Глава 2
Огромный серый дом, возведенный перед самой войной, стоял особняком, отсеченный от прочих строений тремя улочками и проспектом, привлекая внимание приезжих своей несколько тюремной архитектурой – сам себе квартал. В какой-то мере это было даже символично, поскольку здание предназначалось когда-то для сотрудников НКВД и их семей. В обширный внутренний двор можно было попасть через одну из четырех арок, но далеко не всем, ибо вход в каждую перекрывался в те исторические времена не только железным кружевом ворот, но и бдительным стражем с красным околышем на фуражке. Потом, естественно, всех тогдашних жильцов вместе с родными их и близкими благополучно репрессировали, а в освободившиеся квартиры въехал довольно-таки случайный люд, подчас не имевший никакого отношения к нашим славным органам.
Порядку во дворе, понятно, поубавилось, красные околыши на входе-выходе исчезли бесследно, а лет этак пятнадцать назад железные ворота в трех арках почему-то заварили наглухо, зато в четвертой сняли вообще. То есть единственный путь во двор пролегал теперь по переулку – местечку неприветливому, а в темное время суток – и вовсе жутковатому.
Жильцы вроде Алексея Колодникова, вынужденные возвращаться со службы довольно поздно, то и дело поднимали вой, требуя раскрыть еще одну арку – в первую, конечно, очередь, ту, что выводит на проспект. Но каждый раз обязательно что-нибудь да мешало, причем, в самый последний момент: то машина сломается, то сварщик приболеет, то авария какая в городе… А казалось бы, делов-то – ворота разварить! Тем более что в огромном сером здании сплошь и рядом обитали весьма и весьма влиятельные лица, люди со связями. Ибо несмотря на запущенное состояние, дом продолжал считаться элитным: высокие потолки, просторные квартиры, подсобки…
Сам Алексей о таких хоромах никогда даже и мечтать не смел. На освобождающуюся сталинскую двухкомнатку точили зубы многие, в их числе – председатель областного общества книголюбов. Но тут как раз грянули перемены, обком приказал долго жить – и пошла охота за обнаглевшими аппаратчиками с избыточным метражом жилой площади. В общество явились с проверкой, и перетрусивший председатель сам вычеркнул себя из списка на жилье, где он, естественно, занимал первую строчку. А на второй (и последней) строчке того же списка болтался без особых надежд некий Алексей Колодников. Так, первый раз на его памяти, добро одержало решительную победу над злом, хотя и тут не обошлось без потерь. Отойдя слегка от испуга, председатель немедленно заподозрил, что проверка к ним нагрянула по сигналу Алексея, и сотрудник Колодников спустя малое время попал под сокращение…
Но квартиру он все-таки отхватил – и какую! Чуть ли не в самом центре, полногабаритную, потолки – в прыжке веником не достанешь!
Вот если бы еще только не арка…
* * *
И кто его, спрашивается, за язык тянул? Пришлось теперь подниматься с утра пораньше и переться с направлением в судмедэкспертизу. Суд… мед… Уродуют язык, как хотят!
Заехав черт знает куда на трамвае, Колодников первым делом вдрызг промочил ноги, поскольку денек выдался солнечный и окраина буквально тонула в грязноватом ртутно-серебряном месиве. Затем он был неприятно поражен тем, что судмедэкспертиза, как выяснилось, обитает под одной крышей с моргом. Понятно, что дух в здании стоял тяжелый. В коридоре Алексея замутило, и он, естественно, толкнул не ту дверь. За дверью обнаружился обширный пустой зал, уставленный алюминиевыми столами. На ближайшем, безмятежно сложив на груди пухлые желтоватые руки, лежал пожилой покойник, полностью подготовленный для выдачи родным. Алексей сглотнул и поспешно ретировался в коридор, где столкнулся с неизвестно откуда взявшимся молодым человеком в просторной рубахе из зеленой фланели и таких же штанах.
– Извините… – стараясь дышать ртом, обратился к нему Колодников. – А эксперты где сидят?..
Фланелевый служитель молча ткнул пальцем куда-то в глубь коридора…
Эксперт Алексею решительно не понравился. У него было морщинистое лицо горького пьяницы, а веру в человечество он, судя по всему, утратил уже давно. Он даже и не скрывал, что считает Колодникова симулянтом, а горестную его историю – враньем, причем неумелым. Хотя следует признать, что основания у него к тому были. Побоев в области лица, как изволил выразиться вчера капитан милиции, и впрямь обнаружить не удалось. Как, впрочем, и в области затылка. Пришлось Колодникову упомянуть и о толчках локтями в ребра, и о бичевании спины, после чего эксперт велел ему разоблачиться. На ребрах синяков также не оказалось, а вот пониже талии удалось высмотреть небольшую красноватую припухлость, очертаниями и размерами наводившую на мысль о пряжке брючного ремня.
