Ощутимо потеплело, лишь когда проехали Запорожье. Снега здесь уже не было, зато под колесами чавкала грязь, взбитая до состояния серой пены тысячами шин. Трафик на шоссе стал менее плотный, но заметно прибавилось военной техники. Все чаще попадались бронетранспортеры, джипы, выкрашенные в защитные цвета, и даже танки. Несколько раз в воздухе с гулом проносились звенья истребителей.

Связь так и не наладилась. Сотовый продолжал упорно молчать.

Михаил был чернее тучи…

В Харькове он попрощался с Максимом, подхватил под мышку портфель с законным вознаграждением и уже собрался было выйти из машины, как вновь появился давешний плазмоид и перегородил ему путь. Настырный шар ни в какую не отпускал бывшего хирурга, который матерился на чем свет стоит, возмущенно размахивал руками, сыпал угрозами. Когда он попробовал наглым образом отойти от «семерки» метров на десять, плазмоид выпустил из своих недр крошечный шарик, с треском жахнувший Михаила по филейным частям.

Вокруг уже стали собираться люди, поэтому бородатый хозяин кафе с умопомрачительной тирадой вернулся на водительское место, изо всех сил шарахнул дверью и с пробуксовкой тронулся.

– Это что же творится? – неистовствовал он. – Мы ж договаривались: только до Харькова и не метром дальше! Признавайся, это ты его подговорил?!

– Сбрендил, что ль? – изумился Долгов.

– А чего он не дает выйти?

– Почем мне знать…

– Вертухай какой-то!

Максим внимательно посмотрел на взбешенного Михаила. Сказал:

– Я еще там, возле таможни, подумал о том же самом. Он словно по какому-то коридору нас ведет.

– Ко мне эта жаровня-переросток чего привязалась?

– А ко мне?

Оба замолчали, глядя на руины, оставшиеся от центральной части Харькова. Можно было двинуться в объезд, но пришлось заскочить в город, чтобы купить продуктов. Уцелевшие банкоматы и банки не работали, и Максим, отстояв дикую очередь, долго уговаривал молодого парня за прилавком продать ему несколько банок тушенки, хлеб и прочую снедь за евро, а не за гривны…

Проезд через площадь Свободы был перекрыт. Позади блокпоста виднелись дымящиеся развалины какого-то большого здания, среди которых сновали пожарные, спасатели и милиционеры-кинологи со служебными собаками. Пришлось делать крюк в несколько кварталов, чтобы выехать на трассу, ведущую на Симферополь.

Харькову досталось основательно. Кое-где посреди улиц попадались каменные завалы. Местами асфальт был вспучен, сдвинут волнами и топорщился наплавленными бляхами. Движение автотранспорта на некоторых перекрестках парализовало, поэтому машины гудели и дергались туда-сюда, пытаясь выбраться из заторов. Люди тащили по тротуарам скарб, покидая родные пенаты. Кто-то в одиночку, кто-то целыми семьями. В глазах стояли страх и растерянность. Мол, как же так? Не было печали, жили себе спокойно, не трогали никого… За что такая напасть?

Там и тут возле стен домов прямо на снегу лежали трупы, накрытые простынями. Вокруг одних суетились родственники или врачи, другие одиноко коченели, забытые окружающими.

Перед выездом из города Михаил остановил машину и, помолчав, спросил:

– И что прикажешь делать? Пилить с тобой до Крыма?

– А какие у тебя варианты?

Бывший хирург нахмурился пуще прежнего. Пресловутого плазмоида видно не было, но он не хотел больше рисковать и подставлять под молнии собственный зад. В прошлый раз оказалось слишком больно и обидно.

– И чего ему от нас надо? – в отчаянии воскликнул Михаил, ударив большими ладонями по рулю.

На заднем сиденье заворочался пьяный хохол и неразборчиво пробормотал:

– Тыщщу гривен. Не меньше…

– Если бы, – машинально ответил Михаил. И спустя мгновение все же улыбнулся. – Ну, Макс! Ну, зараза, ей-богу… Много бы я отдал, чтобы вчера не увидеть твою замерзшую харю! Ничего личного, просто теперь ведь мне придется, видимо, и правда до Крыма тебя везти… Надеюсь, больше эти огненные уроды не станут нападать.

– Сомневаюсь, – жестко сказал Долгов. – Уверен, они не просто по пивным банкам пострелять пришли.

– А зачем же? Колонизировать планету?

