К полудню они вышли к большому острову среди болот. Священник был вынужден признать, что пока с ним играют по-честному. Правда, в ближайшем будущем его могли честно принести в жертву. Не то чтобы ему очень хотелось жить, а вот досмотреть, чем закончится спектакль «Взбунтовавшийся поп», он был бы не против.

Туман рассеялся. Появилась надежда увидеть солнце. Появилась и угасла. Стояла гнетущая тишина, которую лишь подчеркивал комариный зуд. От запаха болотных газов казалось, что повсюду разбросаны тухлые яйца. Но класть яйца тут было некому. По пути священник видел глупую птицу, трепетавшую в трясине. В отличие от нее ему посчастливилось выбраться на твердую землю.

Осока застыла, будто нарисованная мокрой кистью. Возле острова стояло на приколе насквозь проржавевшее судно на воздушной подушке с гордой надписью на рубке «Нестор Махно». Священник не имел ни малейшего понятия о том, кем был этот Махно.

На острове росли кусты и деревья, а также имелись остатки причала и асфальтовых дорожек. Вдоль берега торчали полузатопленные сараи. На стальной мачте дохлой летучей мышью висели лохмотья флага. В общем, вокруг был мирный пейзажик, разве что слегка отдающий нафталином и гнильцой. Труп Валета выглядел тут инородным предметом — явная и грубая смерть среди медленного угасания.

Ведьма решила отдохнуть на растрескавшейся каменной скамейке. Священник упал рядом. Ему хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Желательно забыться и заснуть. Спрятать лицо между пышных бедер Полины, забраться в ее лоно, свернуться там, точно зародыш в питательном растворе, и смотреть младенческие сны…

Он так размечтался о недостижимом покое, что заулыбался, и лицо его вдруг стало детским и еще более беззащитным. Ужасно беззащитным… Он сморгнул слезы.

В это мгновение Полина снова приняла облик седовласой старушенции. Самого момента превращения священнику не довелось наблюдать ни разу. Богопротивные ведьмины фокусы наверняка были связаны с его собственной способностью видеть и осязать.

Бабулька схватила его за щеку двумя пальцами и сильно потрясла:

— Вставай, мужик! Теперь уже совсем близко.

— И часто ты сюда ходишь? — спросил священник, чтобы потянуть время.

— Как только встречаю дурака вроде тебя.

Он употребил выражение, которое использовал один из героев «истерна» «Живой, невредимый и потный». Священник слышал его в шестилетнем возрасте и запомнил на всю жизнь.

Ведьма захихикала.

— Может, покажешь мне ЭТО прямо сейчас, дорогуша?

Священник со стоном вцепился в носилки. Под ногами был асфальт, раздробленный в щебень жизнелюбивой травой, но идти стало значительно легче — будто шагать по яичной скорлупе.

Вскоре священник понял, что они находятся в заброшенном парке. Бронзовый бюст какого-то мужика с большими ушами поблескивал в кустах ядовитой зеленью патины. Мимо проплыл щит, целиком посвященный некоему Славе, фамилия которого начиналась с «Труду».

И наконец священник увидел здание лаборатории — если верить слухам, это было мистическое место, почти ад на земле, врата жути, приоткрытые двери кошмара…

Ни фига подобного! Здание как здание — огромное, подслеповатое, иссеченное жалюзи, облепленное бородавками кондиционеров, беременное пристроенным к фасаду серебристым ангаром, развесившее уши спутниковых антенн. Оно не было даже черным, как утверждали легенды, — скорее пятнистым, облезшим, полинялым. А вот трава вокруг него действительно почернела, будто была сожжена огнем или кислотой. Все было мертвым, неподвижным, молчаливым, готовым рассыпаться в пыль…

Священника одолел поэтический сплин. Угораздило же его прищуриться и окинуть окрестности рассеянным взором! Он чуть не выронил носилки с Валетом, которому было, впрочем, все равно.

К зданию лаборатории подкатывал «близнец». Идентифицировать его не составляло труда. Он был как две капли воды похож на «мерседес» Ведьмы, только с колесами, стеклами, целыми фарами и качающейся из стороны в сторону щеткой стеклоочистителя.

«Мерседес» остановился возле главного входа в лабораторию. Священник посмотрел на то, что вылезло через водительскую дверь, и зажмурился. Это место ему сразу же разонравилось.