– Вас что, по голой… по голому телу пороли? – сердито спросил эксперт. – Штаны, что ли, с вас снимали в этой арке?
Колодников смертельно обиделся и несколько визгливым от сдерживаемого бешенства голосом объяснил, что брюки на нем во время избиения – были. И куртка была. Вот эта самая куртка… И никто с него ничего не снимал!..
Кое-как выбравшись на свежий воздух, он проклял себя за вчерашнюю болтливость и поспешил убраться подальше от угрюмого здания. Потом еще пришлось черт знает сколько торчать на остановке. Когда же он принялся в нетерпении расхаживать туда-сюда, его угораздило вдобавок ступить в канаву, прикрытую рыхлым снежком и полную ледяной воды, после чего Алексей озверел окончательно. Ну и райончик!.. Нет, в центре хотя бы снег иногда сгребают…
* * *
Днем арка выглядела вполне безопасно, но мерзко. Хуже, чем ночью. Серые влажные своды с непристойными надписями на двух языках (вот она, польза-то образования!), ветвистые трещины в старой штукатурке… Колодников постоял, злобно озираясь, и прошел во двор.
Во дворе тоже ничего глаз не радовало. Серая «Волга» с промятой фарой стояла в общем ряду легковых машин неподалеку от мусорных ящиков. Асфальт возле крылечка, в которое она вписалась ночью, был полностью освобожден от плотной снежной корки и, кажется, даже выметен.
На лавочке перед третьим подъездом сидели рядком и грелись на мартовском солнышке неподвижные старухи в шубейках. Поджав губы, они с неодобрением смотрели на приближающегося Алексея. Как всегда, он прошел мимо них, не поздоровавшись. Был обидчив. Хватит! Поприветствовал однажды – так они даже и головы не повернули…
Колодников взбежал на крыльцо, взялся за ледяную ручку входной двери…
– Щашливчик… – шаркнуло тихонько за спиной, как по наждаку, и Алексей обернулся, оторопев.
Старухи по-прежнему смотрели на него, храня неприязненное молчание. Губы у всех поджаты совершенно одинаково – так что поди пойми, кто из них подал голос.
Послышаться, вроде, не могло… Немигающие совиные глаза старых гарпий почему-то смутили Алексея настолько, что он поспешил отвести взгляд и нырнул в темный тамбур подъезда, где принялся нервно тыкать в кнопки кодового замка. Прошамканное с тяжелой завистью слово явно не было обрывком предыдущего разговора и, как ему показалось, имело прямое отношение к событиям нынешней ночи. Вспомнилась кстати смутная личина, выплывшая, как медуза из глубины аквариума, к черному оконному стеклу. «Щашливчик…» В чем же это он «щашливчик»?.. В том, что мало досталось? Меньше, чем хозяину серой «Волги»?..
Где только ни жил Алексей Колодников, но ни в одном дворе не встречал он столь древних старух – и в таком избытке. Прямо заповедник какой-то! Память огненных лет… А почему бы и нет, кстати? Вполне возможно, вдовы тех самых чекистов, шлепнутых еще достославным Лаврентием Павловичем…
Нет, но почему «щашливчик»-то? Да еще, главное, с такой ненавистью… В искреннем недоумении Алексей поднялся к себе на второй и отпер дверь.
С порога его никто не приветствовал. В кухне трещало масло на сковородке. Не раздеваясь, Колодников заглянул для начала в большую комнату и нашел ее вызывающе неприбранной. Широкое супружеское ложе было разворочено, как от прямого попадания снаряда… Сама Александра Дмитриевна еще изволила почивать. На смятой подушке лежала текстом вниз раскрытая сиреневая книжица в мягкой обложке. Блеснуло вытисненное золотом название – «Мертвых не судят».
«Повешусь, – с привычным тупым отчаянием подумал Алексей. – Сил моих больше нет…»
На журнальном столике под торшером разлеглись две пухлые стопки бумаги, причем отдельные листы были умышленно из них выдвинуты на треть. Подошел, посмотрел. Та-ак… Частное издательство, на которое сейчас работала Александра, надо полагать, скурвилось окончательно. Испещренный корректорской кабалистикой серый прямоугольник текста был в трех местах прорублен махонькими иллюстрациями, на которых схематично нарисованные человечки делали друг с другом что-то весьма интимное. Поначалу Алексей наивно решил, что на картинках изображены различные способы возвращения к жизни выловленных из воды утопающих. Так вот, ни черта подобного!.. Кого сейчас колышет спасение на водах? Тонешь – тони! Человечки на картинках, понятно, занимались любовью…
«Необходимо помнить, что у женщин, в отличие от мужчин, половые органы как бы разбросаны по всему телу», – изумившись, прочел Колодников первую фразу. Эк его! Не иначе кто-нибудь из местных врачей разродился пособием для молодых супругов…
Вернувшись в прихожую, он скинул туфли, определил куртку в шкаф и двинулся прямиком на кухню. У плиты возвышался голый до пояса Димка и, жутко пошевеливая пластами спинных мышц, жарил себе глазунью.