– Вот бы знать…

До Запорожья их остановили на трассе трижды. Два раза менты и один раз военный патруль. Максим выглядывал в окошко с сердитой физой и показывал на хохла, от которого разило так, что глаза резало. Стражи порядка махали рукой и пропускали горе-автомобилистов – им и без того забот хватало.

Возле Мелитополя Долгов задремал, скорчившись на пассажирском сиденье. Дуло нещадно.

Холодный воздух втекал струйкой сквозь небольшую щелку, заставив Максима поднять воротник штормовки. Ехать с полностью задраенными окнами, к сожалению, было невозможно: в салоне резко повышалась концентрация гнусного перегара.

Мобильник запиликал неожиданно и пронзительно.

Максим вздрогнул, резко открыл глаза. Спросонья ему показалось, будто случилась катастрофа, и в машине разом вылетели все стекла. Тряхнув головой, он сфокусировал зрение и огляделся.

Раздался повторный сигнал.

Когда Долгов наконец осознал, что это звонит телефон, то чуть не вскрикнул от радости и принялся судорожными движениями доставать его из штормовки.

– Никак связь появилась? – заинтересованно спросил Михаил.

Максим не ответил. Выдернул трубку из строптивого кармана и глянул на экранчик.

Там высвечивался номер Романа Шидловича – представителя Долгова в Сургуте, занимающегося контролем сбыта нефти.

– Слушаю, Рома!

– Максим, привет! Наконец-то мобила зафурычила! Я думал, все – ядерная война началась…

– По делу говори.

– Я кран энпэзэшникам пока перекрыл! Цены обрушились до тридцати восьми уже!

– Хорошо. Временно тормози поставки. Но скважина пусть фурычит. Резервуары запасные найдутся?

– Есть. Туда и приказал лить! Слушай, я вот что спросить хотел…

– Извини, Рома, я отключаюсь. Родным позвонить надо срочно. Пока.

Долгов дал отбой. Судорожно набрал номер Маринки подрагивающим пальцем, но в это время сотовый вновь запиликал.

Звонил Торик. Максим поспешно принял вызов и крикнул в трубку:

– Слава, привет! Черт-те что тут…

– Не ори, – императивно перебил Торик. – Ты где сейчас находишься?

– В Крым еду, у меня там…

– Знаю я, кто у тебя там. Не перебивай, слушай внимательно…

– Ты сам-то где?

– Да заткнешься ты, Долгов?! – гаркнул вдруг Торик.

Максим даже оторопел на несколько секунд. Он не помнил, когда конченый флегматик, бывший тихий псих Слава повышал голос.

– У меня появились некоторые выкладки насчет вторжения, – прежним спокойным тоном продолжил Торик. – Они атаковали планету по очень нелогичной, на первый взгляд, схеме. Некоторые мегаполисы, крупные города – это объяснимо, но зачем разрушать деревушку в тридцать дворов? Это меня сразу насторожило, как только узнал первые слухи о локациях нападения.

– И что за схему они выбрали?

– Пока у меня только гипотеза, я ее сейчас проверяю. Узнаю точно – скажу. Там есть одна загвоздочка… Главное в другом, Долгов. Они нас не различают.

– Не понял…

– Ты различаешь муравьев в лицо?

– Нет, конечно!

– А плазмоидов?

– Но ты же сам говорил, что они высокоразвитая раса, которая гораздо старше нас…

– Именно поэтому очень скоро они научатся узнавать отдельных людей. Метить их как-то, наверное, – пока трудно предугадать. Раньше у них в этом не было необходимости. Опять же пример с муравьями: тебе приходила когда-нибудь в голову мысль: пойти в лес с кисточкой и разноцветными красками, чтобы пометить в муравейнике отдельных букашек? Мне, знаешь ли, тоже не приходила.

– Но зачем они напали, Слава? У тебя хоть какие-то догадки есть?

– Какие-то есть. Но нужно еще думать. Говорю же – загвоздочка там имеется.

– Да и странно как-то они себя ведут…

– Адаптируются, Долгов. Они еще только адаптируются к условиям предстоящей войны.

У Максима пробежал по спине холодок. И явно не от сквозняка в салоне машины.

– Войны?

– Войны, Долгов, войны. Поэтому советую тебе сейчас же разворачиваться и валить куда-нибудь подальше от жены с дочерью.

– Они-то при чем? – Максим решил пока умолчать о плазмоиде, надзиравшим за ним самим.

