Глава 17
Порою необходимо сделать явное тайным, чтобы на него обратили пристальное внимание.
Алан Даллес
Лис дожидался меня у возка. Порою я завидовал его способности так же быстро отходить после нервных потрясений, как и приходить в возбуждение. Сейчас он беззаботно разговаривал с бойким мальчонкой невесть о чем, и тот, польщенный высоким доверием важного господина, тараторил без умолку, компенсируя молчаливость нашего кучера.
– Прикинь, ваше сиятельство, – завидев меня, начал Сергей, – местечко-то, в которое нас чертова ведьма послала, ой какое замороченное. Малец рассказывает, там еще с основания города колдун-чернокнижник жил. Люди болтают, что он с Петром I город строил, а потом вдруг невесть куда делся, шо растаял. Никто его больше не видел, а только в доме с тех пор нечисто: двери хлопают, лестница скрипит, огонь в камине сам собою загорается, свечи, что ни день, новые. А ночью видно, как огоньки в темных окошках, словно так и надо, разгуливают. Короче, чудернацкое место дальше некуда.
– М-да, – процедил я.
– Вальтер, ты шо, меня не слушаешь? Или тебе неинтересно?
– Отчего же, слушаю. Внимательно слушаю. – Я поддел носком комок снега и пнул его в сторону. – Могу даже имя этого зловещего некроманта тебе сказать.
– Да ну?! – искренне поразился мой секретарь. – Ну ты даешь!
– Его звали Яков Виллимович Брюс. Век назад этот родственник шотландских королей поступил на службу к царевичу Петру Алексеевичу, будущему Петру Великому.
– Подожди-подожди! – стремительно перебил меня Лис. – Я помню, он еще артиллерией командовал.
– Абсолютно верно. Большой в этом деле был специалист, – подтвердил я. – А кроме того, сей высокомудрый царедворец исчислял ход небесных светил, по его мнению, определяющих жизнь светил земных, варил тайные эликсиры, делал механические игрушки, поражавшие воображение зрителей, короче, со вкусом проводил свободное время.
Основное поместье его, насколько я помню, находилось под Москвой, однако и здесь, принужденный жить вблизи от императора, Яков Виллимович построил себе дом, который на английский манер назвал «Брюс Кастл». Иначе говоря, Брусьев Костыль.
– Ух ты! – не в силах удержать восхищение, звонко выпалил мальчишка. – Это что, правда?
– Да уж куда правдивей. – Я шагнул к возку. – Больше того, у меня есть новость.
– Хорошая? Плохая? – встрепенулся Лис.
– Да как сказать. – Я подошел к вознице, замершему с поводьями в руках, и щелкнул пальцами у него перед глазами. – Эй, милейший, ты часом не заснул?
– Не-е-ет, – с трудом выдавил кучер.
– Что ж, уже хорошо.
– Граф, не томи, – возмутился заждавшийся напарник. – Шо за вести с полей?
– Сущая ерунда! Полагаю, банальное совпадение, – точно вспоминая о нем, вновь заговорил я. – Именно Брусьев Костыль люди Палиоли купили для нашего проживания. Он по дешевке продавался, вот премудрые кроты и обрадовались.
– Тю, я не понял, – теряя еле заметное светское напыление, возмутился Лис. – С какого перехмурья мы туда полезем? Это ж заповедник барабашек, дом-музей нечистой силы!
– Зачем ты мне это говоришь?! – возмущенно пожал плечами я. – Полностью с тобой согласен! Надо сообщить Палиоли, объяснить ситуацию…
– Во-во, объясни, – с нажимом потребовал Лис. – И добавь, шо если он этот Диснейленд не разрулит, то я здесь найду еще какого-нибудь Дрейнгофа и продам ему пасту для выращивания наличности на основе крутого бульона из яиц Калиостро.
– Что ты такое говоришь? – возмутился я.
– Ну, в смысле из яиц Феникса, подаренных мне Калиостро.
Я порадовался, что малолетний шалопай, стоящий около возка с открытым ртом, не в силах уразуметь суть разговора, да и кучер, похоже, еще не совсем в себе.
– Ладно, – отмахнулся я. – Покуда суд да дело, едем в посольство, там все обмозгуем.
– Дядь, а дядь, – услышав, что богатый клиент собирается улизнуть, всполошился наш проводник. – Вы там пока ходили, друг ваш ландринок мне обещал купить, ежели я ему о доме все, что знаю, порасскажу.
