— Ты, — ткнул я в ближайшего слизняка, — подойди.
Фиолетовое пламя охватило мою руку. Глядя в глаза монстру, я прижал ладонь к его груди. На мертвенно бледной коже остался отпечаток пятерни. Слизняк даже не вздрогнул.
— Отныне ты — меченный, и имя тебе Длань-Длань.
Оторопевшие воин и лесовик лишь хлопали глазами.
— Возьми семьдесят воинов. Будешь сопровождать и охранять его.
Я указал на Скрип-Скрипа.
— Слушаюсь, Хозяин.
Не думаю, что кто-нибудь до этого слышал гортанную речь слизняка.
Не успел я до конца переварить случившееся, а отряд под предводительством Меченного уже построился.
— Прощай, Дающий Имена.
И Скрип-Скрип повел отряд вдоль ручья.
Я натянул ботинки, пряча лицо от Джошуа. Предательские слезы наворачивались на глаза.
— Подъем, лодыри! — рявкнул я. Хватит прохлаждаться.
Спустя полчаса, я заметил, что исчез Шнырь-Шнырь. Вновь я остался один.
Вторые сутки мы шли, делая лишь кратковременные привалы. Несколько мелких групп мародеров, повстречавшихся на пути, я без сожаления отдал на растерзание слизнякам. Хуторов больше не попадалось, но по ночам я замечал за лесом зарево пожаров. Оставив при себе десяток монстров, остальных я разбил на отряды и разослал широким фронтом, отдав приказ безжалостно уничтожать все банды, отказывающиеся сдать оружие. На что Джошуа предложил пленных вообще не брать, аргументировав тем, что там одна мразь. Шнырь-Шнырь не вернулся. Атакующим маршем мы прошли по окрестным лесам, оставляя крупное поселение напоследок.
— Джошуа, ты не раз был в посаде. Он хорошо укреплен?
Солнце клонилось к закату, и я думал: успеть взять посад до темноты или отложить эту проблему до утра. Рапаиты обложили его со всех сторон, перерезав обе дороги. Начальник штаба, как я мысленно прозвал Джошуа, лежал в тени небольшой скалы и по привычке жевал травинку.
— Джошуа, ты меня слышишь?
Вяло помахав рукой, он дал понять, что слышит, но глаз не открыл.
— В посаде около сотни защитников. Ров, деревянная стена, обмазанная глиной. Три башни — две прикрывают дороги и одна со стороны поля. Четвертая стена на обрыве — там нет башни.
Приглядываясь, я догадался, что сонливость его показная.
— Жителей можно взбунтовать?
— Вряд ли. Они скорее смирятся с претами, чем со слизняками.
Я призадумался. С воинами Карлоса и претами коренные жители давно соседствуют, мирно или нет — это другое дело. Рапаиты известны только по слухам. Бхуту и те — бывшие люди. А бледнокожие монстры — порождение Болота Ужасов. Один ноль не в нашу пользу. Тем более бхуту в посаде нет. Я проверил.
— Ну — утром или вечером?
Джошуа приподнялся на локтях. Пронзительный взгляд, устремленный на холмы, за которыми была наша цель, не вязался с расслабленной позой.
— Утром!
Сказал, как отрубил.
— Ты заметил, что монстры недолюбливают огонь?
Он не ждал ответа, просто размышлял вслух.
— Лишим защитников этого преимущества — раз. Утром, возможно, подкупившись численным превосходством, они сделают вылазку. И проиграют. Каждый из нас стоит троих, а то и четверых — два. При свете дня они рассмотрят слизняков. А я, должен тебе сознаться — впечатление они производят. Психологический фактор — три.
Позевывая, Джошуа улегся.
— Обедать будем в посаде.
— Нам нужна победа.
— Не сомневайся, Повелитель.
Ни тени насмешки, ни капли подобострастия.
7
Подвесной мост опустился с натугой, как рука просящего. Распахнулись окованные железом ворота, и делегация парламентеров обреченно вышла из-под защиты сторожевых стен.
— Требуй голову предводителя и его ближайших помощников, — шептал мне на ухо Джошуа, — и откуп, а иначе сожжешь посад.
Процессию возглавляли старейшины в длинных белых балахонах, следом шли представители купцов и ремесленников.
— Я не воюю с побежденными.
— Оставишь за спиной змеиное гнездо — каяться будешь.
Я осмотрел свою гвардию. Ни единой потери. Особой ожесточенностью запомнились первая и четвертая атаки. Предсказания Джошуа сбылись. Едва рассвело, нас атаковали. Рапаиты получили многочисленные ранения, но низкий порог чувствительности позволял продолжать сражение. Среди нападавших едва ли треть была профессиональными воинами, остальные сброд. Исход первой схватки решил один слизняк, которого я окрестил Рвать-Рвать. Он сражался голыми руками — ломал позвоночники, рвал зубами горло. Окруженный пятью воинами, с ножом в спине. Нападавших охватила паника, и они беспорядочно отступили под защиту стен. Джошуа хотел ворваться в посад на плечах отступавших, но я не позволил. Исход осады был предрешен. Губить же своих воинов я не собирался. Мне нужна была не слава, а победа. И если бы можно было обойтись совсем без крови, то я голосовал бы обеими руками. За пару часов передышки я приказал Джошуа перегруппировать слизняков. Тяжелораненых оставили моим резервом и телохранителями, а не участвовавшими в бою усилили переднюю линию. Джошуа настаивал на штурме и даже дошел до того, что обозвал меня бездарным полководцем. Мне было наплевать. Перевязка раненых вызвала недоумение среди монстров. Они долго не могли понять, для чего это нужно. Вторую и третью вылазки отбили шутя. Близился полдень. Пару раз Джошуа намекал, что для меня не составило бы труда и одному взять посад. Прибегать к помощи перстня мрака я не хотел по двум причинам: первая — пострадать могли и невиновные, вторая — необходимость опробовать гвардию в бою. Змеулана я решил приберечь, как козырного туза в рукаве. Рапаиты отличные воины, без страха, без сомнений, но биться в строю не умеют. Оружие практически не признают, за исключением дубины. Я наблюдал, анализировал и пытался не обращать внимания на болтовню Джошуа. Завывание труб и грохот барабанов возвестили о решающем сражении. Со стен ударили лучники, но напрасно я приказал отвести гвардию на холмы, недосягаемые для стрел. Впервые за день Джошуа надел шлем с пышными перьями. Минутой раньше я заметил, что он окутан магической защитой. Отряд за отрядом на поле выстраивались защитники посада. По моим прикидкам набралось человек двести, в том числе и жители. Никаких тактических хитростей не предполагалось — они просто поперли на нас числом. Тридцать моих гвардейцев безмятежно ожидали накатывающуюся волну. Активировав Перстень, я послал мысленный приказ двум пятеркам, перекрывающим дорогу:
«Все ко мне!»