Торик посопел в трубку. Наконец негромко спросил:

– Я сейчас перечислю несколько мест, а ты мне скажи – был ли ты там недавно…

– Ну валяй, – озадаченно пожал плечами Долгов.

– Прага, Мурманск, Суходол, Когалым, Токио, Самара, Борское, Златоуст, Нью-Йорк.

– Хм… Кажется, был везде, кроме Нью-Йорка.

– Значит, туда Герасимова носило…

– Я ничего не понимаю, Слава, – начиная раздражаться, сказал Максим. – Почему мне нельзя ехать к Маринке?

– Я тебе уже упоминал о гипотезе насчет их схемы вторжения? Так вот, Долгов… Они пока не могут нас точно идентифицировать, поэтому шарахнули по всем местам, где обнаружились следы. Странная, чужая, не укладывающаяся в привычные схемы – но логика. Понимаешь?

– Нет.

– Плазмоиды, Долгов, напали только на те населенные пункты, в которых мы присутствовали в последнее время.

– Кто – мы?

– Ты, Марина, Егоров, Герасимов и я.

Максим невольно убрал трубку от уха и поглядел на нее, словно сомневаясь, работает ли она, или голос Торика ему чудится.

– Слава, ты себя хорошо чувствуешь? Тебя не контузило, случайно?

– Не контузило.

– В таком случае…

– Долгов, с тобой ничего странного за последние сутки не происходило?

– Ничего! – хмуро ответил Максим. – Не считая того, что я увидел, как огненные шары, сыплющиеся из разноцветного неба, разносят в щепу Москву. Ах да… еще в поезде, где я ехал, какие-то фанатики наглухо выкосили из автоматов пассажиров в нескольких вагонах, а потом я чуть не замерз насмерть и, отправившись на поиски жены с дочерью, напоролся в лесу на отряд украинских погранцов, которых сжег плазмоид размером с легковой автомобиль…

– Все сходится, – обеспокоенно прокомментировал Торик. – Кроме фанатиков в поезде. Про этих пока ничего не знаю.

– Знаешь что, иди-ка ты к черту! – выругался Максим, злясь на вечную манеру приятеля говорить намеками. – Мне семье позвонить надо.

– Долгов, не стоит их под удар ставить. Ведь тебя до сих пор пасет плазмоид, верно?

Максим вздрогнул.

– Откуда знаешь?

– А меня тоже пасут, – просто ответил Торик. – Не нужно приводить этих конвоиров к остальным. Хотя бы, пока твари не научились нас идентифицировать, а это, как я уже говорил, произойдет очень скоро. Нет необходимости упрощать им задачу и собираться в одном месте.

– Не сходится кое-что, Слава. Если они не различают нас, почему тогда ударили именно по тем местам, где мы были? Почему сейчас надзирают именно за тобой и мной? Ох не сходится!

– Вот в этом-то и загвоздочка. Они нас не распознают, но как-то… чувствуют, что ли… Не знаю. Словно псы, взявшие след и бегающие вокруг кинолога, еще не понимая, что он и есть преступник. Примерно так…

Долгов растер лицо свободной рукой. Он никак не мог понять: то ли Торик снова свихнулся, то ли у него самого крышу сорвало.

– Слава, ты хочешь сказать, что им нужны мы? – осторожно спросил он. – Мы… п-пятеро?

– Просто сопоставь факты.

– Но… на кой черт мы им сдались? – Долгов поежился от очередного противного озноба. – Думаешь, это как-то связано с нашей экспедицией на Марс?

Михаил оторвал взгляд от дороги, подозрительно покосился на него, но ничего не сказал.

– У них абсолютно чуждая человеку логика, – произнесла трубка мирным голосом Торика в самое ухо Максиму. – Но погляди-ка… Нападению подвергаются места, где кто-либо из нас пятерых был совсем недавно, а следовательно, теоретически мог попасть под удар. После этого пропадает связь, чтобы напрочь нарушить координацию, а за тобой и мной принимаются надзирать крупные особи… Чуют след, но не уверены. Насчет остальных пока не знаю…

– А с шаровыми молниями, которые накануне были, что? Насчет этого у тебя тоже есть компетентное мнение?

– Неразумные клетки. Зонды. Всего лишь разведчики территории и окружающей среды. Называй, как хочешь. Кстати, скорее всего – они неразумны.

– Ну хорошо… Предположим, эти твари прилетели…

– Ниоткуда они не летели, Долгов. Они все время жили рядом с нами, соседствовали. Просто мы им до определенного момента были совершенно не интересны.