– Что купить? – переспросил я.
– Ландринок, – удивляясь моей непонятливости, повторил малец. – Ну, сластей таких. Вона коробейник ходит.
– С чего это ты так удивился? – возмутился Лис. – Мне шо, для пацана леденцов жалко? На, купи себе. – Он протянул юному вымогателю медный пятак, и тот с криком «Благодарствую!» помчал в сторону уличного торговца.
– Постой, как он их назвал? – полагая, что ослышался, переспросил я.
– Ландринки? Это леденцы такие из вареного сахара. Их еще монпансье называют.
– Ну конечно, – усмехнулся я. – Как все просто! Наверняка наш корсиканский друг тоже знает, как здесь именуют эти конфеты. Выходит, Леденец – это и есть искомый Жан Ландри! Остается выяснить, что же он такого сделал? Ладно, садись в карету.
Сергей открыл дверцу.
– Господа хорошие! – Моторный подросток уже мчал обратно с увесистым кульком. – А отсюда-то вам дорогу не показать ли?
– Сам управлюсь, – медленно пробасил начавший приходить в себя возница.
– А то я могу, – не унимался начинающий бизнесмен.
– Да это уж и медному всаднику ясно, – хмыкнул Лис.
– А вот, господин граф, ваше сиятельство, – сознавая, что источник щедрого финансирования вот-вот уйдет из-под контроля, затараторил алчный прилипала, – вещицу у меня не купите ли?
– Что еще за вещица? – досадливо спросил я, слушая, как золотой брегет призывает нас с Лисом в посольство на даваемый в честь новых сотрудников торжественный ужин.
– Вот извольте видеть, – бойкий парень запустил руку за пазуху и вытащил сильно потемневшую от пота тряпицу, – сейчас-сейчас. – Его пальцы начали суетливо разворачивать сокровище. – Глядите-ка, вещь знатная. Я ее по осени, перед самой зимой, в Костыле сыскал. Сам ходил, не убоялся! Видите, какая барская вещица – загляденье просто! Всего-то за червонец отдам.
Я взял в руки трофей юного воришки и…
– Да!
– Что да? – Лис с сомнением поглядел на меня, пытаясь осознать, в чем дело. – Да – вещь или да – деньги?
– Дай парню червонец, – выдавил я.
– А поторговаться? – возмутился Сергей.
– Дай червонец.
– Ну как знаешь. Ты начальник – я дурак. – В голосе друга слышалась оскорбленная нотка. – Держи, вольный охотник, пользуйся. Барин сегодня щедрый, у него от мороза мозги застыли. Ты, значит, тут будешь антиквариат скупать, а мне потом снова отгребать за незаконные трудовые доходы.
– Лис!!! – Я протянул напарнику ценное приобретение.
– Не понял! – Мой рачительный друг уставился на серебряное кольцо с печаткой в моих пальцах. – Я этого кошачьего знаю! Это ж твой герб!
– Этот, как ты выразился, «антиквариат» Карл II подарил Эдварду Камдилу, графу Брайчестеру, когда тот привел отряд в шесть сотен латников к высадившемуся в Англии престолонаследнику. Перстню четыреста лет. Это семейная реликвия нашего рода, и я оставил ее в сейфе, когда отправлялся сюда. Ты понимаешь это?
– Нет, – честно сознался мой секретарь.
– И я не очень. Но мне страстно хочется в этом деле разобраться.
– А вы теперь, ваши сиятельства, в Брусьевом Костыле жить будете? – полюбопытствовал юнец, с надеждой глядя на щедрых господ.
– Не, не будем, – не задумываясь, отозвался Лис.
– Будем! – перебил его я.
Возок тронулся с места, оставляя разбогатевшему мальчишке возможность добираться восвояси пешим ходом.
– Вальдар, ты шо, серьезно? – Лис в недоумении покрутил пальцем у виска. – Нам с тобой иллюминатов, полицейских ищеек и собственного начальства не хватает? Надо еще всякую чертовщину на шею вешать?
– Послушай, – медленно начал я, – наверняка ты сам понимаешь, что здесь все не так просто. Насчет цветочницы, конечно, стоит разузнать поподробнее, но подобные совпадения вряд ли могут быть случайностью. Да и моя печатка…
– Все это обалденно интересно, но стоит ли совать голову туда, откуда ноги растут, чтобы узнать, что они именно оттуда растут?