Спустя несколько минут атакующие захлестнули слизняков. Джошуа отобрал из резерва четырех монстров и встретил особо ретивых бойцов, рвавшихся к моей ставке. Подоспевшие пятерки ударили с флангов. И битва переросла в бойню. Предводитель нападавших сплотил вокруг себя горстку воинов и упорно пробивался ко мне. На победу он не надеялся, его сжигала жажда мести — любой ценой добраться и уничтожить меня. Сеча разгорелась вокруг холма с моим израненным резервом. Абсолютное безмолвие слизняков и яростные крики нападавших создали жуткую атмосферу. Молчаливая смерть вселяла ужас в сердца воинов, и они побежали. Я вновь остановил преследование. Гвардия полукругом выстроилась перед возвышенностью, на которую так и не прорвался ни один враг. Передо мной расстилалось поле, усеянное трупами и брошенным оружием. Джошуа доложил, что раненых нет и пленных тоже. Основательные ребята рапаиты — не любят незавершенную работу.
Перед холмом старейшины опустились на колени и замерли.
— Встаньте. Мы не воюем с мирными людьми.
Видимо подшутил Велес и вместо успокаивающих слов на полем разнесся рев монстра. Даже Джошуа поперхнулся от неожиданности.
«Так то, дружок!»
— Ворота открыть, выдать всех воинов, — на этот раз голос был мой. — Ты, ты и ты, — ткнул я наугад в толпу, — останетесь. Остальные прочь!
Делегация поспешно ретировалась, оставив троих, явно попрощавшихся с жизнью. Растерянность, написанная на лице Джошуа, доставила мне удовольствие.
— Мы не пойдем в посад.
Недовольная гримаса скривила губы начальника штаба.
Пусть пришлют провиант и лекаря.
Из ворот потянулась вереница безоружных воинов.
— Да, Джошуа! Пошли кого-нибудь собрать оружие.
— Слушаюсь, — с шутовским поклоном подчинился бывший бандит.
Я спустился к старейшинам.
— Садитесь. Поговорим маленько.
Они подчинились.
— Как вы уже слышали, в посад мы не пойдем.
Недоверие, вполне оправданное в их положении, вот и вся реакция на мои слова.
— Карлоса больше нет. Учитесь жить сами.
Головы склонились еще ниже, сгорбленные спины выражали немую покорность. Джошуа разбил пленных на две группы — одни убирали трупы, другие собирали оружие под присмотром трех слизняков. Остроумно, ничего не скажешь.
— Мне вам больше нечего сказать.
Робко, не веря тому, что они услышали, посадские встали.
— Тошно на вас смотреть.
Во время боя я присмотрел одного монстра помельче остальных, но более шустрого. Тело его покрывали царапины, ни одной серьезной раны. Вырвав вместе с рукой у кого-то секиру, монстр врезался в самую гущу врагов, как ангел смерти. Сообразительный живчик, на фоне своих собратьев, подвижный, как ртуть. Я подозвал его взмахом руки.
— Пора тебе обрести имя.
В маленьких водянистых глазках, глубоко сидящих под выпирающими дугами бровей, вспыхнул восторг.
— Ртуть! Нравится?
— Ртуть-Ртуть! — радостно подтвердил монстр.
Окровавленная секира описала сияющий круг. Только неимоверным усилием я заставил себя сидеть неподвижно. Не хватало еще шарахаться от собственной гвардии, но с другой стороны лезвие просвистело в каких-нибудь сантиметрах от моего лица.
— Отлично! А теперь послушай.
Столько преданности на морде я видел только у Царга.
— Займись оружием. Негоже переть с голой пяткой на шашку.
Весь мыслительный процесс отразился на непонимающем лице слизняка.
«Черт! — обругал я себя. — Учись говорить проще».
— Найди оружие остальным. Понял?
Радостный кивок был столь энергичен, что я испугался, как бы его голова не оторвалась.
— Иди.
Возвратился Джошуа.
— Обедать сегодня будешь?
— Что-то не торопятся нас кормить. Придется поторопить. Ты.
Крепкий монстр с костью в руке шагнул вперед. Мне даже думать не хотелось, где он ее взял, но, судя по морде, та пришлась ему весьма по вкусу.
— Идешь в посад, — я указал рукой, — берешь пищу.
— Брать-Брать.
— Точно!
От усердия он ударил себя в грудь. Придись такой удар по мне, ни один травматолог не помог бы уже.
Слушай, сынок, теперь у тебя есть имя.
Джошуа от души хохотал. Несколько завистливых взглядов слизняков буравило спину счастливого обладателя имени.
— Ты порождаешь неравенство, — отсмеявшись, заявил мой собеседник.
— Это маленькая проблема.
— Ну, не скажи.
Я отмахнулся.
— Лучше скажи, что ты думаешь о битве?
Тень недовольства набежала на его лицо.
— Честно?
— Конечно.
— Дрянь дело. Командовал деревенщина. Нам повезло.
Бесшумно подошел Рвать-Рвать. Подозрительно осматривая забинтованную грудь, ждал, когда я его замечу.
— В чем дело?
Монстр обнажил клыки.
— Рвать-Рвать, — прохрипел он, поглядывая на похоронную команду.
— Нет, — категорически отрезал я.
Вздыхая, как обиженный слон, монстр отошел в сторону.
— Силен, но глуп, как и остальные, — вынес резюме Джошуа. — Будь я на месте того болвана в посаде — ты бы проиграл.
— Ты уже пробовал, и тогда я был один, — отпарировал я.
— То была проверка. Ты легко поддаешься на провокацию.
Мое самолюбие было уязвлено сильней, чем я думал. Фиолетовые огоньки, вспыхнувшие между пальцами, служили тому подтверждением. На мосту загрохотали подводы. Лошади рвались так, что возницы едва с ними справлялись. Брать-Брать, размахивая костью, безжалостно гнал их к нам. Разбрызгивая пену, лошади косили обезумевшими глазами на слизняков. От кавалерии придется отказаться, сделал я себе заметку. В десятке метров от нас Рвать-Рвать встал на пути каравана и, стальной рукой ухватив за упряжь, осадил лошадь. Бедолага от страха попыталась его лягнуть. Молниеносный удар по черепу кинул ее на колени. Возница в панике спрыгнул с подводы и кинулся к посаду.
— Остановите его, — приказал я.
Брать-Брать сгреб улепетывающего мужичонку в охапку. Тихонько охнув, тот обвис, как груда тряпья.
— Ты! Гони-ка сюда тех бездельников, — устало приказал я ближайшему слизняку.
— Гнать-Гнать!
Через пару минут похоронная команда столпилась у подвод.
— Разгружайте.
Повторять не пришлось. Дородная смуглянка застыла напротив Рвать-Рвать, не решаясь идти дальше.
— Пропусти.