Когда он открыл глаза, не было ни автомобиля, ни страшного водителя. Почерневшая трава перед входом так и осталась непримятой. Священник убедился в этом, пока прокладывал своими сапогами дорожку к огромной двери из непрозрачного стекла. Ведьма не проявляла никаких признаков усталости, будто протопать несколько часов по болоту было для нее плевым делом.

Справа от двери висела черная доска с золотыми буквами. На доске было написано:

Несмотря на сырость, позолота неплохо сохранилась, черный глянец тоже. Таким образом, сотню лет назад о секретности и речи не было. Сочинители хреновы! Сказочники, мать их!.. Когда-то это место было доступно, как сейчас — самый дешевый публичный дом в Ине. Священника это несколько озадачило. Что тогда он здесь делает?

Полина без труда распахнула дверь, и они внесли труп игрока в просторный холл, сдавшийся на милость природы. За годы запустения ветры намели сюда земляные плеши, на которых проросли вездесущие сорняки. Дикий виноград заплел окна и искорежил жалюзи. Плесень карабкалась по стенам, сожрала изоляцию, свисала с кресел, похожих на троны водяного…

На глаза священнику попались несколько телефонов, два телевизора и три черные пасти — открытые лифтовые шахты. Посреди холла пол был провален, и тут образовался пруд с мутной водой. В глубине коридоров притаился сумрак.

Ведьма велела положить игрока на сухое место, после чего отправилась к конторке охранника и извлекла из-под нее свечу, наверняка приготовленную заранее. Щелкнула зажигалкой «данхилл». Когда фитиль загорелся, сразу стало уютнее. Привычнее, что ли. Конечно, это была всего лишь иллюзия…

Полина поманила священника за собой. В боковом коридоре поп увидел несколько кресел-каталок — близнецов того, что было спрятано в кустах на городской окраине. Старушка выросла в его глазах до размеров неустрашимого и весьма предусмотрительного монстра. Интересно, кого она приводила сюда раньше? Уж не Ферзя ли? А заодно и Гришку… Может быть, здесь получают наглость, силу и терпение? Хорошо, если безвозмездно. Каждому — по потребностям… Во всяком случае, то, что священник считал чуть ли не подвигом, явно было для ведьмы рутинной работой.

В течение следующих двадцати минут он занимался практическим изучением различных типов лабиринтов и катанием кресла по сгнившему линолеуму и выщербленному мрамору. Худшими из препятствий были лестницы. Их он запомнил надолго. Ведьма в основном руководила, изображая из себя крутого следопыта. Ее пренебрежение к опасности отчасти передалось и священнику. Он боялся, однако не до потери пульса. Он даже пытался разобраться в поэтажной схеме эвакуации при пожаре и запомнить указатели на стенах, но вскоре запутался окончательно. «Грузовые лифты», «Столовая для персонала» (помещение было просторнее и чище любого городского кабака), «Столовая для спецконтингента» (ряды белых кормушек, похожих на авангардные писсуары), «Актовый зал» (видимо, нечто вроде массажного кабинета. Очень удобно. Чем они здесь вообще занимались, черт возьми?!), «Рефрижераторная», «Сектор утилизации отходов» (крематорий?), «Силовая подстанция» (кажется, то, что нужно), «Не влезай, убьет!» (спасибо за предупреждение!)…

Через одно из грязных стекол священник увидел панораму южной оконечности острова с высоты третьего этажа. В отдалении чернел силуэт вертолета, а чуть правее выстроились цепочкой железнодорожные платформы. Водонапорная башня торчала гигантским фаллосом; ажурная антенна радиотелескопа, раскрытая, будто цветок, составляла с ним двуполую пару. Натюрморт в духе Сальвадора Дали. Священник видел пару его картин в популярном фильме.

От взыгравшего потока ассоциаций священника отвлек голос Полины.

— Тебе сюда, — сказала она, указывая на дверь в конце коридора.

— А ты?

— Я не пойду. Теперь это ТВОЕ дело, понял? Встретимся снаружи. Утром двинем обратно. — Она зевнула, открыв маленькую, но зубастую пасть. — Хочу выспаться как следует.

Священник в общем-то не собирался покушаться на ее сон. Его решимость стремительно таяла. Он презирал себя. Вшивый мечтатель! Он не был создан для борьбы. Значит, только для того, чтобы всю жизнь получать оплеухи?

— Смелее, мужик, — подстегнула его ведьма. — Кресло не забудь. Если спросят, откуда ты взялся, скажешь, что пришел со мной.

И заковыляла прочь.