Я усмехнулся:
– Образ емкий, но, полагаю, выбор у нас довольно ограничен. Если это действительно колдунья накаркала, то нам потребуются какие-нибудь средства магической защиты. А если это судьба, то хоть ты нынче этот дом до фундамента снеси, а быть нам под Брусьевым Костылем.
– О-хо-хонюшки, – вздохнул Сергей. – Вот же не было печали! Слушай, может, избушку на Брюсовых ножках хоть святой водой побрызгать из брандспойта?
– Отчего нет? – пожал плечами я. – Вода – это хорошо. В доме наверняка давно не убирали.
– Да ну, я серьезно, – надулся Лис. – Запустим туда попа в качестве прорывателя минных заграждений, пусть сражается с нечистой силой.
– С попом я бы не торопился.
– Это еще почему? – удивился Лис.
– Кто знает, что за нежить проживает в особняке. Может, просто какой-нибудь призрак, душа неупокоенная. Заметь, Брусьева слобода по сей день стоит как ни в чем не бывало. Если бы в ней творилась какая-то чертовщина, малец бы непременно о ней поведал. А так – все тихо. Поэтому я предлагаю друг друга раньше времени не пугать. Главное в общении с фантомами – спокойствие духа и уважительное отношение к представителям межмирового пространства.
– Ты англичанин, тебе виднее. У вас все призраки занесены в Красную Книгу и являются национальным достоянием. Однако Елипали надо фитиль вставить, а то его компания совсем от рук отбилась. В следующий раз нас в клетку со львом поселят, потому шо там место вообще ничего не стоило.
Я согласно кивнул и активизировал связь.
– Послушайте, Вальтер, – приняв к сведению доклад оперативной группы, начал раздосадованный упреками резидент. – Вы же современный человек. Что за дикие суеверия? Призраков и всей этой прочей воющей и бряцающей цепями белиберды не существует.
– Существуют, – упрямо стоял на своем я. – В родовом замке Камдейлов их штук пять. Двое буйных, трое вполне мирных.
– Тем более, – резво отозвался Палиоли. – У вас большой опыт, не надо будет привыкать. Особенно если окажется, что привидения действительно английского происхождения.
– Шотландского, – поправил я.
– Хорошо, пусть шотландского, – отмахнулся банкир. – Какое это имеет значение?
– Для вас, может, никакого, но кто знает, как поведет себя шотландец по отношению к англичанину за тысячи миль от родины?
– Полагаю, вы сгущаете краски. – Сеньор Умберто недовольно поморщился. – Тем более что здесь вы родом из Богемии.
– Думаете, призрак не почувствует фальшь?
– Вам должно быть виднее, мне не приходилось иметь с ними дела. А за Леденца спасибо, постараемся отследить его связь с Понятовским и Даву. Хотя, согласитесь, довольно странная компания: два маршала Франции, один из которых еще и претендент на польский трон, и какой-то отставной драгунский полковник.
– Быть может, – уклончиво согласился я. – Но следовало бы уточнить, чем он занимался в ставке базилевса, почему был арестован, почему отпущен и куда делся после этого.
– Мы делаем все возможное, – досадливо бросил Палиоли. – Вы же, сделайте одолжение, меньше занимайтесь ловлей призраков и больше – планами нашего подопечного.
– Не извольте сомневаться! – заверил я, отключая связь.
– Ну шо? – поинтересовался Лис, сосредоточенно наблюдавший изъезженную санями набережную Фонтанки, мелькавшую за окном. – Как отреагировало начальство?
– Сказало, что привидений не бывает, и пообещало выписать тебе премиальный целковый за ландринки, – резюмировав услышанное от вечно недовольного резидента, сообщил я.
– Спасибо на добром слове, – шутливо склонил голову Сергей. – Как устроимся на новом месте, непременно пригласим его переночевать в Брусьевом Костыле ночку-другую. А там, глядишь, я ему и сам чего-нибудь выпишу для полного удовлетворения.
Когда груженные нашей поклажей сани остановились у ворот занесенного снегом замка, резвый проводник уже топтался у чугунной ограды, переминаясь и подпрыгивая в своих непомерно больших валенках, чтобы согреться на пробирающем до костей ветру.
– Уж заждался, – с легким недовольством заявил он, точно мы просили мальчонку непременно встретить новых хозяев особняка с привидениями.