Джошуа с интересом пригляделся к женщине. На вид лет тридцать. Несмотря на полноту, двигается легко. Без суеты расстелила скатерть. Из корзины появились хлеб, овощи, сыр и прочую снедь. Бутыль с вином мы встретили радостным потиранием рук.
— Присоединяйся, хозяюшка.
Джошуа похлопал рядом с собой. Пленные закончили разгрузку.
— Гнать-Гнать! Отправляй телеги обратно.
Толстушка ворковала с Джошуа. У меня вдруг пропал аппетит.
— Брать-Брать, собери всех наших и накорми.
— Слушаюсь, хозяин.
— Пленных тоже накормить.
— Господин, я скромная простая девушка.
Судя по всему, Джошуа перешел в атаку. Не выбирая, я подцепил какой-то кусок мяса и кружку вина. Думать в подобной обстановке я не мог. Потянуло взглянуть на пленных. За спиной тут же возник Рвать-Рвать. Против такого спутника я не возражал. Немного отвлекал жуткий хруст костей и размеренное чавканье, но не мне учить его политесу. Я неспешно подошел к пленным. Человек двадцать сидело, плотно сбившись в кучу. В стороне, спиной к остальным, стояли преты. Их застывшие взгляды были устремлены в сторону Болота Ужаса. Они пощады не ждали. Ладно, оставим их на закуску. Среди воинов я отметил несколько человек, которые при моем приближении не отвели глаз, а с вызовом продолжали есть. Шестеро явно паниковали. Их руки тряслись, глаза бегали. Одного юношу сотрясали рыдания. Остальные, угрюмо уткнувшись, замерли.
— Кто старший? — спросил я, прихлебывая из кружки.
Из круга вытолкнули кряжистого мужика. Трус. Злобный, как хорек. Способен на удар в спину.
— Рвать-Рвать! Он — твой.
Мужик рухнул на колени.
— Пощади!
Монстр уперся ногой в грудь воина и оторвал ему голову. Хруст позвоночника оборвал жалобные завывания.
— Мародеры и душегубы — в сторону.
Слизняк оскалился. В толпе произошло замешательство. Кого-то били. Я не вмешивался. Преты, безразличные к происходящему, не удостоили меня ни единым взглядом.
Шум нарастал. Седовласый воин в добротных латах отшвырнул скулящего юношу и шагнул из круга. Следом выпихнули еще четверых. Один из них по-бабьи выл и пытался заползти в толпу. Его отпихивали ногами, но он не сдавался.
— Твой.
Рвать-Рвать подбросил тело в воздух и переломил через колено. Словно тряпичную куклу, он ухватил труп за ногу и отбросил в сторону. Презрительная улыбка кривила губы седовласого.
— Все?
Двухметровый детина с юношеским пушком на подбородке лениво поднялся. Скользнув по слизняку уважительным взглядом, шагнул ко мне. Мясо встало у меня поперек горла. Медленно, внутренне подрагивая, отхлебнул вина. Надеюсь, что монстр успеет его перехватить. Надумай бугай кинуться — его остановит только смерть.
— Стой, Ларк.
— Почему? Я потешусь с уродом, а ты сверни шею этому заморышу.
Седовласый, прищурившись, испытующе смотрел мне в глаза.
— Что скажешь, пятнистый?
Я не сразу сообразил, что вопрос задан мне.
— Попробуй, коль мозгов нет.
— Слышал, Ларк?
— Болтать каждый может.
Как говорил наш инструктор в армии, чем больше шкаф — тем громче падает.
— Хорошо. Ты и я. Уложу на землю — обещай подчиняться.
От удивления Ларк разинул рот.
— Шутишь?
— Нет.
Рванув рубаху через голову, он попер на меня, как бык. Одним взглядом я остановил слизняка.
— Это мой бой.
Скользящий шаг в сторону, и Ларк промахнулся. Главное — избежать захвата. Краем глаза я заметил бегущего Джошуа.
— Рвать! Останови его.
Отвлекаться не стоило, я чуть не пропустил второй заход противника. Ларк приближался, широко раскинув руки. Мне даже стало жаль его, но иного выхода не было. Удар по голени кинул его на землю. Мне осталось только подставить колено. Клацнула челюсть и, запрокинув голову, Ларк с хрипом завалился. Джошуа трепыхался в объятиях Рвать-Рвать.
— Рвать.
— Ты, что за представление устроил? — потирая мышцы, заорал Джошуа.
— Каждый развлекается, как может.
Намек на толстуху.
— Пошутили и хватит, — резко оборвал я возражения. — Подойди, — приказал седовласому.
— Жить хочешь?
— Смотря что потребуешь взамен.
— Безоговорочное подчинение.
— Согласен.
— Отбери, кого сочтешь нужным. Головой за них ответишь.
Джошуа счел за лучшее промолчать. И правильно. Шутки кончились.
— Рвать-Рвать, тех в расход. Быстро.
Еще троих не стало.
«Займемся претами».
— Господа, надеюсь, вы понимаете, что выбор не богат.
Я прохаживался, вглядываясь в помертвевшие лица. — Решать вам. Прошу учесть: Перстень Мрака теперь у меня — раз, Карлос мертв — два, если я даже отпущу вас — далеко вам не уйти — три.
Никакой реакции. Попробуем с другого конца.
— Что вас ждет впереди — бхуту.
Легкая дрожь пробежала по ряду.
— Вы знаете — в моих силах этого не допустить.
Врал напропалую, но они были мне нужны. Коль они стали претами, значит, давно служили Карлосу. Отсюда следует, что могут располагать необходимой мне информацией.
— Мы не боимся умирать, — заговорил пожилой прет.
— Вы боитесь жить, — отрезал я. — А я предлагаю вам шанс. Решайтесь.
— Хорошо.
«Фу, легче было уложить Ларка».
— Вы правильно сделали.
Четыре прета, об этом я даже не мечтал. Седовласый отобрал семерых, не считая Ларка, тот еще не очухался. Остальные затравленно поглядывали на слизняка.
— За этих я ручаюсь, господин.
— Как тебя зовут?
— Эшли.
Его выбор пал на тех, кто дерзко встретил мой приход.
— Найдите свое оружие. Этих отправь в посад. Пусть старейшины решают, что с ними делать.
Из толпы вырвался худощавый воин. Эшли ударом в грудь опрокинул его наземь.
— Господин, возьми меня к себе.
Я посмотрел на седовласого. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Рвать-Рвать, избавься от него.
Монстр быстро исполнил приказ. Эшли повел воинов экипироваться. Я поискал глазами Джошуа. Не было и толстухи.
— Ртуть!
— Здесь, хозяин.
«Малыш» отделился от группы обедающих монстров.
— Ты выбрал оружие?
Кивок.
— Собери всех — я посмотрю.
Возвратился Эшли с двумя мечами на перевязях. Оставив двоих с Ларком, остальных он послал конвоировать пленных.
