Дикаря доставили на дачу в заднем отделении полицейской кареты и в гордом одиночестве. Торговца дурью изъяли из камеры на два часа раньше. Попрощаться им не дали.

Погода была так себе. Моросил противный мелкий дождик. Пока лошади тащили экипаж к месту назначения, более чувствительный человек успел бы отчаяться, воспрянуть духом и снова потерять надежду. Но туповатый дикарь был занят другим. Он пытался сложить головоломку, невзирая на грозившую ему явную опасность. Когда упряжка миновала окраину с красноречивыми многолетними отложениями мусора и погрузилась в лесную чащу, он предположил, что его изгоняют из рая. Это было бы в общем-то не самое страшное, если бы при нем остались пистолеты. А так изгнание больше напоминало одну из затяжных форм казни. Перспектива жить на деревьях и охотиться с помощью силков дикаря совершенно не обрадовала.

Впрочем, вскоре он перестал теряться в догадках относительно своей дальнейшей судьбы. Снова запахло дымом, отбросами и человеческим потом. Лесной филиал рая оказался гораздо меньше по размерам, чем городской, зато был полностью обнесен частоколом, увитым поверху ржавой колючей проволокой. Там, где проволоки не хватило, торчали заостренные колья. Не очень красиво, однако надежно. Дикарь решил, что это защита от хищных животных и плохих людей.

Таким образом, на Даче действительно заботились о безопасности угодивших сюда счастливчиков. Мрачные личности бдили на вышках с ружьями наперевес. Под просторными плащ-палатками каждого ангела-хранителя вполне могло бы поместиться по паре крылышек…

Над мощными воротами красовался лозунг, выписанный большими буквами: «Войди и получи свое!» Что получи? Какое «свое»? Наверное, кайф… Из-за ворот доносилась музыка, которая произвела на человека из леса неоднозначное впечатление.

Впервые на своем веку он услышал столь абстрактные звуки, издаваемые неизвестно кем и непонятно с какой целью. Смутную гармонию он, конечно, ощутил, но не знал, куда ее прилепить. Войдя в резонанс, завибрировали внутренние струны, о наличии которых он и не подозревал. Печаль осенила его бархатным крылом и унеслась прочь — туда же, где были похоронены все прочие дурацкие чувства, мешающие выживанию.

Дикарь заскрежетал зубами и дал себе слово, что этими фокусами его не проймешь. Он начал догадываться, что дурь бывает разная: одну кладут в рот и разжевывают, другой позволяют свободно вливаться в уши. Третья разновидность — самая небезопасная — это самки, от близости которых дуреешь радикально и становишься заторможенным. (Кстати, что сейчас поделывает та тощая, с выдающимися буферами? Дикарь уже соскучился по ней. Его половая тоска приобрела конкретную направленность…)

На расстоянии нескольких десятков шагов от частокола лес был вырублен. Где-то и сейчас стучали топоры. Вверх поднимался столб жирного дыма.

Все это дикарь успел разглядеть и услышать сквозь зарешеченное окошко кареты. Когда же он очутился по другую сторону ворот, его иллюзии развеялись окончательно. Райские кущи были прорежены до крайне куцего состояния. Коттеджи для гостей выглядели мрачненько. Толпа изможденных праведников, одетых в лохмотья, строилась на плацу. Счастливыми их не назвал бы никто. Улыбался только один — тот, у которого почему-то отсутствовали губы. Остальные напоминали стадо двуногих баранов, разучившихся даже бояться. Для них самое худшее уже произошло. Теперь они тупо выбредали из стойла, повинуясь отрывистым командам.

С большим удивлением дикарь обнаружил, что поодаль строится группа женщин, которые были обриты наголо. Признать их самками можно было только по отвисшим мешочкам грудей. Естественно, они утратили всякую привлекательность.

Команды подавал светловолосый молодой человек в черной форме и блестящих сапогах, получавший очевидное удовольствие от происходящего. В руке он держал гибкий прут, которым похлопывал по голенищу своего правого сапога, а иногда — по чьей-нибудь впалой щеке.

Когда дикаря швырнули к его ногам и пухлый «девственник» доложил о том, что «клиент доставлен», блондин брезгливо подернул тонким носом, пнул вновь прибывшего под ребра и бросил:

— Воняет, как неподмытая блядь. На дезинфекцию!

И дикарь прошел полную дезинфекцию. Учитывая, что его кожный покров имел многочисленные повреждения, он получил первое представление о том, что чувствует живая рыба, с которой счищают чешую.

После того как дикаря раздели, обрили и выкупали в слабом растворе щелочи, он действительно стал чистым, но не надолго. Лагерное начальство беспокоилось вовсе не о здоровье заключенных, а о том, чтобы не подхватить от них какую-нибудь заразную болезнь или насекомых. О прививках против бешенства не сохранилось даже воспоминаний.