– О, привет, – как ни в чем не бывало улыбнулся Лис, выходя из кареты. – Шо нового расскажешь?
– Ну, это, я к тому, – попытался было для проформы смутиться оголец, – что, может, вам слуга в дом нужен? Вы не сомневайтесь, я парень честный, тут любой подтвердит. Чужого отродясь не брал!
– Складно поешь. – Сергей достал из кармана шубы массивный ключ с резными бородками, расположенными крестом, и вставил в замысловатую щель замочной скважины. – А колечко, которое ты нам давеча сбагрил, у тебя на огороде вместо репки выросло?
– Так ведь это что, – пустился в объяснения шустрый парнишка, – я как есть ни в чем не повинен. Заспорил с ребятами, что не испужаюсь ночь Дня Всех Святых в Костыле провести. Как вечереть начало, пробрался в дом, крестным знамением себя осенил, круг углем очертил, да и принялся ждать, моля солнышко поскорее в оконце заглянуть. Ух и страху натерпелся! Едва портки не обмочил!
– Что, действительно призраки колобродили? – заинтересованно спросил я.
– Колобродить, пожалуй, что и не колобродили, – отозвался храбрец, – а вроде как посмеивались. Сидишь ни жив ни мертв, а лестница, которая в башню ведет, поскрипывает, точно спускается по ней кто-то, и смешок такой: «Хм».
– Может, кошка шарилась? – с ходу предположил мой секретарь, с трудом раздвигая створки ворот.
– Не-а, что уж я, кошки не признаю? – оскорбился мальчонка. – А как светать начало, я домой засобирался. Собираюсь и думаю, как же мне подтвердить, что я тут всю ночь пробыл? Стою, чешу затылок, а тут вдруг бац – перстенек этот меня по макушке. Вот как Бог свят, на месте мне провалиться, ежели вру! Сам по себе прилетел! Вот чтоб мне под конем Петровским змеею стать, ежели я колечко скрал!
– Ладно, пацан, верю, – великодушно обнадежил рассказчика Лис.
– Так что, возьмете? – упрямо вернулся к существу вопроса настойчивый абориген. – Я весь город знаю, где какая улочка, где чей дом. И в лавку сбегать могу, и девице записку снести. А если что надо, то даже и к Смирдину в лавку за книгами мухой слетаю, потому как все до единой буквицы знаю. Вот святой истинный крест. – Малый размашисто перекрестился, испытующе глядя на господ. Должно быть, зачатки грамотности были тем козырным тузом, который он берег для решающего, сокрушительного удара.
– Ну шо, граф, – усмехнулся Сергей, – возьмем этакого орла на службу?
– Можно и взять, – пожал плечами я. – Парнишка, кажется, расторопный.
– А скока денег положите? – без промедления выпалил юнец, демонстрируя прекрасную деловую хватку.
– Сергей, это по твоей части, – вздохнул я.
– Ну так о чем речь. – Лис расплылся в улыбке. – Короче, так, малый. Работа сдельно-премиальная. Будешь вкалывать как след – рублем не обидим. А уж если расстараешься, так и мы в долгу не останемся – быстро поднимешься. К этому плюс, естественно, паек, одежа пристойная, горячий чай и наше радушие.
– Не извольте сомневаться! – радостно крикнул новоиспеченный слуга.
– Не изволю, – согласился мой секретарь. – А потому сгоняй-ка приведи сюда народ с лопатами, пусть дорожку от ворот к крыльцу по-быстрому расчистят. Успеют до темноты – каждому по алтыну дам!
– Это мигом. – Юнец сорвался с места.
– Ну, шо скажешь, Вальтер? – Лис кивнул в сторону убегающего подростка.
– Вроде неплохое приобретение, – вздохнул я. – Но меня сейчас больше заботит другое. В его рассказе есть необычная деталь.
– Это ты о перстне, что ли?
– Не совсем. Вернее, отчасти. Малец сказал, что печатка упала ему на голову, когда уже рассвело.
– И что?
– В конце осени в Санкт-Петербурге светает поздно, а призраки исчезают после третьих петухов.
– Ты хочешь сказать, что это был не призрак?
Я лишь молча пожал плечами.
Мальчишка и впрямь оказался ценным помощником. Услышав, что можно неплохо заработать на пустяковом деле, к особняку наперебой устремились окрестные жители, все больше юнцы и молодухи, но также и пожилые деды с темными, будто навеки загорелыми лицами.