— Пошли, устроим смотр.
Ртуть-Ртуть оказался толковым малым. У восьмерых были секиры, у пятерых — палицы, еще пятеро вооружились шестиперами. Двое крайних держали по кистеню. Неплохое начало.
— Что скажешь?
— В другой раз мы бы вас побили.
— Другого раза не будет, — оборвал я.
Настроение окончательно испортилось.
— Пришли ко мне претов.
Взмахом руки я распустил претов.
8
На следующий день мы ушли. Джошуа рассказал, что старейшины казнили еще двоих. Ларк обиды не держал, но предлагал повторить схватку. Я пообещал, но позже. Шли не лесом, а по тракту. Изредка я отправлял Эшли с его ребятами проверить хутора. Преты кое-что мне рассказали, и я спешил проверить догадку. Судя по всему, нам понадобится дня три-четыре, чтобы добраться до цели. Любопытство Джошуа осталось неудовлетворенным, и он надулся, как ребенок. Однажды ночью кто-то пытался подстрелить меня из арбалета, но Перстень отклонил стрелу. Я знал — попытку повторят, но виновного искать не стал. В отряде не было арбалетов. Тракт вился меж холмов. Гнать-Гнать со своей пятеркой шел впереди отряда. За авангард я был спокоен. День за днем проходил без происшествий. Приближалась цель нашего рейда — Долина Забвения. В моем уравнении было несколько неизвестных величин. И одной из них являлась Цветочная Колдунья. Мое пребывание в этом мире началось на краю Долины Забвения. И, думаю, не случайно. Пора нанести визит вежливости. Вацлав, пожилой прет, утверждает, что никто, кроме Цветочной Колдуньи, не способен обеспечить магическую защиту на таком расстоянии. Значит, Джошуа связан с Долиной. Как? Почему? Это еще придется выяснить. А вот со слизняками я разобрался. Дело в том, что Вацлав ранее служил у одного князя архивариусом. Имел доступ к бесценным документам, но совершил подлог завещания. Насколько я догадался, была замешена женщина. Фальсификацию обнаружили. Дело приняло скверный оборот, и тогда он бежал к Карлосу. В молодости ему попался древний манускрипт, где говорилось, что мару являются хранителями подземелья с Перстнем Мрака. Рапаиты тоже в какой-то степени — мару, но в отличии от древних, могут покидать подземный лабиринт. Выходило — пока я владею Перстнем, рапаиты будут охранять меня. На этот счет у меня были кое-какие свои соображения, но открывать карты еще рановато.
— Господин!
Я очнулся от размышлений. Конрад, самый молодой прет, однажды был в Долине по поручению Карлоса.
— В чем дело?
— Скоро стемнеет. Мы можем проскочить тропу. Лучше сделать привал, а утром двигаться дальше.
— Согласен. Предупреди Эшли. Пусть вернет передовой отряд.
Подошел Джошуа.
— Заночуем здесь.
— Есть причина?
— Да.
Ближайшая роща находилась метрах в пятидесяти от тракта. Всю дорогу Джошуа, насупившись, молчал. Наконец, не выдержал.
— Ты мне не доверяешь.
— С чего ты взял? — попытался увильнуть я.
— Шушукаешься с претами. Скрываешь, куда мы идем.
— Вспомни-ка, не я к тебе пришел, а ты ко мне.
На провокацию Джошуа не поддался. Рапаиты привычно оценили рощу. Не знаю, спят ли они или нет. Я не видел, а спрашивать неудобно. Эшли с ребятами занялись кострами. Еще в первый день я выяснил, что преты чудесные кулинары. Вацлав объяснил это тоской по былой жизни.
— Не крути, Велес.
— Хорошо, я все объясню, но утром.
Видя, что большего от меня не добиться Джошуа нехотя согласился. Брать-Брать добровольно возложил на себя обязанности начпрода и, нужно сказать, с успехом с ним справлялся. Его пятерка охотилась даже во время марша. В общем, голодать нам не приходилось. Розовый закат я счел добрым предзнаменованием и со спокойной душой отправился ужинать. У костра шел спор о духах.
— Говорю вам, — горячился Никло из отряда Эшли, — они прилетают по ночам и воруют души.
— Ерунда, — возразил пожилой с рассеченным лицом воин, — духи наводят порчу. Вот, помню, был случай…
Договорить ему не дали.
— Мой дед видел призрака, так враз поседел от страха.
— Во-во я тоже слышал, глаза у них горят. Кто глянет, тотчас окаменеет, — встрял лысый Джастин.
Посмеиваясь про себя, я уплетал за обе щеки мясную похлебку. Преты сидели особняком и в разговор не вмешивались.
— Господа! — я облизал миску. Воцарилась тишина. — Не скажу про всех, но с одним духом я знаком лично. И поверьте мне — милейшее создание.
Вытаращив глаза, сидящие у костра боялись пропустить хоть одно слово. Не торопясь, я рассказал, как повстречал Уллу. А кто такой Царг, никто не понял. Умолчал я лишь о Топ-Топе. Даже преты придвинулись к костру.
— А вообще лучше спросить Вацлава — он о духах знает больше.
Ожидающие взоры смутили пожилого прета.
— Ну, сам я не встречал, — он сбился.
— Не робей, — подбодрил Джастин.
— А вот, что писал о духах мудрый Тахо-Годи. Духи — существа, которых обычно связывают с человеком, его телом, его жизненной средой и даже природой. Тахо-Годи делит духов на злых, вредящих человеку…
— Что я говорил, — радостно заорал Николо. — А вы не верили.
На него зашикали, а Эшли даже дал дружескую затрещину.
— Не перебивай старших.
— Продолжай, Вацлав.
— …И добрых, полезных человеку. Однако представление о добре и зле, приносимых духами, определяется не столько их природой, сколько ролью в конкретной ситуации.
— Это что же получается, — возмутился Николо, но заработав тычок в бок, умолк.
— Духи, связанные с человеком, делятся на его собственных, воплощающих душу, и духов его предков. Есть духи помощники, соотносящиеся с различными частями тела — «глазные духи», «духи лба». Другая категория — духи-хозяева, обитающие в определенном месте. Духи дома, реки, рощи.
Вацлав закашлялся. Эшли протянул ему кружку с настоем из трав.
— Благодарю. Особую категорию составляют злые духи Загробного мира, но о них я думаю не стоит говорить на ночь глядя.
Многие у костра скрестили пальцы или нащупали амулеты-обереги.
— Вацлав, а что произошло с Уллой?
Прет с интересом взглянул на меня.
— Ты привязался к нему?
— В данном случае все очень просто. После захоронения душа не сразу покидает материальный мир. Ей нужно время, чтобы влиться в астральное поле. Похитив тело, кто-то оборвал ниточку, связывающую мир астральный и мир материальный. Улла стал духом-призраком.
Я боялся задать следующий вопрос.
