39
Лестница круто шла вниз. Слава проскочил два пролета и свернул на этаж. Замер, прислушался. Топот и крики отдалились, ушли куда-то на дальний план. Зато с другого конца коридора доносились отчетливые гитарные аккорды.
Значит, там кто-то есть. И этот кто-то сидит сейчас, расслабляется, музыку слушает. Вячеслав беззвучно начал красться вдоль стены к источнику звука. К аккордам добавился хрипловатый голос:
Балалаечку свою
Я со шкапа достаю,
На Канатчиковой даче
Тихо песенку пою…
Тихо песенку пою…
Тихо песенку пою…
Тихо песенку пою!!!
Пели негромко, с какой-то и в самом деле сумасшедшей суетливостью, а последнюю строчку исполнитель вдруг прокричал неожиданно громко. Настолько громко, что Слава вздрогнул.
Солнце село за рекой,
За приемный за покой.
Отпустите, санитары,
Посмотрите, я какой…
Посмотрите, я какой.
Посмотрите, я какой.
Посмотрите, я какой!
В какой-то момент аккорд сбился, и Слава неожиданно для себя понял, что исполнитель в конце коридора сидит живой, а отнюдь не записанный на пленку или болванку.
Горы лезут в небеса,
Дым в долине поднялся.
Только мне на этой сопке
Жить осталось полчаса…
Жить осталось полчаса.
Жить осталось полчаса.
Жить осталось полчаса!
Скоро выйдет на бугор
Диверсант – бандит и вор.
У него патронов много —
Он убьет меня в упор…
Он убьет меня в упор.
Он убьет меня в упор.
Он убьет меня в упор!
Слава прокрался к самой дальней двери, замер, вслушиваясь. Пели в той самой комнате. Песня продолжала биться в припадочной истерике, а он стоял под дверью и смотрел на замок. Старый механический замок.
Дверь была заперта, защелкнутый язычок замка просматривался невооруженным взглядом. Значит, неведомого певца заперли зачем-то.
На песчаную межу
Я шнурочек привяжу —
Может, этою лимонкой
Я бандита уложу.
Пыль садится на висок,
Шрам повис наискосок,
Молодая жизнь уходит
Черной струйкою в песок.
Если человека запирают в комнате, значит, он кому-то пришелся не по душе. Кому будет хуже, если он освободится? В первую голову тому, кто запер. А заперли враги, больше некому. Значит, можно выпускать.
Слава достал пистолет, отступил на несколько шагов и прицелился в замок.
Грохот рыжего огня,
Топот чалого коня…
Приходи скорее, доктор!
Может, вылечишь меня…
Грохнул выстрел. Песня оборвалась на последней фразе. Мерзко звякнули струны, видимо, исполнитель отбросил гитару в сторону. На всякий случай держа пистолет наготове, Вячеслав толкнул плечом дверь и ввалился внутрь.
– А вот и доктор, – сообщил хрипловатый голос. – Здравствуй, доктор, может, вылечишь меня?
Он стоял перед Вячеславом – невысокий, с реденькой бородкой, золотистыми завитками растрепанных волос вокруг лысины и светлыми, словно светящимися изнутри глазами. Стоял и смотрел.
– Ты кто? – вопрос получился идиотским, но и ситуация здравостью и трезвостью не отличалась.
– Вася, – каков вопрос – таков ответ.
– И чего ты тут делаешь?
– Сижу, док, – сообщил Вася. – Песни пою.
– Заперли?
– Заперли, – подтвердил Вася.
– Ну, тогда можешь считать себя свободным.
Вася покосился на Вячеслава с подозрением. Подхватив гитару, сел в кресло и тихонько начал напевать под веселенькие короткие аккорды «я свободен, словно птица в небесах». На лице Васи нарисовалась совершенно идиотская улыбка.
Господи, да он сумасшедший! Дурдом! Слава попятился к двери. Вася перестал мучить гитару, покосился на своего освободителя и захохотал, высоко запрокинув голову.
Слава вышел в коридор. Бежать отсюда, искать ребят и бежать. Зачем они здесь? Зачем он вообще их сюда притащил? Президента искал? Да нет его здесь. Нет, не было никогда, и быть не может. Неужели непонятно? Здесь американцы и сумасшедшие – и больше никого.