– А мужики где же? – поинтересовался у подручного Лис.
– Знамо дело где, – удивился вопросу бойкий слуга, – пушки льют. Тут еще от царя Петра литейщики да пушкари отдельными слободами поселены.
– Ну да, конечно, – пробормотал Лис. – Как я мог забыть? Литейный проспект.
– Чего изволите? – прислушался к его тихим словам юнец, очень быстро признавший в Сергее непосредственного начальника.
– Ничего!
Вот наконец дорога к дому была расчищена, и мы поднялись широкими каменными ступенями к массивной двери, у которой в напряженном ожидании скалили грозные клыки два каменных льва.
– Здесь накрепко закрыто, – неизвестно зачем предупредил нас заботливый подросток. – Вон там, где виноград растет, на втором этаже оконце приотворено. Я через него залезал. – Он указал пальцем наверх и тихо ойкнул. – Глянь-ка, заперто.
Я удивленно посмотрел на говоруна:
– Как звать-то тебя, храбрец?
– Тишкой величают, Тихоном то есть. А отец мой Антип Прохоров. Вот я, стало быть, и получаюсь Тихон Антипов.
– Ты что ж, любезный Тихон Антипов, думаешь, мы в дом через окно ходить будем?
– Да нет, как же, – смутился мой собеседник. – Дверями, конечно! Я ж тока о том, что прежде окно не заперто было, а ноне вот…
– Голова твоя два уха, – хмыкнул рядом стоящий Лис. – Ты как думаешь, когда дом продавали, его осматривали или так, честным словом обошлись?
– Знамо дело обходили!
– Вот тогда-то окошко и закрыли.
– Оно, вестимо, так, – не унимался Тишка. – Да только как, извольте знать, его закрыть можно было, когда рама в нем рассохлась да перекосилась?
– Вот ты упрямый, – стоял на своем Лис. – Поменяли раму или поправили. Невелик труд!
– Сергей, двери открой, – напомнил я, перебив спорщиков. – А то ведь здесь до ночи стоять будем.
Мой друг, бурча, полез за ключами:
– А вообще-то это непорядок! Надо будет решетки на окна поставить, а то вон, помнишь, в Вене умелец отыскался, тоже мимо двери в гости ходил.
– Помню, – заверил я. – Открывай дверь.
Лис повернул ключ в замке, и мы наконец вошли в обещанные нам странной цветочницей хоромы.
– Занятно, – проговорил я, оглядываясь. – Как-то по-другому здесь все представлялось.
Открывшаяся нашему взору картина действительно вызывала удивление. Нет, здесь не стоял, посверкивая пустыми глазницами и скаля зубы, строй закованных в латы скелетов, и любимые читателями готических романов упыри не оставили посреди сводчатой прихожей следов недавней трапезы. Напротив, она была убрана, чисто убрана. Мебель, поставленная в доме, вероятно, еще в первой четверти прошлого столетия, блестела темным деревом, точно кто-то вытер с нее пыль нынче утром. Ни клочка паутины, ни грязи по углам – все опрятно и старательно выметено. Замок Брюса имел вид старинный, но вполне жилой.
– Забавно, – под нос себе проговорил я. – А скажи-ка, Тихон, прежний хозяин здесь часто бывал?
– Так… – замялся малец, – по правде ежели говорить, я его отродясь не видел. А в доме, сказывают, завсегда чисто, – поймав мой удивленный взгляд, пояснил он.
– Это призрак уборщицы, – заговорщицким тоном начал Лис. – Она умерла от разрыва сердца, когда увидела следы от грязных сапог посреди свежеубранной пиршественной залы. Следы приближались к камину и… О-о-о! Это был хозяин. Ну, тут, понятно, мизансцена, кровопролитная борьба чувства долга с чувством недолга. Тело хлоп в камин! А душа затаилась в дымоходе и стала коварно убирать по ночам и этим доводить хозяев до истерики.
– Что, правда? – спросил разинувший от удивления рот малец.
– Конечно, правда, – заверил генератор самой отборной галиматьи, которую мне доводилось слышать. – Так оно и было, я сам при этом присутствовал.
Нелепость Лисова утверждения начала доходить до развесившего уши мальчишки, когда мой друг ступил на покрытые ковровой дорожкой ступени и тут же растянулся во весь свой немалый рост.