— Ему можно как-нибудь помочь?
Вацлав задумался. Я затаил дыхание.
— А если отыскать тело? — робко предложил Николо.
— Нет, юноша, — это бесполезно. Прошло столько лет. Вот если…
— Что, Вацлав?
Я вскочил на ноги. Нетерпение снедало меня.
— Тахо-Годи упоминал случай, когда дух одного юноши соединился с душой умирающей девушки. Она добровольно принесла себя в жертву. Ее ментальной силы хватило, чтобы они оба влились в астральное поле.
Он с сожалением развел руками.
— Других случаев я не знаю.
Я не мог устоять на месте и пошел проведать свою гвардию. Никто не спал. Вот это часовые, не то что у нас в армии, где умудрялись дремать на Первом посту, у знамени части.
9
— Велес, Велес.
Проснусь и убью, кто бы это ни был.
— Уйди от греха подальше.
— Вставай, уже день на дворе.
Голова тяжелая, как с похмелья. Глаз открыть не могу. Кто-то попытался усадить меня, но бесполезно. Просыпаться я не хотел. Как говорил дед — поднять подняли, а разбудить забыли.
— Ты обещал утром все объяснить.
«Джошуа, — догадался я».
С закрытыми глазами, наощупь, я пошарил вокруг в надежде найти что-нибудь тяжелое. Найти и трахнуть со всей силы по его пустой башке. Пусто. Предусмотрительный, гад.
— Встану — у тебя будут неприятности.
— Ругаешься, значит, проснулся, — хохотнул Джошуа. Жизнь вообще вредная штука — умереть можно.
Покачиваясь, я встал. Заснуть удалось только под утро. Так нет же, приспичило олуху поговорить. А что я могу рассказать, если сам ничего не знаю.
— На тебя без слез не взглянешь, — издевался Джошуа.
Прибежал Лексис с бурдюком воды.
— Полей.
— Господин, Эшли не разрешал вас будить, но, — он опасливо оглянулся на моего мучителя, — Вы же знаете его характер.
— Ладно, что уж теперь.
С удовольствием расправив плечи, я сделал несколько приседаний. Хватит. И, насвистывая бодренькую мелодию, взял курс к костру. Не то, чтобы я хотел есть, так тянул время. Джошуа терпеливо ждал. Набив рот мясом, я популярно объяснил ему, что крепкий сон — залог здоровья. На опушке показался Конрад в сопровождении Эшли и Гнать-Гнать.
— Мы нашли, господин.
— Далеко?
— За следующим поворотом.
Эшли сглотнул слюну.
— Вы завтракали?
— Нет, господин.
— Тогда присоединяйтесь.
Мог ли я когда-нибудь предположить, что буду сидеть за одним «столом» с наемником, клятвопреступником и безжалостным убийцей — человеком, претом и слизняком? Никогда! Даже с глубокого перепоя.
— Хватит издеваться, — вернул меня на грешную землю Джошуа.
— Кто, я?
На наши перепалки уже никто не обращал внимания.
— Я не издеваюсь, я тебя мучаю.
Мое настроение поднялось на пару делений. День только начался, а первый раунд за мной.
— Конрад нашел тропинку, ведущую в Долину Забвения, — смилостивился я.
— Мы что, идем к этой ведьме? — вежливо поинтересовался мой спарринг-партнер.
— Не мы — я. Эшли!
Наемник вопросительно поднял брови. Во рту торчала ложка, и говорить он не мог.
— Ты старший. Разбейте лагерь и ждите меня. Джошуа под арест.
Я встал. Отряхнул крошки.
— Ты не шутишь?
— Нет.
Мерное сопение за спиной несомненно принадлежало Рвать-Рвать.
— Объясни.
— Твой таинственный покровитель, точнее покровительница живет в Долине. Ты служишь Цветочной колдунье.
Джошуа побледнел. Его лоб покрылся капельками пота.
— У тебя больное воображение, — сдавленным голосом произнес он.
— Может быть. Ртуть! Если я не вернусь через шесть лун — убей его.
«Малыш» погладил неразлучную секиру. Можно не сомневаться — он выполнит приказ.
— Господин, может, это и не мое дело, — Конрад замялся, — не стоит вам идти одному.
«Среди нехоженых дорог одна — моя», — как мне это объяснить им. Не знаю.
Слизняк робко тронул меня за плечо.
— Не один. Рвать-Рвать пойдет.
Вот это новость!
— Проводи нас, Конрад.
Джошуа отстегнул меч и передал его Эшли.
— Возвращайся, но скучать я по тебе не буду, — силясь поддержать марку, произнес он.
Но я видел, что ему вовсе не весело.
Свернув с тракта, мы часа два шли по лесу. Едва заметная тропка пряталась в густой траве. Зачем я иду в долину? Сделав огромный круг, я вернулся к изначальной точке. Разумеется, можно вернуться, и никто меня не упрекнет. Двигаясь по тракту под охраной слизняков, я беспрепятственно доберусь до Зеркальной Вершины. Перстень у меня, а значит и проблем с возвращением домой не возникнет. Впрочем, нужно смотреть правде в глаза: пусть и не по своей воле, я ввязываюсь в дела, касающиеся судьбы всего этого мира. Приступ тупого бешенства, охвативший меня в пещере, вышвырнул меня навстречу новым проблемам… и новым обязательствам. Хотя и не без пользы для дела. То есть, для меня, любимого.
В распахнутые объятия волн окунулся уже в теле Змиулана. Мутная, заполненная донной взвесью, вода на время ослепила меня. «Ты плаваешь, как топор», — в детстве не раз пенял мне дед Серега. Что правда, то правда. Под водой я научился плавать гораздо раньше, чем на поверхности. Всему любовь к ракам. В нашей речке их водилось множество. О, этот непередаваемый аромат костра! Хруст панцирей, нежные шейки, липкий сок…
В тот все получилось гораздо хуже. Туша Змиулана может и хороша на земле, но вот плавать оказалась не приспособлена. Или, скажем так, имела очень ограниченные способности. Я сразу потерял ориентацию. И не знал, в какой стороне находится берег. Караул! Не будь я в бешенстве, то вероятно меня бы охватила паника. Но не тут-то было… Как тупой бульдозер, я попер по дну. Куда? А Сварог его разберет. Кстати, если доведется повстречать «умный» бульдозер, то обязательно попрошу у него прощение, но до сих пор не доводилось. То ли природная самонадеянность, то ли вера в силу перстня, но я не на секунду не испугался возможности нахлебаться воды. Способность Змиулана к адаптации в любой окружающей среде не поддается восхвалению. Медленно, но верно, я приноровился довольно сносно набирать скорость. Гнев уже схлынул, если так можно выразиться, барахтаясь на глубине в несколько десятков метров, и я даже начал получать удовольствие от происходящего. Вот только мой личный зверь, забыв о приличиях, устроил кровавую вакханалию. Ему, видите ли, приспичило подкрепиться. На пару уничтоженных косяков рыб я посмотрел сквозь пальцы, но когда он на второе слопал семейку милейших созданий, по земным меркам схожих с нерпами, я взбунтовался. Единственным способом обуздать его мне представлялось обратное превращение. Но согласитесь, это несколько не благоразумно на дне озера, и я ринулся на поиски суши. Не знаю, сколько уж ушло у меня на это времени, но я обнаружил остров. Нет, скорее островок. Персональное чудовище не чинило мне препон, видимо от души налопалось, и я не испытывал затруднений с трансформацией. Первое, что я сделал, огляделся. И убей меня бог, если знал, откуда прибыл. Ни намека на берег. Ну, точно Робинзон! Не хватало только Пятницы. Как оказалось, рано радовался. Пятница появилась, да не одна. О-о-о! И не грех отметить, какие! Если вам по вкусу широкоплечие, грудастые, ну вылитые глобусы, я же помню — я в школу ходил, недолго — шутка, девицы под пару метров ростом. Стриженные, как на подбор, точно только что сбежали из тифозного госпиталя. Не успел я произнести приветственную речь, как меня спеленали и поволокли в глубь острова, точно кабанчика на заклание. Я уже собрался внести коррективы в меню и тут… Радушный прием ничего не скажешь.
