Ведьма Полина Активная была так стара, что помнила времена, когда имела лицензию Министерства здравоохранения и готовила таблетки типа «любовный пыл» для первого демократически избранного Председателя городской управы, а также приторговывала «экстази» на рэйвовых тусовках в местном клубе. С тех пор прошла целая вечность. Ведьма также помнила (страшно подумать!) полное название города Ина, однако никому этого не сообщала — ей было не в кайф чувствовать себя живым ископаемым. Конечно, при случае она могла казаться и девушкой, но если душа устала и одряхлела, таскать юное тело совсем не так приятно, как полагают некоторые. Не говоря уже о менструациях — какая гадость, какое неудобство!..

Полина выглянула в окно и увидела священника, плетущегося в свою конуру. Откуда? О черт, сегодня же похороны!

Ведьма застыла. Маленький ледяной кулачок сжал сердце. Подержал так несколько секунд. Отпустил…

Оказывается, склероз существенно облегчает жизнь. Живи она с этим страхом постоянно, могла бы и не выдержать. Но забывчивость не освобождает от ответственности. Полина знала, что зло уже близко. Оно подкрадывалось к ней неотступно, как новое оледенение, и гудело в ночи, будто далекий поезд. Ведьма была чуть ли не единственным существом в Ине, которое чуяло его нечеловеческую природу. Убийцы, душители, потрошители — все они были лишь слепыми инструментами силы, блуждавшей от одного населенного острова к другому и вселявшейся в тех, кто мог и хотел впустить в себя ЭТО. Желающих было ужасающе много. А таинственная сила притворялась инстинктом… и собирала кровавый урожай.

…Неожиданно священник свернул к дому Активной. Полина ухмыльнулась зубастым ртом. Ее смешил этот человечек, не очень уверенно цеплявшийся за своего бога и все же бегавший к ней, как только заболит живот. Помимо всего прочего, ведьма хорошо разбиралась и в болезнях насоса, качающего кровь. Безошибочно ставила диагноз. С терапией было посложнее.

Она хлебнула жидкости, настоянной на мухах, — для профилактики простуды. Гнилой климат, гниющая плоть… Полина подумала, а не поизмываться ли всласть над священником, но когда тот появился на пороге, она поняла, что кто-то уже довел попа до ручки.

Священник мелко трясся — и не только от холода. С подола его рясы еще не осыпалась влажная могильная земля. В руке он держал истертую до дыр книгу, которую знал почти наизусть и брал с собой лишь для соблюдения ритуала. Таким образом, люди всегда могли убедиться в том, что он не начал нести отсебятину.

Священник подслеповато щурился, пытаясь разглядеть в полутьме Полину. Та напоминала ему жутковатого усохшего ангелочка с бледным личиком в ореоле парящих седых волос. Кроме того, он не мог быть уверенным в том, что этот образ сохранится надолго.

— Кто на этот раз? — спросила старушенция с лучезарной улыбкой. Ей доставляло некоторое смутное удовольствие регистрировать чужие смерти. Это превратилось в своего рода спорт. Исход игры предрешен, но весь интерес заключается в том, кто наберет больше очков. По очкам Полина Активная намного опережала всех остальных обитателей Ина. Строго говоря, она была недосягаема.

— Мария, — выдавил из себя священник.

— Какая?

— «Млын».

— А-а! Так ты молился за нее? Напрасно. На прием к Твоему она все равно не попадет.

Священнику явно было не до шуток и теологических споров. Он выглядел слегка пришибленным. И чем-то напоминал ребенка, которого привели лечиться от заикания.

— Страшно, — честно признался священник.

Ведьма расхохоталась. Ох священник, уморил! Ей было страшно последние лет пятьдесят…

— Ну, что там еще?

Священник протянул руку — не ту, в которой держал Библию, а другую, — и разжал кулак.

— Я сова, что ли? — проворчала Полина. — Ни черта не видно. Подойди ближе! Не бойся, ты не в моем вкусе.

Он сунул ей ладонь под самый нос.

Ведьма лукавила. Видела она великолепно. И сразу поняла, что лежало на ладони у священника. Это был кусочек человеческой кожи, с которого были сбриты волосы. На нем синела татуировка размером с монету, выполненная с удивительным тщанием.

Жук-скарабей. Ведьма видела такое изображение много раз, но всегда в одном и том же месте. И не думала, что когда-нибудь увидит его в руке священника. Впрочем, серой и горелым мясом пока не пахло. И священник страдал явно не от физической боли.

Ведьма еще больше сморщила свой и без того сморщенный носик.

— Где ты это взял?

— В гробу, — сказал священник и поперхнулся. — Это было приклеено… к ее черепу. Перед тем как закрыли крышку, я…

— А ко мне зачем пришел? — перебила ведьма.

— Я думал… Что это означает?

— Ты думал! Чистоплюй проклятый! Что ж ты не побежал в церковь спросить совета у Твоего? Побейся лбом об пол — авось поможет!..

— Да замолчишь ты, карга старая?! — взвизгнул священник. И тут же притих, опомнился. — Скажи, что мне с этим делать?

— Ничего. Забудь. Живи как жил. А не можешь — сходи в лабораторию.

Непростое слово «лаборатория» доконало священника, известного отнюдь не крепкими нервами. Он заметался, будто крыса, угодившая в крысоловку. Но в отличие от крысы у него пока еще был выход. Клочок чужой кожи жег ему руку, оставаясь холодным. Искушение было велико — почти столь же велико, как его страх.

— Скажи, — просипел он. — Это то, что я думаю? Значит, началось?

— Да, — сказала ведьма. — С тобой или без тебя, но началось.