– Я не понял. – Он сел, потирая ушибленный бок. – Кажется, на лестнице коврик поехал.
– Коврик на месте, – пожал плечами я, указывая на блестящие латунные штыри, удерживающие ковер на ступенях.
– А шо оно тогда?
– А ты подумай. – Я обвел взглядом помещение.
– Это ты, типа, насчет уборщицы намекаешь? – В голосе моего друга послышалась тревога.
– Я намекаю? Я вообще молчу.
– М-да… Виноват. – Сергей поднялся и, тяжело вздохнув, поплелся за мной по лестнице.
– А дальше-то что было? – поинтересовался удивленный малец.
– Дальше все было хорошо, – заверил мой напарник. – Все остались довольны.
Мы начали обход второго этажа, где находились жилые покои. Они также выглядели оставленными, но не заброшенными.
– Странно все это, – наконец сознался Лис.
– А в башне книг – уйма, – затараторил Тихон. – Красивые такие, переплеты кожаные, на них золотом всякое вытеснено, и по-заграничному тоже. Я их открывал, а там и те, что по-нашему написаны, мудреные, ну просто страсть! И картинки в них тоже непонятные. Одна – вот страшная: человек о двух головах, одной половиною мужик, другой баба.
– Это алхимический трактат, – пояснил я.
– Ух ты! – покачал головой Тишка. – А это про что?
– Про то, как золото из ртути варить, – бросил Лис. – Что ж, пойдем глянем, за какими занятиями прежний хозяин коротал белые ночи.
Деревянная лестница, ведущая в башню, скрипела под ногами, и наш сопровождающий, точно желая нагнать страху, комментировал противные звуки:
– И в тот раз тоже вот так скрипела… И дверь хлопала…
– Эта, что ли? – Сергей толкнул дверь в библиотеку. – Заперто!
– А в ту ночь хлопала, я точно помню, – не унимался впечатлительный мальчишка.
Сергей покачал головой и полез за связкой ключей. Дверь отворилась и хлопнула снова.
– Так, похоже, нас не хотят записывать в здешнюю библиотеку! Кто-то не желает выдавать нам абонемент! – Лис перехватил мой взгляд и решил не продолжать словесные эскапады. – Хозяин ласковый, – он вновь обернулся к башне, – уж не обессудь, ежели что. Вдруг сболтнул чего лишнего, так то, видит Бог, не по злобе. – Сергей слегка толкнул дверь. – А книги, вот честью клянусь, из дому выносить не буду!
Тихий скрип возвестил о том, что путь дальше открыт.
– Ну надо же! – негромко проговорил я. – Всякое мне видеть доводилось, но призрак-книголюб – это что-то новенькое!
– Ой! – любопытный Тихон Антипов, проскользнувший в библиотеку первым, замер на месте. – А этой диковины здесь прежде не было.
– Что там еще? – Я последовал за сорванцом.
В уставленной книжными стеллажами круглой зале меж непременным глобусом в массивном деревянном обруче и искусно сделанной моделью трехмачтового фрегата, заслоняя красочное изображение герба Якова Брюса с орлиными головами и стенчатыми перевязями, восседал на изящном насесте из черного дерева золотой, должно быть, механический петух.
– Ты глянь, – Лис попытался обойти забавную безделушку сбоку, и петух немедля повернул к нему голову, – экая хитрая штуковина. Слушай, граф, я, может, щас скажу глупость, но ты умный, ты простишь. А это, часом, не тот ли самый петушок, который старого царя в темечко клевал?
В отличие от барственной Москвы в Санкт-Петербурге утро наступало рано. Уж не знаю, чем занимался обитавший в старом замке призрак, но мы, утомленные перипетиями дня, спали без задних ног и даже без сновидений. Ровно в пять утра звон колоколов общим будильником призвал заспанную столицу покинуть согретые за ночь постели. В это время император Павел, как это было у него раз и навсегда заведено, пробудился ото сна, а никому, кроме смертельно больных, не подобало почивать в те часы, когда бодрствует деятельный государь.
Не имея понятия о расхожем утверждении, что Россию аршином общим не измерить, этот сумасбродный нервический властитель изо всех своих немалых сил отчаянно стремился подвести огромную державу под единую меру, единый порядок и единый ранжир. Как всегда, утро в Санкт-Петербурге начиналось с вахт-парада. Эта банальная, в сущности, церемония смены караула, которую в прежнее время мог провести всякий капрал и лишь для гвардии, по праздникам, – взводный поручик, теперь была возведена в ранг события государственной важности.
