В дверном замке что-то скрежетнуло. Эл повернула голову и посмотрела на замок, словно тот ожил и готов был броситься на нее, вцепиться в горло.

– Что это?

– Нас заперли, дочь разбойника, – охотно пояснил Вася.

От этого объяснения полегчало. Вообще в последнее время становилось легко не оттого, что происходит что-то хорошее, а оттого, что объяснили что происходит. Каждое понимание, плохого ли хорошего, приносило успокоение. Странно.

– Скажи, – повернулась она к барду, – а кто нас мог запереть?

– Известно кто, – он по-птичьи склонил голову. – Либо батька-президент, либо доктор. Больше некому.

Больше и вправду некому. Вот только зачем им двоим их запирать?

Снова вспомнился пляж, бунгало, пальмы. Эл и бывший президент… нет, не Эл, а тогда еще Леночка и отец, ее отец, играли в мяч. Было весело, светило солнце. И теплый ветер ласкал тело, путался в волосах…

Нет, отец не мог запереть ее. Не мог посчитать обузой, не мог настолько закопаться в собственных политических играх, чтобы отмахнуться от дочери. Да и Слава не мог, ведь…

– Скажи, как люди могут быть такими разными? Как хороший человек может стать подонком? Вот Слава, он же спас меня. Как же теперь он может…

– Хороший человек, плохой человек. – Вася сосредоточенно заперебирал струны гитары, в такт словам. – Ты узко мыслишь, дочь разбойника. Нет ни плохих, ни хороших людей. Это сказка. Миф. Все люди одинаковы. Не в том смысле, что похожи, а просто одинаково способны на разные поступки. На плохие и хорошие, понимаешь, о чем я? И каждый поступок может быть оценен как плохой и как хороший. Был замечательный анекдот на эту тему. Мужчина думает: «опять не дала, вот блядь!» Женщина думает: «Этому дала, этому дала, а этому не дала. Ну разве я блядь?» Понимаешь, все зависит от того, с какой колокольни смотреть. А мораль…

– Вот только не надо о морали, – поморщилась Эл. – Еще Библию вспомни.

– А Библия, кстати, тоже не оригинальна. В Библии бог говорит око за око, зуб за зуб, призывает мстить, значит. А в евангелие этот же бог, разделившись на три части, говорит одной из частей о непротивлении. Получил по щеке, подставь другую. И таких примеров отыскать можно массу. Все потому, что Священные Писания пишутся не богами, а людьми. Причем детьми своего времени. Что принято считать моральным, то угодно богу. И наоборот.

Эл сидела, слушала, кивала. Потом вдруг хихикнула. Раз, другой, принялась заливаться в голос. Даже Вася поглядел с удивлением.

– О чем мы говорим, – сквозь смех пробормотала она. – Подумай, мы заперты, ничего хорошего ждать не приходится, даже если нас отопрут. Скорее всего, мы уже покойники. И о чем мы говорим? О морали!

Она вновь принялась заливаться. Вася встал, положил гитару, подошел ближе и осторожно погладил девушку по волосам.

– Спой мне, – всхлипнула Эл. – Спой мне что-то хорошее. Прошу тебя, умоляю. Или я тоже сойду с ума.

Вася вернулся на край дивана, взял гитару и тихо тронул струны.

– Только, пожалуйста, пусть это будет хорошая песня. Добрая, – попросила она.

Бард по своему обыкновению косо поглядел на нее, коротко кивнул, как клюнул, и запел.