Если туп, как дерево,
родишься баобабом
И будешь баобабом
тыщу лет, пока помрешь.

Может это и обо мне строки, но в таком случае я на пути к просветлению. Безжалостно исковеркав мои представления о морских девах, тем не менее, я должен признать, что сразу понял, к кому удостоился попасть в гости. Наяды! Не такими я их себе представлял, ох не такими. Кто что-то упоминал об их вздорности… Он врал! Причем безбожно. Они просто стервы. Не хочется вспоминать, что пришлось претерпеть, общаясь с ними. Мое самолюбие и так трещит по швам. А понадобилось им ни много ни мало, как «завалить» Вани. Велес, конечно парень хоть куда, но есть же какие-то пределы. И, тем не менее, им удалось меня уломать. И не последнюю роль в этом сыграла одна маленькая наядочка. По их меркам просто кроха — от силы метр семьдесят. И так обворожительно хороша! То-се, трали-вали, и я согласился. Каким же я был дураком! Хотя это и не новость. Моя новая пассия поделилась профессиональными секретами, и я стал чувствовать себя в воде если не атомным подводным крейсером, то, по крайней мере, дизельным охотником.
Первая моя встреча с Вани, по наводке наяд, едва не окончилась для меня плачевно. Более того — трагически. Успел удрать! Только пятки сверкали… или плавники. Спасибо комбату, который любил повторять: первая заповедь разведчика — вовремя смыться.
Началась подлинная охота за моим скальпом. Вани гонял меня по всему озеру, без передышки. И вот что удивительно — Перстень молчал! Я твердо тогда усвоил — герои бывают только мертвые.
В конце концов, мне удалось ускользнуть в Реку Судьбы. Признаться, о чести, о наядах и своих обязательствах я давно забыл. Был занят спасением собственной шкуры. Она хоть и толстая у Змиулана, но зубы той твари, что гонялась за мной, внушали уважение. Зверушки в реке оказались тоже не подарок, но с ними я справился. И тот момент, когда я было уже совсем собрался окинуть водную стихию и обличье Велеса, объявился Вани. Спрятаться от гигантского червя в реке дело безнадежное. Он всегда безошибочно знал, где я нахожусь. Победить я не мог, убежать не получилось. Меня зажали в узкий пролив. Берега крутые не выбраться, летать я не умел, да, и сейчас не умею. Хотя стоит попробовать на досуге.
Я почти смирился с неизбежным, хотя и храбрился. И тут… Это произвело потрясение, как от разрыва глубинной бомбы. Он пытался установить со мной мысленный контакт. Шоком назвать это трудно, все равно, что назвать удовольствием процесс сидения голой задницей на раскаленной сковороде.
В переводе на человеческий язык-это звучало примерно так: «Мы с тобой одной крови». Каково!
Недоверие, потрясение, любопытство… Я прошел все стадии. Потом потянулись долгие дни обучения. Я оказался непроходимо туп, а Вани обладал неиссякаемым терпением. Еще бы с его тысячелетним опытом. Но тут так сказать нужда заставила — в мире осталось до боли мало древнего народа: свайоли, мару, Вани… Были и другие, но я даже не смог понять о ком идет речь. Не смог я понять и причем тут Перстень Мрака, но он играл немаловажную роль.
На каком-то моменте истории мару проникли на Землю и слились с ее коренными обитателями. Я был прямым потомком мару, их наследником, частичкой этого мира. Так на мои «хуи-и-и-нькие» плечи свалилась огромная ответственность.
Отныне я был в ответе за все, что происходило. Я был не готов к этому. Вани объяснил, что выбор остается за мной. Мое будущее решалось на Реке Судьбы. Такие вот шутки выкидывает порой жизнь. Будешь после этого суеверным.

 

Дурманящий аромат цветов я почуял километра за три от Долины.
— Будем прощаться.
Конрад смотрел на протянутую руку и не знал, как поступить. Наконец решился. У него оказалась крепкая рука. А с виду хиляк — хиляком.
— Возвращайся. Вон как ослабел.
Прет попятился назад.
— Ты ведь здесь не был раньше?
— Как ты догадался, господин?
— Интуиция.
Продолжая пятиться, Конрад прокричал:
— Я рисовал карты Карлосу, а память у меня отменная.
— И на том спасибо, — пробормотал я себе под нос.
Монстр зорко осмотрел окрестности.
— Успокойся, дружище. Внутренний голос говорит мне, что безобидней места не сыскать во всем краю.
Мы миновали протяженную лощину, поднялись на склон холма и остановились. Тропа оборвалась. Впереди простирался луг, где не ступала нога человека или, по крайней мере, давно не ступала. Подковылял Рвать-Рвать. Я сразу подметил неуверенные движения и очумелый взгляд водянистых глаз.
— С тобой все нормально?
— Да, господин.
— Жаль, не захватили воды. Пить хочется.
Лощина впереди была из тех, где поневоле хочется ходить на цыпочках и говорить вполголоса.
— Давай спустимся вниз, там наверняка прохладней, к тому же, если повезет, мы можем отыскать родник.