На памяти у двора и жителей столицы был случай, когда не угодивший Павлу гренадерский полк волею государя прямо с плаца был направлен в Сибирь маршевым шагом. Лишь когда тот был в шестидесяти верстах от Петербурга, император смилостивился и вернул войско в столицу.
Мундирный блеск и шагистика были настоящей страстью царя. Ими он желал исправить, как ему казалось, разболтанную победоносную армию Екатерины Великой. Однако хуже всего было то, что мне как военному атташе надлежало присутствовать при церемониальном прохождении войск, упиваясь зрелищем исправно производимых строевых эволюций и внимая слаженному топоту отчеканенных шагов.
– Вот же не было печали! – стараясь побыстрее обрести ясность во взоре, пробормотал я. – Тишка!!! Воды для умывания и мундир!
Грохот на плацу, как водится, стоял такой, что дремлющий генералитет, вынужденный, невзирая на возраст и чины, сопровождать императора на этой репетиции военных действий, не мог окончательно уснуть, а стало быть, замерзнуть в каком-нибудь безлюдном уголке. Генерал-адъютант его величества граф Наполеон Бонапартий присутствовал здесь же. Я все еще с трудом размыкал глаза, но запах одеколона, который он использовал в немереных количествах, вел не хуже света путеводной звезды.
Увидев меня, фаворит государя приветливо улыбнулся и, пользуясь тем, что Павел направился лично инспектировать блеск мундирных пуговиц в гвардейских шеренгах, довольно непринужденно обратился ко мне:
– Знаете, как нынче именуется сие действие?
– Должно быть, вахт-парадом, – предположил я.
– Так оно звалось до заключения рыцарственного союза. Нынче же вы присутствуете на «изготовке войск к великому крестовому походу супротив турецких басурманов-сарацин». Интересно знать, что я дальше Охты буду делать с такими молодцами?
– Вы снова в поход? – предположил я.
– Вчера император Павел изволил подписать указ, по которому я назначаюсь командовать экспедиционным корпусом против султана. А я и рад, лишь бы из великих князей никого не приставил. Толку от них не более, чем от любого из тех штабс-капитанов, что сейчас на плацу эспатонами машут, а уж хлопот да забот не оберешься. Нашли, у кого уму-разуму учиться – у пруссака Фридриха, которого россияне не раз смертным боем бивали!
– Когда же вы намерены отправляться? – словно между прочим поинтересовался я.
– Едва дороги укрепятся. Оно ж в России как: полгода дороги путнику в подмогу, а полгода – в помеху.
– Так, стало быть, еще успеете посетить новое мое обиталище.
– Слышал, вы Брусьев Костыль купили.
– Верно, – подтвердил я.
– О нем много чудес люди сказывают. Говорят, будто дух самого Якова Брюса тот дом сторожит.
– Покуда видеться не доводилось, – усмехнулся я.
– А было бы занятно, – усмехнулся Бонапартий. – Тише, государь идет сюда!
Я снял треуголку, приветствуя императора и в душе проклиная его нелепую манеру одеваться не по погоде. Самодержец, наметанным взглядом оценив мои пуговицы, кивнул и пошел далее.
– А то приезжайте, – я чуть наклонился к Наполеону. – Вот сразу же после вахт-парада к завтраку извольте быть.
– С радостью исполню сей приказ, – улыбнулся моей шутке генерал-адъютант. – Кухня у вашего сиятельства всегда отменная.
Тишка вбежал в библиотеку, запыхавшись от усердия.
– Хозяин, там к вам господин важный пожаловал. Граф Бонапартий.
– Так вели принять как подобает. – Я встал с высокого резного кресла и поправил теплый стеганый шлафрок.
– Ку-ка-ре-ку!!! – серебряным звоном разнеслось по библиотеке. – Ку-ка-ре-ку-у!
– Вальтер, чему ты там ребенка учишь? – появился в дверях удивленный Лис.
– Это не я. – Мое слабое оправдание, похоже, не достигло слуха обалдевшего Сергея.
– Ку-ка-ре-ку-у! – Сидевший на изящном насесте черного дерева золотой петух орал во все горло, широко разевая клюв, и громко хлопал крыльями.