– И что же случилось? В конце-то концов, почему именно мы пятеро вдруг оказались для них так важны?

– Это действительно как-то связано с нашим полетом на Марс. Иначе истолковать невозможно.

– Но ведь после той злосчастной экспедиции прошло уже много лет!

– Не применяй к плазмоидам привычные тебе категории. Кто знает, что для них время?

В голове у Долгова все смешалось. Марс, плазмоиды, места, где он недавно бывал, события полутора последних суток…

– Слушай, Слава… Они же не нападают на нас. Наоборот, защищают. Почему ты не хочешь, чтобы я ехал к Маринке?

– Думаю, этим гадам нужна планета, а не мы. Но боятся они именно нас, Долгов, – очень тихо сказал Торик. – И, кажется… хотят собрать вместе.

– Боятся? – Максим не поверил своим ушам. – А как же принцип «разделяй и властвуй»?

– Повторяю, не проецируй на них никакие человеческие принципы. Их сознание слишком сильно отличается от нашего. – Торик помолчал. И вдруг, чеканя каждое слово, спросил: – С тобой точно не произошло ничего странного за последние дни? Именно с тобой?

И после этих слов Максим вспомнил, как его руки несколько раз неожиданно, без всякой на то причины, покрывались коркой льда, которая, впрочем, быстро таяла. Какая-то смутная догадка проскользнула у него в голове и сразу же исчезла. Она была слишком нереалистична и жутка, чтобы случайно оказаться верной.

Он помедлил, но все же произнес в трубку:

– Кисти рук льдом покрывались. Уже трижды.

Михаил вновь искоса взглянул на него и вновь промолчал, видимо, решив, что чудаковатый компаньон окончательно съехал с катушек.

– Вот так, – непонятным тоном выдохнул Торик. – Вот те так.

– Да что происходит? Не томи! – взорвался Долгов.

– Это не телефонный разговор. Скорее всего нас уже слушают федералы. Теперь запоминай. Если ты дорожишь жизнями жены и дочери – ни в коем случае не встречайся с ними. Лучше даже не звони. Держись подальше от военных, не попадайся в лапы ментам, сторонись людных мест. Отныне, видимо, на нас будут охотиться не только плазмоиды… Помни, эти огненные твари пока не различают лиц, но кто знает, как и когда они научатся нас распознавать. Наверняка в скором времени в нашей стране и других государствах, на которые было совершено нападение, развернутся полномасштабные боевые действия. Опасайся стычек армии и плазмоидов: от вояк только клочки во все стороны будут лететь. Выруби мобилу, а лучше – вообще ее выбрось. Встретимся там, куда в последний раз выезжали на пикник вместе с Фрунзиком Герасимовым и Юркой Егоровым. Помнишь?.. Отлично. Скажем… э-э… через месяц. Надеюсь, к этому времени плазменные сволочи окончательно потеряют след. Не дай бог – наоборот. Будет хвост – не приходи. Удачи, Долгов.

Торик повесил трубку. Максим еще некоторое время смотрел на телефон, потом со злостью захлопнул его, смачно матюгнулся и уставился в окно.

Они проезжали мимо заброшенной полуразрушенной церкви, возле которой выстроилась небольшая очередь, состоящая в основном из пожилых женщин с покрытыми платками головами и маленьких детей. Грязная асфальтовая дорога огибала церквушку и уходила куда-то дальше, в поле. На ней пытался развернуться желтый гусеничный трактор, противно дребезжа старым двигателем и железными сочленениями.

– Так мы едем дальше? В Крым? – через минуту осторожно поинтересовался Михаил, который не понял и половины того, о чем Долгов говорил по сотовому.

– Да, – сердито отозвался Максим, не поворачивая головы. – Мы едем дальше.

Михаил лишь пожал плечами и махнул рукой. Ему терять было уже нечего, кроме увесистого портфеля с деньгами. Авось кафешку не раздраконят в его отсутствие…

При въезде на полуостров Чонгар, где трасса проходила впритык к железнодорожным путям, вновь образовалась пробка. Десятки машин еле плелись, объезжая какое-то препятствие.

Оказалось, что возле станции Сальково сошел с рельсов грузовой состав. Искореженные вагоны разных мастей слетели с насыпи и опрокинулись прямо на дорогу, а локомотив, снеся добрую треть платформы, врезался в здание привокзального универсама, раскроив его практически напополам. По другую сторону путей рдело зарево пожара – видимо, там разбились цистерны с горючими материалами.