Чудак, выбежавший из леса, внушал местному персоналу особые опасения. Поэтому обращались с дикарем соответственно. Его одежду сожгли сразу. Цирюльник старался не дотрагиваться до него ничем, кроме тупой бритвы. А в бочку со щелочью его загоняли палками.

Потом появился местный лекаришка в мундире с красными крестами на погонах. Это был пухлый толстячок с влажными руками и гладко выбритым лицом, которое сияло, будто яблоко, смазанное бараньим жиром. Вдобавок от него за десяток шагов несло духами. Он заглянул дикарю под веки, пощупал лимфоузлы и мошонку, похотливо ухмыльнулся и сказал:

— Вы дураки! Он здоров, как бык, только плохо выглядит. Когда закончите, пришлите его ко мне.

Но на прием к доктору дикарь попал нескоро. Его одели в рваную робу и короткие штаны, стеснявшие шаг. Тех, кто носил эту одежду до него, наверняка набрался бы не один десяток. Затем дикарь под конвоем отправился в административное здание, спустился в полуподвал и попал в тесный кабинет, где увидел высокого пожилого человека с седеющими волосами, зачесанными назад.

Мужчина разговаривал лениво, почти не двигая губами, и представился психологом-консультантом по трудоустройству. Чувствовалось, как ему надоела служба, Дача, а в особенности — посетители.

Консультант восседал за столом, на котором находились шахматная доска с расставленными на ней фигурами, металлические ящики с картотекой и подсвечник. На стене висела икона, затянутая паутиной. В углу кабинета стояло ведро с водой и некое железное приспособление, наполненное дровами и смахивавшее на мангал с торчавшими из него рукоятками шампуров. Случалось, папаша дикаря баловался в лесу шашлыками из мяса одичавших баранов. Но сейчас, несмотря на свою безграничную наивность, дикарь догадывался, что угощать тут не будут.

При его появлении хозяин кабинета с сожалением оторвался от решения шахматной задачи, обвел дикаря с ног до головы оценивающим взглядом и бегло ознакомился с протоколом задержания. Затем сунул руку в ящик и бросил на стол открытку. Та была засаленной и выцвела от времени, но различить на ней целующихся разноцветных детишек и мирно настроенных хищных зверюшек было еще возможно. Над рисунком реяла ленточка с аккуратно вписанным вопросом: «Возможен ли рай на Земле?»

Дикарь давно не практиковался и начал забывать, как пишутся некоторые буквы, поэтому читал очень медленно. Ответа на вопрос он не знал.

— Заполняй, — буркнул консультант, двигая вперед белую пешку со следами укусов.

Дикарь перевернул открытку. С обратной стороны было напечатано:

«Куда… Кому… Я тут хорошо устроился, живу в коттедже со всеми удобствами, получил интересную работу, и со мной хорошо обращаются. С нетерпением жду Вашего приезда! Ваш…» После слов «Куда», «Кому» и

«Ваш» оставались пустые места.

— Что заполнять? — поинтересовался дикарь.

— Адрес, дубина! Родственники есть?

— Нет.

— Так чего же ты мне яйца морочишь?

Консультант смахнул открытку обратно в ящик, сделал пометку в протоколе, широко зевнул, щелчком сбил черного ферзя, вышел из-за стола и разжег дрова от окурка. Через пять минут в кабинете стало жарковато, а дикарю — еще жарче, когда он понял, что его ждет. Он успел только дернуться и сразу же получил под дых.

— Держите крепко, ребята! — скомандовал хозяин кабинета.

Конвойные заломили дикарю руки и повалили на пол. Консультант подошел к жаровне, из которой торчал целый набор инструментов. Он привычным движением извлек из огня раскалившееся докрасна тавро, сверился со своими записями и приложил его к предплечью заключенного.

Раздалось шипение. Запах горелого мяса ударил в ноздри. Взвился тошнотворный дымок. Жар и боль испепелили нервы. Дикарь заорал, отчаянно пытаясь вырваться. Его успокоили сильным ударом прикладом по затылку. Потом экзекуция повторилась еще дважды.

Консультант выжег у него на руке комбинацию из трех цифр. Семерку, четверку, девятку. Черное клеймо в обуглившемся мясе, вокруг которого располагалась слоями багровая обожженная ткань и нежно-розовая свежая кожа, а также коричневая запеченная кровь…

Сквозь туман, застилавший глаза и сознание, дикарь расслышал, как консультант швырнул инструменты в мангал и плеснул на огонь водой из ведра. Кабинет заволокло дымом. Стало нечем дышать. Хозяин рявкнул:

— Все! Пошел отсюда. Блок Д. — И добавил тоном ниже: — Присматривайте за ним, ребята. Сопляк крепче, чем кажется.