– До двух часов ночи всякую дурь читает, спать не дает, – наябедничал в сердцах Алексей, непонятно что имея в виду: то ли детектив, то ли корректуру. – А теперь вот дрыхнет полдня…
– Твои проблемы… – проскрипел Димка, не оборачиваясь.
Колодников ждал, что сынуля хотя бы спросит о причинах его утреннего отсутствия, но, надо полагать, никому это было неинтересно.
– К судмедэксперту ходил, – сухо сообщил он тогда.
– Чего это ты?..
– Да подрался вчера в арке…
Димка отставил сковороду на незажженную конфорку и, обернувшись, уставился на отца.
– Ты-и?..
– Да напало хулиганье какое-то… – объяснил тот, открывая холодильник и сосредоточенно оглядывая скудное его содержимое. – Отбиваться пришлось… А эскперт – скотина! Синяки ему, видишь ли, подавай… Что ж мне, морду им надо было нарочно подставлять?
– А ну-ка покажись… – все еще недоверчиво попросил Димка.
Алексей захлопнул дверцу холодильника и предъявил неповрежденную физиономию.
– Да нету там, нету ничего! – бросил он с досадой.
– А как это ты?..
– Уметь надо…
Димка моргал и хмурился. Ну ни фига себе! Оказывается, родитель-то его лишь представлялся лохом, а сам – гляди что творит!..
– У меня вот тоже вчера ночью… – приревновав, видать, к отцовской славе, сердито сказал он. – Сидим с Серым, никого не трогаем… Ларек закрыли, ставень – на болт, взяли бутылку сухого – сидим, базарим… Потом слышим: кто-то ломом по дверце скребет… Серый спрашивает: «Кто?» Сам-то здоровый (в одном зале качаемся), а голосок – как у девчонки… А тот снаружи басом: «Сейчас увидишь!..» И лом уже просовывает… Ну мы вдвоем за кончик ухватились – ка-ак дернем…
– И выхватили? – с интересом спросил Алексей.
– А то нет! Выскакиваем – пусто… – Димка вспомнил про яичницу и вновь водрузил сковороду на огонь. – А чего ты к эксперту ходил? Вырубил, что ли, кого?
Пришлось рассказать обо всем по порядку. Димка озадаченно хмыкал.
– Это Костик из второго подъезда, – сообщил он наконец сквозь зубы. – В свое крыльцо и вкололся… Живой хоть?
– Ну если на «скорой» увезли! Да еще с сиреной…
– Да с сиреной они и за водкой ездят… – резонно заметил Димка, открывая посудный шкафчик. – Сам виноват. Не фига было калымить по ночам…
Потряс сковородой – и глазунья послушно соскользнула в тарелку. А вот у Алексея так никогда не получалось – масла, что ли, мало наливал?..
Колодников снова открыл холодильник и нахмурился. За яйцами надо сходить… И кубиков прикупить бульонных… Можно было, короче, и не разоблачаться.
– Ч-черт… Зря я капитану про эту драку сболтнул… – в бессчетный раз подвел он итог и, вздохнув, прикрыл дверцу.
– А то нет, что ли? – уже с набитым ртом согласился Димка. – С ментовкой вообще лучше не вязаться…
* * *
Выйдя на крыльцо подъезда, Алексей был приятно удивлен отсутствием старух. Правда, вместо них на лавочке утвердился теперь электрик Борька, живущий этажом выше Колодниковых. Был он по обыкновению на взводе и, судя по всему, еще с утра. Обветренная небритая морда шла багрово-синими пятнами.
– Здорово, сосед! – приветствовал он Алексея. – Сядь, посиди…
Следует заметить, что Алексей Колодников особо дружеских отношений ни с кем из жильцов не поддерживал, поскольку с людьми сходился трудно и в разговоре предпочитал соблюдать дистанцию. Однако с электриком такой бы номер не прошел. Уклониться от напористого, не в меру общительного Борьки не удавалось еще никому. Стихийное бедствие, а не человек…
– Я в магазин… – сказал Алексей.