– Давно авария случилась? – опустив стекло, крикнул Михаил.

– Минут двадцать назад, – отозвались из соседней машины.

– Опять эти шары скотские атаковали, что ли?

– Да шут его знает! Загромыхало все вокруг, как при бомбежке, а потом огонь вспыхнул вон там, за рельсами… Может, шары, а может, и нет. Брат, ты не знаешь, что за уроды на нас напали-то? Кто-то говорит, что Ирак, а некоторые утверждают, будто инопланетяне какие-то… Брехуны! По радио я так и не успел толком ничего разобрать: оно всего пару минут работало.

– Не знаю, брат, – соврал Михаил, поднимая стекло. Покосился на Долгова и добавил вполголоса: – Только чувствую, они теперь долго нас в покое не оставят.

Максим так и таращился в окно пустым взглядом, словно не замечая разбившегося вдребезги поезда. Он вспоминал, как много лет назад видел катастрофу пассажирского лайнера возле спорткомплекса «Атлант». «Боинг» тогда едва не врезался в трибуны, и пилотам, несомненно, стоило немалых физических и душевных сил увести гигантскую тушу самолета от десятков тысяч перепуганных зрителей. Максим вспоминал, как пылали потом обломки в тоннах керосина. Как они зажглись вместо олимпийского огня…

С одной стороны, в словах Торика был определенный здравый смысл. С другой – мало ли что мог навыдумывать бывший астроном с остаточной склонностью к шизофрении… Святослав умел считать в уме сложнейшие траектории, но при этом мог часами таращиться перед собой бездонными выпуклостями черных глаз, не произнося ни слова в ответ на простейшие вопросы. Он умудрялся полушутливо рассуждать о невероятном и выдвигать головокружительные теории без всякой на то причины – и мог молчать сутками, когда позарез нужна была его помощь. Как говорится, от гениальности до безумия – пара нейронных связей…

Наконец Максим не выдержал этой изощренной пытки домыслами. Он с ожесточением распахнул мобильник и набрал номер Маринки.

Это его семья. И он сумеет ее защитить.

А еще ему необходимо знать, как дела у жены с дочкой, иначе можно и впрямь сойти с ума от неведения…

– Макс… – раздался в трубке голос Маринки, и из глаз Долгова брызнули слезы. – Максимочка, родненький… Я заснуть не могла… Я же…

Она сорвалась на рыдания.

– Привет, милая, – сглотнув комок в горле, проговорил наконец Максим. – Как ты? Как Ветка?

– М-мы в порядке, Макс… У сестры сейчас, добрались все-таки… Здесь тоже все порушено этими шарами… Говорят всякое… что напали какие-то плазменные существа…

– Да, Маринка, напали. И это не конец… Перестань плакать, слушай меня очень внимательно. Договорились? Выслушаешь? Я уже подъехал к…

Что-то произошло в небе над замызганной «семеркой», которая уже выбралась из затора и понеслась дальше по шоссе. Связь мгновенно прервалась.

А после этого из-под облаков появился плазмоид и атаковал.

Стремительно, беспощадно, страшно…

Огненные струи разметали едущие в соседнем ряду автомобили в разные стороны, словно картонные коробки. В уши врезался нестерпимый вибрирующий звук, который, казалось, вот-вот разнесет череп на молекулы, запах озона рванулся в салон сквозь щелку в приоткрытом окне. Перед глазами у Долгова задрожала красно-желтая пелена, от которой дохнуло жаром ада. Боковым зрением он заметил, как стекают расплавленные остатки «дворников» по «лобовухе»…

«Вот и все, – мелькнуло в голове. – Приехали».

Где-то на грани слышимости раздался треск, словно одновременно переломили сотню тонких деревянных щепок, и вдруг Максима обдало холодом. Таким ужасающим, который бывает только в космическом вакууме…

Он увидел, как его ладони покрываются льдом.

Он в отчаянии закричал от невыносимой боли, пронзившей все тело. Но крик оборвался, потому что голосовые связки тоже сковала жуткая стужа.

Он смотрел остекленевшими глазами, как оранжевое пламя, бушующее вокруг машины, столкнулось со стеной бирюзового льда.

Он наконец понял, кем стал после той пугающей экспедиции на пустынный Марс.

И низкое серое небо разверзлось над пылающей трассой, обнажая бритвенные грани морозной голубизны…