Покачиваясь, слизняк направился в Долину Забвения. Вскоре его крепкая мускулистая фигура расплылась у меня перед глазами. Огромные колокольчики развернули головки нам навстречу. Тягучий дурман окутал разум. Отдохну немного и продолжу путь. Монстр уже укладывался на землю, поджав под себя ноги. Умилительная картина: монстр в позе зародыша. Я подошел к россыпи валунов, скатившихся когда-то со скалистого гребня. Выбрал тенистое место. Часок сна никогда не повредит. Ночь выдалась беспокойная. На опушке рощицы, в тени деревьев, что-то шевельнулось. Я выпрямился. Внимательно, до боли в глазах высматривая того, кто привлек мое внимание. Померещилось. Сияющее солнце мешало сосредоточиться. Разноцветные круги плыли перед глазами. В небе неспешно парил стервятник. Рвать-Рвать издал не то стон, не то вой. Очнувшись от кошмарного наваждения, я осознал, что чуть не попался в сети Цветочной колдуньи. Слизняк! Расстояние, разделяющее нас, я преодолел в два прыжка. Монстр спал как новорожденный младенец. Не беда. Хитра чертовка. Ну и мы не лаптем щи хлебаем. Отдохни, дружок. Я скоро вернусь за тобой. Обещаю. За спиной кто-то стоял. Велес его давно засек.
— Не стой сзади, не люблю, — свирепея, прошипел я.
— Бил дед жабу, грозясь на бабу.
Я не верил своим ушам. Топ-Топ. И шел он со стороны долины.
— Автограф пришел взять? — поинтересовался я, не оборачиваясь.
— Голова с лукошка, а мозгу ни крошки.
— Зато у тебя его, умник, избыток, — беспощадно отрубил я.
Фрагменты воспоминаний, искорки догадок хаотично кружились, но целой картины происходящего я пока не мог постичь.
— Ты! Ты ведешь меня по этим кругам ада! — выпалил я наугад.
— Угля сажей не замараешь.
От такой несправедливости у меня навернулись слезы.
— Я считал тебя другом.
— Дружба дорого стоит.
Действительно. Я ухватил Рвать-Рвать и попытался взвалить его на плечи. Негоже бросать друзей. Пришли вместе и уйдем вместе. За спиной посапывал Топ-Топ. Слизняк оказался намного тяжелей, чем я предполагал. Промучившись несколько минут, я взмок от усилий, но не хотел сдаваться. Пропади все пропадом. На кой черт мне вся эта магия, если она не способна помочь даже в такой малости.
— Змиулан! — заорал я на персональное чудовище.
И рывком взметнул тело слизняка себе на плечи. Распрямился. Вот это другое дело! Я стоял спиной к тому, кого считал своим другом и испытывал легкое беспокойство. Физически я был защищен, как Форт Нокс, но ранить можно и словом. Обучение продолжается? Вам мало, что я стал монстром телесно? Отлично! Получите совершенное чудовище. Душа и тело едины — утверждали восточные мудрецы. Пусть будет так? Долина больше не казалась райским уголком. Цветы предстали выжидающими падальщиками. Нас вам не заполучить. Могу лишь предположить, какое у меня было выражение лица, когда я обернулся. Топ-Топ отшатнулся. Ничтожная доля силы Перстня Мрака сорвалась с моей руки, сжигая ненавистные цветы. Стучать не будем. Сегодня день открытых дверей. Встречай нас, Забудь-Забудь! Неуклюжий лохматый торопыга отступил в сторону, освобождая мне дорогу.
— Сила — ума могила.
Посмотрим. Время испытывать страх миновало. Наступает эра внушать ужас. Встречай, встречай меня, Прасковья! Взбираясь с холма на холм, я пришел к мысли, что впервые ухожу я, а не торопыга. Пусть побудет в моей шкуре.
10
— Ты сильно изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Я хранил молчание. Апартаменты Цветочной Колдуньи, как ни странно, отнюдь не поражали роскошью. Скажу больше — это было подобие моей квартиры, за исключением масштабов. Одну стену занимали миниатюры Дроздовской, графика Килина и аэрография Соловьева. Фотографиям любимых псов отведена другая стена. Везде папки, журналы, вырезки из газет. И конечно книги. Полки, шкафы, стеллажи заполненные книгами. Не прикасаясь к ним, я уже знал — это моя библиотека. На второй полке в шкафу стояла коллекция пивных кружек, ниже подсвечники и коробочки сигар, пачка табака, трубки. Проверим.
— Ты смеешься?
В металлической коробочке лежало три сигары «Кафекрем». Альбомы, энциклопедии — я провел пальцами по корешкам.
— Зачем?
Голос соответствовал моему душевному состоянию — низкий, пробирающий до костей. Рита, мое последнее безумие, удивленно хлопала ресницами. Из-за нее я попал в этот мир. Рита — жгучая брюнетка, с ногами, растущими от ушей, в эту минуту вальяжно развалилась на диване. Мог ли я предположить, что встречу ее под именем Цветочной Колдуньи — Забудь-Забудь. Забыть ее — вряд ли.
— Хотела сделать сюрприз.
— Считай, что он удался.
Я поискал глазами спички. Болван! Хотя отчего же. Возле керамического подсвечника в виде гномика лежала любимая стальная зажигалка. Я прикурил тонкую сигару. Рита покорно ждала. Напомнив в этот миг другую мою знакомую. Нежную обворожительную Лилию. Она никогда не спорила, не возражала. Словно поток воды, просто обтекала проблемы. Пассивное сопротивление, смиренность не раз доводили меня до белого каления. Странные то были отношения. Лилия вышла замуж через пару месяцев после нашего знакомства. Не за меня. Наша дружба продолжалась, но уже на грани дозволенного. Я несколько раз пытался перешагнуть эту грань, но безуспешно. Однажды в изрядном подпитии я решил взять ее нахрапом. Потребовал — раздевайся! Ни слез, ни мольбы — тебе надо, ты и раздевай. Я отступил. В другой раз, очутившись в гостях у моего товарища, она просто заявила: «Ну, тут я тебе точно не дам». Сумасшествие продолжалось пару лет. Мои пламенные порывы угасли, натыкаясь на ее холодное спокойствие. В ее присутствии меня охватывал лихорадочный мандраж. Пообещав однажды не прикасаться к ней, я в дальнейшем стойко боролся со своим желанием. Постепенно степень ее доверия ко мне перешагнула последнюю границу. Доверие, которое я не мог обмануть, это было мое единственное достижение и богатство. Вдохновленный Лилией, я вообразил себя художником. Она мне позировала. Нагая. Желанная, близкая и столь недосягаемая. Будь я проклят, но так и было.
Рита? Что это у меня с глазами? Лилия?!
— Что за шутки?
— Не понимаю.
— Ты все понимаешь, не прикидывайся.
Цветочная Колдунья знала, как потрясать воображение. Веселый смех заполнил комнату.
— Хорошо. Я прикинусь кем-нибудь другой.
Отвыкнув от сигар, я затянулся слишком глубоко и надсадно закашлялся.
— Только попробуй, и я сверну тебе шею.
Впечатления это не произвело.
— Фи, как грубо.
— Лучшего ты не заслужила.
Грациозно изогнувшись, Забудь-Забудь потянулась.
— Иди ко мне.