– Да на минутку! – взревел Борька, умоляюще выкатывая подернутые красными прожилками глаза.
Пришлось присесть.
– Ну? – спросил Алексей.
Борька опасливо оглянулся.
– Слышь… – просипел он, подаваясь к Колодникову и дохнув таким перегаром, что тому невольно припомнились его утренние блуждания по моргу. – Правду, что ли, врут? Будто ты это… тоже вчера не уберегся?..
– Кто сказал? – неприятным голосом осведомился Алексей. – Бабки, небось?..
– Ох, не любишь ты их!.. – широко ухмыльнувшись, то ли упрекнул, то ли одобрил хмельной электрик. – Я, брат, зна-аю, от меня ничего не скроешь… Вот о ком хочешь спроси – из жильцов! Бывает, человек еще сам о себе чего-то там не знает, а я уже знаю… Насквозь вижу, понял?..
– Я в магазин иду! – проникновенно сказал ему Алексей и даже предъявил пластиковый пакет.
– Да ладно тебе… – пристыдил его электрик. – Час еще до перерыва… Ты вот что лучше… Досталось-то сильно? С виду вроде как и не битый…
– Считай, что не битый, – хмуро признался Алексей. – Деру дал вовремя. Так, по затылку слегка огрели…
Борька отстранился и оторопело посмотрел на Колодникова.
– И все? – не поверил он. – Так ты что, вообще, что ли…
Тут он осекся, крякнул и некоторое время озадаченно крутил башкой.
– Мудрый ты… – изронил он наконец с некоторой даже завистью. – А я вот в позапрошлом году в травматологию загремел – как Костик…
– Что… тоже из арки? – опешив, спросил Алексей.
– А то откуда же! – Электрик заерзал, и глаза у него малость остекленели. – Слышь… – сказал он, сглотнув. – Там у меня в бендежке еще на донышке осталось. Пойдем примем. Чего ей там стоять!..
Борька уже не однажды пытался заманить Алексея на предмет выпивки в свою таинственную «бендежку» в подвале четвертого подъезда. Этой торжественной церемонии (в каком-то даже роде – посвящению) Борька, видимо, подверг – и давно – всех обитателей двора. Единственным неохваченным жильцом мужского пола, надо полагать, оставался Колодников. Обычно он отвечал электрику вежливым отказом, но уж больно интригующий на этот раз завязывался разговор. Колодников подумал, поколебался…
– Мне ведь еще на работу сегодня… – неубедительно молвил он.
– Тебе ж к четырем, – напомнил всезнающий Борька. – Да и что там пить-то? На донышке же, вот столько!.. – И, жалобно наморщив лоб, звероподобный электрик изобразил из правой руки подобие разводного ключа, настроенного на крупную гайку.
– Я ведь еще не каждого к себе приглашу… – радостно заливал он, пока они шли мимо мусорных ящиков, мимо временно осиротевшей серой «Волги» – к четвертому подъезду. – Один пить – не могу. Ну не могу – и все! Н-но… – Борька выкатил глаза и поднял корявый палец. – Только с хорошими людьми, понял? Взять тебя… Человек умный, образованный… в компьютерах секешь…
Навстречу, разбрызгивая сапожками снежную слякоть, пробежала крохотная девчушка с ярким рюкзачком за плечами.
– А-а, попалась? – возликовал электрик, страшно разевая щетинистую людоедскую пасть. – Кто вчера музыкалку прогулял? Смотри, мамке твоей скажу – она тебя живо кверху тыном поставит!..
– Ага! Щаз! – огрызнулась кроха, даже не остановившись.
– Видал?.. – посетовал Борька, кивнув вслед. – Ничего уже не боятся. Пороть-то некому…
– Сирота, что ли? – не понял Колодников и тоже проводил девчушку сочувственным взглядом. – Безотцовщина?..
– Да нет… – нехотя отозвался электрик. – Все есть. Отец есть, ремень есть…
– Так зачем же дело стало? – спросил Алексей, честно сказать, позабавленный странными словами электрика.
– А так… – уклончиво молвил тот. – Некому – и все.
Они вошли в подъезд и спустились по гулкой короткой лестнице, упершейся в железную дверь. «Бендежка» оказалась весьма обширным подвалом, пожалуй, чуть побольше Димкиной комнаты. Стены ее были почти полностью забраны сваренными из уголков стеллажами, на которых чего-чего только не валялось. В многочисленных выбоинах бетонного пола тускло мерцали металлические опилки.
– Садись, сосед… – Борька указал Колодникову на табурет рядом со слесарными тисками, сам же отомкнул ободранный сейф и поставил на окованную жестью столешницу пустую на три четверти бутылку водки.