Я мысленно прикинул: хочется мне этого или нет.
— Обойдемся.
— Зачем тогда пришел? — резко меняя тон, поинтересовалась Колдунья.
— Кофе выпить. Есть?
— Конечно.
Она поднялась, запахивая роскошный шелковый халат. Каждое движение было выверено до совершенства. На мгновение мне представилась возможность узреть знакомую родинку на левой груди. Ярко-желтый халат выгодно оттенял смуглую кожу. Чтобы сбросить пелену очарования, я нарочито сурово поинтересовался:
— Сколько еще проспит Рвать-Рвать?
Уже шагнув за дверь, Колдунья обернулась.
— Значит — это правда.
— Ты о чем? — спросил я сбитый с толку.
— Не зря тебя называют — Дающий Имена.
— А-а-а, — протянул я, успокаиваясь.
— Так как насчет кофе?
В отсутствие Колдуньи я прошелся по комнате, полистал книги. Аромат кофе возвестил о ее возвращении.
— У тебя поразительный талант уходить от ответа.
Забудь-Забудь поставила поднос на низенький столик. При наклоне халат распахнулся, обнажив небольшую дынеобразную грудь с крупным темным соском. Чертовка! Пусть меня зажарят на медленном огне, если это не было заранее запланировано.
— Прошу!
Я пересек комнату и рухнул на кресло.
— Спрашивай.
Передо мной вновь находилась Рита — женщина, отличающаяся порой излишней прямотой.
— Начнем с простого. Слизняк?
— Это действительно просто. В любой момент, когда пожелаешь, даже без моей помощи, справишься.
Хорошо. А то я, признаться, немного беспокоился, ведь первая моя встреча с Долиной Забвения была не так безобидна. Я отхлебнул кофе. Восхитительный напиток. Приготовлен именно так, как я люблю.
— Кто обчистил мою квартиру?
— Не знаю.
— Давно?
— Сразу, как ты исчез из своего мира. Пожар скрыл все следы.
Ну и чья же это работа? Видимо, Рита играла роль приманки. Мой переход подготовил кто-то другой и, надо признать, довольно основательно. Я допил кофе.
— Я чуть не загнулся тогда.
— Кто-то вмешался в переход. Ты должен был очутиться в этой комнате. А я тебя потеряла.
Я с сомнением вертел кофейную чашку.
— Зачем ты со мной так поступила?
— Иногда ты ведешь себя чересчур по-джентльменски. Я решила сделать маленький шажок тебе навстречу.
— Не верю.
— Куда подевался юноша-романтик?
— Глупец, которого ты долго водила за нос? Скончался.
Пронзительный взгляд ядовито-зеленых глаз впился в мое лицо.
— Не думаю, Дающий Имена.
Я смутился. Вот и всегда у меня с ней так. Красота плюс пытливый ум — опасное сочетание для женщины. Первый раунд за Цветочной Колдуньей.
— Как ты сюда попала?
— Меня призвали.
Похоже на правду.
— Карлоса тоже призвали?
— Ты быстро соображаешь, если это не касается женщин, — не удержалась она от колкости.
Я проглотил обиду.
— Зачем вас призвали и кто?
— Кто? Древние. Зачем? Существует масса причин. Выбирай любую, но все равно это будут лишь домыслы.
Раз пошла такая пьянка… Я достал еще одну сигару. Забудь-Забудь сидела в кресле, поджав под себя ноги, и поигрывая пояском. Завяжет — развяжет. Малейший женский фокус на меня действует безотказно, как взгляд удава на кролика.
— Что-нибудь еще хочешь? — невинно поинтересовалась колдунья. От нее не ускользнуло, к чему прикован мой взор.
— Спросить.
Застыдившись, как мальчишка, которого застали за чем-то непотребным, я суетливо отвернулся.
— Я кое-что слышал о тебе — коварная колдунья, обращает путников в цветы. Где ни появится — сеет смуты и смерть. Правда? — поглядывая исподлобья процедил я.
Забудь-Забудь оставила в покое поясок. Растерянность, испуг, мольба быстро сменяли друг друга на ее лице.
— Зачем ты так? — в отчаянии отшатнулась она.
Я пожал плечами.
— А ты стал жестоким.
— Учителя были хорошие.
Хрустнула поломанная сигара. В левом углу на стене висит картина Килина «Одинокий». За столом сидит сгорбленный старик, перед ним бутылка, в руке граненый стакан. Увидев впервые, я физически ощутил исходящую от картины безысходность и отчаяние. Андрей тогда потерял маленькую дочурку. А что утратила Цветочная Колдунья?
— Карлос был неплохим человеком. Его сгубило честолюбие. Временами он терял контроль над собой, и тогда орды нечисти набрасывались на этот берег Реки судьбы. Чтобы уравновесить его поступки, призвали меня.
Я слушал, затаив дыхание.
— Красота спасет мир.
Она кивнула, соглашаясь.
— Но древние просчитались. Вышло все наоборот.
— И тогда ты спряталась в Долине Забвения.
Забудь-Забудь встрепенулась.
— Я не хотела никого видеть. Мне было страшно. Чары, наведенные на цветы, не позволяли никому проникнуть в Долину Забвения.
Маленькая испуганная девочка забилась в уголок, породив тем самым легенду о жестокой Цветочной Колдунье.
— Останься со мной.
— Не могу.
— Лучезарные не пропустят тебя к Зеркальной Вершине.
— Пусть попробуют, — я посмотрел на Перстень Мрака, — у меня есть для них несколько сюрпризов. И вообще, я хочу домой.
Колдунья подошла к стеллажу и достала потрепанный томик стихов. Раскрыв наугад, она прочла верхние строчки:
На дороге туман
Там мерещится дым
Ты уехал за счастьем
Вернулся просто седым.

— Твой дом здесь.
Я не был в этом уверен. Слизняк очнулся, едва я прикоснулся к его плечу.
— Мы уходим.
Забудь-Забудь вышла нас проводить. Я набрался духу и поцеловал ее на прощание. Она не поощряла меня, но и не оттолкнула.
— Прощай, — и припустился догонять Слизняка, но вдруг вспомнил о магической защите.
— Последний вопрос. Почему ты охраняешь Джошуа?
Колдунья на секунду задумалась.
— Он напоминал мне тебя. Тоже романтик, только не хочет в этом признаваться, даже себе.
Убийца-романтик, что ж звучит ничуть не хуже, чем романтик-монстр. Обратный путь мы одолели гораздо быстрей. Уже на тракте я подумал, что мне чуточку жаль Забудь-Забудь, но тем не менее считаю, что поступил правильно, разрушив защитные чары. Пусть выползает из своей ракушки. Я не вижу причин делать для нее исключение, если в силу сложившихся обстоятельств мое кредо — потрясать сложившиеся устои.
Назад: Велес
Дальше: Пятнистый Кошмар