– Старухи – не в счет, – изрек он что-то непонятное, продолжая сервировать верстак. Размел опилки, выложил кусок копченой рыбы на промасленном бланке, после чего наполнил всклень две приблизительно равные стопки, стеклянную и пластмассовую. – Они здесь уже сто лет живут… За сто лет любой дурак смекнет… – Тут он приосанился и развернул грудь пошире, чтобы виден был клинышек тельняшки. – За тех, кто в море, сосед!
Алексей выпил за тех, кто в море, и, кашлянув, закусил обрывком копчушки. Хотел вернуть беседу к загадочной Борькиной фразе насчет старух, раз уж тот сам завел об этом речь, но электрик успел заговорить первым. Как всегда.
– Да-а… – протянул он раздумчиво. – Вот так… Загремел, значит, в травматологию… Башка пробита – ладно. Бывает. Шпангоуты поломаны – тоже… Но у меня же там еще колотые раны на заднице обнаружили!.. А, сосед? Прикинул? Ко-ло-ты-е!..
Алексей моргал. Ход мысли электрика был ему, честно сказать, не совсем понятен. А тот вдруг замолчал и пытливо взглянул на гостя.
– Ты как вообще, Алексей Батькович? Куришь?..
– Вообще курю…
– А я – бросил, – доверительно сообщил Борька. – Годы уже, знаешь, не те, здоровьишко поберечь надо… Так что извиняй: захочешь подымить – дыми за дверью… А вот давай-ка мы лучше добьем ее, родимую… Чего ей здесь стоять?
С этими словами он разлил остаток водки и произнес еще один тост, тоже как-то там связанный с флотской тематикой. Затем опустевшая бутылка, стопки и даже промасленный листок с рыбьими костями стремительно канули в сейф, где и были заперты на ключ. Верстак вновь принял вполне рабочий вид.
– Ну вот… – удовлетворенно проговорил Борька, присаживаясь на второй табурет и смахивая последние улики. – А теперь слушай историю… Пришел это я однажды с работы, борща разогрел. Неженатый еще был, а жил на «алюминьке»… Разогрел, налил… И только это я первую ложку зачерпнул – влетает камень в форточку. И – бац! – точно в тарелку! Разбить, правда, не разбил, но морда, сам понимаешь, вся в борще. Кладу ложку, утираюсь, выхожу во двор (квартира в нижнем этаже была)… Перед подъездом бабушки сидят на скамейке, вроде как у нас. «Кто?» – говорю. Ну, они показывают… Я смотрю: идут два амбала, причем не спеша идут, будто так и надо. Я разозлился, догнал их – и давай мозги вправлять. Они послушали-послушали, потом обиделись, начали меня бить. А здоровые – летаю от одного к другому, только размахнуться успеваю… Потом думаю: нет. Этак они ведь меня совсем убьют. Побежал, короче… Они – за мной. Догоняют и бьют, догоняют и бьют! Я мимо бабок в подъезд – они за мной! Забегаю к себе – они за мной! Веришь? В квартиру вскочили – до того обиделись… А на стенке у меня тогда коврик висел и сабля… Ну, не турецкая, а такая, знаешь, чуть попрямее… Выхватываю саблю – и на них! Они – от меня! Два квартала гнал! Догонял – и в задницу колол… Хорошо еще дворами возвращался, а то бы точно в ментовку сдали. Иду ощеренный, в руке – сабля, с острия кровь капает… Прохожу мимо бабок, а они мне: «Ой, Боря, мы ж тебе не на тех показывали-то… Это мальчишки бросили…»
Борька замолчал и уставил на Колодникова мутновато-синие загадочные глаза.
– Погоди… – ошалело сказал тот. – Ты о чем рассказываешь – об арке или… Когда это было-то?..
– Да лет двадцать назад… Даже, считай, двадцать один… – На людоедских, слегка вывороченных губищах Борьки играло нечто этакое, что при иной внешности собеседника можно было бы назвать тонкой улыбкой.
– А в реанимацию ты когда попал?
– В травматологию, – сурово поправил Борька.
– Ну, в травматологию…
– В позапрошлом году…
– То есть ты хочешь сказать… – запинаясь, проговорил Колодников, – что они тебя чуть ли не двадцать лет искали, потом нашли, подстерегли в арке – и…
Электрик Борька ухмыльнулся.
– Не, не доперло… – посетовал он, с удовольствием разглядывая сбитого с толку Алексея. – Ну ничего, допрет помаленьку. Ты ж у нас умный… В компьютерах вон секешь…
